Назначение наказания за преступления, совершенные в соучастии

Об особенностях назначения наказания соучастникам преступления можно говорить в разных аспектах, и в частности в сопоставлении с ответственностью за аналогичное посягательство, совершенное лицом в одиночку. В рамках данного аспекта особую актуальность имеет вопрос о том, всегда ли совместное совершение преступления дает основание считать его сравнительно более опасным?

Склоняясь к положительному решению этого вопроса, ряд ученых ссылаются на то, что соучастие в преступлении:

1. нередко связано с вовлечением в преступление тех лиц, которые решаются на его совершение под влиянием других участников;

2. повышает эффективность их преступных действий, и в том числе в смысле доведения ее до стадии оконченного преступления;

3. часто влечет за собой причинение тяжкого вреда за счет объединения усилий нескольких лиц;

4. способствует сокрытию следов преступления и т.п.

Существует, однако, и мнение, сторонники которого полагают, что тезис о повышенной опасности всякого преступления, совершенного в соучастии, не соответствует закону и может не совсем правильно ориентировать судебную практику.

Последняя точка зрения представляется более убедительной.

Если обратиться к истории развития отечественного законодательства, то в нем нельзя найти ни одной нормы, предписывающей в той или иной форме усиливать ответственность за сам факт совместности совершения преступления.

Вместе с тем уже в Уложении о наказаниях 1845 г. содержалось немало статей, в которых наказание лицу ставилось в зависимость от характера выполняемых им функций в преступлении: наиболее строго предписывалось наказывать зачинщиков преступления, действующих по предварительному сговору; к ним приравнивались подговорщики и подстрекатели, «даже когда они не были в числе зачинщиков»; для пособников устанавливались правила, по которым одни из них (если их действия были необходимы для совершения преступления) наказывались как «наравне с учинившими», а «все прочие» подлежали наказанию одной степенью ниже.

Более лаконично решались такие вопросы в Уголовном Уложении 1903 г. Различая среди соучастников лиц, непосредственно учинивших преступное деяние или участвующих в его исполнении, подстрекателей и пособников, законодатель специально закрепил положение, согласно которому подстрекатель и пособник подлежат наказанию только в случаях, особо законом установленных.

Сформулировав общее правило, согласно которому соучастники несут ответственность по статье, предусматривающей ответственность за учиненное деяние, и обязывая суд принимать во внимание обстоятельства, усиливающие или смягчающие ответственность лишь применительно к соучастнику, к которому они относятся, Уложение предусматривало смягчение наказания для «пособника, коего помощь была несущественной».

Во всех в последующем принятых уголовно-правовых актах отечественный законодатель определял основания лишь для отягчения ответственности соучастников. В Руководящих началах 1919 г. от суда требовалась исходить из того, «совершено ли деяние группой, шайкой, бандой или одним лицом», и при этом устанавливалось: «Мера наказания определяется не степенью участия, а степенью опасности преступника и совершенного им деяния». В УК РСФСР 1922 г.

последнее положение формулировалось иначе: «Мера наказания каждому из этих соучастников преступления определяется как степенью участия, так и степенью опасности преступника и совершенного им преступления». Аналогичное указание содержалось в УК РСФСР 1926 г., но в перечень отягчающих обстоятельств было включено такое, как «совершение преступления группой лиц или бандой». Уголовный кодекс РСФСР 1960 г. основанием для отягчения ответственности называл совершение преступления организованной группой и вместе с тем закреплял: «Степень и характер участия каждого из соучастников в совершении преступления должны быть учтены судом при назначении наказания».

Не является сам по себе факт соучастия безусловным основанием усиления ответственности и по действующему УК РФ. В отличие от прежнего УК в нем основанием для отягчения наказания рассматривается совершение преступления уже не только организованной группой, но и группой лиц с предварительным сговором или без такового, преступным сообществом или преступной организацией.

Если в целом признание любого группового способа совершения преступления в качестве отягчающего обстоятельства возражений не вызывает, то сама формулировка данного обстоятельства вряд ли может быть отнесена к числу удачных. Связав ею усиление наказания лишь для лиц, действующих в составе группы, законодатель тем самым вольно или невольно исключил оценку в качестве отягчающего обстоятельства действий лица, организовавшего совершение группового преступления, склонившего к участию в нем или содействующего его совершению.

