Глава тридцать четвёртая. Последние дни и присноблаженная кончина святого царя Давида.

 

Был голод на земле во дни Давида три года, год за годом. И вопросил Давид господа. И сказал господь: это ради Саула и кровожадного дома его, за то, что он умертвил гаваонитян. Тогда царь призвал гаваонитян и говорил с ними. Гаваонитяне были не из сынов израилевых, но из остатков аморреев; израильтяне же дали им клятву, но Саул хотел истребить их по ревности своей о потомках Израиля и Иуды.

И сказал Давид гаваонитянам: что мне сделать для вас, и чем примирить вас, чтобы вы благословили наследие господне? И сказали ему гаваонитяне: не нужно нам ни серебра, ни золота от Саула, или от дома его, и не нужно нам, чтоб умертвили кого в израиле. Он сказал: чего же вы хотите? Я сделаю для вас. И сказали они царю: того человека, который губил нас и хотел истребить нас, чтобы не было нас ни в одном из пределов израилевых, — из его потомков выдай нам семь человек, и мы повесим их (на солнце) пред господом в Гиве Саула, избранного господом. И сказал царь: я выдам.

Но пощадил царь Мемфивосфея, сына Ионафана, сына Саулова, ради клятвы именем господним, которая была между ними, между Давидом и Ионафаном, сыном Сауловым. И взял царь двух сыновей Рицпы, дочери Айя, которая родила Саулу Армона и Мемфивосфея, и пять сыновей Мелхолы, дочери Сауловой, которых она родила Адриэлу, сыну Верзеллия, из Мехолы, и отдал их в руки гаваонитян, и они повесили их (на солнце) на горе пред господом. И погибли все семь вместе; они умерщвлены в первые дни жатвы, в начале жатвы ячменя» (вторая книга царств глава 21, стихи 1-9).

Это место Библии всегда затрудняло богословов. Дело в том, что нигде в истории Саула не сказано, чтобы Саул причинил хотя бы самый малый ущерб гаваонитянам.

Напротив, Самуил постоянно осыпал его упреками за великодушие и милосердие, которые он неоднократно проявлял к окружающим народам. Мы не забыли ещё, что «пророк» объявил Саула низложенным именно за то, что он не уничтожил дотла несколько племен, живших в этой стране: амаликитян, аморреев, идумеян и др. Кроме того, Саул сам был родом из Гивы и, вполне естественно, щадил своих соотечественников; если бы он истребил гаваонитян, не державшихся еврейской веры. Библия, несомненно, отметила бы этот благочестивый подвиг в книгах, посвященных Саулу.

Эта расправа, учиненная столь неожиданно, производит такое впечатление, будто Давид искал какого-нибудь вымышленного повода для того, чтобы отделаться от последних потомков своего предшественника на троне. Но зато этот эпизод так мало правдоподобен, что даже сам автор запутался: Саул выдал за Адриэла из Мехолы свою старшую дочь — Мерову. а не Мелхолу (первая книга царств глава 18, стих 19); что касается Мелхолы, то, когда Давид изменил ей и женился на Авигее и Ахиноаме, Саул выдал её за Фалтия, сына Лаиша (глава 25, стих 44). Впоследствии Давид забрал её от Фалтия обратно (вторая книга царств глава 3, стихи 14-16). Возможно, что «священный» автор имел здесь в виду Мелхолу и сыновей, которых она могла родить не от Давида, а от другого мужа. Но трудно допустить, чтобы писатель, вдохновляемый богом, потерял память и смешал Фалтия с Адриэлом из Мехолы, мужем Меровы.

Что касается голода, который изнурял страну три года при Давиде, то нужно сразу же заявить, что в тех местах не было явления более обычного, чем неурожай. «Священные» книги говорят о голоде в Палестине очень часто. Мы ещё неоднократно увидим периоды голода в этой печальной стране, где всегда было гораздо больше бесплодного булыжника, чем питательной растительности.

С ещё большим изумлением мы узнаем, что сам бог сказал Давиду, будто бы этот голод он послал из-за того, что Саул так много времени тому назад имел дурные намерения по отношению к народу, не бывшему «народом божьим».

