Смена образа жизни требует внутренней перестройки

Любовь создает особое состояние души. Благодаря ей мы переживаем приятные ситуации или физические моменты, которые в ином случае были бы нам недоступны, поэтому она позволяет нам забывать негативные ассоциации. И это еще один феномен нейропластичности.

Наука об утрате того, что было приобретено в ходе научения, возникла совсем недавно. В связи с конкурентной природой пластичности нейронная сеть в процессе своего формирования становится эффективной и самодостаточной, и от нее, как и от привычек, трудно отучиться».

В ходе научения действуют иные химические процессы, чем при утрате навыков или знаний. Когда мы узнаем что-то новое, нейроны активируются одновременно и связываются друг с другом при этом на нейронном уровне происходит процесс, называемый «долговременной потенциацией» (LTP – long-term potentiation) (речь идет о регистрации в мозге продолжительных серий нейронной активности), он усиливает связи между нейронами. Когда мозг «забывает» ассоциации, разъединяет нейроны, происходит другой химический процесс под названием «долговременное подавление» (LTP – long-term depression). Утрата приобретенного в ходе научения и ослабления связей между нейронами – это такой же пластический и не менее важный процесс, как научение и усиление этих связей. Если мы будем только укреплять связи между нейронами, наши нейронные сети станут перенасыщенными. Опыт показывает, что утрата существующих воспоминаний необходима для того, чтобы освободить место в сети для новой информации.

Утрата навыков и знаний важна при переходе от одной стадии развития к другой. Например, когда, выйдя из подросткового возраста, девушка покидает свой дом и отправляется учиться в колледж в другом штате, она и ее родители испытывают чувство печали. Когда людям приходится менять старые эмоциональные привычки, порядок жизни и преставление о самом себе, и в мозге происходят обширные пластические изменения.

Возникновение первой любви также означает вступление в новую стадию развития и вынуждает человека многое забыть. Если люди связывают свое будущее друг с другом, то для того чтобы сделать нового человека частью своей жизни, они должны радикально изменить свои сложившиеся, часто эгоистичные привычки, замыслы и пересмотреть все другие привязанности. Теперь их жизнь предполагает постоянное сотрудничество, которое требует пластической реорганизации центров мозга, отвечающих за эмоции, сексуальность и их человеческую сущность. Миллионы нейронных сетей должны быть уничтожены и заменены новыми – и это одна из причин, по которой многие люди воспринимают влюбленность как потерю индивидуальности. Если помолвка расстраивается, сердце мужчины, который полюбив впервые, может быть разбито. Он смотрит на других женщин, но все они меркнут в сравнении с его невестой: только ее он считает единственной настоящей любовью, и ее образ преследует его. Он не может избавиться от модели влечения к своей первой любви. Или, скажем, женщина, прожившая в браке двадцать лет, становится молодой вдовой и отказывается встречаться с другими мужчинами. Она не может представить, что когда-либо снова полюбит, и ей неприятна сама мысль, что кто-то может «заменить» ее мужа. Проходят годы, а друзья безуспешно убеждают ее в том, что пора двигаться дальше.

Порой люди неспособны перейти к новому этапу своей жизни, потому что их все еще не покидает чувство тоски и горечи; мысль о жизни без любимого человека причиняет им слишком сильную боль. Если рассматривать эту ситуацию с точки зрения нейропластичности, то для того чтобы вступить в новые отношения без багажа прошлого, следует, прежде всего, перепрограммировать миллиарды связей в своем мозге.

Зигмунд Фрейд отмечает, что работа печали происходит постепенно; несмотря на реальность говорит нам о том, что любимый нами человек не существует, «ее приказы невозможно выполнять немедленно». Мы печалимся, вызывая в памяти одно воспоминание единовременно, заново его переживаем, и затем расстаемся с ним. На уровне мозга мы активируем каждую из нейронных сетей, возникшую для формирования нашего восприятия любимого человека, переживаем это воспоминание с исключительной яркостью и живостью, а затем прощаемся с этой сетью. Переживаем горе, мы учимся жить без того, кого любили, но сделать это очень сложно, так как сначала мы должны перестроить себя.

 

Гормон нежности и доверия…

Уолтер Дж. Фриман, профессор неврологии из Беркли, первым установил связь между любовью и обновлением. Он собрал целый ряд убедительных примеров биологических свидетельств, позволяющих сделать вывод о том, что обширная нейронная реорганизация происходит на двух этапах жизни: когда мы влюбляемся и когда становимся родителями. Фриман утверждает, что при этом пластическая реорганизация мозга – гораздо более обширная, чем при нормальном научении или утрате навыков и знаний. Реорганизация становится возможной благодаря нейромодуляторам.

