Но это не так – уже не так. Вчера я говорил об этом с Атар. Думаю, она единственная, Кто полностью меня понимает.

«Нет, Джиоманах, ты ищешь не мести. Ты жаждешь искупления, – сказала она, испытующе глядя на меня черными глазами. – Но я не знаю, что из этого опаснее».

Мудрая, мудрая кузина Атар. Не могу понять, когда она успела этому научиться.

Я не сдамся. Сегодня я снова напишу в совет. Я добьюсь, чтобы они меня поняли.

Джиоманах

Наша кухня была в шесть раз меньше кухни Кэла. В ней не было ни гранитных столешниц, ни дорогих французских шкафчиков в деревенском стиле – только поцарапанные пластиковые столы и мебель двадцатилетней давности. Но она почему-то была теплее и уютнее.

Я устроила свои ступни на коленях Кэла: мы говорили, наклонившись друг к другу через стол. Я затрепетала при мысли, что однажды у нас будет собственный дом, только для нас двоих. Я обвела ласкающим взглядом его гладкую загорелую кожу, тонкий прямой нос, мужественный изгиб бровей и вздохнула. Нам надо было поговорить о Хантере.

– Я никак не могу прийти в себя, – призналась я.

– Я знаю. Я тоже. Никак не ожидал, что все так закончится. – У него вырвался сухой смешок. – Честно говоря, я думал, что мы отмутузим друг друга и разойдемся с миром. Но когда Хантер вытащил брейх...

– Ту серебряную цепь?

Кэл передернул плечами.

– Да, – сказал он жестким голосом. – Заговоренную. Сковав мне руки, она поглотила мою силу.

– Кэл, я никак не могу поверить, что все это было на самом деле. – На глаза навернулись слезы, я смахнула их ладонью. – Не могу даже думать ни о чем другом, И почему до сих пор не найдено тело? Что мы будем делать, когда его найдут? Клянусь, всякий раз, когда звонит телефон, я жду, что это полиция, что меня вызовут в участок на допрос. – Слезинка набухла и покатилась по моей щеке. – Я сама не своя.

– Как же я виноват!.. – Кэл подвинул свой стул к моему и обнял меня. – Были бы мы сейчас у меня... – прошептал он. – Хочу обнимать тебя и не бояться, что каждую секунду могут войти твои родители.

Я кивнула, шмыгая носом:

– Что же нам делать?

– А делать нечего, Морган. – Кэл коснулся губами моего виска. – Это было ужасно, я постоянно проклинаю себя за то, что втянул тебя. Но сделанного не воротишь. Не забывай, мы защищались. Хантер пытался меня убить. Ты меня спасла. Разве можно было поступить иначе?

Я покачала головой.

– Для меня такое тоже впервые, – прошептал Кэл, уткнувшись в мои волосы. – Ничего ужаснее со мной не случалось. Но знаешь что? Я рад, что мы проходим через это вместе. Нет, я бы ни за что не желал тебе этого. О Богиня, как бы я хотел, чтобы тебя все это миновало. Но раз уж так случилось, я рад, что со мной именно ты. – Теперь он покачал головой. – Нет, путаница какая-то. Я вот что хочу сказать: каким-то страшным образом это сблизило нас с тобой еще больше.

Я заглянула ему в глаза:

– Кажется, я тебя понимаю.

Так мы и сидели, крепко прижавшись друг к другу, пока мои плечи не заболели от неудобной позы и мне не пришлось отстраниться. Мне захотелось сменить тему.

– Твоя мама так обрадовалась, что я нашла предметы Мейв, – сказала я, делая глоток чая.

Кэл взъерошил свои темные волосы:

– Это да. Она как ребенок – с восторгом тянется к каждой новой вещице. Что уж говорить о предметах ковена Белвикет.

– А что такого в этом ковене?

Кэл пожал плечами и задумался. Затем отхлебнул чаю и сказал:

– Ну как, наверное, тайна вокруг его гибели, его сила, его обычаи. Просто счастье, что предметы не были уничтожены вместе с ней. А... ну и ведь ковен принадлежал к клану Вудбейн, – прибавил он, будто его только что осенило.

– А какая разница, принадлежал ли он к клану Вудбейн или нет, если его ведьмы отреклись от тьмы?

– Не знаю, – сказал Кэл. – Может, и никакой. Я думаю, важнее дела, которые вершатся с помощью магии, чем штампы – свет или тьма.

Я вдохнула горячий пар, поднимавшийся от кружки.

– Может, я связала предметы узами, не подумав как следует, – произнесла я. – Что теперь будет, если их возьмет другая ведьма?

Кэл дернул плечом:

– Так не угадаешь. В руках другой ведьмы сила предметов может стать непредсказуемой. Вообще-то предметы ковена редко связывают узами с одной-единственной ведьмой. – Кэл посмотрел мне в глаза.

– Я почему-то чувствую, что они мои. – Я зачем-то стала оправдываться. – Мои, моей матери, матери ее матери. Я хотела, чтобы они принадлежали мне одной.