Надо признать вместе со всеми критиками, что из многочисленных преступлений Давида это преступление просто отвратительно. В его оправдание нельзя привести ни малейшего порыва страсти, ни даже заблуждения. Это просто подлость — приказать повесить без видимых причин двух незаконных сыновей Саула, которые не претендовали и не могли претендовать ни на что. И раз он сам вернулся к брошенной им Мелхоле, то было отвратительной жестокостью выдать гаваонитянам на пытку её детей. К гнусности этого преступления присоединяется нелепость: Давид выдает семерых невинных людей маленькому народцу, которого ему совсем нечего было бояться, ему— грозному победителю всех врагов.

В этом поступке, говорят критики (лорд Болингброк, Гюэ, Фрере, Вольтер), есть не только варварство, которое возмутило бы даже дикаря, но и подлость, на которую не был бы способен самый гнусный человек. Но к своей подлости и жестокости Давид присоединяет ещё клятвопреступление, ибо он клялся Саулу никогда не лишать жизни никого из его потомков (первая книга царств глава 24, стихи 22-23). Оправдывая это клятвопреступление, богословы отмечают, что Давид не собственноручно повесил сыновей Рицпы и Мелхолы, а передал их гаваонитянам. Но это оправдание так же подло, как и само поведение Давида, и только ещё более усиливает его жестокость и гнусное лицемерие богословов — ревнителей Библии. Куда ни повернись, во всей этой благочестивой истории «святого помазанника божьего» не найти ничего, кроме нагромождения преступлений, вероломства и гнусности.

Глава 22 содержит одну из песен Давида. В следующей главе ещё песни. Здесь мы находим несколько благородных черт друзей царя:

«Ванея, сын Иодая, мужа храброго, великий по делам, из Кавцеила; он поразил двух сыновей Ариила моавитского; он же сошел и убил льва во рве в снежное время; он же убил одного египтянина, человека видного; в руке египтянина было копье, а он пошел к нему с палкою и отнял копье из руки египтянина, и убил его собственным его копьем: вот что сделал Ванея, сын Иодаев, и он был в славе» (вторая книга царств глава 23, стихи 20-22).

Очень жаль, что автор забыл сказать, в каком месте произошло это поистине замечательное приключение со львом, убитым в снегу; снег так редко встречается в странах, где живут львы, что Ванея хорошо сделал, не захотев терять времени и немедленно прикончив зверя: он сильно рисковал, что снег быстро растает… под лучами критики.

Желая знать число своих подданных, Давид, по внушению божьему, задумал сделать перепись Израиля и иуды. Это занятие, столь же долгое, сколь и скучное, было закончено в течение девяти месяцев и двадцати дней (глава 24, стихи 1-8).

«И подал Иоав список народной переписи царю; и оказалось, что израильтян было восемьсот тысяч мужей сильных, способных к войне, а иудеян пятьсот тысяч» (стих 9).

Но едва лишь была закончена перепись, как Давид понял, что она представляла большой его грех. Библия не говорит, почему именно этот подсчет должен был навлечь на царя гнев бога, тем не менее она указывает, что старик был страшно раздражен.

«Было слово господа к Гаду пророку, прозорливцу Давида: пойди и скажи Давиду: так говорит господь: три наказания предлагаю я тебе; выбери себе одно из них, которое совершилось бы над тобою. И пришел Гад к Давиду, и возвестил ему, и сказал ему: избирай себе, быть ли голоду в стране твоей семь лет, или чтобы ты три месяца бегал от неприятелей твоих, и они преследовали тебя, или чтобы в продолжение трех дней была моровая язва в стране твоей? теперь рассуди и реши, что мне отвечать пославшему меня» (вторая книга царств глава 24, стихи 11-13).

Здесь напрашивается несколько важных замечаний.

Во-первых, сам текст ясно говорит, что «гнев господень возгорелся на израильтян и возбудил он Давида сказать: пойди, исчисли Израиля и иуду». Однако впоследствии бог раздражается ещё больше и находит, что настало время нагнать какую-нибудь казнь на народ за исполнение того, что он сам же заставил Давида сделать. Вот, следовательно, бог ещё раз представлен «священным писанием» как враг человеческого рода, занимающийся тем, что расставляет людям западни и ловушки.

