Проблемы использования собственности открытого доступа

 

Собственность открытого доступа наименее эффективна применительно к использованию ресурса. Его рациональное использование при этой форме организации отношений собственности попросту невозможно. В особенности это относится к ценным естественным ресурсам, которые люди растаскивают, не зная меры (здесь действует эффект толпы). В итоге рыбы в море становится все меньше, как и грибов в лесу. Ни один частный собственник не позволил бы вылавливать 300 т рыбы при ежегодном ее приросте в 220 т., а при собственности открытого доступа это может сделать любой. Увлеченные эксплуатацией ресурса, люди уже не видят, что в какой-то момент применительно к объему разрабатываемого ресурса дальнейшее вложение в него труда и капитала становится неэффективным, и продолжают его эксплуатировать до тех пор, пока он резко не уменьшится. Только тогда люди постепенно бросают разработку этого ресурса. Таким образом, эксплуатации ресурсов (грибов, рыбы, и пр.), находящихся в общей собственности, идет волнообразно. Условно говоря, сигнал о том, что ресурс исчерпан, и дальнейшая его разработка невыгодна, подается лишь на следующий год, когда грибов (или рыбы) уже стало меньше, после чего и происходит отток производственной активности.

В чистом виде собственность открытого доступа встречается редко. В экономической литературе существует, пожалуй, только одна классическая форма собственности данного типа, которая широко дискутируется и приводится во всех учебниках. Это так называемое «рыболовное хозяйство». Само понятие «собственность открытого доступа» было введено двумя исследователями. В 1911 г. датский экономист Дженс Варминг опубликовал статью «Рента с рыболовных банок». Так как она была написана на датском, ее никто, кроме скандинавов, не прочел, и она прошла незамеченной. А в 1954 г. канадец Ханс Скотт Гордон заново создал эту же теорию. Подготовив статью «Экономическая теория результатов общей собственности», он направил ее в редакцию журнала, но, пока ее готовили к публикации, один из студентов принес Гордону только что переведенные статьи Варминга 1911-го и 1931-го гг. Потрясенный Гордон сразу забрал свою статью из набора, внес в нее ссылку на работы Варминга, и модель получила название «модель Варминга-Гордона».

Fisheries grounds не являются целиком общей собственностью. Они представляют собой некую комбинацию объектов общей собственности, которые принадлежат всем (море и морские ресурсы), и объектов частной, эксклюзивной собственности (лодки, снасти, нанятые рыбаки). Модель Варминга-Гордона описывает ситуацию, когда возникает так называемая проблема «толкучки».

Каждый раз, выходя на промысел в море, люди рассчитывают на свою производительность и на естественную производительность моря. Они ориентируются на то, что смогут выловить некоторое количество рыбы, исходя из своих стартовых представлений. Они знают, сколько рыбы они наловили вчера. Кроме того, они знают, что море ― открытый ресурс, и многие (например, безработные) охотно становятся рыбаками, поэтому ориентируются на то, что на одном участке окажется шесть лодок. Улов рыбаков каждой лодки Q определяется, как:

Q = Р * N * M, где

Р ― вероятность (probability) погодных условий и т.д.;

N ― число рыбаков в лодке;

M ― стоимость и качество снастей.

Предположим для простоты, что N и M выстроены линейно, т.е. с добавлением в лодку одного рыбака работа становится эффективнее, а с увеличением стоимости сети увеличивается ее производительность. Индексы при Q, P, N, M означают принадлежность к конкретной лодке. Например, уравнением Q₆ = Р₆ * N₆ * M₆ описывается объем улова шестой лодки. Фундаментальное основание таково: Q₁ = Q₂ = Q₃ = Q₄ = Q₅ = Q₆. Также для простоты можно предположить, что число рыбаков и стоимость снастей в каждой лодке одинаковы. А можно усложнить задачу, предположив, что у лодки не с пятью, а с семью рыбаками увеличится производительность, но и в этом случае добываемое лодкой количество рыбы будет определяться по той же формуле. Т.е. все предсказуемо. Каждая вновь добавляемая лодка (седьмая, потом восьмая, девятая, десятая…) вылавливает столько же рыбы, сколько и каждая из начинавших лов в этом месте. Но объем этого улова Q падает тем сильнее, чем больше добавляется лодок. Здесь рыбаки сталкиваются с естественным ограничением производительности.