Нейромодуляторы отличаются от медиаторов. Если последние выделяются в синапсах при возбуждении или подавлении нейронов, то нейромодуляторы повышают или снижают общую эффективность синаптических связей, создавая условия для последующих масштабных изменений.

Фриман полагает: что когда мы влюбляемся, происходит выделение окситоцина. (Окситоцин – один из гормонов человека и животных.)

Окситоцин называют нейромодулятором преданности, так как он усиливает связи у млекопитающих. Его концентрация в крови повышается, когда влюбленные соединяются и вступают в физическую близость. У людей окситоцин выделяется у обоих полов во время оргазма, а также когда пары становятся родителями и растят своих детей. Кроме того, у женщин окситоцин вырабатывается во время родов и кормления грудью. Результаты функциональной магнито–резонансной томографии показывают, что когда матери смотрят на фотографии своих детей, у них происходит активация областей мозга с высоким содержанием окситоцина.

Да и молодые отцы, сомневающиеся в том, что справятся с родительскими обязанностями, не осознают, насколько окситоцин может изменить мозг, позволив им соответствовать ситуации. (У самцов млекопитающих наблюдается выработка близкородственного нейромодулятира, когда они становятся отцами.)

Исследования таких моногамных животных, как степные полевки, свидетельствуют о том, что окситоцин, который обычно вырабатывается в нашем мозге во время половой связи, заставляет их создавать пары, которые существуют на протяжении всей их жизни. Если самке полевке ввести окситоцин, она вступит в моногамную связь, длящуюся всю жизнь, с ближайшим самцом.

Окситоцин, помимо этого, формирует привязанность детей и родителей, а нейроны, контролирующие его выделение, могут иметь свои собственные сенситивные периоды. Дети, воспитывающиеся в детских домах и лишенные любящих отношений, становясь старше, нередко испытывают трудности с установлением близких связей. Даже после того, как они попадают в любящие семьи, уровень окситоцина в их мозге остается низким в течение нескольких лет.

Если допамин определяет эмоциональное возбуждение, заставляет кровь быстрее бежать по венам и провоцирует половое возбуждение, то окситоцин вызывает спокойное сердечное настроение, которое усиливает нашу нежные чувства и привязанность и снижает нашу бдительность. Последние исследования показывают, что окситоцин также вызывает чувство доверия. Когда люди вдыхают окситоцин, а затем принимают участие в финансовой игре, они более склонны доверять другим решение вопросов, связанных с их деньгами. Нам еще очень многое предстоит сделать для изучения действия окситоцина на людей. Пока очевидно, что он усиливает наши связи с родителями и привязанность к детям*.

 

…или гормон, способствующий освоению новых моделей поведения

Однако если вернуться к теме стирания навыков и знаний, то в этом случае окситоцин действует особым образом. У овец выработка окситоцина происходит в обонятельной луковице – и той части мозга, которая участвует в восприятии запахов – при появлении каждого нового помета ягнят. Овцы и многие другие животные устанавливают связь со своим потомством, или ««запечатлевают его в памяти, с помощью запаха. Они позволяют материнскую заботу в отношении своих собственных детей ягнят и отвергают чужих. Но если ввести овце окситоцин, одновременно показывая ей незнакомого ягненка, она будет заботиться о нем как о своем собственном.

Причем выработка окситоцина не происходит в момент появления первого помета, а только при рождении последующих пометов. Это позволяет предположить, что окситоцин выполняет функцию стирания связей матери с ее первым пометом, создавая условия для возникновения связи со вторым пометом. (Фриман допускает, что связь матери с первым пометом возникает под действием других нейронных веществ) Способность окситоцина уничтожать предыдущую модель поведения натолкнула ученых на мысль назвать его гормоном забывания». Фриман предполагает, что окситоцин уничтожает существующие нейронные связи*, чтобы создать условия для формирования новых привязанностей. Согласно этой теории окситоцин не учит родителей заботится о своем потомстве. Он также не делает влюбленных более сотрудничающими и добрыми; он просто способствует освоению новых моделей поведения.