Во-вторых, в «Пятикнижии» бог сам трижды приказывал произвести перепись.

В-третьих, нет ничего более полезного и разумного, хотя и трудного, чем произвести точный учет населения: это распоряжение Давида было не только предусмотрительным и благоразумным, но ещё и священным, ибо оно было внушено свыше.

В-четвертых, все критики отмечают смешную неправдоподобность утверждения, что у Давида было 1 300 000 солдат в его маленькой стране: если считать солдатами даже одну пятую часть населения, то и это составило бы шесть с половиной миллионов жителей в Палестине. А помимо евреев там жили ханаанеяне и филистимляне.

В-пятых, Первая книга Паралипоменон, которая также составляет не менее каноническую часть Библии, чем все остальные книги, и которая очень часто противоречит другим произведениям «божественного вдохновения», насчитывает 1 570 000 солдат (глава 21, стих 5), что увеличивает численность еврейского населения до ещё большего неправдоподобия.

В-шестых, критики думают, что посылать «пророка» Гада к «пророку» Давиду для того, чтобы предоставить ему на выбор несколько наказаний, есть ребяческое и нелепое занятие, совершенно недостойное божьего величия. Критики находят в этой божественной жестокости насмешку и какой-то привкус арабской сказки, которой не место в книге, где на каждой странице выступает такой почтенный её «вдохновитель», как бог.

Теперь посмотрим, каков был выбор царя.

«И сказал Давид Гаду: тяжело мне очень; но пусть впаду я в руки господа, ибо велико милосердие его; только бы в руки человеческие не впасть мне. (И избрал себе Давид моровую язву во время жатвы пшеницы.) И послал господь язву на израильтян от утра до назначенного времени; (и началась язва в народе) и умерло из народа, от Дана до Вирсавии, семьдесят тысяч человек. И простер ангел (божий) руку свою на Иерусалим, чтобы опустошить его; но господь пожалел о бедствии и сказал ангелу, поражавшему народ: довольно, теперь опусти руку твою. Ангел же господень был тогда у гумна Орны иевусеянина. И сказал Давид господу, когда увидел ангела, поражавшего народ, говоря: вот, я согрешил, я (пастырь) поступил беззаконно; а эти овцы, что сделали они? пусть же рука твоя обратится на меня и на дом отца моего. И пришел в тот день Гад к Давиду и сказал: иди, поставь жертвенник господу на гумне Орны иевусеянина» (вторая книга царств глава 24, стихи 14-18).

Давид повиновался. Орна предоставил все необходимое для жертвоприношения,

«и соорудил там Давид жертвенник господу и принес всесожжения и мирные жертвы… И умилостивился господь над страною, и прекратилось поражение израильтян» (стих 25).

Возвратимся к замечаниям комментаторов-скептиков. Чума, которая в течение трех дней истребляет 70 000 человек, представляется совершенно непостижимым божьим наказанием по отношению к любимому народу, с которым бог запросто сносится каждый день. Это наказание кажется ещё менее оправданным, если вспомнить, что оно обрушилось на народ за проступок одного только Давида, а проступок этот заключался в разумном государственном мероприятии, к тому же ещё и внушенном свыше. Этой чумой кончается Вторая книга царств.

Третья книга царств начинается с описания последних дней Давида и прерывается на времени пленения евреев в Вавилоне. Талмудистское предание приписывает составление этого труда пророку Иеремии. Мнение это, принятое большинством раввинов и древнехристианских богословов, нашло себе защиту и в позднейшие времена. Другие богословы считают автором книги ученика Иеремии — Варуха. Но для евреев, равно как и для христиан, автором книги по-прежнему является, конечно, бог. Именно на этой точке зрения будем стоять и мы. Мы постараемся раскрыть подносимые и в этой книге божественные орешки и соберем плодотворные семена, которые выпадут из орехов под ударами здравого смысла.