Кэл кивнул и потрепал меня по волосам.

– На твоем месте я бы, наверное, сделал то же самое, – сказал он, и я ощутила острую благодарность за то, что он меня поддерживает. – Мама бы меня убила, – добавил он со смехом.

Я засмеялась в ответ.

– Сегодня твоя мама сказала в машине, что я очень сильная ведьма, – вспомнила я. – Значит, ведьмы различаются по силе? Я читала в одной книге по истории Викки, что одни ведьмы считались могущественнее других. Это потому, что они больше учились или все зависит от природного дара?

– И то и другое, – сказал Кэл. Он сжал мои ступни коленями. – Это как со школьным образованием. Твои успехи зависят отчасти от ума, отчасти от зубрежки. Конечно, прирожденная ведьма по определению будет сильнее обычного человека. Но и среди чистокровных ведьм есть сильные и слабые. Если ведьма от природы слабая, сколько бы она ни училась, выйдет так – серединка на половинку. Если ведьма от природы сильная, но не учится магии, ей тоже не свершить великих дел. Природа и знания должны дополнять друг друга.

– Хорошо. Тогда скажи, насколько сильна твоя мама, – предложила я. – Скажем, по десятибалльной шкале.

Кэл засмеялся, наклонился и поцеловал меня в щеку.

– Я и забыл, что ты у нас математик.

Я ухмыльнулась.

– Та-ак, – протянул Кэл. Он потер подбородок, мелькнул бинт на запястье. Мое сердце сжалось при мысли о боли, которую ему пришлось испытать. – Значит, моя мама. По десятибалльной шкале. Нет, давай лучше по стобалльной. Слабая, неопытная ведьма получит у нас примерно двенадцать баллов.

Я кивнула, представляя себе шкалу и нашу выдуманную ведьму в самом ее начале.

– А сильные и опытные ведьмы... скажем, Меридин Мудрая или Дэнис Харальдсон, получат по девяносто с хвостиком.

Я снова кивнула, вспомнив Меридин и Дэниса по книгам истории Викки. Могущественные ведьмы, примеры для подражания, учителя, просветители. Меридин сожгли на костре в 1517 году. Дэнис погиб в 1942-м во время бомбежки в Лондоне.

– Мама получила бы восемьдесят – восемьдесят пять баллов, – сказал Кэл.

Мои глаза расширились.

– Ух ты! Она у тебя на высоте.

– Да, лучше не вставать у нее на пути, – сказал Кэл с кривой усмешкой.

– А ты? А я?

– С этим сложнее, – ответил Кэл и взглянул на часы. – Вообще-то уже темнеет, а мне еще хотелось бы наложить кое-какие заклинания на твой дом и машину. Скай по-прежнему в городе.

– Ладно, – уступила я, вставая. – Только скажи, на сколько баллов мы с тобой тянем по шкале силы Кэла? И кстати, Кэл – это Кэлвин или просто Кэл?

Он засмеялся и поставил кружку в раковину. Наверху Мэри-Кей включила свои любимые записи на полную громкость.

– Кэл – это Кэлхаун, – объяснил он на пути в гостиную.

– Кэлхаун, – произнесла я, пробуя имя на вкус. Звучало необычно. – Отвечай на мой вопрос, Кэлхаун.

– Дай подумать, – сказал Кэл, надевая куртку. – О себе трудно говорить непредвзято, но думаю, я потяну балла на шестьдесят два. Я еще молод, с возрастом моя сила прибавится. Я происхожу из хорошего рода, старательно учусь, но звезд с неба не хватаю. Мне не взять магический мир одним наскоком. Получается примерно шестьдесят два.

Я засмеялась и прижалась к его куртке. Он обхватил меня руками и нежно погладил мои распущенные по спине волосы.

– А вот ты... – тихо сказал он. – Ты совсем другое дело.

– Двадцать с хвостиком? – предположила я.

– Господи! Нет, конечно, – возразил он.

– Тридцать пять? Сорок? – Я притворно умоляюще округлила глаза. Мне было так хорошо поддразнивать его и шутить с ним. Так легко было любить его, быть с ним самой собой и не отторгать свою природу.

Он медленно улыбнулся, и от его красоты у меня перехватило дыхание.

– Нет, милая, – нежно сказал он. – Скорее девяносто – девяносто пять.

От неожиданности я замерла, глядя в его глаза, но тут же поняла, что он шутит.

– Очень остроумно, – сказала я смеясь, высвободилась и натянула собственную куртку. – Не всем же быть гениями магического мира. Не всем...

– Ты – яркая звезда, – сказал он. Его лицо было серьезным, даже мрачным. – Ты тот редкий гений. Ты чудо. Ты можешь взять магический мир одним наскоком.

Я стояла с открытым ртом, пытаясь осознать его слова.

– Что ты такое говоришь?

– Поэтому я и пытаюсь вести тебя медленно, не торопить события, – продолжал он. – Внутри тебя бушует буря, и тебе надо научиться ее укрощать. То же и с предметами Мейв. Я бы хотел, чтобы ты позволила моей маме тебя учить. Я боюсь, что ты хватаешься за вещи, с которыми не справишься, потому что не видишь общего за частным.

