Сутра сердца: Учения о Праджняпарамите

Тензин Гьяцо

Сутра сердца: Учения о Праджняпарамите

 

 

«Сутра сердца: учения о праджняпарамите»: Океан Мудрости; Элиста; 2008

ISBN 978-5-9901422-1-3

Аннотация

 

В настоящей книге приведен полный перевод текста Сутры сердца Праджняпарамиты и подробный комментарий на него, данный Далай-ламой XIV во время учений в 2001 году.

Сутра сердца – это представленное в краткой, тезисной форме учение о глубокой мудрости, опирающейся на прозрение пустотности «внешних» явлений и индивидуальной самости. Его Святейшество Далай-лама объясняет, как избежать неправильного понимания этих категорий, и показывает, что постижение пустотности ведёт не к нигилистическому отрицанию, но к новому видению реальности и подлинному состраданию. В процессе объяснения дается широкий обзор традиции тибетского буддизма, от предварительных практик до тонкостей философского анализа школы Прасангика-мадхьямака.

 

Далай-лама XIV Тензин Гьяцо

Сутра сердца: Учения о Праджняпарамите

 

Предисловие редактора

 

Этот краткий буддийский текст, озаглавленный Праджняпарамита хридайя, или Сердце совершенства мудрости, и послуживший основой для учений Его Святейшества Далай-ламы, представленных в настоящей книге, является одним из самых священных текстов буддизма Махаяны, традиции, получившей широкое распространение в Индии, Китае, Тибете, Японии, Корее, Монголии, Вьетнаме и во многих областях Центральной Азии, включая некоторые части территории современного Афганистана. На протяжении более двух тысячелетий этот текст играл чрезвычайно важную роль в религиозной жизни миллионов буддистов. Его заучивали наизусть, повторяли вслух, изучали и использовали в качестве основы для медитации те, кто устремлялся к достижению цели, сформулированной в Махаяне как обретение совершенства мудрости. Даже сегодня эту сутру читают нараспев в тибетских монастырях особенным по глубине звука обертонным пением, распевают в такт ритмичным ударам барабана в японских храмах Дзен, поют на мелодичный мотив в китайских и вьетнамских храмах.

На протяжении веков толкование тонкостей смысла различных отрывков этого священного текста, кратко называемого Сутра сердца, произвело на свет многочисленные комментаторские трактаты. В изложении Его Святейшества мы вплотную сталкиваемся с богатой историей текстуального толкования, существующего в такой великой духовной традиции, как буддизм. Рассуждения Далай-ламы представлены в данной книге столь рельефно, что она может стать обстоятельным введением в самую суть буддизма Махаяны.

Сутра сердца исторически принадлежит к хорошо известному классу буддийской канонической литературы, включающему в себя сутры Праджняпарамиты, или Совершенной мудрости, которые, по предположению выдающегося европейского востоковеда Эдварда Конзе, посвятившего большую часть своей жизни переводу этих текстов, были составлены в период примерно с I в. до н. э. до VI в. н. э.[1]На первый взгляд, главной их темой является совершенство мудрости, состоящее в глубоком проникновении в понимание пустоты как философской категории буддизма. Однако, как можно видеть из рассуждений Далай-ламы, а также из приведённого в приложении тибетского комментария XV в., посвященного разъяснению этой сутры, возможен ещё и более глубокий, «скрытый» уровень понимания данного текста, в котором раскрываются последовательные стадии духовного развития, достигающего своей высшей точки в обретении полного просветления. Более того, эти комментарии также демонстрируют, что глубочайший смысл Сутры сердца приводит нас к фундаментальному мотиву духовного поиска буддиста Махаяны – альтруистическому намерению достичь состояния будды ради блага всех живых существ. Другими словами, центральной темой сутр Праджняпарамиты является обретение глубокого единства мудрости и сострадания.