«Когда царь Давид состарился, вошел в преклонные лета, то покрывали его одеждами, но не мог он согреться. И сказали ему слуги его: пусть поищут для господина нашего царя молодую девицу, чтоб она предстояла царю и ходила за ним и лежала с ним, — и будет тепло господину нашему, царю.

И искали красивой девицы во всех пределах израильских, и нашли Ависагу сунамитянку, и привели её к царю. Девица была очень красива, и ходила она за царем, и прислуживала ему; но царь не познал её» (третья книга царств глава 1, стихи 1-4).

Эта девственная перина есть поистине находка, делающая честь воображению «голубя-утки».

Бенедиктинец Кальмет, который слепо верил всем мистификациям Библии, отметил, что красивая молодая девушка весьма способна воодушевить семидесятилетнего человека (таков был тогда возраст Давида). В подтверждение священного повествования ученый монах говорит, что один еврейский врач посоветовал императору Фридриху Барбароссе спать с молодыми мальчиками и класть их себе на грудь. Но целую ночь на груди мальчика не удержишь. Поэтому, прибавляет Кальмет, для тех же целей были удачно применены небольшие собачки.

Библейского утверждения, что Давид только грелся возле прекрасной сунамитянки, даже сын его Соломон не разделял: мы увидим впоследствии, что он приказал убить своего старшего брата Адонию, провинившегося в том, что он просил руки Ависаги, на что Соломон посмотрел как на желание вступить в брак со вдовой или наложницей своего отца.

Адония был сыном Аггифы, на которой Давид женился до Вирсавии, матери Соломона.

Со времени смерти Авессалома — длинноволосого Адония был старшим из царских детей и считал, что корона по праву должна принадлежать ему. Но придворные интриганы прочили на трон Соломона. Не ожидая смерти отца, оба принца, мало стесняясь, публично оспаривали трон друг у друга.

«Адония, сын Аггифы, возгордившись говорил: я буду царем. И завел себе колесницы и всадников и пятьдесят человек скороходов. Отец же никогда не стеснял его вопросом: для чего ты это делаешь? Он же был очень красив и родился ему после Авессалома. И советовался он с Иоавом, сыном Саруиным, и с Авиафаром священником, и они помогали Адонии. Но священник Садок и Ванея, сын Иодаев, и пророк Нафан, и Семей, и Рисий, и сильные Давидовы не были на стороне Адонии.

И заколол Адония овец и волов и тельцов у камня Зохелет, что у источника Рогель, и пригласил всех братьев своих, сыновей царя, со всеми иудеянами, служившими у царя. Пророка же Нафана и Ванею, и тех сильных, и Соломона, брата своего, не пригласил. Тогда Нафан сказал Вирсавии, матери Соломона, говоря: слышала ли ты, что Адония, сын Аггифин, сделался царем, а господин наш Давид не знает о том?

Теперь, вот, я советую тебе: спасай жизнь твою и жизнь сына твоего Соломона. Иди и войди к царю Давиду и скажи ему: не клялся ли ты, господин мой царь, рабе твоей, говоря: «сын твой Соломон будет царем после меня и он сядет на престоле моем?» Почему же воцарился Адония? И вот, когда ты ещё будешь говорить там с царем, войду и я вслед за тобою и дополню слова твои» (третья книга царств глава 1, стихи 5-14).

Если вспомнить, что Адония не провозглашал себя царем, а только притязал на будущее и имел сторонников, как и Соломон имел своих, то можно сказать, что пророк Нафан был гнусный лжец и интриган: он организует совместно с Вирсавией, бесстыдной вдовой убитого Урии, какое-то хитросплетение, имеющее целью похитить корону у прямого наследника, и употребляет клевету — он, святой человек! — для того, чтобы достигнуть своей цели.

Порядок престолонаследия, быть может, ещё не был твердо установлен у евреев. Но вполне естественно, что Адония, как старший, должен был наследовать своему отцу, тем более что он родился не от наложницы и не от чужой жены, как Соломон. Его право было признано двумя первыми лицами в государстве — главным военачальником и верховным жрецом.