– Ничего не понимаю, – неуверенно произнесла я.

Он снова улыбнулся, его лицо просветлело, он коснулся моих губ своими.

– Да что тут понимать, – поддразнил он меня с иронией. – Ну, подумаешь, дана тебе сила, какая встречается раз в несколько поколений, делов-то!

И хотя я по-прежнему мало что понимала, Кэл отказался продолжать разговор. Он вышел наружу и начал заговаривать мою машину и наш дом, читая защитные заклинания и рисуя руны. После этого он отправился домой, а я осталась наедине со своими вопросами.

 

После ужина родители отвезли Мэри-Кей на репетицию ее подруги, скрипачки Джейси. Едва они отъехали, я заперла все двери, чувствуя, будто играю в дурной пьесе. Затем я поднялась наверх, достала предметы из тайника и унесла их к себе в комнату.

Сидя на полу, я вновь привлекла к себе предметы. Они стали моим продолжением, брать их в руки было естественно и приятно. Я раздумывала над словами Кэла о частном и общем. Для меня общая картина складывалась так: эти предметы принадлежали моей бабке, затем моей матери, теперь мне. Все другое общее было гораздо менее значимым.

И все же я знала: Селена может многому меня научить в обращении с ними. Эта мысль была заманчивой. Я вновь удивилась, зачем Элис так настаивала, чтобы я скорее связала их узами.

Я успела начертить круг почти целиком, прежде чем осознала, что творю. С удивлением я воззрилась на кусок мела в руке и белую линию на полу. Поверх моей одежды была накинута зеленая шелковая мантия, расшитая магическими символами, звездами и рунами. В чаше огня горела свеча, в чаше воздуха дымились благовония, две прочие были заполнены водой и землей. Серебряная пентаграмма на груди потеплела. Амулет подарил мне Кэл, и с тех пор я его не снимала.

Предметы хотели, чтобы я их использовала. Они залежались в тайнике и стремились к жизни после долгих лет забвения. Я чувствовала, как они манят меня своей силой. Я быстро замкнула круг. Подняла атами, воздала хвалу Богине и Богу и призвала их помощь.

Что дальше?

Ворожба.

Я сидела, вглядываясь в пламя свечи, одновременно концентрируя силу и расслабляя тело. Руки и ноги стали легкими, дыхание замедлилось, мысли полились свободным потоком. Сами собой пришли на ум слова – только выговаривай вслух.

Я магию на помощь призываю,

Я разум к знанию всецело обращаю.

Предметы, помогите мне увидеть

И троекратно мощь мою усилить.

 

«Я готова увидеть», – подумала я.

И тогда они пришли... эти видения...

Я видела полки с древними книгами и знала, что мне предстоит все их прочесть. Я чувствовала, что впереди еще много кругов и ковенов, много лет учебы и празднований времен года. Я видела саму себя горбящуюся над книгой, роняющую слезы и понимала, что мой путь будет трудным. Мне стало душно, и я сказала: «Я готова видеть будущее».

Тут же картина переменилась, Я видела старуху, склоненную над котлом, будто сошедшую со страниц сказки про злую ведьму: длинные жидкие волосы, морщинистая кожа, впалые щеки, скрюченные пальцы. Видение было таким жутким, что у меня чуть не вырвался нервный смешок. Эта другая я колдовала, окруженная острыми камнями, с которых капала влага, будто ведьма находилась в морском гроте. Снаружи сверкнула молния и ударила в пещеру, бросая отблески на стены; мое лицо было перекошено неистовством, с каким я управляла магией; старая Морган была опьянена своей властью, все было ужасным, страшным, нелепым и в то же время притягательно-манящим.

Я тяжело сглотнула и моргнула несколько раз, чтобы отогнать пугающее видение. Мне не хватало воздуха. Какой-то частью разума я сознавала, что открываю и закрываю рот, как рыба, вытащенная из воды. И когда я моргнула еще раз, передо мной была другая – Морган зрелая. Она шла сквозь пшеничные колосья, как в набивших оскомину рекламах шампуней. Она была беременна. Ни всемогущества, ни безумия власти, лишь мир и покой.

Мое дыхание участилось. Каждый раз, когда я открывала и закрывала глаза, перед взором вставала то одна, то другая картина, то одна, то другая Морган. Я ощутила резь в груди и горле, заметалась, почувствовала, что больше не владею собой.

«Я хочу это прекратить, – мысленно закричала я. – Я хочу прекратить. Отпустите меня!»

Мне все же каким-то образом удалось отвести взгляд от пламени. Я перекатилась на спину, корчась на ковре и хватая ртом воздух, чувствуя головокружение и тошноту. Меня переполняли ощущения, воспоминания, видения, которые я не могла объяснить и даже толком рассмотреть. Внезапно я поняла, что меня вот-вот стошнит. Я с трудом поднялась на ноги, разорвала круг и побрела, пошатываясь, как пьяная, в ванную, сорвала через голову мантию, съехала по стене к унитазу, наклонилась над ним и выплеснула в него все содержимое желудка, едва не плача от унижения.