Читатель, не знакомый с традицией Махаяны, возможно, будет озадачен тем, что такой текст как Сутра сердца, чьё основное содержание состоит в последовательности отрицающих высказываний, может стать для огромного числа людей источником столь глубокого духовного устремления. Чтобы разрешить это недоумение, необходимо иметь некоторое понимание той роли, которую играют в этих буддийских писаниях отрицательные языковые конструкции. С самых ранних времён своего формирования суть буддийского учения сводилась к обретению свободы от удерживаемой нами веры в некую определённость и неизменность воспринимаемой реальности, будь то реальность внешнего мира или внутреннего мира нашего собственного личного бытия. Согласно буддийскому учению, источником страданий является глубоко укоренённая в нас склонность крепко держаться за представление о неизменной вещественности окружающего мира, невзирая на то, что такое мнение никак не соответствует действительности, а также стремление к утверждению подлинности существования собственного ограниченного «я». Наша привязанность именно к этим представлениям приводит к разладу во взаимодействии как с другими людьми, так и с миром вокруг нас. Поскольку такая тенденция глубоко укоренена в нашем уме, ничто, за исключением полного изменения собственного наивного представления о своём «я» и о мире, не может привести к истинной духовной свободе. Содержащееся в Сутре сердца категорическое отрицание подлинного и независимого самобытия всех вещей, и в особенности наших пяти скандх, или «психофизических совокупностей», можно рассматривать не только как развитие этой основополагающей буддийской мудрости, но и как её наивысшее проявление. Такова причина глубочайшего благоговения, которое испытывают перед этим текстом последователи буддизма Махаяны.

В дополнение к использованию этой сутры как основы для глубокого медитативного созерцания пустоты её часто начитывают и в целях преодоления различных факторов, препятствующих духовному росту. Например, в тибетской традиции принято читать этот текст перед началом каждой учебной сессии. Я с теплотой вспоминаю то чувство предвкушения, которое возникало у меня, тогда ещё подростка, когда множество монахов и мирян, посещавших учения Далай-ламы в индийском городе Дхарамсала в начале 1970-х гг., вместе читали вслух Сутру сердца. Это начитывание заканчивалось словами пожелания: «Пусть все препятствия будут устранены, пусть больше не будет препятствий, путь они будут умиротворены», сопровождавшимися троекратным хлопком в ладоши. Смысл такого действия состоит в том, что большинство так называемых «препятствий» на самом деле есть результат глубоко укоренившейся в нас привязанности к собственному ограниченному представлению о своём существовании и порождаемого этой привязанностью эгоцентризма. Глубоко размышляя над пустотной природой всех вещей, мы устраняем саму основу возникновения так называемых препятствий. Такая медитация на пустоту, часто проводимая на основе начитывания Сутры сердца, считается мощным методом преодоления негативных обстоятельств[2].

Мне выпала огромная честь быть переводчиком учения Его Святейшества Далай-ламы, посвященного этому священному буддийскому тексту. Я чувствую, что с выполнением этой скромной роли мне была предоставлена драгоценная возможность принять участие в благом деле – помочь множеству людей и особенно миллионам моих собратьев-буддистов по всему миру по достоинству оценить глубокий смысл этого краткого священного текста.

Однако есть много других людей, чья роль была очень важной и даже необходимой для успеха данного проекта. В первую очередь я бы хотел выразить своё глубокое восхищение Его Святейшеству Далай-ламе за то, что он неизменно являет собой великий пример воплощения самой сути учения Будды. Я благодарю Фонд сохранения традиции Махаяны (FPMT) и особенно его духовного главу досточтимого Сопу Ринпоче, а также его центр Земля Будды Медицины за организацию учений Его Святейшества в Маунт Вью, Калифорния, расшифровки которых легли в основу данной книги. Дополнительный материал был почерпнут из беседы о Сутре сердца, которую Его Святейшество провёл в 1998 г. Спонсором этого мероприятия выступил центр Дхарма трёх рек (Three Rivers Dharma) в Питтсбурге, Пенсильвания. Я благодарю также Патрика Ламбелета за первоначальное редактирование, Джина Смита за то, что он разыскал тибетский текст комментария Джамьянга Гевея Лодро, а также Дэвида Киттельстрома и Джоша Бартока, редакторов из Wisdom Publications за неоценимую помощь в приведении английского текста этой книги в ясный и легко читаемый вид. Пусть заслуги, накопленные в результате таких усилий, помогут облегчить страдания всех существ, а нам – создать более спокойный мир.