 

Мозг как орган социализации

Теория Фримана помогает объяснить взаимное влияние любви и нейропластичности. Под действием индивидуального жизненного опыта пластичность позволяет нам сформировать настолько уникальный мозг, что нам часто сложно воспринимать мир таким, каким его видят другие люди, желать того, что желают они, или взаимодействовать с ними. Однако взаимодействие необходимо для успешного размножения человеческой расы. С помощью таких нейромодуляторов, как окситоцин, природа позволяет двум влюбленным людям пережить период повышенной пластичности, приспособиться друг к другу и сформировать новые намерения и ощущения. По мнению Фримана, мозг представляет собой, главным образом, орган социализации, поэтому в нем должен существовать механизм, который время от времени ослабляет присущую нам склонность быть излишне индивидуализированными, слишком эгоистичными и занятыми самими собой.

Фриман пишет: «Важнейшее значение сексуального опыта заключается не в получении удовольствия или даже в размножении, а в возможности преодолеть пропасть индивидуализма… В процессе формирования доверия важнее то, что следует за любовной игрой, а не предшествует ей».

Концепция Фримана напоминает, что проявления любви могут быть самыми разными. Например, неуверенный в себе мужчина порой с поспешностью покидает женщину, с которой занимался любовью всю ночь, потому что боится оказаться под ее влиянием. А бывает, что женщина влюбляется в любого, с кем у нее был секс. Случается, что едва замечавший детей мужчина вдруг превращается в заботливого отца. Тогда мы говорим, что «он повзрослел». Однако выйти за рамки глубоко укоренившихся моделей эгоистической обеспокоенности самим собой ему помог окситоцин. Сравните такого мужчину с закоренелым холостяком*, который никогда не влюбляется и с каждым годом прожитым становится все более эгоцентричным и верным себе, пластически подкрепляя свои привычки за счет постоянного повторения.

В случае любви перемены позволяют нам изменить представление о самих себе – в лучшую сторону, если наш партнер очень любит нас. Но вместе с тем любовь усиливает нашу уязвимость. Поэтому иногда даже уверенные в себе молодые женщины и мужчины, полюбив человека, обесценивающего их личность страдают, от полной утраты собственного «я» и начинают чувствовать мучительные сомнения в самой себе, от которых не могут избавиться долгие годы.

 

РАЗДЕЛЯЙ И ВЛАСТВУЙ

Понимание всего вышеописанного сыграла важную роль в лечении моего пациента А. К тому времени, когда А. поступил колледж, он обнаружил, что постоянно воспроизводит в свои переживания критического периода и испытывает влечение к женщинам, очень похожим на его мать, с эмоциональными нарушениями, и чувствует себя обязанным любить их и спасать.

А. попал в две ловушки. Первая заключалась в том, что ему просто не приходило в голову, что у него могут быть отношения с думающей, уравновешенной женщиной, которая способна помочь ему забыть любовь к проблемным женщинам и научить его любить по-новому – хотя ему этого и хотелось. Поэтому он следовал деструктивному влечению, сформировавшемуся у него в сенситивный период.

Вторая ловушка, в которой он оказался, также может быть охарактеризована с точки зрения нейропластичности. Одним из наиболее проблемных симптомов его состояния было практически полное слияние в его сознании секса и агрессии. У него было устойчивое ощущение, что любить женщину – это значит использовать ее и подвергать каким-либо нападкам и угрозам, а быть любимым самому - значит быть «съеденным заживо». И это восприятие полового акта как насильственного действия очень расстраивало его, хотя и возбуждало. Мысли о вступлении в половое сношение сразу же вызывало у него мысли о насилии и наоборот. Когда он проявлял сексуальную активность, то чувствовал себя опасным. Складывалось впечатление, что карты мозга для чувств, связанных с сексом и насилием, у него слились воедино.

Мерцених описывает ряд «ловушек и мозга», возникающих, когда две карты мозга, которые должны быть раздельными, соединяются. Когда во время игры на инструменте музыкант часто использует два пальца одновременно, карты для этих двух пальцев соединяются, и, когда музыкант пытается двигать только одним из них, второй тоже приходит в движение. Таким образом, происходит «дедифференциация» карт для двух разных пальцев. Чем настойчивее музыкант пытается добиться одиночного движения, тем больше двигаются оба пальца, стабилизируя объединённую карту.

Мне кажется, что А. переживал нечто похожее. Каждый раз, когда он думал о сексе, у него возникали мысли о жестокости. Каждый раз, задумываясь о насилии, он начинал думать о сексе, усиливая связь в объединенной карте.

