Глава 13. Чистое существование

В этой книге мы весьма бегло упоминали о нулевом уровне сознания, хотя необходимо признать, что начинающему достигнуть этого уровня непросто. При нем почти останавливается выдох, и после длительного отсутствия дыхательных движений воздух понемногу выходит из легких крошечными порциями, затем происходит едва заметный вдох. Это третья стадия практики дзадзэн, и о ней сказано выше. В это время не действуют ни первый, ни второй, ни третий нэн, господствует произносимый в уме звук «му» или его естественная модификация «н-н», которая характеризует глубину самадхи. Как раз здесь мы встречаемся с чистейшей формой существования. По традиции она называется Первоначальной Природой, или Природой Будды; мы можем также называть ее «нэн продолжительностью в вечность». Нэн продолжительностью в вечность - это глубокое безмолвие одетых снегом Гималаев; его можно уподобить вечному молчанию бездонных пучин моря. Существует коан такого содержания: «Достань безмолвную скалу из глубины моря, не замочив рукава, и принеси ее мне». Эта безмолвная скала - вы сами, вам предлагается достать самого себя из глубины моря. Но сначала вам нужно опуститься на дно этого моря, где царствует вечное молчание, где нет ни времени, ни пространства, ни причинности, где нет различий между вами и другими людьми.

Существование в чистом виде. «Не окажется ли это состояние бытия просто смертью? - можете спросить вы. - Не будет ли оно похоже на критическое, состояние больного или на состояние идиота, который имеет человеческий облик, но не имеет человеческих способностей?» Нет, совсем нет! Это состояние бытия, почти смерти, которое возникает в глубинах самадхи, есть нечто великое. Входя в него вы можете раскрыть свою подлинную природу. Действия сознания, вопреки ожиданиям, скрывают истинную природу существования и представляют ее в искаженном виде. Сначала вы должны пройти через абсолютное самадхи, в котором деятельность сознания сведена до нулевого уровня, так что вы можете с ясностью увидеть существование в его неприкрытом виде. Пережив его, вы снова возвращаетесь в мир обычной деятельности сознания, и в этот момент сознание оказывается величественным и просветленным. Это положительное самадхи. В сутрах есть строчка: «Цветок лотоса среди пламени». Представьте живой лотос с алмазоподобными лепестками, излучающий безмятежный свет нирваны среди ярко-белого пламени. Вы никогда не сможете пережить этого сверкающего состояния, пока иллюзорный способ мышления не растворится в абсолютном самадхи.

Существование животного может казаться просто жизнью. Возможно, точно так же живет и растение, но на более примитивном уровне. Однако взгляните на цветы, на разнообразие их красок и форм. Или посмотрите на грациозные перья птиц, на великолепную расцветку и узор на спине насекомого, которое в этот момент сидит на перилах балкона. Такие цветы и узоры нельзя найти в самых высоких произведениях человеческого искусства. Гибкие, совершенные фигуры животных, клетки живого организма, которые мы видим под микроскопом, кристаллическая структура минерала, чья изящная форма заставляет нас глядеть на нее с изумлением, - что сделало их такими? Нелепо говорить, что их красота представляет собой просто продукт человеческой мысли. Цветок прекрасен и не может быть иным. Человек понимает это и не может не понимать. Ребенок создает шедевр, и взрослый человек не может не восхищаться им. Это происходит потому, что существование само по себе прекрасно, и тех, кто глядит на его формы экзистенционально, трогает их красота. Мы определили сознание, как глаза существования. Оно пребывает в заблуждении только потому, что окутано тучами. В абсолютном самадхи существование проявляется в чистейшей форме; в положительном самадхи оно полностью раскрывается.

Кругом весна.

Тысячи цветов расцвели в своей красоте.

Для чего? И для кого?

(«Хэкиган-року», 5)

Незаметно для человека на горах и в глубинах расщелин распускаются цветы, и так же незаметно они увядают. Их существование не для других, а само по себе, для себя, в самом себе.

