Рассказанная секретаршей Иришкой, повествующая о безумных страданиях юных влюбленных, но заканчивающаяся хэппи-эндом

Мы встретились с моим будущим мужем Сережей на пляже у Петропавловской крепости. Был жаркий день, все купались, а у меня болело горло. Я сидела на стволе упавшей ивы возле самой, воды и мне было жарко и грустно. Вдруг ко мне подбежала огромная черная соба­ка чау-чау и стала меня обнюхивать. Я боюсь незнако­мых собак и потому замерла, вспомнив, что говорил отец: «Если боишься собаки, то старайся не двигаться, И не показывай виду, что боишься». И тут я услышала весе­лый голос: Мишка! Разве можно пугать такую красивую, девочку?
Посмотри, она почти такая же красивая, как ты.
Хозяин собаки подошел к нам и сел рядом на бревно. - Ты не рассердишься, если я посижу здесь, пока Мишка купается? - Сиди сколько хочешь. А почему ты сам не купаешь­ся со своим Мишкой?

-Мне нельзя. Горло болит. А ты почему? - У меня тоже горло. - Тогда давай вместе смотреть, как купается Мишка».
Мы сидели и смотрели. Потом Мишка выбежал из Невы, подбежал к нами стал отряхиваться. Из его кудлатой шерсти на нас полетел целый фонтан воды, нам стало весело и не так жарко.
- Тебя как зовут?
- Ира. А тебя?
- Сережа. А вот там загорает моя мама. Хочешь, я вас познакомлю? Пойдем к ней.
Мы подошли к Сережиной маме, и он сказал:
Мама, посмотри, какую красивую девочку нашли мы с Мишкой! У нее такие красивые глаза, даже красивее, чем у Мишки, правда? У нее глаза, как у коровы. Можно, я на ней женюсь?
Сережина мама сказала, что можно, только попоз­же, а сейчас она пока угостит нас клубникой: Она достала из сумки стеклянную банку с ягодами и дала нам.
Сережа стал выбирать и отдавать мне самые крупные ягоды.
- Ты почему мне отдаешь самые хорошие ягоды? Это же несправедливость.
- Потому что у тебя болит горло.
- А у тебя тоже.
- Это не считается, я все равно сильнее и здоровее тебя и всегда буду о тебе заботиться. Ты согласна?
- Хорошо, заботься.
Потом я повела Сережу знакомиться с моими сест­рами и тоже сказала, что он на мне женится, что ему мама уже разрешила. Сестры над нами смеялись, но не обидно.
Нам было пора уходить, мы стали собираться.
- Ты придешь сюда завтра? Я каждый день гуляю с Мишкой возле того дерева.
Приду, если мама меня отпустит без сестер. А еще ты можешь мне позвонить, у нас есть телефон. Запомни номер.
Я сказала Сереже номер нашего телефона, и он много раз повторил его, чтобы не забыть.
А назавтра я заболела еще хуже, после ангины у меня стало плохо с сердцем и меня положили в больницу. Я лежала и плакала о том, что Сережа ждет меня напрасно у дерева и грустит. Я вспоминала тот день и думала, что мы уже никогда больше не увидимся. А еще я плакала потому, что из-за болезни меня остригли наголо и я уже больше не была похожа на Мишку. Это были самые печальные дни в моей жизни.
Но однажды в палату пришла сестра и велела мне надеть халатик и выйти в коридор: «Там к тебе пришли посетители!» Я удивилась, потому что мама в этот день ко мне уже приходила. Но это оказался Сережа со своей мамой. Когда он увидел, что меня совсем остригли, он разревелся и сквозь слезы сказал роковые слова:
Ты теперь больше не похожа на Мишку! Они тебя совсем ухудшили!
Я подумала, что Сережа больше меня не любит и никогда на мне не женится. Горько заплакав, я пошла в палату. И это была самая трудная минута в наших с ним отношениях. Я шла к дверям палаты и думала, что вот сейчас умру. Но он меня догнал у самых дверей.
Что же ты уходишь? Мы ведь тебе виноград принесли. Мама сказала, что ты от него сразу поправишься. Пойдем к ней!
Потом, когда мы сидели на скамейке в коридоре и ели виноград, Сережа сказал мне: «Ты теперь совсем некрасивая, но ты такая жалобная, как мокрый котено­чек». А его мама сказала, что нечего девочку все время сравнивать с разным зверьем, что обижать меня она ему не позволит. И правда, потом она всю жизнь так и делала, защищала меня, если ей казалось, что Сережа меня обижает. Только он по-настоящему меня не оби­жал, больше в нашей жизни драматичных моментов не было. В школе мы на одной парте все десять лет просидели, а после школы почти сразу и поженились. Вот такая была моя первая любовь. Только почему «была»? Она продолжается...

