Малая панда и её родственники в Америке

Малая панда живет в лесах на восточных склонах Гималаев и ближайших гор Западного Китая. Зверек небольшой, с хвостом длиной около метра, шерсть густо-пушистая, оттого кажется малая панда крупнее истинных своих размеров. Наряд у нее очень даже красочный. Днем спит в дупле или в развилке дерева, в сумерках пробуждается, прохаживаясь вперевалочку, ищет желуди, коренья, лишайники и главное — побеги бамбука, сочные и молодые. При каждой, даже мимолетной, тревоге спасается на деревьях. А если пути к отступлению отрезаны, защищается отчаянно, отбиваясь лапами с острыми полувтяжными когтями. Методы обороны похожи на медвежьи, но когти скорее кошачьи. Живут малые панды часто парами или семействами, стаями — никогда. Крик их — громкое, какое-то птичье верещанье.

Кроме двух панд, иных енотов в Старом Свете нет. Но в Америке их 16 видов. Еноты стопоходящи, как медведи, некоторые полустопоходящи, когти у них полувтяжные или невтяжные. Чем-то напоминают они некрупных медведей, но чем-то и куниц, хотя в общем это звери особого семейства.

Самый известный из енотов (особенно тем, кто часто заходит в магазины, торгующие шубами) полоскун, или вашбер, как называют его меховщики и немцы. Полоскуном же прозвали его за странную повадку — «мыть» в воде, когда она есть поблизости, всякую свою пищу и разные несъедобные предметы. Полощет, трет, опускает, снова ловит передними лапами все, что хочет съесть, так тщательно и долго, что случайной блажью это не назовешь. Но какой в том биологический смысл — непонятно. Некоторые еноты в неволе даже детенышей своих новорожденных моют, и так бессмысленно усердно, что те, случалось, умирали после «стирки».

Родина этого енота — США, южные провинции Канады, Мексики и Центральная Америка (к югу до Панамы). Ростом он с лисицу, буро-серый, на морде «маска» — черные полосы. Хвост с четырьмя-шестью темными кольцами. Когти невтяжные.

Именно на полоскуна похожа наша енотовидная собака, а сам он повадками напоминает соседа своего — опоссума: так же всеяден, так же нередко таскает кур, так же ловко прыгает и лазает по деревьям. Иной раз даже, как ленивец, ползет спиной вниз,по тонкому суку, лапами его перебирая. Неплохо и в опоссума играет, притворяясь мертвым, когда пути к бегству отрезаны. И так же, как опоссум или, скажем, медведь, спит зимой в дуплах там, где зимы холодные. Веселый, живой, игривый, любопытный и незлобный зверь. Ночами деятелен, днем спит на дереве, реже — в барсучьей норе. Плавает хорошо, и в отлив далеко путешествуют еноты за отступившим морем — ловят крабов и рыб в небольших лагунах и впадинах, наполненных водой.

Детенышей — два-восемь. У нас родятся они в апреле — начале мая. Наши зоологи довольно удачно акклиматизировали американских енотов во многих местах страны: в Гомельской области, в Краснодарском и Ставропольском краях, Дагестане, Азербайджане, Узбекистане, Киргизии и Приморском крае. Впрочем, «в последнем районе, — пишет Г. А. Новиков, — акклиматизация протекает неудовлетворительно».

Малая панда, вместе с большой пандой, — единственные представители семейства енотов в Старом Свете. Обитает она в горных лесах некоторых районов Китая, Бирмы, Сиккима ц. Непала.

Кроме того, акклиматизировались еноты, сбежавшие из звероводческих ферм, в Германии: в Гессене, Вестфалии и Нижней Саксонии. На площади в 50 тысяч квадратных километров живет здесь на воле около тысячи енотов. И еще примерно полтысячи — к востоку от Берлина. Американцы завезли енотов на Аляску и Багамские острова. На этих и некоторых других островах (Гваделупа, Барбадос, Лас-Трес-Марияс) обитают, как считают американские специалисты, пять близких к полоскуну, но особых видов енотов. По-видимому, все-таки это лишь разновидности: подвиды или расы полоскуна. Только южноамериканский енот-крабоед хоть и принадлежит к роду полоскунов и повадки у него такие же, но вид это особый. Если снять с полоскуна (и с хвоста тоже) пушистую шубу и одеть его в мех негустой и короткий, то получим зверя, похожего на крабоеда. Потому и шкуры крабоедов меховщиками не ценятся и нет их среди миллиона тех енотовых шкурок, которые каждый год в одних лишь США продают на рынках пушнины.

