Две стороны: ангельская и человеческая

Идеальная женщина с точки зрения мужчины имеет две стороны: ангельскую и человеческую. Ангельская сторона — ее духовные качества. Это добрый характер, понимание мужчин, домашние навыки и внутреннее счастье. Человеческая сторона имеет дело с внешностью, манерой поведения и женской при­родой и включает обаяние, лучезарность, хорошее здоровье и детскую искренность. Комбинация ангельской и человеческой сторон создают совершенную женщину с точки зрения мужчи­ны. Они обе необходимы для завоевания искренней любви муж­чины.

Качества этих двух разных сторон вызывают разные чувства у мужчины. Ангельские качества пробуждают чувство прекло­нения и дают мужчине ощущение мира и счастья. Человеческие качества очаровывают его и пробуждают нежность, желание за­щищать и ограждать женщину от зла и опасности. Когда в жен­щине присутствуют и ангельские, и человеческие качества, она становится для мужчины идеальной женщиной, той, о которой он может заботиться и которую может лелеять.

Для иллюстрации ангельской и человеческой сторон в жен­щине я обращусь к примерам из классической литературы. Хотя эти женщины — вымышленные героини, их пример так же на­дежен, как и живые примеры, потому что великие писатели от­ражают в своих героях людей, которых они знают в реальной жизни. Так что женщины, на которых я буду ссылаться, были живыми примерами в жизни авторов.

Образы, созданные в прошлом, современны и сегодня. Чело­веческая природа не меняется. Семья всегда имела одинаковый склад. Вот почему герои из Библии так близки нам сегодня. Да­вайте теперь обратимся к примерам из классической литерату­ры, чтобы рассмотреть ангельскую и человеческую стороны в женщинах.

Дэвид Копперфилд

Иллюстрацию ангельских и человеческих качеств мы нахо­дим в истории Дэвида Копперфилда, описанной Чарлзом Дик­кенсом. Наш идеал, однако, представлен не одной женщиной, но двумя, Агнес и Дорой.

Агнес

Агнес представляет ангельскую сторону нашего идеала, сто­рону, которая вызывает преклонение. Дэвид Копперфилд знал Агнес с детства. С тех пор, как он увидел ее впервые, она вы­зывала в нем чувство преклонения. Диккенс так описывает их первую встречу:

«Мистер Уикфилд постучал в дверь, находившуюся в углу этой комнаты, обшитой панелью; тотчас же выбежала девочка, приблизительно моя ровесница, и поцеловала его. На лице ее я сразу же уловил то ласковое и безмятежное выражение, какое уже видел внизу на портрете леди. И мне представилось, буд­то леди на портрете выросла и превратилась в женщину, а ори­гинал остался ребенком. Хотя лицо девочки было радостным и веселым, но и в нем было какое-то спокойствие, и такое же спо­койствие она разливала вокруг, и сама она была словно дух уми­ротворения и покоя, добрый дух, которого я никогда с тех пор не забывал. И никогда не забуду.

Мистер Уикфилд сказал, что это его маленькая хозяйка, его дочь Агнес. Когда я услышал, как он сказал это, и когда увидел, как он держит ее руку, я догадался, какова его единственная цель в жизни.

На поясе у Агнес висела миниатюрная плетеная корзиноч­ка, в которой она хранила ключи, и вид у нее был степенный, скромный, подобающий хозяйке такого старинного дома. Мило улыбаясь, она выслушала рассказ отца обо мне и, когда он закон чил его, предложила моей бабушке подняться наверх и посмот­реть мою будущую комнату. Мы отправились все вместе, пред­шествуемые Агнес. Комната была чудесная, старинная — тоже с дубовыми балками, с оконными стеклами ромбической формы, и сюда тоже вела лестница с широкими перилами.

Я не могу припомнить, где и когда в детстве, я видел в церкви окно с цветными стеклами. Не помню я и сцен, изображенных на витраже. Но знаю, что, когда я увидел Агнес, поджидавшую нас наверху в полумраке старинной лестницы, я подумал об этом окне; и знаю еще, что с той поры я всегда связывал его мягкий и чистый свет с Агнес Уикфшщ».

Дэвид и Агнес стали близкими друзьями. Она была для него источником комфорта, понимания, истинного сочувствия и дружбы. «В любви, в радости и печали, в надежде и разочарова­нии — словом, во власти любого чувства — сердце мое неволь­но обращается к ней и там находит свое пристанище и лучшего друга».