На эту проблему возможны два взгляда ― статический и динамический. Варминг и Гордон строили статическую модель, в которой процесс естественного воспроизводства рыбы рассматривался, как данность. Если данное количество рыбы распределить на данное количество лодок, то, как только этот ресурс станет редким (а он станет таковым на седьмой-восьмой лодке), вступает в силу закон предельной производительности. Это происходит из-за отсутствия каких бы то ни было ограничений на появление все новых и новых рыбаков. Ведь каждый человек не чувствует себя лишним, у него те же права на ресурс, а в итоге ресурс истощается, и доходы всех рыбаков падают. В конечном счете, естественно, равновесие достигается, но достигается оно разорительным для общества способом. Дело в том, что часть рыбаков перестает заниматься промыслом, остается только три лодки, что позволяет восстановить рыбные запасы. Но пока эмпирическим путем выяснится оптимальное для ловли в этом месте число лодок (скажем, шесть), пройдет время, а это ― чистый вычет из общественного благосостояния.

Динамическую модель впервые построила в 1950-ых гг. (правда, применительно к земледелию) датская исследовательница Эстер Босеруп. Уже в 1970-ых гг. несколько экономических антропологов достроили эту модель применительно к взаимодействию природы и человека. Модель Босеруп состоит в следующем. Есть естественный, не зависящий от людей процесс воспроизводства той же рыбы. Чтобы он шел, необходимо сохранять в море определенное количество рыбы, а остальную рыбу можно вылавливать.

Рыбаки пользуются результатами естественного процесса воспроизведения ресурса (рыбных запасов) все в большей и большей степени и в какой-то момент переходят допустимую грань, что приводит к резкому снижению Q или суммы Q. Это снижение усиливает статический эффект снижающейся производительности ресурсов, который мы наблюдали в модели Варминга-Гордона. Происходит сверхэксплуатация природного ресурса.

Вообще она имеет разные последствия. Так, человек, как homo sapiens, существует порядка 70000 – 90000 лет, а цивилизация существует 7000 лет (только около 7000 лет назад появляются ее необходимые атрибуты ― письменность, общественно-социальное регулирование, выходящее за рамки наглядных отношений, классы, социальные группы и пр.). Возникновение цивилизации связано с природным катаклизмом. Примерно 10000 лет назад начался стремительный процесс высыхания Сахары. И за 3000-4000 лет Сахара, бывшая до этого самым плодородным местом на Земле, где жило огромное число людей, занимавшихся охотой, рыболовством и редко земледелием, превратилась в пустыню. Катаклизм произошел потому, что чересчур много людей стало использовать такой природный ресурс, как Сахара, и из-за переэксплуатации этот ресурс не мог далее самовоспроизводиться. В результате, все население Сахары в течение очень короткого периода (что для истории 3000 лет?!) было сдвинуто в дельту Нила. Сходные процессы несколькими тысячелетиями позднее произошли также в Двуречье. В этих двух точках и возникла цивилизация.

Стиснутые в силу исчерпания природного ресурса, люди вынужденно занялись ирригацией, чтобы иметь возможность прокормиться со сравнительно небольшой для столь большого населения территории. Для строительства каналов нужны были инженеры ― они появились, и, естественно, стали начальниками. Позднее они стали приобретать более высокий жреческий статус, и т.д.

Итак, своим существованием, как цивилизованные люди, мы обязаны именно исчерпанию за счет сверхэксплуатации природного ресурса.

Вернемся к примеру fisheries grounds. Каким образом поделить море? Теоретически, конечно, можно воткнуть вешки и натянуть сетки, но стоимость идентификации, размежевания, охраны собственности очень велика, а ценность результата по сравнению с этими затратами низка. Именно слишком высокие трансакционные издержки выделения и охраны собственности ведут к образованию де-факто анклавов общей, или разборной собственности, хотя де-юре они не всегда таковыми являются.

Можно объявить какую угодно частную собственность на некую акваторию, но если у вас нет сил поставить по два катера с охраной на каждый ее квадратный километр (что явно превысит всю ожидаемую прибыль от рыболовства), то подобному заявлению грош цена. Пример тому ― ситуация в районе Курил и возле острова Сахалин, где в наших территориальных водах японские маленькие рыболовные суда постоянно ловят рыбу. Происходит это потому, что сейчас наша страна обеднела. Мы могли бы пресечь браконьерство, увеличив примерно вдвое объем патрулирования, но экономически нам это невыгодно. Нам выгоднее, чтобы японцы ловили рыбу в наших водах, а мы бы их самих время от времени вылавливали, эксклюзивным образом штрафовали и конфисковывали их судна.

Другой пример ― Антарктида. Ее официальный статус ― собственность открытого доступа, она никому не принадлежит. Однако сейчас, когда природные ресурсы истощаются, ряд заинтересованных стран начали ставить вопрос о том, чтобы сохранить принадлежность Антарктиды всей Земле и не делать ее собственностью какого-то конкретного государства, но официально оформить концессии на добычу ресурсов на этом континенте.