В Северной Америке еноты-крабоеды не водятся, но живет тут, в южных штатах, еще один очень симпатичный зверек той же породы — кэкомисл, «кошачья белка», или енот-крошка. Росточком он чуть больше белки: пушистый хвост длиной сантиметров 37, все остальное — примерно столько же. Желтовато-серый, ушки большие, а хвост сплошь, от корня и до конца, в черно-белых кольцах. Очень эффектный хвост. Зверек лесной, лазает по деревьям не хуже белки, но живет и в каменистых пустынях, в кустарниках и на холмах. Пуглив, осторожен и только ночами промышляет добычу; поэтому даже там, где «кошачьих белок» немало, люди редко их видят. Более крупный серый кэкомисл обитает в Центральной Америке.

Кроме полоскунов, крабоедов и кэкомислов, в семействе енотов числятся еще три вида носух, или коати, кинкажу и три вида олинго (живут кто в Южной, кто в Центральной Америке, а один вид носух — лишь на острове Косумель, к востоку от Юкатана).

Коати — отважные, игривые и очень деятельные звери. Весь день у них проходит в заботах о пропитании. Небольшими группами, в которых около дюжины самок и детенышей, высоко задрав хвосты, копают они землю длинными мордами с очень подвижными носами. Унюхают в старом пне червя или личинку, сопят, урчат, когтями скребут. Весь лес прочесывают тщательно — одни внизу по земле, другие вверху на деревьях. И все им годится в пищу: ящерицы, птицы, насекомые, моллюски, коренья, разные плоды. Лишь заметят что-нибудь подозрительное, сейчас же громко свистят — и вмиг вся стая уже на деревьях. Сверху безопаснее выяснять причины тревоги. Ночью спят тоже на деревьях, растянувшись на толстых суках. Все другие еноты, наоборот, бродят ночами.

У енота-полоскуна, в пушной торговле именуемого также вашбером, странная повадка — мыть и полоскать в воде пищу перед едой.

Плавают хорошо и любят воду. Между пальцами у носух небольшие перепонки. В повадке у них, как и у енота, полоскать в воде и лапы, и разные предметы, и даже свой хвост! (Рассказывают про ручных коати, что курильщиков они не выносят. Как хозяин закурит, так норовит сигарету у него вырвать и выбросить!)

Взрослые самцы живут в одиночестве — этих самцов зовут «коатимунди». Лишь когда пора размножаться, приходят они к компании малолеток и самок — каждый к своей. И если заявится сюда другой коатимунди, драки бывают жестокие.

За неделю перед тем, как должны появиться на свет четыре или пять детенышей, уходит носуха из стаи, строит гнездо на дереве и там рожает. Пять недель в этом гнезде кормит сосунков, а потом ведет их к покинутым на время товарищам.

Кэкомисл, или «кошачья белка», самый миниатюрный из енотов. У калифорнийского кэкомисла, который обитает в западных штатах США и на севере Мексики, подошвы лап поросли шерстью, когти полувтяжные и хвост короче, чем у гололапого и лишенного втяжных когтей центральноамериканского кэкомисла, или гуаяноче.

Кинкажу зверек небольшой, серо-рыжий, с длинным цепким хвостом. Хвост — самая его примечательная черта. Лишь еще у бинтуронга, южноазиатского зверя из семейства виверр, такой же способный прочно хватать ветки хвост. Больше ни у кого из хищных.

Кинкажу очень похож на олинго, но его отличает цепкий хвост. Кинкажу и еще южноазиатский бинтуронг из семейства виверровых — единственные хищные звери, наделенные хвостом, способным хвататься за ветки.

Примечательный у кинкажу и язык, длинный и тонкий. В любую щель тот язык может втиснуться и добыть меда столько, сколько зверек захочет. Мед, фрукты — его лакомство. Но и птичьи гнезда разоряет цепкохвостый енот и при случае ест разных мелких зверьков. Кинкажу добродушен и игрив. К человеку привыкает быстро, в индейских деревнях нередко живут ручные кинкажу. Второе имя этого зверька — потто. Так же, потто, называют в Африке одного лемура, который — странное дело! — немного похож на кинкажу, хотя совсем не родич его.

Олинго, особенно олинго Аллена, похож на кинкажу, и нередко оба они мирно живут на одном и том же дереве. Индейцы и того и другого считают одним зверем. Но олинго — животное иное, и зубы у него иначе устроены, мордочка подлиннее, и хвост нецепкий; ухватившись им, словно пятой лапой за ветку, олинго не может висеть, как кинкажу.

Вот и все еноты, других нет на Земле.