Не знаю, сколько времени я провела в ванной: все сидела и сидела, а затем начала тяжело, судорожно всхлипывать. Я дала волю слезам, потом, дрожа, поднялась с пола и подползла к раковине. От холодной воды мне полегчало, я почистила зубы, еще раз умылась и переоделась в пижаму. Внутри была слабость и пустота, как при гриппе. Когда я вернулась в спальню, Дагда сидел в центре разомкнутого круга, завороженно глядя на пламя свечи.

– Привет, малыш, – шепнула я и затушила свечу.

Дрожащими руками я собрала, предметы, вернула их в металлическую коробку, сложила мантию, которая казалась живой и искрилась разрядами энергии. Даже воздух казался пронизанным нездоровой магией. Я распахнула окно, впустив в комнату мороз.

Я собрала пылесосом мел с ковра и убрала коробку в тайник, запечатав его рунами оберега. Вскоре распахнулась дверь внизу, раздались голоса родителей. В тот же миг зазвонил телефон. Я бросилась в коридор, сняла трубку и, задыхаясь, проговорила:

– Привет. Как я рада, что ты позвонил!

– С тобой ничего не случилось? – спросил Кэл. – Я почувствовал, будто с тобой происходит что-то неладное.

Он не одобрит меня, узнав, что я чертила круг и работала с предметами моей матери. Без достаточного опыта, без надлежащих знаний, без мудрого руководства и так далее.

– Я цела и невредима, – ответила я, пытаясь унять сбившееся дыхание. Мне было намного лучше, осталась лишь легкая слабость. – Просто я... скучала по тебе.

– Я тоже скучаю, – тихо признался он. – Жаль, что нам нельзя быть вместе всю ночь.

Из спальни повеяло холодным сквозняком, я поежилась.

– Да, очень жаль, – согласилась я.

– Ладно, уже поздно, – сказал он. – Крепких снов. Думай обо мне, когда будешь засыпать.

Его слова сладко отдались внизу живота, рука сильно сжала трубку.

– Непременно, – шепнула я.

По лестнице шумно поднималась Мэри-Кей.

– Спокойной ночи, любимая.

– Спокойной ночи.

 

Символы

 

Сентябрь 2000 года

 

Я в Ирландии. Я приехал в городок под названием Беллинайджел, где некогда существовал ковен Белвикет. Он был уничтожен в канун Имболка в 1982 году – как и большая часть городка. Пока это единственный ковен клана Вудбейн, стертый с лица земли темной силой, который мне удалось отыскать. Но все знают, что Белвикет отринул зло еще в девятнадцатом веке и соблюдал законы совета со дня его основания. Неужели в этом и кроется причина? Я был там и видел все, что осталось от города, – сожженную землю и обугленные камни. Мое сердце заныло от боли.

Сегодня у меня назначена встреча с Джереми Мертвиком из второго круга совета. Я посылал им письма каждую неделю, призывая их изменить решение. Я все еще надеюсь, что они поймут. Я силен и решителен, а боль утраты сделала меня старше прожитых лет.

 

Джиоманах

 

– Вставай, соня, последний день, завтра праздники, – тормошила меня Мэри-Кей, стоя над кроватью.

Она помахала у меня под носом теплым струделем. Я села на постели, погладила Дагда и тоскливо поковыляла в душ.

– У тебя пять минут, – предупредила Мэри-Кей, а потом, обращаясь уже не ко мне, позвала: – Идем, кис-кис, тетушка Мэри-Кей тебя накормит.

Шум воды заглушил ее слова, горячие струи тонкими иголочками обожгли кожу, приводя меня в чувство.

Когда я спустилась вниз, сестра протянула мне диетическую кока-колу.

– Звонил Робби. У него машина не заводится. Просил заехать за ним.

Мы сделали круг и подъехали к дому Робби. Он ждал нас, прислонившись к своему красному «Фольксвагену».

– Снова аккумулятор сел? – поприветствовала его я.

Робби забрался на заднее сиденье и хмуро кивнул:

– Снова.

Всю дорогу мы дружно молчали.

У школы Мэри-Кей, как всегда, встречал Бэккер.

– Птенчики, – сухо сказал Робби, глядя, как они обнимаются.

– Фу... – согласилась я, выключая мотор.

– Спасибо, что подбросила, – сказал Робби. Что-то в его голосе заставило меня насторожиться и посмотреть на него. – В понедельник я все-таки поцеловал Бри, – сказал он.

Я опустилась на сиденье, рука, взявшаяся было за ручку, отдернулась. Я была так поглощена собственной бедой, что забыла спросить у Робби, как у него прошло с Бри.

– Ничего себе... – Я вглядывалась в его лицо. – Я все гадала, что между вами произошло. Я... гм... видела ее вчера с Чипом.