В уединенном убежище

Среди горных вершин

В нежном шепоте ветерка

Дикая роза сама полна веселья.

Прелесть природы - это проявление самого существования. Оно прекрасно просто потому, что оно прекрасно. Бесполезно говорить, что цвет - это световые волны и ничего больше. Существование производит красоту для самого себя, и само восхищается ею.

Существование и сознание. Слепое движение существования, которое хотело узнать себя, не сознавая этого желания, оказалось успешным, когда оно создало человеческое сознание и благодаря этому приобрело собственные глаза, которыми смотрит на себя. Человеческое сознание сумело почувствовать собственную красоту и поэтому поднялось на более высокий уровень, чем сознание животного или растения. Этот уровень постоянно повышается, сознательно создается новая красота. Это намеренная эволюция.

Однако, по мере развития сознания усложняются также его проблемы. В человеческой жизни появляется не только красота, но и болезни, не имеющие аналогов в животном царстве; неврозы, шизофрения, убийства, ярость, отчаяние. Но само существование никогда не ослабевает. Мы не в состоянии вообразить, чтобы то, что в прошлом побеждало, казалось бы, непреодолимые препятствия, когда-нибудь в будущем истощилось.

Некоторые люди оплакивают нынешнее состояние мира, считая, что мир находится в упадке или разложении; действительно, «мировая деревня», может быть, оказалась перед лицом бедствия. Люди предыдущих «деревень» были полностью уничтожены, как это случилось, например, во время всемирного потопа или при разрушении Содома; и в прошлые эпохи целые миры, пожалуй, даже солнечные системы и галактики, обращались в прах, как на это, может быть, указывают кольца Сатурна, пояс астероидов и космическая пыль Млечного Пути.

В то время как интеллигенты и религиозные деятели серьезно трудятся для достижения всеобщей гармонии у себя дома и во всем мире, в то время как идеологи и промышленники трудятся для сохранения национальной безопасности и умножения богатства, существование просто движется вперед. Оно способно заблуждаться, но способно также и пробуждаться. Кризис и отчаяние - это только фазы. «Время и часы бегут даже в самый трудный день». То, что существование не может не существовать, заставило его пройти через всевозможные потрясения и привело его к нынешнему состоянию. Несомненно, оно должно следовать по тому же пути в будущем.

Болезни ума. Часто люди, пораженные душевными болезнями, не понимают, что они больны. Фактически почти все люди страдают нервными расстройствами, и почти все они считают, что их ум нормален. Они никогда не думают о лечении, потому что не осознают своих расстройств. Литература представляет собой зеркало человеческого ума. Все страдания, описываемые в книгах, суть результаты душевных расстройств, однако нет никаких признаков того, что герои современных романов или их авторы признают это. Стремление к разрушению, увлечение страстью, доводящее до гибели, - все это вызывает восхищение. Но, тем не менее, здесь перед нами не более, чем умственная лихорадка. Люди гибнут от душевных болезней так же, как от болезней физических. При физических болезнях контроль за телом осуществляет наставник - ум. А во время душевных болезней болен сам этот наставник; он оказывается выбитым из колеи и идет беспомощно к своему конечному уничтожению.

Истинная свобода нашего духа состоит в том, чтобы не быть увлеченным собственным умом. Свобода в этом понимании составляет настоящую свободу ума и дает нам возможность проявить подлинную свободную волю. Окружающая обстановка - это просто дополнение.

Покинутость. «Покинутость» - это термин, который появляется в книге Хайдеггера «Бытие и время». Как будто никто не принимает это состояние за болезнь и за объект возможного лечения; Хайдеггер считает его основным состоянием существования.

Многие нынешние интеллигенты чувствуют, что они появились в этом полном тревог мире против своей воли. В этом отношении «покинутость», действительно, можно назвать основным их настроением. Следующие места из «Бытия и времени», относящиеся к понятию покинутости, подтверждают эту характеристику:

«Эта характерная черта существующего бытия, которое мы можем назвать «то», скрыта в его «откуда?» и «куда?», однако она раскрывается в самой себе еще более явственно; мы назовем ее «покинутостью» этого существа в его «там»; действительно, оно «покинуто» таким образом, что, пребывая в мире, оно находится «там». Выражение «покинутость» предназначено для того, чтобы выразить фактический характер передачи существа чему-то иному».