Кунье племя нашей страны

В семействе куньих звери небольшие, но очень ловкие и хищные. Живут на всех континентах, кроме, конечно, Антарктиды и Австралии. Приспособились ко всем ландшафтам, и хотя появились на Земле, кажется, раньше всех современных хищников, однако вымирать, как видно, не собираются. От Заполярья до тропиков населяют куньи планету. Как еноты, они стопохо-дящи, иные полустопоходящи. Когти у всех невтяжные, так сказать, собачьего, не кошачьего образца. У некоторых под хвостом железы с запахом очень неприятным. Это своего рода химическая защита, их «продукция» используется для пахучих знаков на границах охотничьих участков.

В нашей стране 18 видов из семейства куньих: всем известный соболь, куница, колонок, норка, горностай, хорь, ласка, выдра, барсук, росомаха и другие.

Соболя с куницей легко спутать. Но мех у соболя гуще, шелковистее. Хвост вполовину короче тела. Голова седоватая, светлее, чем хребет. А светлого пятна на горле либо совсем нет, либо оно неясное и невелико. У куницы и хвост длиннее, и голова обычно такого же тона, что и хребет, и пятно на горле всегда четкое. У лесной, или мягкой, куницы оно желтое, кремовое или даже оранжевое. Вниз через грудь на брюхо удлинено клином. У горской, или каменной, куницы, которая живет на юге страны, пятно на груди белое и вытянуто не клином к брюху, а двумя полосами к предплечьям передних лап.

«Редкий зверовщик вернется с белковья с' соболем, а другой, прожив на белковье два-три месяца, не увидит и следа соболя» (А. А. Черкасов).

Теряли мы соболя безвозвратно. Почти всюду его еще перед революцией истребили. Мех у него очень дорогой: с каланом и шиншиллой делит соболь первое место среди самых ценных пушных зверей. Одной из первых забот Советской власти было спасение соболя. До 1957 года расселили наши зоологи по таежным лесам шестнадцати областей, краев и республик двенадцать с половиной тысяч соболей. Больше всего труда, умения и энтузиазма отдал этому делу В. Тимофеев. «Теперь в Советском Союзе соболя стало не меньше, а может быть, больше, чем сто лет тому назад» (профессор В. Н. Скалон). Больше того, наши зоологи под руководством профессора П. А. Манютейфеля научились разводить соболей в неволе, а дело это считалось почти безнадежным.

Прежде жил соболь от самых западных наших границ, Белоруссии и Прибалтики, до самых восточных. Сейчас западнее правобережья Печоры его нет. Лишь восточнее соболиные места: таежные леса до самой Камчатки, Приморья и Курильских островов (Кунашир и Итуруп). На юге — Алтай, Кузнецкий Алатау, Саяны, Монголия, Северо-Восточный Китай и Корея.

Темнохвойные, захламленные буреломом, низинные и горные таежные крепи любит соболь. Нор не роет, живет в дуплах, которые от земли невысоко (куница повыше селится). Подлесок, бурелом, коряги, вывороты ему всего милее. Верхом ходит с дерева на дерево реже, чем куница, больше (по земле) низом. Охотится днем и ночью. Куница — ночной зверь. Зимой не спит, как барсук, рыщет по снегу, но от гнезда где-нибудь под корягой или в невысоком дупле далеко не уходит, обычно лишь километра на два-три. У соболя охотничья территория 25, 700, а то и 3000 гектаров. Он ее метит пахучими железами (на брюхе и под хвостом) и пометом, который оставляет на видных местах — муравейниках, пнях и деревьях, брошенных ветром через речки и тропы. Если другой сюда явится, дерутся хозяин с пришельцем отчаянно.

Когда, сильные метели или морозы, соболь вял. День за днем уходит, а зверь сидит в гнезде. И если выйдет, норовит бежать по валежинам, ветровальным деревьям — по всему, что хоть на полметра от земли. Заметили, теплее тут ему бегать. Бывает, в сугроб нырнет и под снегом рыщет. Так и от собак спасается — в сугроб, потом вбок, пробежит изрядно невидимый, выскочит и опять в сугроб, пока не найдет надежного укрытия под корнями, в валежнике, в каменных плитах.

Полевок лесных (и землероек) умело находит соболь под снегом, там же их обычно и ест. За белками охотится не так ловко, как куница. Тут у него больше неудач, чем удач. Нападает на зайцев, глухарей, тетеревов, рябчиков, даже на зверей куньей породы — колонков и горностаев. Горностай спасается от соболя в сугробе, а тот его «вытаптывает», в оклад берет. Кругом того места, где горностай нырнул под снег, сам ныряет, прыгает, снег утаптывает, пока не поймает соседа. Но не всегда ему это удается.

Молодая куница.

К тетеревам и глухарям, спасающимся от стужи под снегом, когда их почует, подходит осторожно, тихо «переступая с ноги на ногу... (но не ползком)». Потом за метр-полтора прыгает на птицу. Но глухарь силен, и бывает, не метр и не два, а двести, а то и версты, как уверяли А. А. Черкасова сибирские охотники, летит с вцепившимся в него соболем. Тут уж кто кого. Но чаще все-таки «с позором для соболя кончается этот полет».