Робби кивнул, обводя глазами школьный двор. Он ничего не ответил, и я подбодрила его:

– Значит, ты ее поцеловал.

Его широкие плечи под теплой армейской курткой дернулись вверх-вниз. Он коротко рассмеялся:

– Она позволила мне себя поцеловать. У меня искры из глаз посыпались. Она засмеялась. Ей, похоже, нравилось, я совсем осмелел и, когда мы на миг отстранились друг от друга, сказал, что люблю ее. – Робби умолк.

– И? – чуть не взвизгнула я.

– А вот это ей не понравилось. Отшатнулась от меня, как от покойника. И буквально вытолкала прочь. – Он потер лоб, будто пытаясь унять боль.

Я молча протянула ему кока-колу, он допил ее и вытер губы тыльной стороной ладони.

– М-да, – только и сказала я.

Можно ли верить Бри? Может, раньше она поступила бы с Робби точно так же, но теперь мне казалось, что за каждым ее поступком стоит Китик.

– Вот именно: м-да.

– Говоришь, она не противилась поцелуям? – спросила я.

– Еще как не противилась! Пыл, жар, страсть. – Он не удержался и ухмыльнулся.

– Подробности оставь при себе, – поспешно сказала я. С минуту я размышляла. Способна ли Бри использовать Робби для своих темных дел или просто играет с ним, как со всеми парнями? Я не могла ответить, но решила рискнуть. – Ну тогда вот тебе мой совет, – предложила я. – Будь с ней, обнимай ее, но о чувствах ни слова. По крайней мере, пока.

Робби нахмурился. Через ветровое стекло я увидела силуэт Кэла. Он шагал к нам по талым сугробам, выдыхая клубы пара, как дракон. Мое сердце заколотилось при одном взгляде на него.

– Слушай, но я же люблю ее. Я не хочу играть с ней.

– Ты и не будешь. Это она будет с тобой играть.

– Как кошка с мышкой? – Он говорил рассерженно, но в глазах блеснул интерес.

– Как девушка с парнем, от объятий которого у нее ноги подкашиваются, – поправила я, – который будит в ней чувства, которые не пробудить ни Чипу Ньютону, ни кому-либо другому.

Робби глядел на меня во все глаза.

– Какая ты жестокая. – В его тоне слышалось восхищение.

– Я хочу, чтобы ты был счастлив, – твердо сказала я.

– Думаю, в глубине души ты хочешь, чтобы и она была счастлива, – сказал Робби, вылезая из машины и разгибаясь. – Привет, Кэл, – поздоровался он, прежде чем я успела возразить.

Кэл заглянул в распахнутую дверцу:

– Вылезать не собираешься? Я лукаво посмотрела на него:

– Лучше сам запрыгивай. Умчим отсюда и будем ехать без остановки, пока не кончится бензин. – Я проверила приборы. – Кстати, у меня полный бак. – Если я и шутила, то лишь отчасти.

Выражение его глаз заставило меня оцепенеть.

– Не искушай меня, – хрипло прошептал он. Время замерло: я не отрываясь смотрела в его лицо, искаженное неистовым желанием. Я вспомнила, как мы лежали на его кровати, целуясь и лаская друг друга, и меня бросило в дрожь.

– Привет, Кэл, – раздался голос Итана. Он махнул нам рукой и скрылся в школе.

Кэл вздохнул: – Кажется, пора на урок. Я кивнула, потому что боялась– если открою рот, с губ сорвутся совсем другие слова.

Мы с Кэлом нашли членов нашего Сиррэса на лестнице, ведущей в подвал.

– Ну и холодина, – сказала Дженна, увидев нас.

Она куталась в теплый свитер и казалась тоненькой и прозрачной. Я вспомнила о ее астме и подумала, не смогу ли ей помочь, прибегнув к силе предметов Мейв.

– А ведь еще даже не зима. Это третья по холоду осень за всю историю, – пожаловалась Шарон и прижалась к Итану, который вовсе не возражал. Пряча улыбку, я опустилась на ступеньку, а Кэл сел рядом и взял мою ладонь. Наши пальцы переплелись.

– Как у вас уютно, – раздался голос Рейвин.

На верху лестницы показалась ее темная голова, затем еще одна – голова Мэтта. Он сел на ступеньку – живое олицетворение вины, а она стояла и улыбалась нам сверху вниз. Злая колдунья северо-востока.

– Здравствуй, Рейвин, – сказал Кэл.

Она изучила его с ног до головы горящим темным взором.

– Здравствуй, Кэл, – протянула она. – Готовитесь к кругу? – Она даже не позаботилась понизить голос, и проходившие мимо ученики повернули головы и с любопытством оглядели нашу компанию. Вот такую девицу выбрала себе в подруги Бри.

– А как ваш круг? – услышала я свой голос. – Скай вас не мучает?

Рейвин сощурила глаза. У нее в ноздре поблескивало серебряное колечко, полные губы сияли ярко-фиолетовым. Она ошеломляла – эксцентричная, роскошная, хотелось смеяться над ней и одновременно подражать ей.