Коллега Мерцениха Нэнси Бил, занимающаяся физической терапией, учит людей, неспособных управлять своими пальцами, снова разделять соответствующие им зоны мозга. Хитрость заключается не в том, чтобы двигать каждым пальцем в отдельности. Надо заново научиться использовать свои руки так, как когда-то в детстве. Например, при лечении гитаристов, которые утратили контроль над своими пальцами, она сначала предлагает им на некоторое время перестать играть на гитаре, чтобы это привело к ослаблению объединенных карт. Затем в течение нескольких дней они просто держат в руках гитару без струн. После этого на гитару надевают одну струну, которая при прикосновении вызывает иные ощущения, чем обычная гитарная струна, и они аккуратно трогают её, но только одним пальцем. В конце концов они начинают использовать второй палец, прикасаясь только к одной струне. Со временем объединенные карты мозга для этих пальцев разделяются на две самостоятельные карты, и гитаристы снова приобретают способность играть.

 

Как излечился А.

А. принял решение прибегнуть к помощи психоанализа. Вначале мы разобрались с тем, как в его сознании произошло слияние любви и агрессивности, уходившее корнями в опыт общения с постоянно напивающейся матерью, которая часто проявляла сексуальные и агрессивные чувства одновременно. Но когда это не помогло изменить его влечения, я сделал нечто похожее на то, что делал Мерцених и Бил для разъединения карт мозга. Во время курса терапии (продолжавшейся достаточно длительное время), если А. проявлял физическую чувственность вне рамок агрессивности, я просил его внимательно проанализировать данный случай, показывая ему, что он способен на позитивные чувства и интимность.

Когда у него возникали мысли о насилии, я заставлял его изучать свои переживания, чтобы найти в них хотя бы один момент, в котором агрессивность или насилие не смешивались с сексом или могли быть оправданы, как средство самозащиты. В результате А. смог сформировать две разные карты мозга: одну для физической чувственности, не имеющей ничего общего с тем чувством соблазна, которое он испытывал к своей матери, а другая – для агрессивности (включая здоровую уверенность в себе), которая полностью отличается от немотивированной ярости, испытываемой им в тех случаях, когда мать напивалась.

Разделение половых отношений и жестокости в картах мозга А. позволило ему почувствовать себя увереннее в плане отношений с женщинами и секса, после чего началось последовательное улучшение. Ему не сразу удалось обрести способность влюбиться в нормальную женщину, но он начал встречаться с женщиной, более здравомыслящей, чем его последняя подруга. И эта связь приносила ему значительную пользу, создавая условия для научения и утраты прежних пристрастий. Затем отношения с женщинами становились все более здоровыми, благодаря тому, что с каждым новым знакомством он все больше стирал свое прошлое. К моменту окончания курса терапии он состоял в здоровом и счастливом браке, приносящем ему удовлетворение; его наклонности, а также сексуальный тип полностью изменились.

 

О САДИЗМЕ И МАЗОХИЗМЕ

Перепрограммирование наших систем удовольствия наиболее ярко проявляется в таких отклонениях от нормы, как мазохизм, где физическая боль превращается в сексуальное наслаждение. Чтобы это произошло, импульсы, которые обычно активируют системы боли, должны начать поступать в систему удовольствия.

Люди с отклонениями от нормы часто организуют свою жизнь вокруг тех действий, которые предполагают сочетание агрессии и сексуальности. Они прославляют и идеализируют унижение, враждебность, неповиновение, нарушение табу, а также то, что запретно, тайно и сладостно-греховно, что позволяет им чувствовать собственную исключительность в сравнении с «нормальными» людьми. Подобные установки очень важны для получения удовольствия от извращения. Идеализация отклонения блистательно отображена в романе Владимира Набокова «Лолита»: мужчина средних лет боготворит девочку подросткового возраста (ей 12 лет) и вступает с ней в сексуальные отношения, одновременно демонстрируя презрение ко всем взрослым женщинам.

Садизм* тоже служит иллюстрацией нейропластичности, поскольку объединяет сексуальную и агрессивную тенденции, каждая из которых в отдельности может доставлять удовольствие, и сближает их таким образом, что в момент реализации удовольствие удваивается. Однако мазохизм заходит все же дальше. Он образует в удовольствие то, что от природы воспринимается как неприятное, более глубоко меняя сексуальное влечение и более ярко демонстрируя пластичность наших систем удовольствия и боли.