Принимая во внимание известное положение, согласно которому при любой форме соучастия имеет место участие лиц в совершении одного единого преступления, было бы логично утверждать, что как групповое оно должно вменяться каждом соучастнику, вне зависимости от того, какую именно функцию — соисполнителя, организатора или пособника — он при этом выполняет.

Кстати, существующие правила квалификации соучастия в преступлении предполагают именно этот подход. Думается, что он не должен быть иным и в ситуациях, когда факт совершения группового преступления не оказывает влияния на квалификацию содеянного и должен учитываться лишь при назначении наказания.

Повышенная опасность группового преступления требует учета данного обстоятельства в качестве отягчающего наказания не только для тех, кто совершает его в составе группы лиц, группы лиц по предварительному сговору, организованной группы, преступного сообщества или преступной организации, но и для тех, кто лишь организует такое преступление, подстрекает к его совершению или оказывает ему содействие.

Полагая излишним использование в п. «в» ч. 1 ст. 63 УК РФ слов «в составе», можно сделать вывод, что с позиций действующего законодательства о сравнительно большей (по сравнению с аналогичным преступлением одного лица) общественной опасности посягательства нужно говорить во всех случаях только применительно к такой форме соучастия, при которой имеет место групповой способ совершения преступления.

Ориентируя на необходимость отягчения наказания в равной мере в отношении не только членов, но всех иных соучастников группового преступления, сделанный вывод вовсе не означает, что в каждом конкретном случае они должны наказываться одинаково. Почему? В частности, потому, что совместное участие в совершении единого преступления вовсе не исключает так называемых личных обстоятельств, среди которых называют совершение преступления впервые, недостижение лицом совершеннолетия, наличие у виновного на иждивении членов семьи, чистосердечное раскаяние, явку с повинной и др.

Понятно, что, обусловливая возможность существенного смягчения назначаемого наказания, каждое из них должно приниматься во внимание судом лишь в отношении того соучастника, к которому непосредственно относится. Столь же очевидным является и то, что при этом применимы все установленные законом ограничения в определении меры наказания в пределах санкции статьи Особенной части (ст. 62 УК РФ).

Безусловно связанными с личностью виновного могут выступать и обстоятельства, служащие основанием для отягчения наказания, в том числе рецидив (простой, опасный и особо опасный). Поскольку личные обстоятельства нередко играют роль признака диспозиции статьи Особенной части УК РФ, то их установление по уголовному делу способно влечь за собой не только назначение соучастникам разных мер наказания, но и неодинаковую уголовно-правовую квалификацию содеянного соучастниками одного и того же преступления.

Различая обстоятельства дела, непосредственно касающиеся личности соучастника, и обстоятельства, относящиеся к деянию, совершаемому совместно, разработчики научной концепции перспективного развития советского уголовного права в свое время высказались за необходимость установления в законе и специального правила применительно к учету второй группы обстоятельств (в нее включались совершение преступления с нарушением пределов необходимой обороны; совершение преступления под влиянием сильного душевного волнения, вызванного неправомерными действиями потерпевшего; совершение преступления, соединенного с подстрекательством или привлечением к участию несовершеннолетних; использование для совершения преступления лиц, не подлежащих уголовной ответственности; причинение преступлением тяжких последствий и т.п.). В связи с этим предлагалось установить: «Отягчающие и смягчающие обстоятельства, относящиеся к деянию, совершенному совместно, вменяются тем соучастникам, которые осознавали эти обстоятельства».

Будучи верным с позиций принципа субъективного вменения, данное положение не было отражено в действующем УК РФ. Вместе с тем законодатель счел целесообразным обязать суд при назначении наказания отдельному соучастнику с учетом непосредственно им совершаемых действий исходить не только из степени и характера участия лица (что предусматривалось УК РСФСР 1960 г.), но и значения этого участия для достижения цели преступления, его влияния на характер и размер причиненного или возможного вреда. Говорит ли о чем-либо существо внесенных дополнений?

Думается, что на поставленный вопрос следует дать положительный ответ. Вычленяя обстоятельства, непосредственно относящиеся к личности, и предполагая тем самым существование обстоятельств, относящихся к деянию, законодатель акцентирует внимание не на том, что характеризует совместно совершенное деяние в целом, но на том, что непосредственно касается деяния, совершаемого отдельным соучастником в рамках единого посягательства.

Иначе говоря, в отличие от уголовно-правовой квалификации, основывающейся на необходимости учета общего в совместной преступной деятельности (например, нанесенного всеми соучастниками вреда) и обусловливающей выбор конкретной санкции статьи уголовного закона, при назначении наказания решающее значение имеют данные, раскрывающие особенности участия лица в преступлении, вменяемом всем соучастникам.