Агнес всегда имела духовное влияние на Дэвида. Вот как он сам пишет об этом: «Когда я писал Агнес, сидя у открытого окна в чудесный вечер и вспомнил ее ясные спокойные глаза и крот­кое лицо, при этом воспоминании такой мир и покой снизошли на мою смятенную и взволнованную душу... что я расплакался». Однако, хотя он и знал Агнес с самого детства, хотя он и прекло­нялся перед ней с того момента, как впервые ее увидел, и хотя он и чувствовал, что только она одна может дать ему дружбу и понимание, он безумно увлекся не Агнес, а Дорой.

Дора

Дора представляет человеческую сторону нашего идеала, сторону, которая очаровывает, покоряет и пробуждает необык­новенную нежность в сердце мужчины и желание защищать и ограждать. Дэвид описывает ее следующими словами:

«Я видел перед собой существо неземное. Это была фея, сильфида, не знаю кто, — нечто, чего никто никогда не видел и о чем все мечтают... У нее был невыразимо нежный детский голосок, заразительный детский смех, милые очаровательные детские ужимки, и от всего этого юноша мог потерять голову и стать ее рабом. И вся она была так миниатюрна! А потому еще более мне дорога... Когда я увидел, как она прижала цветы к кро­хотному подбородку с ямочкой, я потерял присутствие духа, дар речи...»

Ее детские манеры, ее милые маленькие прихоти и капризы, ее девическое доверие ему, ее абсолютная зависимость от заботы о ней со стороны близких привлекли рыцарское сердце Дэвида. Она пленила его.

Женатый на Доре, Дэвид обращается к Агнес

Несмотря на то, что Дэвид испытывал подобные чувства к Доре, ему недоставало комфорта, понимания, признания и ду­ховного влияния Агнес. Он говорит Агнес: опереться «на Дору трудновато... я не хочу сказать, что на нее нельзя опереться, по­тому что она — сама верность и чистота, но... трудновато... Она робкое существо, и ее легко смутить и испугать... Когда вас не было со мной, Агнес, чтобы с самого начала дать мне совет или одобрение, я как будто терял голову и попадал из одного затруд­нительного положения в другое. Но как только я приходил на­конец к вам (а я всегда приходил), на меня нисходил мир, и я обретал счастье».

Дора как хозяйка дома

Еще одним слабым местом Доры было ведение домашнего хозяйства: «Наше беспорядочное хозяйство осталось без измене­ний». Дора не умела ни вести хозяйство, ни управляться с день­гами, ни готовить. Дэвид купил ей дорогую кулинарную книгу, но Дора приспособила ее для игры со своей собачкой.

Пустота в жизни Дэвида

Живя в браке с Дорой, он продолжал ее любить. Она вос­хищала и удивляла его, и он испытывал к ней самые нежные чувства. Но эта любовь не была полной, и он не был до конца счастлив. «Знакомое тяжелое чувство тяготело надо мной... По­жалуй, оно даже углубилось, но оставалось таким же неясным, как и раньше, и преследовало меня, словно печальный музы­кальный мотив, звучавший где-то далеко в ночи. Да, я горячо любил свою жену и был счастлив, но это было не то счастье, о котором я когда-то мечтал, — и мне всегда чего-то не хватало...» Дэвид признается: «Иногда мне хотелось, чтобы моя жена была мне советчиком с характером сильным и решительным, поддер­живала меня, направляла и обладала способностью заполнить пустоту, которая, казалось мне, возникала вокруг меня».

Дальше в этой истории Дора умирает, и Дэвид обращается к Агнесс. Вступив в брак с Агнес, Давид испытывает настоящий мир и счастье. Она заполняет пустоту в его жизни. Она была пре­восходной хозяйкой и проявляла истинное понимание по отно­шению к нему. У них были дети и чудесная семейная жизнь. Он любил ее, но и здесь ему чего-то недоставало. Будучи женат на Агнес, он часто предавался воспоминаниям о Доре. В мыслях о ней он писал: «Привлекательность Доры оставила такое сильное впечатление в моей памяти... Возвращаясь назад, к тому време­ни, о котором я пишу, я призываю невинный образ, так нежно мною любимый, выйти из тумана прошлого и хотя бы еще раз обратить на меня свой лучистый взор».

Однажды его маленькая дочь прибежала к нему с колечком на пальце. «Хорошенькая безделушка с голубыми камешками так связана в моей памяти с ручкой Доры, что вчера, случайно увидев похожее колечко на пальце моей дочери, я почувствовал, как у меня защемило сердце».