Взгляд французов на права женщин

Написав небольшую книгу "Les Femmes qui Tuent et les Femmes qui Votent", Александр Дюма-сын, вступил на арену социальных и политических реформ. Новеллист, который находил своих Беатрис и Лаур в социальных трущобах, автор "Дамы с камелиями" и "Иностранки", считается лучшим знатоком женских сердец. Сейчас он выступает в новом свете; как защитник женских прав вообще, и, в частности, тех женщин, о которых англичане предпочитают говорить как можно меньше. Если этот одаренный сын еще более одаренного отца до сих пор не утонул в топких болотах современной Французской школы реализма, которая сейчас в такой моде, школы, возглавляемой автором "Страницы любви" и "Нана", и метко прозванной "L'Ecole Ordurialiste", то только потому, что он прирожденный поэт и следует по пути, проложенному маркизом де Садом, а не Золя. Он слишком утончен, чтобы быть соперником тех писателей, которые называют себя auteurs-naturalistes и romanciers-experimentalists и которые используют перо также как студенты-медики скальпель в операционной, вонзая его в глубины раковых опухолей общества везде, где они могут их найти.

До сих пор он идеализировал и приукрашивал порок. В рассматриваемой нами книге, он защищает не только право порока на существование в определенных условиях, но и требует для него признания при ярком солнечном свете социальной и политической жизни.

Его брошюра, занимающая 216 страниц и недавно изданная в форме письма к Ж. Клеретье, сейчас пользуется огромным успехом. В конце сентября, спустя почти неделю после своего появления, ее переиздали уже шесть раз. Брошюра ставит перед нами две большие социальные проблемы: развода и права женщин участвовать в выборах. Дюма начинает с защиты нескольких женщин, замешанных в убийствах своих собственных мужей и любовников.

Все эти женщины, - говорит он, - есть воплощение идеи, которая некоторое время назад будоражила умы всего мира.

Это идея полного освобождения женщин от состояния рабства, выдуманного для нее Библией и навязанного ей деспотичным обществом. Все эти убийства, и этот общественный порок, а также пробуждающееся сознание женщины, г-н Дюма принимает за многочисленные признаки одного и того же явления - стремления усовершенствовать мужчину, вызвать к жизни все лучшее, что в нем есть, соревнуясь с ним во всем. Что мужчины не отдадут женщинам по доброй воле, женщины определенного типа возьмут хитростью.

В результате такой политики, - говорит Дюма-сын, - мы видим как эти "молодые леди" приобретают огромное влияние над мужчинами во всех сферах социальной и политической жизни. С годами, накопив огромное состояние, они предстают в роли патронесс школ для девочек и благотворительных заведений, и даже участвуют в управлении делами в провинции. След их прошлого исчезает, им удается создать, так сказать, imperium in imperio, где они навязывают собственные законы и следят за тем, чтобы их соблюдали.

Такое положение вещей Дюма объясняет ограничением прав женщин, состоянием узаконенного рабства, в котором женщина находилась веками и особенно законами брака, запрещающими развод.

Отвечая на излюбленное возражение всех противников развода, считающих, что он приведет к большей свободе в любви, автор "дамы с камелиями" мужественно пускает в ход свое последнее оружие и срывает с себя маску. А почему бы и не поддержать такую свободу? Что кажется опасностью для одних, бесчестьем и стыдом для других, по его мнению:

станет независимой и признанной профессией в жизни - une carriere a part - представляющей собой свой собственный мир, с которым все остальные корпорации и классы вынуждены будут считаться. Недалеко то время, когда все признают право этого мира на независимое и легальное существование. Очень скоро он станет целым, отдельным институтом; и настанет время, когда между этим миром и всеми остальными установятся такие же дружеские отношения, какие существуют между двумя равными, могущественными и признанными империями.

С каждым годом женщины все больше и больше освобождаются от пустого формализма, и г-н Дюма надеется, что времена реакции уже больше никогда не повторятся. Если женщина не может совсем отказаться от идеи любви, позвольте ей предпочесть союзы, которые ее ни к чему не обязывают и руководствоваться в своем выборе только собственной свободной волей и честностью. Конечно, мы обращаем внимание на книгу г-на Дюма только для того, чтобы рассмотреть гамму важнейших чувств в обществе, а не для того, чтобы обсуждать au fond деликатные вопросы, поднятые г-ном Дюма. Мы представляем читателю самому разобраться с предложенной реформой, а также с большинством поднятых вопросов.