Этой историей и закончился первый день нового, как шутили рассказчицы, «Женского Декамерона». Тут как раз на двух столах-колясках привезли ребятишек раздали их мамам, и те принялись кормить своих крохотных сыновей и дочерей. А назавтра уговорились рассказывать истории а соблазненных и покинутых, поскольку Эмма всех заинтриговала необычной постановкой вопро­са: кому хуже — соблазненному или соблазните­лю, покинутому или покинувшему? Это ведь только на первый взгляд кажется, что выби­рать тут не из чего — хуже всех тому, кого покинули. Но посмотрим, что завтра расска­жут нам наши женщины. А вы сами пока тоже вспомните случаи на эту тему, с которыми вы сталкивались в жизни или о которых слышали от кого-то, и вы согласитесь, я уверена, что однозначного ответа на этот вопрос жизнь дает. Как, впрочем, и на многие другие. Итак, до завтра!

 

Второй день Женского Декамерона начался куда веселее, чем первый: уже с утра женщины готовились к вечерним рассказам и когда
­долгожданный вечер наступил, дети были накорм­лены и увезены спать в детскую палату, женщи­ны улеглись поуютнее в своих постелях, и Лари­са первой начала рассказ.

 

ИСТОРИЯ ПЕРВАЯ,

Рассказанная биологом Ларисой и представляющая собой просто-напросто анекдот

Я вам расскажу анекдот, который мне кажется ключом, раскрывающим психологическую основу всех историй о соблазненных и покинутых. Согласны?
— Давай, Лариса!
— Ну, слушайте. Лежат двое на травке в лесу. Он ее соблазняет, она осторожничает, но помаленьку поддает­ся.

—Ты меня любишь, Ваня?
— Люблю, люблю!
— А женишься на мне?
— Женюсь, женюсь!
— Не оставишь с ребеночком?
— Не оставлю, не оставлю!
— А шубку купишь?
— Куплю, куплю!
— А в кооператив вступишь?
— Вступлю, вступлю!
— А на курорты будешь возить?
— Буду, буду!
— А зонтик подаришь?
— Уф-ф... А зачем тебе зонтик?

Женщины посмеялись над анекдотом, а не­состоявшаяся «фрау» Ольга Зайцева заметила:
— Очень жизненный анекдот!
Бичиха Зина, чья очередь была рассказывать за Ларисой, сказала:
— Это точно, в жизни все так и есть. Я, девки, прямо с этого анекдота могла бы свою байку начать, но уж коли Лариса его первая выдала, так я начну сыздаля...