Ест соболь и ягоды — бруснику, землянику, рябину — и кедровые орехи. Зимой разоряет кладовые бурундуков и белок. Сам запасов обычно не готовит.

Побежка у соболя прыжками, галопом. Охотники говорят: «соболь ходит чисто», «нигде не заденет ногами, не черкнет». Скачет круто, поволок и выволок на снегу мало. По рыхлому сугробу его след — «двухчетка»: задние лапы ставит точно в отпечатки передних. Весной, по насту, бегает резвее, задние ноги выкидывает, как заяц, впереди передних. И тогда «трехчеткой» и «четырехчеткой» называют его след.

Гон, свадьбы соболиные, летом: в июне—июле. Но странное дело — слишком долго беременны соболиные матки: 253—297 дней! Только следующей весной, в апреле—мае, приносят трех-четырех (иногда до семи) соболят. Получается так потому, что оплодотворенные яйцеклетки месяцев семь-девять не развиваются, а потом вдруг, за месяц-полтора, быстро нагоняя упущенное время, эмбрионы растут и как раз к весне созревают. Соболь-самец тут соболюшке помогает, приносит детям всякую добычу. Но семьей живут недолго: в июле подросшие соболята уже уходят от родителей.

На Печоре и в Зауралье, там, где соболь встречается с куницей, бывают между ними помеси. Называют их кидасами или кидусами. Внешне похожи они то на куниц, то на соболей, но хвост у всех скорее куний — длинный и пышно опушенный. Повадки у кидусов тоже, так сказать, усредненные, но больше в них, кажется, соболиного.

Куница лесная похожа на соболя. В Европе, где соболя нет, она занимает его, что называется, «биологическую нишу». Только зверь это больше ночной, больше любит, особенно осенью и в начале зимы, ходить верхом, с дерева на дерево — «грядой». И низом и верхом пробегает куница больше, чем соболь: 6—10, а то и 17 километров за сутки. Особенно если зима кормом бедная. Редкую ель пропустит, не обследовав, спит на ней белка или нет. Белок куницы хватают нередко прямо в гнездах.

И тут же, в их гнездах, часто и спят (днем). Дупла, которые повыше от земли, гнезда аистов и сорок — временные убежища куниц. Постоянные нужны только самкам с детенышами. А бездетные бродят по лесу. Охотничьи участки у них большие: 500—700, а у самцов и тысяча гектаров, — за одну ночь такие обширные угодья не обойдешь. Вот и спят где придется и где застанет рассвет. В своих владениях куница хорошо знает все пригодные для отдыха и укрытия места — дупла, бурелом, валежины и вывороты.

Разных ягод и плодов куница ест немало — чернику, морошку, рябину, даже вишни, сливы, груши. Много непереваренных семян разносят куницы по лесам и как бы засевают их этими ягодами. На Кавказе, говорит профессор А. Н. Формозов, куница «способствует расселению очень ценной древесной породы — тиса». До двухсот тисовых семян находили в желудках куниц. Едят и мед диких пчел, личинок шмелей, ос, жуков. А если сильная куница поймает зайца, то разгрызет его на куски и все их спрячет на деревьях.

Следы куницы похожи на соболиные, только на ходу она чуть разворачивает лапы, так что пятки у следа немного сближены.

Гон, как у соболя, летом. Детеныши (три-четыре, иногда восемь) родятся в марте — мае, реже в июле. До осени живут все вместе.

Лесная куница обитает во всей Западной Европе, от Северной Испании, Южной Италии, Сардинии и Балеарских островов до Британии и Скандинавии. Во всей европейской части СССР, за исключением Крыма и некоторых мест Украины, в Западной Сибири — приблизительно до правобережья Оби, на юге — до Северного Казахстана. Ареал куницы-белодушки (или каменной, горской) — Европа, Малая, Передняя, Средняя и Центральная Азия, у нас — Украина, Крым и Кавказ. Встречается и в Белоруссии, Прибалтике, в Ивановской, Рязанской, на юге Московской, в Курской, Орловской областях. Восточнее Алтая ее нет.

Каменная куница живет в высокоствольных лесах, но часто и там, где никакого леса нет: в оврагах, каменистых балках, на склонах гор, в старых каменоломнях, иногда в городских парках. Профессор А. Н. Формозов видел, как ночами приходила бело-душка в сад санатория в Кисловодске, забиралась на скамью, со скамьи прыгала на рябину и с упоением ела замерзшие ягоды. Нередко, говорит он, эти куницы поедают сушеные фрукты, развешанные связками на чердаках домов.