Некая Юбертин Оклэр, француженка, недавно отказалась платить налоги под тем предлогом, что она как женщина не имеет политических прав, которыми пользуются мужчины; и Дюма, приводя в пример этот случай, посвящает последнюю часть своей брошюры защите женских прав; эта часть такая же выразительная, впечатляющая и оригинальная, как и все остальные, хотя и вызывает гораздо больше дискуссий. Дюма пишет:

В 1847 г. политические реформаторы полагали необходимым ограничить избирательное право, предоставляя право голоса в зависимости от умственных способностей.

То есть, ограничить избирательное право только участием в голосовании умных мужчин. Правительство же отказалось выполнить это требование, что и привело к Революции 1848 г. Перепугавшись, власти предоставили народу всеобщее избирательное право, распространив его на всех, способных и не способных, но при условии, что участвуют в голосовании только мужчины. Сейчас это право закреплено прочно и ничто не может отменить его. Но женщины приходят в свою очередь и задают вопрос: "А как же мы? Мы требуем одинаковых прав".

Что, - спрашивает Дюма, - может быть более естественным, разумным и справедливым? Нет ничего, что препятствовало бы женщине иметь одинаковые права с мужчинами. Какую разницу вы находите между этими двумя индивидуумами, которая оправдывает ваш отказ предоставить женщине такое же право? Никакой. Пол? Ее пол не имеет к этому никакого отношения, так же, как, собственно, и мужской. Что касается всех остальных несхожестей между ними, то они скорее делают больше чести женщине, чем мужчине. Если кто-то захочет возразить, что женщина по природе своей более слабое создание и что долг мужчины заботиться о ней и защищать ее, то мы можем признать, что до сих пор мы, кажется, так плохо ее защищали, что она была вынуждена поднять револьвер и взять эту защиту в свои собственные руки; и чтобы быть до конца последовательными, мы должны выносить вердикт "Не виновна" всякий раз, когда ее застают в свершении этого акта самообороны.

Возражая против довода, что женщина уступает в уме мужчине и показана таковой во всех священных писаниях, автор в своем труде "Bible dans l'Inde" противопоставляет библейскому Адаму и Еве индусскую легенду в переводе Жаколио и утверждает, что первым, кто согрешил и кого изгнали из рая был именно мужчина, а не женщина. Если мужчина наделен более сильными мускулами, то женщина превосходит его в выносливости. Сейчас доказано, что самый большой мозг, который когда-либо находили, по объему и по весу, принадлежит именно женщине. Он весит 2200 грамм, что на 400 г больше, чем мозг Кювье. Но мозг не имеет никакого отношения к избирательному праву. Чтобы опустить избирательный бюллетень в урну, ни от кого не требуется изобретать порох или поднимать 500 кг.

У Дюма готовы ответы на все возражения. А не являются ли исключениями знаменитые женщины? Он приводит блестящую вереницу известных женских имен и утверждает, что пол, в котором можно встретить подобные исключения, завоевал себе законное право участвовать в назначении деревенских старост (maires) и муниципальных властей. Пол, который претендует на то, чтобы быть Бланкой Кастильской, Елизаветой Английской, и Елизаветой Венгерской, Екатериной II и Марией Терезой, имеет на все это право.

Если нашлись такие женщины, способные царствовать и управлять народами, им, несомненно, можно было бы предоставить право голоса. На замечание, что женщины не могут ни воевать, ни защищать свою страну, читателю приводят в пример имена Жанны д'Арк и других трех Жанн: Жанны из Фландрии, Жанны из Блуа и Жанны Леснэ.

Чтобы увековечить в истории мужественную защиту и освобождение Жанной Леснэ своего родного города, Бовэзи, Луи XI постановил, в присутствии всех женщин этого города, осажденного Шарлем ле Темерэром, что отныне и впредь самое почетное место во всех торжественных церемониях всегда будет принадлежать женщинам. Если бы женщина Франции была лишена других прав, то сам факт, что она принесла в жертву Hаполеону Великому 1 800 000 своих сыновей, должен ей предоставить все права.