 

ИСТОРИЯ ВТОРАЯ,

Рассказанная бичихой Зиной, как две капли воды похожая на историю ее собственной первой любви, Из чего можно заключить, что солдатская любовь — дело непрочное и ненадежное. Впрочем, мы имеем в виду только любовь солдата к девушке, но отнюдь не к родине, коммунистической партии или идеалами интернационализма, так что обвинить нас в клевете на Советскую Армию никак нельзя, поскольку измена невесте и измена родине — две большие разницы, как говорят в Одессе

 

У нас в деревне жила такая Клавка. Ох, и бедовая была девка! За этой Клавкой солдатня наперебой ухажи­вала, но она себя блюла: чуть что – в морду и тикать. Приданого-то у нее одна целка и была, отец – пропойца, а мать – инвалидка. Вот она за целку свою обоймя руками и держалась. А чтоб не снасильничал кто, она после танцев или кипа не провожалась, шла домой с под­ружками, за которыми никто не ухаживал. Но, как гово­рится, чему быть – того не миновать. Приглянулась она старшине - сверхсрочнику, из хохлов, и решил он своего добиться. С подходцем начал: дескать, вот мамаша у меня старенькая на Украине живет, сад и дом хороший имеет, а годы уже не те, помощница нужна... На это Клавка уши развесила, как трико на веревке. Позволила она старшине провожать себя опосля танцев. Но в кустья с ним не шла, стерегалась. Так он ее хитрее заполучил, на мягкой родительской перине. Взял он и посватался. Клавка рада, родители пуще – в сытые места девка едет, на юга. Выложились до крайности, послед­нюю овцу зарезали, кабанчика продали, в долг набрали деньгами и водкой, а свадьбу справили дочери по-людски. Расписываться старшина предложил дома, на Украине: мол, чего ж в солдатскую книжку штамп ставить, все одно ее сдавать – паспорт крепче будет. Клавка и сама знает, чем эти расписки по солдатским книжкам кончаются: дембиль вышел – ни книжки, ни мужика.
Отгуляли свадьбу, стал наш старшина с молодой женой к матери своей собираться. Чемоданов накупил: какое ни есть, а приданое Клавке собрали. Ходит он по дому и выглядывает, что бы еще в новые-то чемоданы прибрать: «Вы, мамаша, нам это вот отдайте да то, в молодом хозяйстве все пригодится». Иконку со стены и ту прибрал: «А это у нас будет ваше родительское благословение». Отправил добро малой скоростью поез­дом, взял себе с Клавкой билеты не в какой-нибудь, а в купейный вагон, и отправились наши молодые на счаст­ливую новую жизнь. Мы, девки, Клавку провожаючи, завидовали: «Молодец, девка! Хитрая! Не нам чета, раззявам».
Одначе рано мы ей позавидовали. Дня через два получает Клавкина мамаша телеграмму: «Мама, вышли денег и спроси в части адрес Михаила, дорогой потерял­ся». Хохот поднялся в деревне, как Клавкина мать стала телеграмму показывать. Но в части ей адрес матери Михаила этого дали, пожалели девку. Денег уж не знаю где она нашла, Клавкина мать, они ж с этой свадьбой как есть голые остались.
И приходит через месяц от нашей хитрой Клавки последнее письмо. Пишет она, что нашла село, где жил Михаил, и дом его ей добрые люди показали. Только из дома-то встречать ее вышла молодка с двухлетним па­цанчиком на руках. Клавка наша заревела и давай ей рассказывать, как обманул ее Михаил, а та, как только взяла в толк, кто перед ней, схватила грабли да погнала Клавку со двора.
Вот такая была, как вы тут говорите, «соблазненная и подкинутая» в нашей деревне. И где она теперь, никто у нас не ведает. Может, как я, по кривой дорожке пошла да в бичах теперь кантуется, баланды вдосталь нахлебав­шись. А может и вовсе сгинула, мне про то не известно.

Тут подошла очередь рассказывать Наташе, и она начала с предупреждения: — История, которую я вам расскажу, очень похожа на Зинину, но конец у нее другой, счаст­ливый. Только я прошу вас заметить, милые жен­щины, что для того, чтобы история моей соблаз­ненной и покинутой обернулась хорошей сторо­ной, было невероятное стечение обстоятельств.

ИСТОРИЯ ТРЕТЬЯ,