Тхуптен Джинпа, Монреаль, 2002

 

Следование своей традиции

 

Когда я размышляю таким образом, моё восхищение перед великими мировыми религиями возрастает, и я могу глубже оценить их полезность. Становится понятно, что эти религии служили духовным нуждам миллионов людей в прошлом, служат сейчас и будут служить в будущем. Осознавая это, я поощряю людей к сохранению их собственной религиозной веры, даже если они пытаются учиться у других традиций, таких как буддизм. Изменение своей религии – это серьёзный вопрос, и к нему не следует относиться легкомысленно. В связи с тем, что различные религиозные традиции развивались в конкретных исторических, культурных и социальных условиях, данная религия может наиболее подходить человеку, выросшему в конкретной социальной и культурной среде. Только сам человек знает, какая именно религия является для него наиболее подходящей. Поэтому очень важно не обращать других в свою веру, пропагандируя только свою собственную религию и утверждая, что лишь она одна является наилучшей и самой правильной.

Именно по этой причине я часто испытываю некоторую озабоченность, когда даю буддийское учение на Западе людям, выросшим в иной религиозной среде. Я вовсе не хочу пропагандировать буддизм. Тем не менее некоторые могут увидеть в буддизме то, что им подходит больше всего, найти в нём метод развития, являющийся для них наиболее эффективным. Но даже если такой человек начинает рассматривать вопрос о принятии учения Будды, очень важно, чтобы он тщательно ознакомился с этим учением и принял взвешенное решение. Только после глубокого обдумывания и тщательной проверки можно действительно определить, что буддийский подход является для него наиболее подходящим и эффективным.

Я считаю, что лучше иметь хоть какую-то веру, хоть какое-то более или менее глубокое убеждение, чем никакого вообще. И я твёрдо уверен в том, что человек, заботящийся только об этой жизни и лишь о достижении чисто мирских целей, никогда не сможет достичь продолжительного счастья на основе такого материалистического подхода. Будучи молодым, физически и умственно здоровым, человек может почувствовать себя совершенно самодостаточным, поверить, что всё происходящее находится под его полным контролем, и в результате счесть более глубокое понимание жизни и более глубокую веру совершенно ненужными. Но время приносит перемены, люди болеют, стареют и умирают. Неизбежность старости и смерти или какая-то неожиданная трагедия, которой невозможно избежать, могут привести человека к ясному пониманию ограниченности стремления к достижению одних лишь мирских целей. Тогда более подходящим может оказаться обращение к духовности, например, в её буддийском понимании.

 

Уважение к другим религиям

 

В нашем мире с его разнообразием религиозных традиций для последователей разных религий очень полезно развивать основанное на диалоге подлинное уважение к духовным традициям друг друга. Необходимо, чтобы в начале такого диалога все участники полностью признали не только многочисленные области сближения между различными вероисповеданиями, но также, что более важно, уважали различия между ними. Более того, следует учитывать также конкретные причины и условия, которые приводят к такому многообразию, а именно – исторические, культурные, социальные и даже личностные факторы, влияющие на развитие религиозных взглядов. Всё это поможет нам понять, почему появилась та или иная религия.

Затем, выяснив различия и истоки, мы смотрим на религии с другой точки зрения и пытаемся понять, как различные религиозные философии и практики могут привести к схожим результатам. Вступая таким образом в межконфессиональный диалог, мы развиваем подлинное уважение к различным религиозным традициям.

На самом деле возможны два вида межконфессионального диалога: происходящий исключительно на академическом уровне и касающийся в первую очередь интеллектуального понимания различий и сходств между религиями и другой, который происходит между подлинными практиками различных традиций. Согласно моему собственному опыту, этот последний вид диалога был особенно полезен для углубления моего понимания других традиций и развития уважения к ним.

Межконфессиональный диалог – это только один из способов прийти к религиозному взаимопониманию. Большую помощь в этом могут оказать также паломничества и путешествия по священным местам различных традиций и, если это возможно, совместная молитва или просто коллективная молчаливая медитация, совершаемая в таких местах. Когда у меня появляется возможность, я посещаю места паломничества, священные для людей разных вероисповеданий. Так я побывал в храмах Иерусалима, в святилище Лурд во Франции[5]и в различных святых местах Индии.