– Не смей говорить так о Скай, – велела Рейвин. – Тебе никогда не стать такой ведьмой, как она. Ты понятия не имеешь, с чем пытаешься бороться. – Она провела двумя пальцами по гладкой щеке Мэтта так, что он вздрогнул, и скрылась.

– Вот и развлеклись, – сказал Робби, когда Рейвин ушла.

– Мэтт, шел бы ты в Китик, – резко бросила Дженна сквозь зубы.

Мэтт окаменел, не решаясь поднять глаза.

– Не хочу, – пробормотал он.

– Тише, у нас осталась всего пара минут. – Кэл решил, что пора перейти к делу. – В субботу у нас круг, первый за две недели, и я хочу дать вам задание.

– Прости, Кэл, я не смогу, – сказала Шарон.

– Ничего, – ответил он. – Я помню, что ты уезжаешь с родителями. Проделай все упражнения сама, а потом расскажешь нам, что из этого вышло. Итак, одним из краеугольных камней ведьмовства считается самопознание. Учитель мне однажды сказал: «Познай себя – и познаешь вселенную». Здесь, конечно, есть небольшое преувеличение, но суть верна.

Девушки кивнули. Итан мягко растирал плечи Шарон.

– Я хочу, чтобы вы занялись внутренним восприятием, – продолжал Кэл. – Попробуйте найти для себя соответствия неких... сейчас... подберу слово... неких проводников, связующие звенья – да, так лучше. Это предметы, которые говорят с вами, отражают вашу природу, пробуждают в вас энергию. Вещи и символы, которые усиливают вашу связь с магией.

– Ничего не понятно, – сказал Робби.

– Сейчас приведу примеры. Это могут быть камни, стихии, цветы, травы, животные, времена года, пища. – Кэл загибал пальцы, перечисляя. – Мой камень – тигровый глаз. Я часто пользуюсь им в ритуалах. Моя стихия – огонь. Мой металл – золото. Моя руна... я держу ее в тайне. Мое время года – осень. Мой зодиакальный знак – Близнецы. Моя материя – лен.

– А твоя машина – «Форд», – подхватил Робби, и Кэл рассмеялся.

– Точно. Нет, серьезно. Обратите особое внимание на стихии, звезды, камни, времена года и растения. Можете этим не ограничиться. Только не вырывайте ответов силой. Если ни одна из стихий не откликается вам, не расстраивайтесь, а переходите дальше. Не забудьте поработать и с предметами, и с символами. – Кэл оглядел нас. – Вопросы есть?

– Не терпится начать, – произнесла Шарон.

– Да знаю я все твои соответствия, – поддразнил Итан. – Твой металл – золото, твой камень – бриллиант, твое время года – новогодние скидки... ай!

Шарон отвесила ему легкий подзатыльник. Он рассмеялся и поднял руки, будто защищаясь.

– Очень остроумно, – сказала Шарон, пытаясь сдержать улыбку. – А твоя стихия – грязь, твой металл – свинец, а трава – марихуана!

– Эй, я давно завязал! – запротестовал Итан. Мы покатывались со смеху, и мне было почти легко, так легко, как не было с тех самых пор, как Хантер...

Прозвенел звонок. Коридоры, как по волшебству, наполнились учениками, спешившими в классы. Мы собрали вещи и разошлись. Я не знала, сколько еще смогу выдержать тьму внутри себя.

 

Уроки закончились в полдень. Я ждала Кэла и Мэри-Кей у восточного выхода. Вновь пошел снег. Сзади раздались шаги, я обернулась и увидела, что к двойным дверям направляются Рейвин и Бри. Бри заметила меня, и ее лицо стало жестким.

– Девчонки, какие планы на День благодарения? – Я удивленно моргнула, услышав собственный голос.

Две пары темных глаз уставились на меня, будто я светилась, как неоновая вывеска.

– Планы?.. М-м... ну да, – оторопело сказала Рейвин. – Думаю, мне предстоит вынести день чудесных и благодарных объятий любящего семейства, А что у тебя?

Я знала, что ее любящее семейство состоит из любвеобильной матери, менявшей мужчин как перчатки, и старшего брата, служившего в армии, и поняла, что День благодарения Рейвин проведет одна.

Я пожала плечами:

– Семейный обед. Индейка. Подгоревший тыквенный пирог. Котик, ворующий со стола.

– Ты завела кота? – против воли спросила Бри.

Кошки были ее тайной слабостью. Я кивнула:

– Серого котенка. Невозможная прелесть. Маленький безобразник. Нахальный и просто очаровательный.

– Вот здорово... – начала Бри, но тут Рейвин громко вздохнула, и Бри осеклась: – Нам пора. Надо кое-что сделать и кое с кем повидаться.

– Со Скай? – предположила я.

– А это не твое дело, – самодовольно ухмыльнулась Рейвин.

Бри промолчала. Их одинаковые тяжелые ботинки затопали вниз по лестнице.