Примеру Юбертин Оклэр вскоре последуют все женщины Франции. Закон всегда был несправедлив к женщине; и вместо того, чтобы защищать ее, он стремится еще больше сковать ее цепями. Если она совершит преступление, то разве придет судьям в голову привести в качестве смягчающего обстоятельства ее слабость? Напротив, они всегда стараются этой слабостью воспользоваться. Незаконнорожденному ребенку предоставляется право узнать, кто его мать, но не отец. Муж может отправляться куда угодно и делать все что ему захочется, он может бросить семью, сменить гражданство и даже эмигрировать, не заботясь о том, чтобы получить на то согласие жены и не ставя ее об этом в известность.

Женщина же ничего этого делать не имеет права. Если муж подозревает ее в измене, он может лишить ее принадлежащего ей же приданого, а в случае вины может даже убить. Это его право. Лишаясь преимуществ развода, она все терпит, не находя утешения. Ее штрафуют, судят, приговаривают, сажают в тюрьму, казнят; она подвергается таким же наказаниям, как и мужчина, и в таких же точно условиях, но еще никогда ни один судья не сказал: "Бедное, слабое создание!.. Давайте простим ее, потому что она безответственная и глупая!"

Весь этот выразительный, временами восторженный довод в пользу избирательного права для женщин, заканчивается следующими предположениями:

Сначала ситуация покажется абсурдной, но постепенно люди привыкнут к этой идее, и вскоре все возражения исчезнут. Несомненно, что идея о новой роли женщин будет предметом жесточайшей критики и сатиры. Дам будут обвинять в том, что они заказывают шляпки a l'urne, корсеты au suffrage universel, а юбки au scrutin secret. А что потом? Какое то время новая система будет казаться диковинкой, потом войдет в моду, станет привычкой, и, наконец, будет рассматриваться как обязанность. Во всяком случае, она уже начинает заявлять о своих правах. Несколько grand dames в городах, некоторые богатые помещицы и арендаторши в деревнях покажут пример, которому вскоре последуют и остальные женщины.

Книга эта заканчивается следующим вопросом и ответом:

Hекая добропорядочная и благочестивая дама, искренне верящая, что от вечных мук человечество могут спасти только кодексы и Евангелия, римское право и римская церковь, может меня спросить: "Умоляю, скажите мне, сэр, куда нас приведут все эти идеи?" "Э, мадам!.. Мы идем туда, куда мы шли с самого начала, к тому, что должно быть, т. е. к неизбежному. Мы движемся вперед медленно, потому что можем не торопить время, имея в запасе миллионы лет, и потому, что должны оставить немного работы и для тех, кто придет после нас. В настоящий момент мы заняты предоставлением избирательного права женщинам. Когда с этим будет покончено, мы попытаемся предоставить избирательное право самому Богу. И как только восстановится гармония между этими тремя вечными принципами - Бог, мужчина и женщина - наш путь уже не покажется нам таким тернистым, и мы будем продвигаться вперед гораздо быстрее".

Конечно, сторонники женских прав в Англии еще никогда не подходили к этому предмету с этой стороны. Окажется ли новый метод атаки более эффективным, чем известные декламации Британский платформы или серьезные разглагольствования нашего собственного поборника женских прав Джона Стюарта Милля? Посмотрим. Сейчас же очевидно, что многие английские леди, борющиеся за свои права, будут немало озадачены тем, как же им вести себя с союзником, который разделяет те же неблаговидные принципы, что и наш автор.

__________________________________

БРЕВНО И СУЧОК

Вожди слепых, оцеживающие комара, а верблюда поглощающие...
И что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего, а бревна в твоем глазе не чувствуешь?

Евангелие от Матфея, VII

О негодующая добродетель, рокочущая буря, разыгравшаяся в чутких душах британских и американских филантропов, до которых донеслись слухи о том, что российские власти в Сибири не столь заботливо относятся к политическим заключенным, как это следовало бы делать! Какой жуткий гвалт громких возмущений на "массовых митингах протеста", на грандиозных собраниях, осуждающих своих соседей, в то время как аналогичные злодеяния у себя на родине благоразумно замалчиваются.