Многие религии способствуют поддержанию мира и гармонии во всём мире. Поэтому для понимания ценности различных учений людям важно видеть, как религиозные лидеры разных традиций собираются вместе и говорят об этом с одной трибуны.

Епископ Десмонд Туту[6]из Южно-Африканской Республики напомнил мне ещё об одном способе поделиться друг с другом силой, проистекающей из следования религии. Когда в мире случается бедствие или большое несчастье, люди различных верований могут объединиться, чтобы помочь потерпевшим, выявляя тем самым в действии самую суть каждой религии. Это замечательная идея, и более того – на практическом уровне такая совместная работа предоставляет чудесную возможность людям различных традиций получше узнать друг друга. Я обещал епископу Туту, что в будущих обсуждениях межконфессионального обмена упомяну об этом, и теперь выполняю данное ему обещание.

Итак, есть методы и основы для установления диалога и достижения гармонии между разными религиями. Обретение такой гармонии является жизненно важным делом, потому что без неё может возникнуть отчуждение, в результате которого люди станут всё более отдаляться друг от друга. В конечном итоге из такого отчуждения возникают враждебность и конфликты, приводящие к кровопролитию и войнам. Религиозные различия и нетерпимость часто становятся причиной вооружённых столкновений. Но по самой своей природе религиозность должна устранять враждебность, ослаблять конфликты и приносить мир, а потому очень трагично, когда религия становится ещё одной причиной для вражды. Когда такое случается, религия теряет для человечества всякую ценность и становится даже вредной. И всё же я не думаю, что мы должны покончить с религией. Подлинная религиозность может стать правильной основой для установления мира между людьми на Земле.

Кроме того, несмотря на большой технологический прогресс и значительное улучшение качества жизни, мы неизбежно сталкиваемся с трудностями, которые нельзя разрешить технологией или деньгами: это чувства беспокойства и страха, гнев или печаль при потере и расставании. Вдобавок ко всему у нас имеется множество повседневных поводов для неудовольствия; не знаю, как у вас, но у меня они определённо есть.

Таковы фундаментальные аспекты человеческого бытия, оставшиеся неизменными на протяжении тысяч и, возможно, даже миллионов лет. Такие проблемы преодолеваются только посредством успокоения ума, и все религии предлагают те или иные методы их решения. Так что даже в двадцать первом веке различные религиозные традиции продолжают играть очень важную роль – они обеспечивают нам покой ума.

Такова важнейшая роль религии в жизни человечества: установление мира как внутри каждого человека, так и между всеми людьми на планете. Для достижения этой цели очень важно создать гармоничные отношения между различными религиозными традициями.

 

Глава 3. Основы буддизма

 

Основные характеристики

 

Как мы только что видели, многие религии предлагают ценные пути духовного развития, но для каждого отдельного человека сосредоточение на каком-то одном из них в конечном итоге является более эффективным. Итак, далее я буду говорить о буддизме, религии, в отношении которой у меня имеется собственный личный опыт. Во-первых, давайте рассмотрим вопрос о том, каково место буддизма среди других мировых религий.

Мы можем поделить все мировые религии на две большие группы: теистические религии, утверждающие существование Создателя, и нетеистические религии, которые этого не утверждают. Христианство, иудаизм, ислам и индуизм – это всё примеры теистических религий. Буддизм, джайнизм и одна из ветвей древнеиндийской традиции, называемая Санкхья, представляют собой примеры религий нетеистических.

В рамках нетеистических религий мы снова можем обнаружить две группы: религии, которые утверждают существование атмана, вечной души, являющейся единой, постоянной и неизменной сущностью, и те, которые этого не утверждают. Буддизм является единственным примером второго вида. Действительно, именно отрицание неизменного принципа, или вечной души, является одной из основных характеристик, отличающих буддизм от всех прочих нетеистических традиций.