Белодушка ходит низом больше и охотнее, чем лесная куница. Подобно соболю, она охотится и днем и ночью.

Гон у белодушек в июле, беременность — 236—274 дня. Детенышей в помете — от одного до восьми, обычно — три-четыре.

Живет в нашей стране еще одна очень красивая и большая куница — харза (Сихотэ-Алинь, Приамурье и вся Южная Азия). Ростом она больше соболя и всех куниц: длина (с хвостом) самцов харзы — метр и больше, а вес — три, а иногда шесть килограммов. Окраска пестрая. Спина спереди — буровато-желтая, к крестцу постепенно темнее (до темно-бурой). Такие же черно-бурые у харзы и ноги, непушистый хвост, верх головы и шеи. Но брюхо и грудь желтые.

Харза зверь отважный, не по росту сильный. Про нее пишут так: «Является одним из наиболее вредных зверей дальневосточных лесов». Этот суровый приговор вынесен на том основании, что харзы охотятся главным образом на кабаргу, нападают и убивают диких поросят, телят лосей, изюбрей, косуль и пятнистых оленей, зайцев, белок, разных птиц и даже... соболей! Впрочем, едят и моллюсков, насекомых, кедровые орехи и ягоды.

Харза — самая большая куница. У нас обитает на Дальнем Востоке.

Темнохвойные леса по склонам гор дают приют этому интересному зверю. Широколиственные — дубы, клены — растут ниже, и в них харзы спускаются в многоснежные зимы. Харза быстро бегает низом и верхом и за сутки проходит 10—20 километров. Охотится ночью, но нередко и днем. В июне — июле самцы харзы дерутся из-за самок, а в мае на следующий год самки приносят в дуплах двух-трех детенышей.

Зверьки куньего семейства из рода мустела поменьше куниц. Хорьки, ласки, горностаи, колонки и норки. Среди них ласка — самый маленький на Земле хищник. Ареал ее — Европа, Северная Африка, Северная и Центральная Азия. В Северной Америке (Канада и северо-восток США) обитает близкий, а возможно, и тот же самый вид.

Ласка, как и горностай, зимой белая (ласки, которые живут на юге, на зиму не белеют). Но ласка меньше горностая (длина с хвостом — 17—32 сантиметра). Кроме того, весь недлинный хвостик ласки зимой белый, а у горностая — хвост почти до половины и зимой и летом темно-бурый либо черный, и сам хвост длиннее. (Летом горностай двухцветный — спина и бока бурые, живот белый или желтоватый.)

Мыши и полевки — обычная добыча ласки. Промышляет она их и в лесах, и в тундрах, в полях и лугах и нередко в деревнях и даже городах. Плавает хорошо, но по деревьям почти не лазает. Забирается иногда, но невысоко.

«Она не пакостлива и, когда мышей много, никогда не тронет съестных припасов... И там, где поселилась ласка, наверняка уж не будет мышей, потому что она их преследует с особым ожесточением и по тонкости своего тела пролезает в самые узкие и тонкие их норки... Отважна до невероятности, смелость в ее нападениях доходит до дерзости. Она душит даже зайца... Сибиряки говорят, «что эта гнусина (ласка), поймавшись за шею тетери, так крепко прилипает, что ни за что не оторвется, и так проворна, что на взъеме душит косачей и, перекусив им глотки, падает с ними наземь, и никогда сама не убьется» (А. А. Черкасов).

Гнезда ласок — в норах мышей, кроликов, под корнями и среди камней; от трех до двенадцати детенышей приносит с мая по январь. Гон, по-видимому, в апреле — мае. Какова беременность — непонятно: по одним данным — 35 дней, по другим — 54 и даже 112. Есть ли у нее латентная стадия, как у соболя, пока неясно.

Загадочны отношения ласки с... лошадьми. Всюду в России среди русских крестьян бытовало поверье, будто домовой «играет» по ночам с лошадьми. Сплетает их гривы в космы и колтуны, щекочет, а то и совсем до белого пота заездит коня. Случалось, выйдет утром хозяин в конюшню, а лошадь вся в мыле, перепуганная, словно сам черт ее объезжал! А грива запутана так, что и не расчешешь...

Профессор П. А. Мантейфель, известный наш зоолог, однажды застал этого «домового» верхом на лошади, в перепутанной ее гриве. То была, утверждает он, ласка.

