Айдар Хусаинов. Урал–батыр. Башкирский народный эпос в прозаическомпереложении

Айдар Хусаинов. Урал–батыр. Башкирский народный эпос в прозаическомпереложении

 

Ночь, глубокая ночь повсюду. Нигде не видно ни звездочки, ни огонька, лишь глубокая тьма вокруг, тьма без конца и без начала, тьма без верха и низа, без четырех сторон света.

Но что это? Словно посветлело вокруг, и тьма заблестела тяжелым смутным сиянием. Это в ее сердцевине вдруг обнаружилось золотое яйцо, свет от которого пронзил бесконечную толщу тьмы.

Яйцо блестит все сильнее и сильнее, но жар его не опаляет, он только захватывает все большее и большее пространство, становится нестерпимым, и вдруг исчезает, и вот перед нами чистое небо, широкая степь, высокие горы на горизонте и огромные леса за спиной.

А если опуститься еще ниже, можно увидеть, как движется человек, похожий на небольшую гору. Это Янбирде — Давший Душу. Он в несколько раз больше самого большого человека, потому что он первочеловек. Он живет так давно, что даже сам не помнит, когда родился. Рядом с ним его жена Янбике — Душа Жизни. Они живут вместе с давних пор, и есть ли на свете еще люди — они не знают, давным–давно им никто не попадался навстречу.

Они возвращаются с охоты. Сзади тащится лев, на которого они взвалили добычу — высокого оленя, в небе над ними летит сокол, он высматривает, что творится в округе.

Вот показалась полянка. Оттуда навстречу Янбирде и Янбике бегут два мальчика. Того, что пониже, зовут Урал, он помладше. Того, что повыше, зовут Шульген, он постарше. Так начинается наш рассказ об Урал — батыре.

 

Как Шульген нарушил запрет отца

 

Янбирде и Янбике жили в этих местах с незапамятных времен. У них не было дома и никакого хозяйства они не вели. Еду готовили на костре, ели из чего придется, а если хотелось поспать — высокая трава стелилась как мягкое ложе, высокие липы склоняли свои ветви, чтобы укрыть их от дождя, густой боярышник и шиповник смыкались вокруг них, чтобы защитить от ветра. Ни зимы, ни весны, ни осени не было в тех местах, а только одно бесконечное лето.

Янбике и Янбирде жили охотой. Выезжали они на могучих свирепых львах, щука помогала им ловить рыбу в реках, а верный сокол бил для них птиц. Ни лука у них не было, ни ножа, голыми руками они ловили в лесах зверей и чувствовали себя хозяевами тех мест.

Был у них обычай с незапамятных времен — собирали они кровь убитых животных и делали из него особое питье, которое придавало им силу и бодрость. Но пить это самое питье можно было только взрослым, а детям своим, Шульгену и Уралу, родители строго–настрого запрещали прикасаться к ракушкам, в которых оно хранилось.

Дети росли быстро. Когда Шульгену исполнилось двенадцать лет, он решил оседлать льва и отправиться на охоту, как его отец.

Урал, которому в ту пору было десять лет, решил поохотиться с соколом, как охотился его отец.

Но Янбирде не дал им своего благословения и сказал так:

«Дети мои! Я вас люблю, как люблю свои глаза, которыми смотрю на белый свет. Но разрешить вам охотиться не могу — у вас еще не выпали молочные зубы, вы еще не окрепли телом и душой, не пришло пока ваше время. Не торопите своего детства и слушайте меня. А я вам говорю — чтобы привыкнуть к верховой езде — садитесь на оленя. Чтобы научиться охотиться с соколом — пускайте его на стайку скворцов. Есть захочется — ешьте, пить захочется — пейте, но только воду из родника. Пить то, что мы с матерью пьем, вам запрещено».