Рассматривая древнеиндийские духовные традиции, мы также можем классифицировать их иным образом: на те, что содержат учение о перерождении и реинкарнации, и те, в которых такое учение отсутствует. В рамках первой группы мы можем провести ещё одно разделение: одни помимо веры в перерождение содержат также учение об освобождении из цикла перерождений, а другие отрицают такую возможность. Буддисты верят и в перерождение, и в возможность освобождения, которую на санскрите мы называем мокша.

Кроме того, среди тех, кто допускает возможность освобождения, есть те, которые понимают освобождение как достижение какого-то иного внешнего плана бытия, и те, которые рассматривают освобождение как реализацию определённого состояния ума. Буддизм понимает освобождение от перерождения именно как достижение определённого состояния ума. Учитывая все эти различия, тот цикл учений, которые я представлю здесь, есть учение буддизма.

 

Будда

 

Согласно общепринятому мнению, духовная традиция, которая известна как буддизм, начала своё развитие более 2500 лет назад. Однако между буддийскими учёными существуют расхождения во мнении относительно точного времени рождения исторического Будды, Сиддхартхи Гаутамы Шакьямуни. Большинство западных учёных полагают, что его рождение состоялось приблизительно 2500 лет назад, тогда как некоторые тибетские учёные, например, великий Сакья Пандита, считают, что со времени пришествия Будды в мир прошло свыше 3000 лет. Есть ещё и третье направление научной мысли, сторонники которого утверждают, что Будда жил 2900 лет назад.

Я, как буддист, нахожу эту неопределённость относительно точных дат жизни основателя нашей традиции, Будды Шакьямуни, несколько обескураживающей, и полагаю, что мы должны с чувством глубокого почтения и уважения подвергнуть ещё доступные нам подлинные останки Будды тщательному научному исследованию, с тем, чтобы полностью устранить всякую неясность в этом вопросе.

Но если, оставив в стороне выяснение этих подробностей, мы посмотрим на жизнь Будды Шакьямуни, то увидим, что он прошёл через определённый процесс духовного развития. Рождённый сыном царя, Будда рос в атмосфере роскоши дворца. В определенный момент он отрёкся от своего высокого положения и посвятил шесть лет строгой духовной практике, ведя аскетический образ жизни. Затем он отверг как неудовлетворительный и этот путь суровой аскезы и, сидя под деревом, которое мы называем деревом бодхи, просто погрузился,в медитацию, решившись не вставать с места до достижения полного просветления и освобождения. В результате такого длительного и трудного пути он в конечном итоге достиг полного, непревзойдённого и совершенного просветления.

Жизнь Будды являет пример того, что на пути духовного развития человеку необходимо преодолеть определённое количество трудностей. Мы можем также видеть, как этот принцип проявляется в жизни и других великих религиозных учителей, таких как Иисус Христос или мусульманский пророк Мухаммед. Я думаю, что последователи этих учителей, если они желают достичь наивысшей духовной реализации в рамках своей традиции, также должны преодолеть ряд трудностей, претерпевая их с преданностью и выносливостью. Однако некоторые из последователей Будды иногда полагают, возможно, даже не отдавая себе полностью в этом отчёта, что «хотя Будда и преодолел все эти трудности, чтобы достичь просветления, тем не менее, лично для меня они на самом деле не так уж и необходимы. Конечно, я могу достичь просветления, совершенно не отказываясь от жизненных удобств». Возможно, такие люди воображают, что они более удачливы, чем Будда, и могут достичь того же самого духовного состояния без преодоления препятствий и без самоограничения. Я думаю, что это ошибка.

Подобно тому, как Будда практиковал аскезу, став истинным отшельником, первые ученики Будды также закладывали прочное основание для свой духовной практики, принимая монашество. Поэтому на протяжении всей истории буддизма монашеское сообщество играло важную роль в распространении и развитии учений Будды.