Охотясь в конюшне за мышами, возможно, пристрастились некоторые ласки залезать на лошадей и, прокусив кожу, слизывать капельки лошадиной крови. Ласки, задушив кролика, тетерева, голубя, обычно мясо не едят, а только лижут кровь. Некоторые лошади, почуяв ласку, приходят в такое возбуждение, такая дрожь их начинает трясти, что просто странно все это видеть. У меня жила ласка. И когда я приходил, только что оставив ее, к лошади, один запах ласки приводил ее в ужас. Она шарахалась от меня, задирала голову, закатывала глаза, как это делают лошади, когда ждут удара, и дрожала.

Когда я вспоминаю об этом, то думаю, что ласка — вполне возможный «домовой», которого людская молва обвинила в глумлении над конем. (Хотя известно мне, что есть люди, которые верят в то, что некий «неандерталец», именуемый «снежным человеком», еще живет (или/ жил недавно) кое-где в глухих лесах и горах; он-то будто бы и объезжает ночами коней, а совсем не ласка.)

«Путь ласки на охоте очень неровен, зверек часто отклоняется в стороны, продвигаясь вперед короткими (5—10 метров) волнообразными зигзагами. Горностай, так же как и ласка, бегает «челноком», но для его поворотов характерны острые углы, очень редкие у ласки... Охотясь, зверьки то и дело исчезают в кучах колодника, корнях или залезают в кроны елей. В лесу ласка обычно не минует ни одного встречного дерева, обязательно забегая под его крону» (профессор А. А. Насимович).

Если полевок и леммингов много, ласки долго живут оседло — на десятке гектаров. За одну охоту ласка проходит до полутора-двух километров.

У горностая охотничий участок 50—100 гектаров, а суточный поиск три, иногда восемь километров.

Горностай — это тот зверек, мех которого носили как знак верховной власти короли, цари и владетельные князья.

Ареал: вся Европа, на юге до Пиренеев и Альп. Северная Азия и Северная Америка (Канада и север США). В Северной Америке живет близкий вид — черноногий горностай. Там же и южнее, до северной части Южной Америки, длиннохвостый горностай. Близкие к горностаю виды обитают также в Северной Африке, в Малой, Передней и Южной Азии.

Леса, лесотундры и лесостепи, а здесь берега рек, озер, лесосеки, опушки, колки — места, любимые горностаями. А добыча — грызуны, лягушки, ящерицы, змеи, рыба, птицы, насекомые, падаль, Черника, брусника, можжевеловые ягоды. Когда всего этого много, запасает горностай излишки пропитания, чтобы не голодать в бескормное время. Как и ласка, ловок он и отважен: нападает и на зайцев, тетеревов и будто бы даже на глухарей.

Угрожая, горностай так широко раскрывает пасть, «что нижняя челюсть становится под прямым углом к верхней, и в этом случае голова его походит на змеиную». Когда возбужден, резко и громко стрекочет. Он «может чирикать и шипеть, как змея, и даже лаять».

Охотятся горностаи в одиночку, преимущественно ночью, но поиграть собираются небольшими компаниями. Лазают хорошо и плавают отлично. Горностаи-ха, перенося детенышей в более безопасное место, переплывает с ними порой «порядочные реки».

Детей (8—9, но иногда и 18) самец и самка воспитывают вместе. Беременность 9—10 месяцев, поскольку у горностаев, как у соболей, «в развитии оплодотворенного яйца наблюдается латентная стадия». Возможно, некоторые молодые горностаи уже на первом году жизни взрослеют настолько, что родят детенышей.

Колонок во многом похож на горностая, но на зиму он не белеет. Только подбородок и губы у колонка белые и отчетли-во заметны. Иногда и на груди белое пятно. Беременность у самки короткая около месяца, самец выкармливать детей не помогает. Иногда далеко путешествуют, если белки или водяные крысы (точнее, полевки) уходят с тех мест, где кормились ими колонки.

Обитают колонки в Азии; к югу до Северной Индии, Японии и Явы, к западу до Урала. Но в последнее время переселяется колонок и за Урал: встречается теперь в Коми АССР, Горьков-ской, Кировской, Куйбышевской областях и в Татарской АССР. Расселяется и на юг — довольно обычен в степной и лесостепной зоне Казахстана. Выпущен и прижился в Киргизии.

Солонгой похож на колонка, но меньше его, и мех у солон-гоя покороче и светлее (зимой на хребте серовато-буро-желтый, у колонка — ярко-рыжий). Обитает он в горах, а местами и на равнинах в Средней Азии, Северной Индии и дальше на восток до Забайкалья, Монголии, Среднего Амура, Уссурийского края и Кореи.

Хорь.

Два у нас хоря: черный (или лесной) и светлый (или степной). У первого хвост весь черный, и брюхо буроватое с черными пятнами на груди и в паху, соединенными узкой темной полоской. Подшерсток на боках и спине беловатый, сероватый или желтый и прикрыт черно-бурыми на концах остевыми волосами. Светлый подшерсток просвечивает сквозь темный ворс, особенно если подуть на него, оттого мех хоря, очень красиво переливаясь разными тонами, играет, как бы «опалес-цирует», желтизной.