Однажды Янбирде и Янбике ушли на охоту и долго не возвращались. Мальчики играли на полянке, а когда проголодались, Шульген вдруг сказал своему младшему брату:

— Давай попробуем то, что пьют наши родители.

— Нельзя, — ответил ему Урал. — Отец не разрешает.

Тогда Шульген стал дразнить своего брата:

— Да ты не бойся, они не узнают, мы по чуть–чуть попробуем. Питье–то сладкое, наверно. Отец и мать не ходили бы на охоту, не ловили бы зверей, если бы им не хотелось это пить.

— Нет, — отвечал ему Урал. — Пока не стану егетом, пока не узнаю обычаев взрослых людей, не погублю ни одного зверя, пить это питье не буду.

— Да ты просто трус, — закричал тогда Шульген и стал громко смеяться над братом.

— Нет, — сказал ему Урал. — Львы и тигры очень храбрые звери, но и они плачут, когда к ним приходит Смерть. Вдруг, если попьешь из ракушек, она здесь появится?

— А ты не бойся, — сказал непослушный Шульген и отпил немного из ракушек. Так он нарушил запрет отца.

 

Как Янбике и Янбирде вернулись домой

 

Когда Янбирде и Янбике вернулись домой, они принесли с собой много дичи. Вчетвером уселись они за стол и принялись за еду. Вдруг Урал спрашивает у своего отца:

— Отец, вот этот олень, как ни старался, не ушел от твоей руки. А может быть, кто–нибудь точно так же придет и убьет нас, как ты убил оленя?

Ответил ему Янбирде:

— Умирает тот зверь, которому пришел срок умирать. В каких бы чащах он не скрывался, в какие бы горы он не забрался, мы все равно придем за ним. А чтобы убить человека — здесь такая душа еще не родилась, Смерть здесь еще не появлялась.

Призадумался Янбирде, склонил голову, помолчал. Припоминая то, что было с ними в незапамятные времена, рассказал он такую историю:

— Давным–давно, в тех местах, где мы родились, где жили наши отцы и деды, Смерть появлялась часто. Тогда многие, и старики, и юноши, падали на землю и лежали без движения. Никто не мог их заставить подняться, потому что пришла их Смерть.

И вот однажды случилось то, чего никогда раньше не было — из–за моря пришел страшный Див и стал убивать людей. Многих он тогда пожрал, а кто спасся — того поглотило море, которое разлилось так, что вскоре покрыло всю сушу. Кто не погиб — убежал куда глаза глядят, и Смерть осталась одна–одинешенька. Она и не заметила, что мы с вашей матерью убежали, не стала нас догонять.

А мы пришли сюда, и с тех пор живем в этих краях, где нет Смерти и где всему живому хозяева — мы сами.

Тогда Урал спросил вот о каких вещах:

— Отец! А можно ли Смерть погубить, чтобы она не причиняла больше зла никому на свете?

— Смерть, сынок, невидима для глаз и приход ее незаметен, — отвечал ему Янбирде. — Бороться с ней очень и очень трудно. Есть лишь одна управа на нее — в землях Падишаха всех дивов течет Живой Родник. Если испить из него — тогда, говорят, человек никогда не умрет. Смерть над ним будет невластна.

 

Как Янбирде обнаружил, что из ракушек кто–то пил и что из этого вышло

 

Долго рассказывал Янбирде, наконец в горле у него пересохло, и он решил утолить жажду. Пошел он в укромное место и принес оттуда ракушку неведомого морского моллюска, в которой хранил свое питье. Сел Янбирде за стол, открыл ракушку и вдруг увидел, что она неполная. Тогда осмотрел Янбирде ракушку внимательно и обнаружил на ней следы детских пальчиков. Понял он, что кто–то из его сыновей нарушил запрет. Страшно рассердился Янбирде.

— Кто пил из этой ракушки? — грозным голосом спросил он у сыновей. Сыновья молчали.