Помимо отрицания необходимости усилий и определённой степени отречения, некоторые люди также ошибочно считают излишними даже нравственно-этические заповеди буддизма по сравнению с «настоящими» учениями Будды. Но если мы рассмотрим этот вопрос повнимательнее, то увидим, что каждая заповедь нравственной дисциплины в буддизме возникает как ответ на определённый этический вызов, на конкретную ситуацию, возникшую в жизни одного из последователей самого Будды. Таким образом, со временем появились все этические нормы и своды правил поведения для членов монашеской общины, которые, в свою очередь, привели к формированию определённого образа жизни, соответствующего этому учению. Многие проповеди Будды посвящены также разъяснению философских вопросов с целью углубления практики его последователей и понимания ими морально-этических принципов. Таким образом, мы видим, что пример самого Будды и его первых учеников имеет большое значение для нашего духовного пути. При любой адаптации буддизма к каждой новой культуре, с которой ему приходилось сталкиваться, в нём неизменно сохранялся акцент на нравственности и дисциплине, как на важнейших факторах духовного роста и созревания. И если мы хотим обрести проповеданные в этом учении достижения, а именно – однонаправленную концентрацию и глубокое постижение, нам следует также претерпеть некоторые трудности и придерживаться определённого нравственного поведения.

 

Вредоносные аффекты (клеши)

 

Большая часть буддийской литературы посвящена раскрытию природы и объяснению необходимости преодоления вредоносных аффектов психики, называемых на санскрите клеша [8]. В самый момент своего возникновения клеша приводит к немедленному появлению в уме беспокойства и тем самым становится причиной страдания.

Говоря о своём стремлении к обретению счастья и к освобождению от страданий, мы, конечно же, говорим о наших сознательных переживаниях, то есть о желании переживать счастье и не испытывать страданий. Итак, давайте вкратце рассмотрим природу такого явления, как наши переживания.

Все сознательные переживания мы можем разделить на две обширных категории: сенсорные восприятия органов чувств, относящиеся к глазам, ушам, носу, языку и телу, и переживания, возникающие в самом уме. Сознание органов чувств приносит нам переживание физического дискомфорта, которое мы распознаём как страдание, и физической удовлетворённости, которую мы распознаём как удовольствие. Таким образом, уже наше чувственное сознание может принести нам определённого рода страдание и радость.

Однако, переживание страдания и удовольствия на уровне ума намного острее. Рассмотрев себя внимательнее, мы увидим, что большая часть того, что мы воспринимаем как несчастье и страдание, имеет своей причиной беспокойство, живущее в наших мыслях и эмоциях. Они же, в свою очередь, являются результатом присущих уму вредоносных аффектов, или клеш. В качестве примера можно привести целый ряд испытываемых человеком негативных состояний, таких как жадность, отвращение и ненависть, гнев, гордыня, ревность и т.д. Все эти аффективные состояния психики одним только фактом своего возникновения немедленно приводят ум и чувства в возбуждение. Буддийские тексты перечисляют много классов вредоносных аффектов, такие как шесть первичных и двадцать производных[9].

Внимательно приглядевшись к своему повседневному опыту, мы сможем точно понять, какую роль вредоносные аффекты играют в нашей жизни. При таком рассмотрении мы можем увидеть: «Сегодня я чувствовал себя очень спокойным и счастливым» или «Сегодня я чувствовал себя чрезвычайно беспокойным и несчастным». Различие между этими двумя наблюдениями состоит в том, что в первом случае наш ум в меньшей степени находился под влиянием клеш, тогда как во втором они преобладали. Именно вредоносные аффекты, и только они, приводят ум в возбуждение; мы же склонны возлагать вину за своё беспокойство на внешние обстоятельства, воображая, будто несчастными нас делает встреча с неприятными людьми или неблагоприятными событиями. Однако, как указывал живший в Индии в VIII в. великий буддийский учитель Шантидева, когда истинные практики учения Будды сталкиваются с невзгодами, они остаются непоколебимыми и равнодушными, как кусок дерева. Шантидева напоминает нам, что встреча с невзгодами сама по себе необязательно приводит к беспокойству ума; даже посреди бедствий основной причиной нашего несчастья является наш собственный недисциплинированный ум, находящийся под влиянием вредоносных аффектов[10]. Не в силах это понять, мы позволяем своим аффектам овладеть нами, зачастую не только принимая, но и усиливая их, например, распаляясь от собственного гнева.