На днях около 250 тысяч человек протестовало в Гайд-парке "во имя цивилизации и гуманизма" против бесчеловечного отношения к заключенным неких российских чиновников и тюремных надзирателей. Так вот, люди прекрасно понимают и разбираются в чувствах угнетенных, страдающих, бедных масс народных. И у них самих, обеспеченных от рождения и до самой смерти всем и вся, и сидящих, сложа руки, в своей весьма богатой стране, сердце кровью обливается и трепещет от боли и сострадания к "собратьям по несчастью" в других странах. По правде говоря, энергию, израсходованную на вышеуказанном митинге, можно было бы применить с большей пользой, направив ее, вероятно, против собственных местных и колониальных "Сибирей" и "острогов"; но как бы там ни было, порыв был неподдельным, и каждый теософ отнесся к нему с уважением. Но каждому члену Теософского общества не стоит сбрасывать со счетов тот факт, что крокодиловы слезы сострадания, проливаемые всеми без исключения издателями, хранящими молчание в отношении злодеяний, творящихся в их стране, обрушивающими весь свой праведный гнев на злоупотребление властью и зверства со стороны русских офицеров, есть ни что иное, как сплошное лицемерие. То, что со стороны Англии и Америки в адрес России выносятся обвинения в зверствах, и на ее теле выискиваются пятна проказы - есть довольно-таки любопытный образчик моральной нечистоплотности; но то, что некоторые издатели не только поддерживают подобную позицию, но и навязывают ее вместо того, чтобы обойти благоразумным молчанием, заставляют вспомнить древнюю мудрость: "Если Боги хотят наказать человека - они лишают его рассудка". В данном случае, перед ученым, изучающим поведение человека, открывается новая вершина, и он испытывает, чувство благодарности за подобное дополнение.

Памятуя, что "Люцифер" не стремится оценивать политический аспект всей этой истории, позволим себе напомнить читателю, что с другой стороны, журнал имеет самое непосредственное отношение к моральной стороне вопроса. По существу, целью журнала является "делать все достоянием гласности", и ему есть что сказать по поводу пьяного Джона и упившегося Джонатана, гневно указующих на нетрезвого Петра. Здесь автор рассуждает, в первую очередь, как теософ, а потом уже как русский человек, нисколько не защищая Россию и не вынося обвинений в адрес Англии и Америки, а всего лишь правдиво освещая неоспоримые факты, которые вряд ли кто-нибудь станет отрицать. И именно с этих позиций автор заявляет: "Какими утешением и надеждой могли бы стать для нашего постоянно растущего общества - "Вселенского Братства Людей" - подобное проявление самых благородных и гуманных чувств, не будь все это омрачено рядом недавних событий. Если в настоящее время и возникает проблема "протеста" против русской жестокости, вся вселенская броскость благочестивого отношения к заповеди Христа "любите врагов своих" теряется из-за пренебрежения к другому наказу: "не будь, как лицемеры". В самом деле, Европа вправе задаться тем же вопросом, что и Жорж Данден в комедии Мольера: "Кто лжец из нас двоих"? В Европе подобными протестами и младенца не проведешь. Если подобное показное возмущение и способно, в определенном случае, на кого-то произвести впечатление, так это только так называемые "низшие расы", находящиеся под отечески заботливым и великодушным правлением благожелательных белых властителей. Индусам и мусульманам, бирманцам и сингальцам, если судить по гулким раскатам эха благочестивого ужаса с Запада, и не снились кошмары тюрем и произвол русских тюремщиков, по сравнению с их собственными, особенно принимая во внимание печальной памяти известную Калькуттскую тюрьму "Блэк Хол" и Андаманские острова, в то время как злосчастные, вечно протестующие негры и индейцы США, гибнущие от холода и голода в обледенелых пустынях, и даже китайцы, ищущие пристанище на Тихоокеанском побережье, могли бы даже и позавидовать судьбе "политических заключенных в Сибири"...

А какие впечатляющие картины! По другую сторону Атлантики - патетическое красноречие м-ра Джорджа Кеннана, путешественника по Сибири, "который, поверьте, видел все это своими глазами", - вышибает слезу у флагов, развешенных на улицах, и заставляет уличные фонари полезть в карман за носовым платком. Что уж тут говорить о цветном населении - краснокожих индейцах и китайцах! А по эту сторону океана - Куилтер, издатель "Universal Review", демонстрирует свой ораторский пыл, защищая "угнетенных". Книга м-ра Адольфа Смита "Ссылка в административном порядке", по словам м-ра Стеда, "украшенная фантастическими описаниями публичного наказания плетьми некой мадам Сигиды(?)" ^2-6 и украшающая последний номер "Universal Review", также производит должный эффект. Движимый духом высших идеалов благородства, издатель журнала направил, как это общеизвестно, циркулярное письмо членам Парламента, пэрам, судьям, руководителям колледжей и пр., чтобы задать им вопрос: (a) не является ли "существующая в настоящее время система ссылки в Сибирь в административном порядке позором для цивилизованной нации"; и (б) не посчитают ли необходимым вышеупомянутые должностные лица "предпринять ряд шагов, направленных на то, чтобы обратить внимание правительства Ее Величества на акты грубого произвола для того, чтобы направить царю дипломатическую ноту протеста"!