— Кто посмел? — спросил он еще более страшным голосом и поднялся над ними, огромный, как гора. Тут сердце Шульгена не выдержало, и он пискнул:

— Никто не пил, атай!

Этого Янбирде стерпеть уже никак не мог. Схватил он хворостину и стал бить своих сыновей, приговаривая:

— Не только пили, но еще и врете!

Мальчики вскрикивали под ударами, закрывались руками, но хворостина безжалостно лупила их по рукам, по спинам, по ногам. Наконец Шульген не выдержал и закричал:

— Это я, я испил из ракушки!

Но это не принесло ему облегчения. Теперь отец бил его одного, бил страшным, смертным боем.

Тут Урал подскочил к отцу, схватил его за руку и закричал:

— Отец! Может быть, ты хочешь его убить? Остановись!

Хлыстнул Янбирде своего сына еще несколько раз, но дело уже было сделано, его не воротишь — старший сын нарушил запрет отца. Сел он на камень и стал думать.

— Наверное, Смерть пришла сюда незримо и искушает меня убить сына, — думал он. — Что же такое Смерть? Надо созвать всех зверей и птиц, порасспросить их всех. Не может быть, чтобы никто не видел ее. Тогда и решу, что дальше делать.

 

Как началась война с дивами

 

Недолго длились счастливые дни Урал — батыра и Хумай. В один из дней небо полыхнуло огнем, словно кто–то поджег все леса на свете. Послышался тяжкий удар, и вся вода, какая была на свете, обрушилась на сушу. Это дивы начали войну.

Кругом была вода, все небо было в огне. Птицы не могли летать — их крылья опалял жар. Люди не могли найти сухого местечка — все на свете скрыла под собой морская вода. Люди и звери — все взывали к Урал–батыру, просили защитить их от этой напасти.

Урал–батыр не испугался ни воды, затопившей землю, ни огня, охватившего небо, ни дивов, которые поползли из всех щелей губить все живое на свете. Попрощался он с Хумай, вскочил на Акбузата и поднял свой булатный меч, сверкнувший в небе словно молния. Так началась кровавая война с падишахом — дивом.

 

Как был повержен Кахкаха

 

Много лет уже Кахкаха разорял жилища человеческие, многих он погубил и нигде не встречал отпора. Слышал он, что погиб его соратник Азрака, слышал о том, что смерть настигла сына его Заркума. Удивлялся падишах змей, относил их гибель на слабость своих сподвижников. Проглядели, думал, опасность. Попали под огонь, что падет с неба, а то кто же мог их лишить жизни, ведь не Урал–батыр, о котором слышал падишах, что погиб он время страшного наводнения. Никто не возвращался к нему с донесениями о том, что целые страны уже свободны от дивов, потому и чувствовал он себя спокойно. Хотя нет–нет, да и грызла его тревога за тех змей, что отправились завоевывать дальние страны, но ни слуху от них, ни духу, ни ответа от них не было, ни привета, а гонцы, которых посылал падишах, не возвращались.

Решил тогда падишах змей покинуть свое подземное убежище, отправитьcя во главе небольшого войска посмотреть самому, как обстоят дела. Каково же было его удивление, когда вдалеке увидел он горы. Понял он, что не обошлось здесь без вмешательства Акбузата, что и Урал — батыр скорее всего жив. Решил он вернуться в свое убежище и, собрав все свои силы, напасть на Урал–батыра, но его уже заметили и не дали ему отступить. Со всех сторон напал на Кахкаху Урал — батыр и его соратники. В жестоком бою свалили они падишаха змей. Крича нечеловеческим голосом, барахтался в море Кахкаха, извиваясь всем своим могучим телом. Хвост его метался в небе, стараясь зацепить кого–нибудь из бойцов. Молнией ударял он в скалы, испуская пронзительный синий свет. И все же не удалось ему уйти, затоптали его тулпары, изрубили мечами воины. Так нашел свой конец падишах змей Кахкаха.