«Разве само это существование когда-нибудь свободно решало, желает или не желает оно стать «существованием», разве оно сможет когда-либо принять такое решение?»

«Как бытие, Существование есть нечто брошенное; оно было перемещено в свое «там», но не по собственной воле». «Как нечто существующее, оно никогда не возвращается из своей покинутости, так чтобы ему можно было сначала освободить «то, что есть и должно быть», от его Самобытия и ввести его в «там».

«Будучи брошено в Бытие, навстречу смерти, Существование спасается бегством - ближе всего и чаще всего - перед лицом своей покинутости, более или менее недвусмысленно раскрытой».

С того времени, как Гамлет сказал: «Быть или не быть?», вернее, с того времени, как человек впервые появился на земле, люди задумались о смысле жизни. «Откуда я пришел, куда иду? Разве мне не дана эта бесцветная мирская жизнь без всякого моего согласия?» Эти вопросы мучают молодых людей и являются первопричиной их недовольства - все это потому, что чистое существование остается неузнанным.

Это бытие есть собственное наше бытие. Оно произошло от самого себя. Простая вещь! Но чтобы понять ее, нам нужно хоть один раз встретиться с чистым существованием в глубинах абсолютного самадхи.

Животное проводит свою жизнь в слепоте; оно не питает никаких сомнений относительно жизни; также и ребенок живет от всего сердца, потому что принимает положительную природу существования. Только взрослый человек ощущает неловкость, поскольку обладает сознанием, которое никогда не почувствует себя свободно, пока не заглянет в глубину тайны собственного существования. Спрашивать о смысле жизни значит исследовать вопрос о цели жизни. Но подумайте: разве солнце светит с какой-то целью? Разве дитя приходит в мир с целью? Существование только существует. Иное состояние для него невозможно. Жизнь ради жизни; искусство ради искусства; любовь ради любви. Мать любит свое дитя, потому что она любит его.

Иллюзорная природа сознания проистекает из того факта, что оно с необходимостью принадлежит индивидуальному «я» и служит его индивидуальным потребностям. Оно не может выйти за пределы этой индивидуальности, оно не в состоянии, мыслить вне индивидуального «я». Эта слепая привязанность сознания к индивидуальному «я» порождает иллюзорные, беспорядочные мысли, из которых проистекают:

1. мир противоречия между мной и другими людьми;

2. страстное желание постоянного непогибающего «я»;

3. неудачные поиски существования;

4. тщетные искания корня «я»;

5. чувство жизни, как чего-то нелегкого, жуткого, страшного;

6. наконец, подавленность, чувство покинутости.

Причина всего этого смятения заключается в неспособности проникнуть в тайну существования.

Каждый из нас имеет свой собственный мир, мир индивидуального «я», противостоящего остальному миру. Мир А включен в мир окружения Б, и, наоборот, В содержит в круге своей «внешней среды» А и В. То же самое справедливо и по отношению к Г, Д, Е и всем остальным индивидам. У каждого человека свой собственный мир «я» и окружающей среды, отличный от мира всех прочих людей. Поэтому неизбежными оказываются эмоциональные конфликты, противоположность взглядов и интересов, из чего обязательно следует отчуждение. Все это остается неустранимым до тех пор, пока человеческое существование разделяется на индивидуальные личности. Даже Шакьямуни, следовавшие один за другим патриархи и все учителя дзэн не составляли исключения из этого правила. Однако опытные ученики дзэн считают, что в них воплощено существование, и, благодаря культивированию состояния Будды, они приходят к постижению пустоты индивид дуального «я». Они удерживаются за пределами мира противоречий и приводят его к окончательному разрушению, а тот, кто остается заключенным внутри мира противоположностей, неизбежно в каждой своей мысли и в каждом своем действии видит различие между собой и другими людьми, между собой и миром.