Вредоносные аффекты психики по своей природе относительны и субъективны; они не имеют собственной абсолютной или объективной основы. Чтобы яснее это понять, давайте рассмотрим пример пищи, которую мы находим особенно неприятной. Возможно, даже самый вид такой еды беспокоит нас, и в нашем уме возникают омрачающие эмоции отвращения или брезгливости. Если бы у этих переживаний имелась собственная абсолютная основа в объективной реальности, то усматриваемые нами качества данной пищи, её отвратительность, одинаково переживались бы каждым человеком. То есть, каждый человек всегда реагировал бы на эту пищу с тем же самым отвращением и брезгливостью, что и мы. Но это, конечно же, не так.

Люди одной культуры могут счесть отвратительной пищу, которая в другой культуре считается деликатесом. Мы даже можем «выработать вкус» к еде, обучаясь тому, как получать удовольствие от того, что раньше считали неаппетитным. Всё это открывает нам тот факт, что такая реакция является нашей субъективной проекцией и основа для неё не существует сама по себе ни в одном из воспринимаемых нами объектов.

Давайте рассмотрим другой пример. Каждый из живущих когда-нибудь состарится и умрёт. Наступление старости и смерти – непреложный факт нашего существования. Однако многие люди, особенно на Западе, сопротивляются принятию этой реальности. Дело доходит до того, что даже упоминание о возрасте пожилого человека воспринимается как нечто недоброе. Однако во многих странах, например, в Тибете, те же самые явления – старость и смерть – воспринимаются совершенно в ином свете и преклонный возраст является основой для большего уважения. Таким образом, то, что с точки зрения одной культуры расценивается как отрицательное, в другой является положительным. Но само по себе явление старости не имеет в этом отношении собственных качеств, присущих ему по природе.

На таких примерах мы можем увидеть степень, в которой наш собственный настрой и восприятие меняют для нас переживание различных ситуаций. Наше отношение зависит от наших мыслей и эмоций, а они, в свою очередь, определяются двумя основополагающими противоположными силами: влечением и отвращением. Если мы воспринимаем вещь, человека или событие как нежелательные, нашей реакцией станет отвращение и попытка их избежать. Это отвращение становится основой враждебности и прочих сопутствующих ей негативных эмоций. Если, с другой стороны, мы считаем вещь, человека или событие желательными, нашей реакцией станет влечение и стремление удержать то, что нам нравится. Это влечение становится основой страстного желания и привязанности. Таким образом, основополагающие побуждения – влечение и отвращение – составляют основу нашего взаимодействия с миром.

Если мы поразмышляем над этим, нам станет ясно, что когда мы говорим: «Сегодня я счастлив» или «Сегодня я несчастен», характер конкретного восприятия определяют именно эмоции привязанности или враждебности. Но это не означает, что определение чего-то как желательного или нежелательного по своей собственной природе является омрачением. Мы должны рассмотреть конкретное качество этого влечения или отвращения.

Все наши действия совершаются нами посредством либо нашего тела, либо речи, либо ума. То есть, любое наше действие есть либо совершённый нами поступок, либо сказанное слово, либо продуманная мысль. В буддизме совершённые таким образом действия называют карма, что на санскрите и означает просто «действие». Все действия имеют свои последствия; этот закон в буддизме называется законом кармы или законом причин и следствий. Как известно, Будда учил тому, что нам следует стараться совершать действия с положительными последствиями (создавая благую карму), и при этом воздерживаться от действий, имеющих отрицательные последствия (уменьшая неблагую карму). Определённые действия, например, совершаемые на уровне рефлексов или биологических процессов, находятся полностью за пределами нашего сознательного контроля и, таким образом, являются нравственно, или кармически, нейтральными. Однако наши более значимые поступки непременно проистекают из некоего мотива или намерения и являются либо разрушительными, либо созидательными.

Разрушительные поступки мотивированы возбуждёнными состояниями ума, находящегося под влиянием вредоносных аффектов. На протяжении всей истории человечества именно такие бесконтрольные состояния сознания становились основой всех разрушительных действий – от самого незначительного, как, например, прихлопнуть муху, до величайших преступлений военного времени. Следует помнить, что неведение само по себе является вредоносным аффектом[11]. Это проявляется, к примеру, в том, что нам часто не удаётся увидеть долгосрочные последствия своих поступков и мы действуем, исходя из сиюминутных, корыстных побуждений.