У степного хоря лишь половина хвоста (концевая) черная, другая (корневая) светлая, желтоватая. И спина светлая (не черно-бурая, как у лесного), так как редкая бурая ость плохо прикрывает светлый пух. Нет и срединной темной полоски на брюхе, соединяющей темные пятна на груди и в паху.

Ареал лесного хоря — почти вся Европа, кроме Ирландии, Шотландии, Балкан и Скандинавии. На восток — до Урала, на юг — до Нижней Волги, Правобережья Дона и Азовского моря. Местами сохранился он еще в Северной Африке и кое-где в Передней Азии. Акклиматизирован в Новой Зеландии и Австралии. Ареал светлого хоря — Юго-Восточная Европа, Украина, Крым, предгорья Кавказа. Северная граница в Европе — Ока, Татарская АССР, Горьковская и Пермская области. За Уралом — вся Южная Сибирь (на восток до реки Бурей), Казахстан, Средняя Азия, Северный Китай и Монголия.

Темный хорь предпочитает опушки, вырубки, овраги, захламленные и заросшие кустарником, хотя зверь лесной. Светлый хорь селится больше в степях, лугах, полупустынях. В остальном образом жизни они похожи. Оба, уничтожая массу вредных грызунов, приносят большую пользу. Впрочем, бывает и вред от хоря: когда заберется он в курятник и подушит немало птиц, больше, чем может съесть. Тут рассказывают такую забавную, но, к сожалению, не достоверную историю: хорь, прежде чем взять на абордаж насест, дурманит будто бы кур газовой атакой (у него под хвостом железы, которые пахнут очень резко и неприятно). Так вот, забравшись в курятник, хорь так сильно «воняет», что куры от дурноты падают с насеста, и он душит их без суматохи. Степной хорь, по-сибирски — курна, травит так же будто бы «воньким смрадом» сурков, забравшись к ним в нору.

Гон у хорей ранней весной, беременность — 40 дней. Детенышей — от двух до двенадцати (у степного — даже до восемнадцати!).

От африканского хоря вывели люди (две тысячи лет назад!) домашнего хорька, или фрета. Он белый с красными глазами — альбинос. (Впрочем, бывают и грязно-белые и черно-бурые, почти как дикие хорьки.) С ним охотятся на кроликов: пускают в норы, надев намордник и бубенчик на шею. Намордник затем, чтобы хорь не загрыз и не съел кролика в норе, а лишь выгнал его в натянутую у выхода сеть. А бубенчик — чтобы знать, где под землей, в какую сторону хорь пробирается. В Германии охота с «фреттхеном» довольно популярна.

Норка из того же рода, что хорьки и горностаи. Теперь в нашей стране два вида норок — европейская и американская. Эта крупнее, и у нее только нижняя губа белая, у европейской также и верхняя. Мех американской норки ценнее, у нас ее успешно акклиматизировали во многих местах: в Башкирской, Татарской АССР, на Алтае, в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке, выпустив на волю больше 12 тысяч импортированных норок.

Европейская норка — Европа, Западная Сибирь на восток до Иртыша, Кавказ (местами). Американская, или минк, — Канада и США. На Яве водится местная норка.

У норок лапы с перепонками. Образом жизни и немного видом напоминают норки выдр: селятся у воды, плавают и ныряют отлично. Ловят рыб, лягушек, раков, моллюсков, насекомых, грызунов, уток, иногда даже гусей, американские норки — порой и зайцев. Едят ягоды. Там, где встречаются американские и европейские норки, бывают между ними помеси (так же, как и с хорями). Но отношения их в общем-то не мирные: американские вытесняют и даже истребляют европейских норок.

Вопреки названию своему норы роют неохотно: чаще всего их гнезда в дуплах над корнями старых ив, в упавших деревьях, иногда в кочке, из-под которой изгнана водяная крыса (а нора ее расширена).

«Из гнездовой камеры обычно ведут один-два выхода-входа. Близ одного из них уже за порогом жилья расположена уборная. Привычка к чистоплотности у норки прирожденная... Пол выстлан сухой травой, листьями, мхом, хвоей... Свою постель зверек часто взбивает.. Делает он это мастерски, лапами и зубами одновременно, потом ложится и сворачивается клубком» (В. В. Дёжки н и С. В. М а рак о в).

Гон у норок ранней весной, беременность — около сорока дней (у американской — 36—37 дней, так как у нее бывает небольшой латентный период). Детенышей два — семь (у американской — до двенадцати).