Децентрализации. Ребенок понимает внешний мир только благодаря своим ощущениям. Однако по мере того, как он растет, по мере того, как развивается его интеллект, он становится способным при помощи воображения ставить себя на место других и наблюдать вещи с разных точек зрения. Иначе говоря, он способен децентрализовать свои восприятия и представления. Продолжая расти, он вырабатывает также способность психологически разбираться в гораздо более сложных вещах, т.е. приобретает умение менять в своем воображении взаимоотношения своего «я» со всевозможными и разнообразными обстоятельствами. Он децентрализирует свои эгоцентрические взгляды в эмоциональной и интеллектуальной сферах.

Достигая зрелости, человек ставит себя на место другого и чувствует его страдания. Он радуется с другими и вместе с ними печалится. Он может пережить страдания других людей, как свои собственные, т.е. может слить свое существование с существованием других. Такая способность проявляется очень рано во взаимоотношениях человека с матерью и остальными членами семьи; она выявляется далее во взаимоотношениях с любимой женщиной, с женой. В случае обладания высокоразвитым умом слияние может быть распространено на отношения с друзьями, даже с незнакомыми людьми. Подобное духовное понимание можно назвать своеобразным гуманизмом. Однако основание его будет достаточно шатким, поскольку ему не хватает совершенного постижения существования. Дзэн считает это основание началом всего: на нем базируется поведение человека в его целостности.

Привычный иллюзорный путь сознания. Вернемся еще раз к книге Хайдеггера «Бытие и время». К сожалению, мы не находим там никакого упоминания о децентрализации. Упомянуты такие качества, как «заботливость», «осмотрительность», «совесть», «решительность», но все они имеют дело, так сказать, с частностями и не являются проявлениями гуманизма. Такое состояние

Существования в «Бытии и времени». Мы не порицаем Хайдеггера, это добросовестный репортер; он описывает Существование таким, каково оно есть, обладающим тем, что мы называем иллюзорным путем сознания. Возможно, Хайдеггер был намерен спасти Существование от этого горестного состояния в незавершенной части «Бытия и времени»; в разделе 60 мы находим следующее место: «Когда Существование непоколебимо, оно может стать «совестью» других. Только благодаря подлинной самостоятельности и трудности люди могут действительно объединиться, а не при помощи честолюбивых и завистливых предприятий или болтливого «братства» и «наших» в том, что «они» хотят совершить».

Хайдеггер говорит о «контексте принадлежности». Он поясняет, что Существование поддерживает свои отношения с миром в этом контексте, и данный факт раскрывает эгоцентрализацию Существования; Существование пользуется другими в контексте принадлежности. Его сознание - это как бы сторожевой пес эгоцентрической индивидуальности, тогда как дзэн понимает бытие таким, каково оно есть, а не в качестве своего орудия. Горы, как горы; реки, как реки; розы прекрасные, как розы; цветок сорняка прекрасный, как цветок сорняка; гадкий утенок, как гадкий утенок. Если вы только сможете постигнуть Существование гадкого утенка, вы внезапно, к вашему удивлению найдете, что уродство превращается в ослепительную красоту. Дзэн находит блестящее подтверждение наличия Существования у преступников. Дзэн признает Существование у животного, растения, камня. Дзэн утверждает, что материя и ум - одно и то же. Он принимает вещи такими, каковы они есть.

В рисунках мастеров дзэн мы находим множество предметов и орудий - серпы, соломенные плащи, шляпы из листьев бамбука, глиняные горшки, чайную посуду, цветочные вазы. Но на них смотрят не просто как на предметы обихода; полезность каждого из них имеет то же качество, что и ум пользующегося им человека. Когда мастер чайной церемонии берет чашку и касается ею своих губ, чашка оживает. Вы, вероятно, помните приведенный мною выше дзэнский рассказ. Монах спросил Уммона: «Что такое самадхи в каждой частице?» Уммон ответил: «Рис в чашке, вода в ведре». Если вы с проникновением всмотритесь в вареный рис, в воду в ведре, какой просветленный мир существования вы при этом обнаружите!