Следовательно, если старый царь действительно и намечал в цари Соломона, то, вероятно, из желания сделать приятное своей жене. Давид поверил клеветническим доносам Вирсавии и Нафана.

«И сказал царь Давид: позовите ко мне священника Садока и пророка Нафана и Ванею, сына Иодаева. И вошли они к царю. И сказал им царь: возьмите с собою слуг господина вашего и посадите Соломона, сына моего, на мула моего, и сведите его к Гиону, и да помажет его там Садок священник и Нафан пророк в царя над Израилем, и затрубите трубою и возгласите: да живет царь Соломон» (третья книга царств глава 1, стихи 32-34).

Наконец, пришел час смерти Давида. Вот что говорит этот царь перед смертью сыну Вирсавии, которого он приказал торжественно помазать ещё при своей жизни:

«Ты знаешь, что сделал мне Иоав, сын Саруин… как… пролил кровь бранную во время мира, обагрив кровью бранною пояс на чреслах своих и обувь на ногах своих: поступи по мудрости твоей, чтобы не отпустить седины его мирно в преисподнюю» (третья книга царств глава 2, стихи 5-6).

«Вот ещё у тебя Семей, сын Геры, вениамитянина из Бахурима; он злословил меня тяжким злословием, когда я шел в Маханаим; но он вышел навстречу мне у Иордана, и я поклялся ему господом, говоря: „я не умерщвлю тебя мечом“. Ты же не оставь его безнаказанным; ибо ты человек мудрый и знаешь, что тебе сделать с ним, чтобы низвести седину его в крови в преисподнюю.

И почил Давид с отцами своими и погребен был в городе Давидовом.

Времени царствования Давида над Израилем было сорок лет: в Хевроне царствовал он семь лет и тридцать три года царствовал в Иерусалиме» (третья книга царств глава 2, стихи 8-11).

Давид умер, как жил. Он проявил возмутительную неблагодарность, этот избранник божий, приказав умертвить своего военачальника Иоава, самого преданного из его слуг, которому был обязан короной. На смертном одре он совершает клятвопреступление с отвратительным цинизмом, смешанным с лицемерием, по отношению к Семею, которого он якобы простил для того, чтобы составить себе славу царя великодушного, и на жизнь которого он обещал никогда не посягать.

Коротко говоря, он остался вероломным разбойником до самой могилы.

Но, конечно, церковь, между прочим, опять устами того же бенедиктинца Кальмета, оправдывает Давида. Он делает это в выражениях, которые стоит воспроизвести: «Давид воспользовался громадными услугами Иоава, и безнаказанность, которую он дарил ему в течение столь долгого времени, была наградой за его непоколебимую верность; но это соображение не освобождало Давида от необходимости наказать преступление и совершить правосудие по отношению к Иоаву».

Известно, что Иоав совершил большое преступление— именно тогда, когда он выполнил приказание Давида относительно Урии и оставил его на самом рискованном месте сражения. Церковь, однако, оправдывает Давида, но не оправдывает Иоава.

«С другой стороны, — добавляет бенедиктинец, — побуждения благодарности не существовали для Соломона, — и этот царь имел свои личные и частные мотивы для того, чтобы умертвить Иоава, ибо этот последний принадлежал к сторонникам Адонии».

Кончается дело тем, что Давид — святой, а Соломон — мудрый. На все святая воля господа! Восхитительно, что христианская церковь непременно захотела произвести Иисуса Христа от Давида и Соломона. Мы уже встретили несколько странных персонажей в родословной «мессии». Но эти два царя, не являются ли Они гораздо более омерзительными, чем все предыдущие?

Если бы, по крайней мере, церковь нашла какие-нибудь смягчающие обстоятельства!

Ничего подобного. Она проводит губкой по всем преступлениям Давида и делает из него завидного и почтенного предка. Он — образец царей и, как таковой, пользуется единодушным преклонением богословов. Он объявлен святым среди святых.

Поются его бессмысленные «псалмы» во время церковных служб. Больше того, церковь — она провозгласила это на своих многочисленных соборах — видит в Давиде человеческое воплощение Иисуса, то есть бога-сына, второго члена «пресвятой троицы».