Если внимательно рассмотреть чувства сильного вожделения или гнева, можно увидеть, что корень этих переживаний лежит в нашем пристрастном отношении к объекту, на который они направлены. А если продолжить такое рассмотрение на более глубоком уровне, можно обнаружить, что в основе всего этого лежит наша страстная привязанность к чувству своего собственного «я», или к своему эго. Не сознавая пустотности своего «я» и прочих явлений, мы ошибочно схватываем и то, и другое, как нечто самостоятельное, существующее в качестве объективной реальности, наделённое независимым самобытием.

Как разъясняет индийский философ VIII в. Чандракирти в своей работе Вступление на срединный путь (Мадхьямакааватара), сначала у нас возникает привязанность к переживанию собственного «я», а затем мы распространяем это чувство на все прочие явления. На основе ощущения своего «я» мы затем цепляемся за прочие вещи как за «свои». Заглянув в свой собственный ум, мы можем увидеть, что чем сильнее цепляние, тем активнее оно производит отрицательные и разрушительные эмоции. Существует очень тесная причинная связь между нашим схватыванием чувства своего «я» и возникновением вредоносных аффектов. Пока мы остаёмся под воздействием таких ложных представлений, в нас не остаётся места для продолжительной радости; это и означает быть узником в темнице круговорота бытия (сансары). Страдание есть ничто иное, как пребывание в рабстве у неведения.

Имеется множество вредоносных аффектов и немало способов их классификации, но три из них, а именно привязанность, гнев и неведение, часто называют тремя ядами. Подобно тому, как яд причиняет вред и приносит страдания телу и даже может стать причиной смерти, эти клеши так же причиняют нам мучения и, возможно, даже сокращают нашу жизнь.

В конечном итоге вредоносные аффекты не только причиняют страдания нам самим и окружающим, но также препятствуют достижению счастья. В этом смысле такие состояния ума являются нашими подлинными врагами. Эти внутренние враги могут быть даже более губительны, чем любой внешний враг. От внешнего врага иной раз можно, по крайней мере, спрятаться, но клеши следуют за нами неотступно, куда бы мы ни отправились. Более того, внутренний враг всегда остаётся нашим врагом; и нет ни малейшего шанса, что когда-нибудь эти внутренние враги превратятся в друзей. Нет такого места, куда бы можно было сбежать от внутреннего врага, нет никакого способа заставить его перейти на нашу сторону, и этот враг никогда не прекратит нападать на нас. Итак, что же мы можем сделать?

 

Устранение причин страдания

 

Постигая пустоту, ясно воспринимая пустотную природу всех явлений, включая и своё собственное «я», мы получаем возможность освободиться от вредоносных аффектов, а значит и от возникновения неблагой кармы. Так нам удаётся ослабить своего «внутреннего врага» и приступить к устранению вреда, причиняемого цеплянием, и порождаемых им эмоций. С момента начала развития понимания пустотной природы «я» и всех прочих феноменов начинается процесс избавления от такого пристрастного схватывания привычных представлений.

С первого проникновения в пустотную природу собственного «я» и окружающих феноменов мы начинаем освобождаться от рабства неведения и научаемся избегать атак своего внутреннего врага. Уменьшая силу пристрастного схватывания, мы постепенно обращаем вспять причинность цепи непросветлённого бытия. Подрывая в себе веру в независимое и самосущее «я», которая и есть неведение, первое звено цепи взаимозависимого возникновения, мы предотвращаем появление второго звена и в конечном итоге освобождаемся от всей бесконечной череды жизней, исполненных страдания.

Но что в точности всё это значит? Когда мы приближаемся к знанию о том, что объект нашего схватывания, наше «я», является пустым, нам может показаться, будто это означает полное несуществование нас самих, как индивидуумов с личной идентичностью. Но это, конечно же, не так: наши собственные личные переживания свидетельствуют о том, что мы определённо существуем как деятельные субъекты нашей собственной жизни. Как же тогда следует понимать это постижение отсутствия своего «я»? Что следует из этого постижения? Мы должны достичь полной ясности в понимании того, что отрицанию подлежит только то «я», которое мы схватываем на уровне п