Из тела его сложили Урал — батыр и его соратники новую гору и так поделили заколдованное море на две части. Перерезали он сообщение между двумя войсками дивов и змей. Теперь дивы уже не знали, как им быть, потому что все пути были для них отрезаны.

 

Битва с Шульгеном

 

Не знал покоя Урал–батыр, повсюду выискивал он змей и дивов, уничтожал их беспощадно. Знал он, что брат его Шульген возглавил большое войско, собрал всех оставшихся дивов и змей под своим началом, объединил их силой волшебного посоха.

И вот в один из дней среди огня и грома битвы встретились лицом к лицу два брата, два смертельных врага. Схватились они в жестокой, беспощадной битве не на жизнь, а на смерть.

Со стороны людей выступал грозный воин Урал — батыр, имя свое покрывший славой. Со стороны змей и дивов — погрязший во зле, прославившийся своей свирепостью, не ведающий жалости Шульген. В руках его посох, на теле броня из панцирей подземных гадов, в глазах — ярость. Напал он на Урал — батыра, подняв волшебный посох. Огнем выстрелил тот посох, яростным пламенем, от которого не было спасения живущим на земле.

Вихрем взвился Урал — батыр, увернулся он от удара, в прыжке ударил булатным мечом по волшебному посоху. Взорвался в руках Шульгена тот посох, гром прокатился по небесам и исчезло волшебное море. Вода его высохла во мгновение ока. Дивы сразу же обессилели, стали прятаться кто куда, обратились в позорное бегство. Урал схватил тогда ошеломленного Шульгена, связал его по рукам и ногам.

Хакмар, видя, что Шульген упал, подскочил к нему, замахнулся мечом, желая отрубить ему голову. Но Урал не позволил ему ударить беззащитного, остановил его руку, не дал свершиться этой мести.

 

Как судили Шульгена

 

На поляне собрался отряд Урал — батыра, собрался, чтобы судить Шульгена. Бледный, с трясущимися от страха губами стоял Шульген перед теми, кто победил его в честном бою.

Среди тишины, наступившей так внезапно, раздался твердый голос Урал — батыра:

— С детства таилось в тебе коварство, еще ребенком не послушался ты запрета отца, тайком испил крови. Так отвернулся ты от добра, так ты принял сторону зла.

В друзья себе выбрал ты дивов, а к людям повернулся спиной, сделал их своими врагами, зло стало твоей верховой лошадью, сердце твое окаменело. Отец стал тебе чужим, материнское молоко превратилось в твоей утробе в яд.

Мы с тобой вместе выступили в путь, и я думал, что мы всегда будем вместе, и желаниям твоим я не перечил. Девушку ты выбрал — я уступил, коня облюбовал — я не был против, захотел славы — и здесь я не стал противиться твоему желанию, отдал тебе волшебный посох, не пожалел. А ты отплатил злом за добро, на добро закрыл ты глаза, поверил нечистым, лживым речам дивов, страну опалил огнем, затопил водой, погубил многих и многих.

Что же теперь, ты понял, что добро всегда побеждает зло? Ты понял, что человек всего на земле сильнее?

Если ты головы своей перед людьми не преклонишь, если при встрече с отцом не признаешь своей вины, если слезы людей не примешь на совесть свою — клянусь, сотру тебя в порошок, голову твою, словно точильный круг, зашвырну за высокие горы, душу твою, трепещущую, словно мотылек, обращу в ночной туман, а тело твое окровавленное захороню на горе, что возникла из тела Азраки. Никто и никогда не узнает, где ты похоронен. Станешь ты черной скалой, с которой орлы будут высматривать жертву, под которой змеи будут хорониться от палящего солнца. Ни травинки не вырастет на твоей могиле, потрескаешься ты от солнца и дождя.