Путь Нансэна. Некий монах проделал долгий путь, чтобы увидеть Нансэна, и нашел его, когда тот резал траву у дороги. Монах спросил: «Как пройти к Нансэну?», Нансэн отвечал: «Я купил этот серп за тридцать медных монет». «Я спрашиваю не о серпе, а о пути к Нансэну», - возразил монах. «Я пользуюсь им с удовольствием», — ответил Нансэн.

Когда учитель предлагает этот диалог в качестве коана без всякого предварительного обсуждения вопросов о принадлежности, даже вполне зрелый ученик дзэн может оказаться в смущении по поводу своего ответа. Он много раз посетит учителя и найдет этот коан действительно трудным для решения. В дзэн «предмет» и «пользование» - разные термины; субъективность существования и пользование им. В приведенном выше коане пользование впоследствии станет понятным изучающему. Но, в конце концов, что такое пользование? Есть ли это нечто такое, что выражается в контексте принадлежности? Нет, никогда! Это совсем другая идея, это демонстрация существования. Нансэн употребляет серп именно в таком контексте пользования. Однако способны ли вы продемонстрировать пользование? А от вас требуется как раз это, когда вы предлагаете ответ на коан. Изучающий может ответить общими словами, но учитель дзэн, вероятно, снова и снова возразит ему: «Вам понятно? Хорошо, допускаю это, Однако вам нужно заново изучать коан еще тридцать лет. Где путь...?» - и пробормочет что-то про себя. Его бормотанье ложится тяжелым грузом на ваш ум и дает начало новой проблеме. Только через много дней изучающий действительно осваивает эту задачу.

Нетрудно дать краткое пояснение этому коану. Монах спросил о пути к Нансэну, при дословном переводе оригинального текста допускается два значения: «Путь к Нансэну» и «Путь Нансэна». Вопросы дзэнской истории часто ставят перед вами дилемму двух ' значений. Неизвестно, сознавал ли эту дилемму монах; неизвестно, знал ли он, кто находится перед ним; неизвестно, был ли монах зрелым учеником дзэн или новичком; знать это нет нужды. Важен ответ Нансэна. Сначала рассмотрим последние его слова: «Я пользуюсь им с удовольствием». Конечно, он употреблял серп не просто в качестве орудия; серп употреблялся также и в дзадзэнском контексте пользования. Иначе говоря, это было употребление самого Нансэна. Таким образом путь Нансэна в повседневной жизни - это путь Будды. Когда вы пользуетесь серпом, молотком или метлой, когда вы зажигаете свечу перед изображением Будды, -если вы это делаете в состоянии положительного самадхи, - это будет использованием природы Будды. Сам Нансэн говорил также: «Обычный ум и есть путь».

В монастыре дзэн монахи и миряне-посетители каждый день работают: они метут двор, моют полы, чистят помещение, сгребают опавшие листья, вскапывают огороды и пропалывают их, собирают дрова. Часто они истощены тяжелым трудом. Но если вы работаете в состоянии положительного самадхи, вы переживаете очищение ума и тела. Если вы неспособны ощутить такое очищение и видите в работе принудительный труд, тогда у вас появляется чувство покинутости.

Утром - серп в руке.

В полдень - брожу по лесу,

Собираю вязанки сучьев.

И вот вечерняя луна

Спокойно льет свой свет

На тропу, по которой я шагаю.

Так человек наслаждается рубкой леса, с наслаждением собирает и связывает сучья, а затем тащит их на плечах, шагая по тихой вечерней тропе в смутном свете месяца. Он наслаждается каждым движением своего тела, как дети наслаждаются игрой в домашнее хозяйство.