Примечательны внесенные законодателем дополнения еще в другом смысле. Определяясь применительно к УК РСФСР 1960 г. с понятиями характера и степени участия лица в преступлении, в научной и учебной литературе обычно отмечалось, что первое — характер участия — есть качественная характеристика вклада лица в совместно совершаемое преступление.

Увязывая ее со спецификой функций, выполняемых соучастником, авторы нередко подчеркивали, что в сравнении с исполнителем преступления фигура организатора представляет большую, в то время как пособника (иногда упоминалась и фигура подстрекателя) — меньшую опасность. Соответственно степень участия интерпретировалась как количественная характеристика участия лица в совершении преступления, предполагающая учет меры активности индивида, интенсивности его участия в подготовке и совершении преступления, фактически выполняемой роли, реально внесенного вклада и т.п.

Обязывая учитывать не только характер и степень фактического участия лица, но и значение этого участия для достижения преступной цели, его влияние на характер и размер причиненного или возможного вреда, законодатель по сути дела встал на точку зрения, согласно которой ранее существовавшая формулировка оснований индивидуализации наказания соучастнику преступления не охватывала собой дополнительно указанные обстоятельства. Вряд ли такое решение вопроса может вызвать серьезные возражения.

Аналогичное следует сказать и по поводу того, что в статье о назначении наказания соучастнику преступления ничего прямо не сказано относительно необходимости принятия во внимание судом иных обстоятельств: специфики мотивов, которыми руководствовался соучастник, причин, побудивших его участвовать в преступлении, и т.д. Но не потому, что данные обстоятельства, вне всякого сомнения, охватываются понятиями характера и степени участия лица, а потому, что они способны играть роль смягчающих или отягчающих обстоятельств по каждому преступлению, вне зависимости от того, совершено оно в соучастии или одним лицом.

Что же касается учета в таком качестве (как смягчающих и отягчающих) обстоятельств, раскрывающих характер и степень фактического участия лица, значение этого участия для достижения преступных целей, его влияние на вид и размер причиненного или возможного вреда, то наличие данного права у суда в некоторых ситуациях может показаться не бесспорным.

И действительно, сформулировав правило, в соответствии с которым перечень смягчающих обстоятельств не является исчерпывающим, законодатель наделил суд правом при установлении соответствующих данных по делу избрать более мягкое наказание лицу, если его участие в совместной деятельности не было существенным. Несколько сложнее возникает ситуация тогда, когда характер и степень фактического участия лица в совершении преступления, значение того участия для достижения целей преступления, а также влияние действий лица на вид и размер причиненного или возможного вреда обусловливают необходимость применения более строгого, чем иным соучастникам, наказания.

Закрытость перечня отягчающих обстоятельств неизбежно ставит вопрос о допустимости принятия такого решения. Ранее действующее уголовное законодательство вообще ничего не говорило на этот счет. Казалось бы, нет прямого ответа на данный вопрос и в действующем УК РФ. Но это не совсем так, поскольку в настоящее время перечень отягчающих обстоятельств дополнен новым обстоятельством: «особо активная роль в совершении преступления».

Явно подразумевая здесь преступление, совершенное в соучастии, законодатель не конкретизировал ни того, о каком соучастнике — исполнителе, организаторе, подстрекателе или пособнике — идет речь, ни того, исходя из чего именно может быть сделан вывод об особо активной роли лица в совершении преступления. Вместе с тем очевидно, что п. «г» ч. 1 ст. 63 УК РФ нельзя рассматривать вне связи с требованиями, содержащимися в ст. 67 УК РФ.

Более того, вполне логично предположить, что, предусматривая особо активную роль лица в совершении преступления в качестве отягчающего обстоятельства, законодатель как раз и исходил из того, что критериями ее служит оценка характера и степени фактического участия лица в совершении преступления, значения этого участия для достижения преступной цели, его влияния на вид и размер причиненного или возможного вреда.

Если, однако, это так, то, ссылаясь на указанные критерии, суд вправе усмотреть в действиях любого соучастника выполнение им особо активной роли в совершении преступления и в рамках п. «г» ч. 1 ст. 63 УК РФ учесть это обстоятельство в качестве отягчающего наказание. При таком решении вопроса никакого противоречия с исчерпывающим характером перечня отягчающих обстоятельств не возникает и, стало быть, только оно может признаваться обоснованным.