Испугался Шульген, что Урал и вправду убьет его, стал умолять, запричитал быстро — быстро:

— Позволь мне омыть лицо свое в озере, что осталось от моря. Буду я всегда с тобой, с людьми буду дружить, стану батыром страны, построю дом, буду братом тебе настоящим, увижу вновь отца и мать, поклонюсь им, попрошу у них прощения.

— Озерная вода не отмоет твоего лица, налившегося кровью, — медленно сказал Урал батыр. — Люди, видевшие от тебя столько зла, не сделают тебя своим другом. Сердце твое ядовитое не оттает само по себе. Но если ты захочешь стать другом для людей, стань тогда врагом их врагов, омой свое лицо в их крови, словно в озере. Пусть сердце твое заноет, пусть тело твое иссохнет, и пусть в страданиях очистится твоя душа и черная кровь твоего сердца снова станет алой, человечьей. Только в бою с врагами рода людского снова станешь ты человеком.

Мочал угрюмо Шульген, страх сковал его жилы, кровь застыла в венах. Понимал он, что близка к нему Смерть, как никогда, он уже чувствовал ее прикосновение. Страх придал ему силы, и он заговорил. Заговорил умоляюще, едва сдерживая слезы:

— Лев, на котором я ездил верхом, дважды споткнулся. Дважды ударил я его. Ударил так, что выступила кровь. Искры посыпались из его глаз, и он упал к моим ногам.

И в третий раз он споткнулся и посмотрел на меня с мольбой. Поклялся тогда мой лев, что больше не споткнется, и я не стал его бить, не стал ругать. Вот так и твой брат Шульген дважды пропадал, уподобившись льву, вселил в твое сердце тревогу. Но теперь обещаю тебе пойти войной на дивов и змей. Поцелую землю в знак нашей клятвы, стану другом людям.

Вздохнул с облегчением Урал — батыр, согласился он со словами Шульгена, и так сказал ему:

— Смотри, когда черной ночью ты убивал людей, не думал ты, что взойдет луна, а вслед за луной наступит черед солнца. А теперь своими глазами ты увидел, что для людей настал светлый день. Твой падишах Азрака повержен в бою, все твои змеи и дивы разбежались кто куда. Теперь для них настала черная ночь.

И так будет всегда, потому что никогда зло не победит добро! И если ты и вправду возьмешь пример со своего льва и больше не споткнешься, я буду ждать от тебя только добра. Ради отца моего, помня о матери моей испытаю тебя еще раз, исполню желание твое.

Развязал тогда Урал руки Шульгену, снабдил его припасами, проводил в путь. Долго смотрел он вослед Шульгену, и на лице его то проступала тень сомнения, то загорался огонек надежды, и никто не мог сказать, что сулит завтрашний день, когда они встретятся с братом, и где это будет, и как.

 

Как на Урале появились реки

 

И стало на Урале людей, зверей и птиц видимо–невидимо. Все хотят пить, а на всех родников не хватает. Не пить же из озер, все хорошо помнили наказ Урал–батыра о дивах, что живут в водоемах.

Тогда решили люди обратиться к предводителям своим — Иделю, Яику, Нугушу и Хакмару.

— Что делать нам? — спросили они батыров. Задумались батыры, обещали ответить, как только смогут.

Задумался тогда и Идель, долго думал он, дни и ночи и вскоре собрал он народ и сказал им так:

— Покуда в воде, которую мы пьем, не исчезнет зло, никто не сможет жить спокойно. Надо разбить наконец войска Шульгена, только тогда будем жить в мире и спокойствии. Только тогда будет воды вдосталь для всех людей.

Поддержали его громкими криками, всем казалось, что победа близка, вот — вот, и победят Шульгена.

Когда собралось войско и Идель уже хотел отправляться в поход, с высокого неба соскользнула к нему птица. То была Хумай. Подлетела она к сыну и сказала ему такие слова:

— Когда–то никто не мог себе даже представить, что появится на свет батыр, который дивов победит, из их тел сложит горы, осушит море, свою страну создаст. Но пришел твой отец, и все увидели, что такое бывает.