«Я купил этот сад за тридцать медных монет». Нансэн купил серп, как ребенок в лавке покупает себе игрушку. Взрослый покупает что-то в контексте принадлежности; но не нужно применять контекст принадлежности к Существованию. Пока Существование являет собой «Пребывание - в - мире» и «заботливое пребывание с...», контекст принадлежности к Существованию неприменим. Но в действительной жизни, как мы это видели, контекст принадлежности под влиянием иллюзорного пути сознания тайно заползает во взаимоотношения между людьми. Даже в семейных отношениях или в дружбе мы часто обнаруживаем его проявление. Бросив беглый взгляд на современные проблемы, вы сможете найти в них огромное число примеров такого подхода. Обычно в повседневной жизни людей связывает друг с другом именно контекст принадлежности. Отсюда возникает искажение существования, из которого проистекают все тяготы и страдания человеческого ума.

Но «я пользуюсь им с полным удовольствием» разрешает проблему. В этом самадхи покинутость не имеет корней и не может пустить ростков. Вы не должны понимать слово Нансэна «пользуюсь» в контексте пользования и используемого; просто он употребляет серп с удовольствием. Малыши и даже дети постарше ежесекундно пользуются собой в самадхи; они наслаждаются каждым мгновением жизни. Это чувствуется во всем. Животное живет в животном самадхи, растение - в растительном самадхи, скала - в самадхи скалы. Мы находим великолепное состояние самадхи в физическом мире: так, тяготение есть само самадхи. Встретившись с гигантским магнитом, вы волей-неволей это чувствуете. Только человек утратил самадхи, упустил его из виду, как он упустил из виду и очищение.

Внутреннее напряжение слепо; нередко оно впадает в ошибку. Однако теперь, когда оно приобрело глаза, чтобы видеть ими себя, у него появилась возможность исправлять свои ошибки. Оно достигает способности возрастающей децентрализации вместе с развитием своего интеллекта. Таков первый шаг к исправлению иллюзорного пути сознания. Человек выработал в себе гуманность, религиозность, цель которых заключается в слиянии индивида со внешним существованием вселенной. Но, как мы уже сказали, если жизнь человека не будет твердо опираться на сознательно подтвержденное признание Существования, такая децентрализация окажется ненадежной, исходом ее будет несовершенство. Дзэн ясно признает чистое существование и на этой основе предполагает совершенную децентрализацию.

Прямое переживание существования. Цель серьезной практики учеников дзэн - это прежде всего переживание существования. Однако после достижения этой цели, когда Существование уже познано, все только начинается. Мы сделали только первый шаг; перед нами открывается бесконечно долгая дальнейшая дорога. Поэтому сказано:

«Хочешь видеть золотоликого Будду? В бесчисленных зонах он всегда на пути».

(«Хэкиган-року», 94).

Еще раз вернемся к Хайдеггеру. Он думал, что, исследуя Существование, сумеет дойти до истинной природы Бытия. Но когда он разрабатывает некоторые из своих наиболее фундаментальных идей, такие как «бытие в мире», «покинутость», «контекст принадлежности», «озабоченность», «ужас», «беспокойство» и «совесть», мы обнаруживаем, что, вопреки нашим ожиданиям, этот скрупулезный философ вводит их в обиход слишком уж быстро и легко, без достаточных объяснений и обоснований. Мы чувствуем известное опасение, что он сформулировал их только тогда, когда ему случилось впервые задуматься о них. Вдобавок к этому явно произвольному подбору нам кажется серьезным упущением и то обстоятельство, что не подвергались обсуждению такие важные идеи, как децентрализация, симпатия, любовь, самоотречение, эстетическое чувство, привязанность, своекорыстие, ненависть, скупость. Проштудировав «Бытие и время», мы находим, что не продвинулись ни на шаг по отношению к проблеме понимания Существования. Мы читаем, например, - о твердости, которая определяется следующими терминами: «Эту отчетливую и подлинную раскрытость, которая подтверждается внутри самого Существования его совестью, - эту молчаливую самопроекцию на свою неотъемлемую виновность, в которой человек готов к беспокойству, - мы назвали «твердостью». Итак, мы узнаем, что твердость подкрепляется особым настроением Существования, «готового к беспокойству», а не ясным пониманием бытия. Это хрупкая концепция, построенная на непрочном основании. Если бы проблему жизни и смерти можно было свести к простой манипуляции этой единственной концепцией «твердости», мы не испытывали бы тех мучительных страданий, которые в действительности существуют в этой жизни.