Через мгновение подлетела Мэри-Кей и сказала, что идет в гости к Джейси, ей разрешили, мама уже знает. А потом появился Кэл и предложил поехать к нему, и я, разумеется, согласилась. Я позвонила в автомастерскую Унзера и отменила запись. Затем поехала вслед за Кэлом к его дому, где мы могли побыть вдвоем.

 

Я обожала комнату Кэла – чердак размером во весь этаж. Там были шесть мансардных окон с уютными нишами, книжные шкафы вдоль стен, камин и лестница, выводившая на задний двор. Его кровать была широкой и будто созданной для занятий любовью. Постельное белье было белым, прозрачная москитная сетка откинута. Вдоль края стола из темного дерева, где Кэл делал уроки, стояли кремовые свечи. Всякий раз, бывая здесь, я завидовала, что ему досталась такая волшебная комната.

– Чаю хочешь? – предложил он, показывая на электрочайник.

Я кивнула. Мы помолчали, наслаждаясь тишиной и покоем чердака.

Две минуты спустя Кэл протянул мне чашку, я слегка остудила ее и сделала глоток.

– М-м-м.

Кэл стоял спиной ко мне, глядя в окно.

– Морган, – сказал он, – прости меня.

– За что? – Мои брови изумленно приподнялись.

– Я тебе солгал, – тихо произнес он, и мое сердце сковал ледяной страх.

– Да? – Я поразилась тому, как спокойно звучал мой голос.

– Я знаю, из какого я клана, – сказал он почти беззвучно.

На миг мое сердце замерло. Я неотрывно смотрела на него. Он обернулся, золотистые глаза светились обещанием любви, страсти, нашего общего будущего. Но слова говорили о другом...

Он сделал глоток чая. Бледный свет, лившийся из окна, четко обрисовывал его скулы и подбородок. Он подошел так близко, что его рубашка едва не касалась моей, и я различала каждую пору его кожи.

Кэл вновь повернулся к окну и провел рукой по волосам. На мгновение мне открылся его левый висок, и я увидела отметину, какую нам делают при рождении. Я потянулась и прикоснулась к ней пальцами, угадывая ее форму. Темно-красный атами, точно такой же, какой был выжжен у меня под мышкой. Клеймо клана Вудбейн.

– Хантер был прав, — еле слышно продолжал Кэл. – Я из клана Вудбейн. Я всегда это знал.

Ноги меня не держали. Помню, я очень переживала, когда узнала о своих корнях, но Кэл успокоил меня, сказав, что это вовсе не страшно.

Теперь я поняла, почему он так считал. Я поставила чашку, прошла через комнату и рухнула на диван. Кэл опустился передо мной на колени.

– Мой отец из клана Вудбейн и мать тоже, – сказал он так неуверенно и неловко, как никогда в жизни. – Их ковен был не таким, как Белвикет, они не отрекались от тьмы и не клялись служить свету. – Он передернул плечами, отводя взгляд. – Они предпочитали традиционную магию, то есть привычную для клана Вудбейн. Для них не имело большого значения, каким путем добыты их знания и во имя чего они употребляют свою магию. Клан Вудбейн не выполняет указ совета о том, что ведьмы не должны вмешиваться в дела людей. Люди же в наши дела лезут, мы живем в общем мире, а не в параллельных мирах, поэтому ведьмы могут использовать магию в столкновениях с людьми для самозащиты, для получения желаемого... – Мой взгляд был прикован к его лицу. – Кажется, вскоре после свадьбы колдовские пути моих родителей разошлись, – продолжал Кэл. – Мама была могущественной ведьмой, жаждавшей власти, и отец, насколько я помню, не всегда соглашался с ее решениями.

– Какими именно? – взволнованно спросила я.

Он отмахнулся:

– Ну, какими... чересчур дерзкими, что ли. В общем, потом отец встретил Фиону, свою вторую жену. Фиона была из клана Винденкилл. Может, он хотел перейти в ее клан, может, просто полюбил ее больше, чем мать. Так или иначе, он нас бросил.

Кое-что наконец начинало проясняться.

– Но если Хантер был прав и у вас с ним общий отец, разве он сам, получается, не наполовину Вудбейн? – Все это напомнило мне диалог из плохой мыльной оперы.

– В том-то и дело, – согласился Кэл. – Конечно, он наполовину Вудбейн. Это и непонятно: зачем он преследует собственный клан? Мама считает, он что-то против нас затаил. У него была навязчивая идея. Быть может, он винил моего отца – нашего отца – в том, что случилось с его семьей и ковеном, и решил отомстить всему клану. Кто знает, что творилось у него в голове? Он был одержим.

– Значит, ты родом из клана Вудбейн, – повторила я, не в силах осознать все услышанное.

– Да, – подтвердил он.

– Что же ты раньше молчал? Я ведь с ума сходила, когда узнала, из какого я клана.

– Помню, – сказал он, вздохнув. – Я должен был признаться. Но ковен Белвикет был не такой, как весь наш клан. Он принял свет, и никто не может сказать о нем дурного слова. Я не был уверен, что ты правильно поймешь традиции моей семьи. Мы же не служим злу, не поклоняемся демонам, ничего такого — мы просто распоряжаемся силой так, как считаем нужным. Мы играем по своим правилам.