Хорошо акклиматизировалась американская норка в Исландии и Скандинавии. Шведский охотничий союз получил даже от правительства субсидию в 25 тысяч крон, чтобы истребить норку там, где она стала вредной для домашней и дикой птицы. За один лишь охотничий сезон 1959/60 года поймали здесь 18 тысяч американских норок. Пытались акклиматизировать мин-ка и в Чили, но, кажется, неудачно.

Генетики вывели на зверофермах норок самых разных окрасок: сапфировых, жемчужных, топазовых, серебристых, белых, стальных и прочих — больше двух десятков цветовых форм. Цена шкурки новой модной расцветки на мировых аукционах иногда 400 долларов. Столько же примерно стоит и шкура калана, которая очень ноская и много больше, чем у норки.

Южноамериканская гигантская выдра похожа на обрычную нашу выдры, но больше её: длиной до двух метров с четвертью, а весит до 34 килограммов. Кроме того, хвост у гигантской выдры сильно сжат сверху вниз, как у бобра, а железы под хвостом способны на манер скунса выбрасывать струю дурно пахнущей жидкости. пронзительные крики гигантских выдр часто можно услышать вблизи бразильских рек, но сами зверьки очень скрытны, увидеть и поймать их нелегко.

Перевязка — зверек особенный. Повадками напоминает он и степного хоря и американского скунса. Образ жизни в общем хорьковый, а манера обороняться скунсовая — вздыбленный над спиной пушистый хвост как знак первого предупреждения. Если оно не принято во внимание, летят из-под хвоста брызги дурно пахнущей жидкости. Предупреждая и злясь, перевязка не стрекочет, как хорьки и многие мелкие куньи, а рычит. И масть у перевязки пестрая, вроде как у скунса или африканской зориллы. Общий фон в общем желтоватый, а по нему брошены (весьма вольно и индивидуально, как у гиеновой собаки) неправильных очертаний рыжие и бурые пятна. Брюхо и ноги черно-бурые, а уши белые.

Степи, полупустыни Юго-Восточной Европы, Турции, Ирана, Пакистана, Западного Китая, нашего Причерноморья (на запад до Днепра), Крыма, Кавказа, Нижнего Поволжья, Казахстана, Средней Азии, Алтая — ареал перевязки. Добыча — грызуны, ящерицы, птицы. Зори утренние и вечерние — любимые часы охоты. Норы, иногда дупла — пристанище для отдыха и сна.

Гон, по-видимому, в августе — сентябре. Беременность месяцев пять. В выводке до четырнадцати рожденных в марте сосунков.

Зверек редкий. Наступление людей на целинные земли, а степных хорей на новые территории совсем не способствует процветанию перевязок. Похоже, они вымирают.

Теперь речь пойдет о самых крупных зверях куньего семейства. И первый среди них калан, или морская выдра: сорок килограммов весят старые самцы. Второе место у росомахи: вес матерых 32 килограмма (но старых самок — лишь 16).

«Это кудой, шибко кудой, сама последний зверь» — такая, говорит А. А. Черкасов, издавна в Сибири характеристика у росомахи. «Худой» — она падаль ест, змеями не брезгует. «Она, проклятая, туманит взор, так что собаки после того худо видят и теряют ее из глаз», отвратительна своим зловонием, которое «испускает», когда псы окружат росомаху. Она всякого задавленного зверя и птицу из капканов ворует (сама, однако, умудряясь в ловушку не попасть!). «Сама последний зверь» — харч охотничий, припасы съестные, в лесу оставленные, тоже ворует. А то, что не съест и не унесет, поливает гадкой и вонючей своей жидкостью.

Конечно, эта дурная росомахина манера проистекает не из зловредного желания напакостить людям, просто заведено природой у росомах и многих других зверей отмечать своим запахом все, что им принадлежит: добычу и границы угодий. У росомах они велики — около 150 тысяч гектаров. Прожорлива росомаха и смела. У рыси, рассказывают, без страха отбирает добычу. Лиса ей попадется или выдра, может заесть их росомаха. Косуль, кабарог, иногда бобров, молодых или больных лосей, изюбрей скрадывает, нападает и давит.

Крупную добычу тащит «в запятки, не имея силы унести в зубах». Волочит в место поукромнее, по пути ест, опять волочит. Далеко потом не уходит: сразу съесть не может, кормится несколько дней. Иногда к большой добыче собираются и другие росомахи и сообща пируют.

Вид у зверя довольно странный: неуклюжа она как-то по-особенному, по-своему. Спина выгнута, лапы полустопоходящи, на ходу косолапит — «переплетает ногами». Немного похожа на небольшого медведя. Бурая, такая же лохматая, но хвост довольно длинный, пушистый. А тело с боков как бы сжато.

Много стра