Поскольку неотвратимую проблему смерти при помощи простых рассуждений или размышлений решить невозможно, - тем более при помощи единственного понятия, - мы обращаемся к практике дзадзэн, которая охватывает многие годы приобретения опыта. Нельзя достичь спокойствия ума, если мы не будем сражаться за него, если не завоюем его своим собственным телом и собственным умом. Если однажды наше тело и ум отойдут от нас в абсолютном самадхи, тогда мы просто освободимся от колдовской власти проблемы жизни и смерти.

Литература Дзэн изобилует политическими или внесловесными выражениями, которые могут показаться довольно далекими от подхода к дзэн, предложенного в настоящей книге. Но эти выражения проникают в нас, ибо, когда нам хочется прямо показать истинную природу человека и его существования, мы обнаруживаем, что обычное концептуальное описание оказывается неадекватным.

Тогда появляется «языковое самадхи», в котором политическое выражение чьего-то самадхи делается понятно тому, кто способен испытать такое же состояние. Это языковое самадхи значительно помогает нам в раскрытии секретов дзэн. Но все же мы хотим сказать, что более всего нам хочется ясную и интеллектуально приемлемую демонстрацию того, что считалось высшей тайной. Мы думаем, что это можно сделать, по крайней мере до некоторой степени, максимально используя достижения современной культуры. Для этого потребуется содействие многих ученых и мыслителей, а прежде всего - появление гения дзэн. Гений -это редкий дар природы, но если вы ограничитесь единственной темой, работая упорно и с расчетом на перспективу, вы обнаружите этот гений дзэн в себе.

Когда сознание лишается своих корней, оно обнаруживает, что плывет, подобно листку ряски, оно испытывает чувство покинутости. Только тогда, когда сознание пробуждено и твердо видит собственные корни, оно способно самостоятельно и безопасно находиться в этом мире. Исследуя Существование, как бы исполненное ощущения покинутости, и не обращая внимания на необходимость исследования происхождения этой покинутости, мы не можем надеяться на понимание подлинной природы человеческого существования. Автор «Бытия и времени», должно быть, чувствовал это. В своих последних трудах он выступает, как совершенно иной писатель; кажется, что он пробовал исследовать непосредственно существованием. Он говорит поэтическим языком и стремиться выйти за пределы языка, а когда поэт погружается в недра своего языка, он достигает состояния душевной прозрачности и безмятежности. Это состояние можно назвать особым видом положительного самадхи. Не только поэт, но также и живописец проникает в свой предмет, и тогда появляется особое безмолвное самадхи, которое выходит за рамки речи. То же самое явление имеет место и когда философ поглощен своими рассуждениями. Хайдеггер заявляет, что язык - это обитель существования, а в другом случае он утверждает, что язык - это само существование. Должно быть, он пережил языковое самадхи.

Языковое самадхи часто фигурирует в дзэн. Мы прикоснулись как бы к его краю, когда говорили о фразе Уммона «Рис в чашке, вода в ведре». Когда изучающий дзэн проникает во фразы и стихи дзэн, например, из «Мумон-кан» или «Хэгикан-року», в каком великолепном мире он оказывается! Отсюда берут начало шедевры живописи, каллиграфии, скульптуры или ландшафтного садоводства и поэзии мастеров дзэн. Подлинное языковое самадхи будет достигнуто только тогда, когда изучающий много раз пройдет через абсолютное и положительное самадхи, после многолетнего изучения литературы по дзэн во всех ее аспектах. Затем изучающий может дойти до состояния «мастерства в учении» и «мастерства в демонстрации», сможет создать отчетливую картину истины, пользуясь при этом самыми простыми выражениями и самыми понятными словами.