– Почему ты решил мне все рассказать?

Здесь он поднял голову, и я почувствовала, как меня затягивает в омут его глаз.

– Я люблю тебя. Я доверяю тебе. Я не хочу, чтобы между нами были тайны. Я...

Внезапно дверь в комнату распахнулась. Я подпрыгнула чуть не до потолка. В проеме стояла Селена, невыразимо прекрасная в своем темно-золотистом свитере и твидовых брюках.

Кэл с кошачьей грацией вскочил на ноги:

– Какого черта? Что ты себе позволяешь?

Я вздрогнула. Никогда не слышала, чтобы сын разговаривал с матерью таким тоном.

– Нет, это что ты себе позволяешь? – парировала Селена. – Я почувствовала... О чем ты только что говорил?

– Не твое дело, – ответил Кэл, и в ее глазах сверкнуло изумление.

– Мы это еще обсудим, – тихо сказала она.

– Мам, уходи, пожалуйста, – ровным голосом произнес Кэл.

Я чувствовала смятение, стыд и одновременно беспокойство: мне ни за что не хотелось вставать между ними, быть причиной их ссоры.

– Селена... откуда вы узнали, что Кэл мне что-то говорил? – попыталась я разрядить обстановку.

– Почувствовала, – ответила она. – Почувствовала, как мой сын произнес: «Вудбейн».

Поразительно, даже жутковато. Надо же!

– Да, вы из клана Вудбейн, – сказала я, вставая с дивана. – Я тоже из клана Вудбейн. Почему же мне нельзя знать о вас?

– Мама, я доверяю Морган, а ты доверяй, пожалуйста, мне, – по-детски произнес Кэл. – Ну что, вернешься к своим делам и оставишь нас наедине или мне придется заклясть от тебя дверь?

Я не смогла сдержать улыбки, а миг спустя и лицо Селены потеряло всю строгость. Она перевела дыхание.

– Давай, давай, угрожай матери, – с сарказмом произнесла она.

– Вот возьму и сделаю так, что ты больше никогда не найдешь сюда дорогу, – сказал Кэл, уперев руки в бока.

Он улыбался, но я чувствовала, что его слова лишь наполовину шутка. Я представила себе, что Селена могла бы зайти, когда мы обнимались на кровати, и втайне подумала, что дверь, пожалуй, и стоит заклясть.

– Прости меня, – сказала в конце концов Селена. – Я виновата перед тобой. Дело в том, что... у нашего клана не лучшая репутация. Мы привыкли тщательно оберегать свою тайну. На мгновение я забыла, кому открылся Кэл, забыла, какая ты необыкновенная, что тебе можно доверять. Прости меня.

– Конечно, – сказала я.

Селена развернулась и вышла. Кэл сразу же шагнул к двери и защелкнул замок, затем нарисовал в воздухе по периметру двери какие-то знаки и руны, бормоча себе под нос.

– Готово, – сообщил он. – Больше она сюда не войдет.

Я улыбнулась его заговорщическому тону:

– Ты уверен?

Вместо ответа он посмотрел на меня так, что мое сердце замерло. Он протянул мне руку. Я откликнулась без слов, и мы упали на его широкую кровать. Мягкими волнами закачался обтянутый белым матрас. Объятия и поцелуи длились бесконечно долго. Я сознавала, что Кэл стал мне еще ближе, чем прежде. Каждый раз, оставаясь наедине, мы заходили чуть дальше, а сегодня я ощущала острую необходимость быть рядом с ним, чувствовать его прикосновения, дарящие покой. Ища тепла, я скользнула руками под его рубашку, провела ладонями по гладкой коже.

Я никогда не носила бюстгалтера, он не был мне особенно нужен, и, когда руки Кэла проникли под мою рубашку и накрыли грудь, я едва не закричала. Я окончательно потеряла голову, и лишь какая-то частичка меня отчаянно надеялась, что заклятие на двери окажется достаточно прочным.

Я крепко прижалась к нему, чувствуя, как растет его желание, слыша, как учащается его дыхание, поражаясь силе моей любви к нему.

На этот раз первым остановился Кэл. Его поцелуи постепенно стали менее жаркими, дыхание замедлилось. Я понемногу приходила в себя. Видимо, время еще не пришло. Я чувствовала облегчение и разочарование одновременно.

Когда мы оба немного остыли, он поправил мои растрепавшиеся волосы и сказал:

– Я хочу тебе кое-что показать.

– Что? – удивилась я.

Но он уже перекатился на край кровати, встал и застегнул одежду. Затем он протянул мне руку.

– Идем, – сказал он, и я без раздумий последовала за ним.

 

Тайны

 

Быть сыном известной ведьмы не так-то просто. С того момента как ты начинаешь ходить, окружающие пытливо тебя разглядывают. В тебе ищут признаки гения или посредственности. Этих взглядов невозможно избежать.