Разве не говорил он тебе — не пейте воду из озер, тобы не убить себя? Даже если ты победишь Шульгена, разве вода из его озера станет для людей материнским молоком? Нет, не утолит та вода жажды людской. Потому ищи, сын мой, другие пути, достойные батыра.

Стыдно стало Иделю, не стал он вести войско на Шульгена, не стал идти легким путем. Распустил людей, а сам отправился на высокую гору думать, размышлять.

— Достоин ли сын Урал–батыра сам называться батыром, если народ его страдает? В руках отца булатный меч крошил дивов, сможет ли он сослужить верную службу его сыну? — так думал Идель.

И вот ударил он мечом по горе, и раскололась та гора на две полвины, и из недр ее пояивлся на свет серебристый родник. Зажурчал, заструился тот родник, запел свою веселую песню, как соловей на воле. Добежал ручей до горы Ямантау, что образовалась из тела Азраки. Преградила ручью путь та гора. Шел следом за ручьем Идель, поднял свой меч, ударил. Раскроил он гору надвое, открыл путь роднику.

Гора, которую он разрубил, из которой потек родник, стала называться горой Иремель. Ущелье, которое образовалсь от того, что Идель рассек гору мечом, стало называться Кыркты. А вода, что добыл Идель, стала рекой, которую и поныне зовут люди Идель.

Иссстрадавшиеся от жажды люди подошли испить воды из той реки, все хвалили батыра, который добыл для них воду.

В благоденствии жил народ в долинах Идель–реки, год от года умножался род, и в стране стало много людей.

Скоро стали тесны просторные долины Идели. Тогда собрались Яик, Нугуш и Хакмар и по примеру своего брата отправились искать новые реки. Один за другим звенели их мечи, и вот увидели свет три новых реки, полные живительной влаги.

Собрали батыры народ, и поселились люди в долинах четырех реках. Имена батыров стали названиями четырех рек, и остались их имена в поколениях незабываемы.

 

 

Спасибо, что скачали книгу в бесплатной электронной библиотеке Royallib.ru

Оставить отзыв о книге

Все книги автора

Айдар Хусаинов. Урал–батыр. Башкирский народный эпос в прозаическомпереложении

 

Ночь, глубокая ночь повсюду. Нигде не видно ни звездочки, ни огонька, лишь глубокая тьма вокруг, тьма без конца и без начала, тьма без верха и низа, без четырех сторон света.

Но что это? Словно посветлело вокруг, и тьма заблестела тяжелым смутным сиянием. Это в ее сердцевине вдруг обнаружилось золотое яйцо, свет от которого пронзил бесконечную толщу тьмы.

Яйцо блестит все сильнее и сильнее, но жар его не опаляет, он только захватывает все большее и большее пространство, становится нестерпимым, и вдруг исчезает, и вот перед нами чистое небо, широкая степь, высокие горы на горизонте и огромные леса за спиной.

А если опуститься еще ниже, можно увидеть, как движется человек, похожий на небольшую гору. Это Янбирде — Давший Душу. Он в несколько раз больше самого большого человека, потому что он первочеловек. Он живет так давно, что даже сам не помнит, когда родился. Рядом с ним его жена Янбике — Душа Жизни. Они живут вместе с давних пор, и есть ли на свете еще люди — они не знают, давным–давно им никто не попадался навстречу.

Они возвращаются с охоты. Сзади тащится лев, на которого они взвалили добычу — высокого оленя, в небе над ними летит сокол, он высматривает, что творится в округе.

Вот показалась полянка. Оттуда навстречу Янбирде и Янбике бегут два мальчика. Того, что пониже, зовут Урал, он помладше. Того, что повыше, зовут Шульген, он постарше. Так начинается наш рассказ об Урал — батыре.