Поскольку все это относится к области политики, а мы не собираемся вторгаться в запретную область, то просто порекомендуем лицам, желающим узнать кое-что об ответах, касательно циркуляра, прочитать прекрасный отчет об этом инциденте на стр. 489 июньского номера "Review of Reviews"; но мы все-таки процитируем из него ряд строчек, из которых читатель узнает о том, что 1) некоторые должностные лица, к которым обращались с этим циркуляром, выразили мнение, что "ссылка в Сибирь - это... справедливое по закону и полезное наказание... более благотворно влияющее на преступников, чем наша (британская) система наказаний за преступления"; 2) что публичное наказание мадам Сигиды "не подтверждено фактическими доказательствами, а посему очерк, вызывающий в памяти у автора "такую жуткую по драматичности картину описания польского князя в кандалах, прикованного одной цепью с убийцей, есть не что иное, как фальшивка: судя по заявлению брата князя, сделанному им впоследствии".

И ничем нельзя опровергнуть тот факт, что на протяжении многих лет в Англии иное, более оправданное публичное обсуждение проблемы, достигшее кульминационной точки в этой стране - предоставление женщинам гражданских и политических прав и обсуждение причин возникновения этой проблемы. Большинство теософов прочитало замечательное обращение миссис Ф. Фенвик Миллер, посвященное программе "Лиги Борьбы за Права Женщин", ^2-7 а многие наши теософы принадлежат к этой Лиге, и есть такие, кто заявляет, что даже сейчас, когда многие, так называемые ограничения женщин в правах успешно ликвидированы, многие женщины в Англии, после столетий каторжного труда на своих мужей, с радостью поменялись бы местами с "мадам Сигидой", или как там ее, возможно не в качестве заключенной, а как женщины, подвергнутой физическому наказанию. Что такое ужас телесного наказания (там где есть физическое насилие - нет бесчестья, но есть мученичество), по сравнению с целой жизнью морального и физического рабства? Кто из "женщин-рабынь" ^2-8 в свободной Англии не променял бы с радостью свое положение женщины и матери на такое же положение в деспотичной России? Дамы и господа, поддерживающие широкое обсуждение в "Правах замужних женщин" в пользу Билля об охране детей и прав женщины, как независимой личности и гражданина общества, а не вещи и "мужней рабы", которой она была и есть поныне - разве вам не известно, что в деспотической, "полуцивилизованной" России права женщины по закону равны с правами мужчины, а в некоторых случаях их привилегии превосходят мужские? Что богатая замужняя женщина еще со времен правления Екатерины II и по сей день является единоличной владелицей своего состояния, и ее муж не имеет потратить из него ни гроша без подписи жены. Что бедная девушка, вышедшая замуж за богатого человека, имеет с другой стороны, законное право на его имущество при жизни мужа и на определенную долю наследства после его смерти, независимо от завещания, равно как и право на алименты для себя и своих детей, что бы она ни сделала? ^2-9 Разве вам не известно, что женщина, владеющая собственностью и платящая налоги, обязана принимать участие в выборах как лично, так и по доверенности? И она так прочно защищена законом, что ребенок, родившийся у нее в течение срока до десяти месяцев, является законнорожденным просто потому, что иногда случается анормальная затяжка периода беременности, а закон составлен согласно заповеди Христа, по которой лучше простить десять виновных женщин, чем покарать одну, которая может оказаться невиновной. Сравним это с законами свободной Англии, с ее отношением к женщине, которая всего восемь-девять лет назад была попросту рабыней, у которой прав было меньше, чем у негра на плантации. Прочтите еще раз статью миссис Фенвик Миллер (см. цит. выше) и дайте оценку сами. Ей никак не удавалось получить высшее образование из-за того, что всю жизнь она была обязана находиться "под опекой мужчины". У нее не было никаких прав на имущество мужа, и она утратила права на все свое имущество, до единого пенни, хотя и заработанное своим трудом, короче говоря, у нее не было никакого права ни на какие виды собственности, включая унаследованные или приобретенные. Человека, оставившего ее ради другой женщины и бросившего ее и детей на произвол судьбы, нельзя было заставить обеспечивать их, в то время как он имел право на каждый пенни, заработанный его женой, так как "умственные способности жены принадлежат ее мужу". Как бы он с ней не поступал, она не имела права ни на какую компенсацию, не говоря уже о том, чтобы обратиться на него в суд с иском или даже жалобой. Более того, она не имела родительских прав как мать; английский закон признает родительские права только отца. У нее можно было забрать детей даже навсегда, а она была бессильна что-либо сделать. Слово миссис Фенвик Миллер:

Жена в глазах закона просто не существовала... Даже "дело дошло до того, что около двух лет назад семеро судей на тайном совещании признали тот факт, что в соответствии с законом, женщина до сих пор является ничем иным, как рабыней, не имеющей никаких прав свободного волеизъявления... Разве это не рабство?.. Тяжкие беды и побег матери-мулатки, придуманные гениальной миссис Стоу, заставляли рыдать всю Англию; но ведь и у английских и шотландских матерей - благородных женщин, любящих матерей... - отнимали от груди детей, или им приходилось втайне бежать и жить, скрываясь в безлюдном убежище со своими малышами, ибо это было единственным способом для этих разбитых сердец сохранить своих любимых детей..."

Давным-давно Герберт Спенсер произнес следующее:

Жену в Англии можно было купить с пятого по одиннадцатый век, и еще в семнадцатом веке добропорядочные мужи не считали для себя зазорным бить своих жен. Джентльмены (!) устраивали увеселительные прогулки в Брайдуэлл, чтобы полюбоваться тем, как несчастных женщин подвергают бичеванию. Публично бичевание женщин было отменено в Англии лишь в 1817 году.

Между 1817 и 1890 годом лежит не столь уж большой срок. Но сколько столетий английской цивилизации, по сравнению с Россией, где только в царствование Петра Великого закончилась эпоха варварства?

Кто же тогда, кроме людей, способных эксплуатировать при помощи закона своих матерей, жен и детей, не согласится с тем, что даже в отдельном случае наказания женщины плетьми гораздо меньше жестокости, чем в таком систематическом угнетении, пожизненном мучении миллионов невинных женщин и матерей и в прошлых столетиях, и сегодня? И с какой целью? Просто ради того, чтобы оградить свои права животной похоти и вожделения, безнравственность мужчин-хозяев и законодателей. И это мужчины Англии до последнего момента отказываются отменить такие бесчеловечные законы, все еще не хотят устранить самые несправедливые из них и называют отдельный случай бичевания "позором для цивилизации"! И этот факт, если будет доказан, несомненно явится позором, равно как позором являются безжалостные английские законы по отношению к женщине. Не вызывает сомнения то, что среди русских тюремщиков и надзирателей немало пьющих и поэтому жестоких скотов. Но мы уверены, что их не больше, чем в других странах, а может и меньше. И мы бы дали совет тем издателям, кто призывает направить в Россию ноты протеста, сперва вытащить бревно из глаза своей страны, а потом уже обращать внимание на сучок в глазе соседа. Ибо этот "сосед" - страна, по крайней мере, защищающая право матерей и жен, в то время как английские законы позволяют обращаться с ними, как с личным движимым имуществом мужчин, как с бессловесными тварями. И вряд ли когда-либо существовал больший "позор для цивилизации", чем создание многочисленных Обществ по охране животных от зверского обращения, в то время, как никто и не подумал создать хотя бы одно такое же Общество по защите женщин и детей, и наказанию подлых двуногих, коих немало во всех слоях общества, избивающих своих жен и грабящих их. И почему бы лучше не обратить внимание общества не на единичный случай "позора для цивилизованной нации", а на многочисленные аналогичные случаи, происходящие на британской земле и в Америке, такие, как например, вызывающие отвращение отношение англичан, живущих в Индии, к миллионам местных жителей, начиная с высшей касты - браминов, и кончая низшей - париями; не менее отвратительное отношение белых американцев к своим черным согражданам или несчастным краснокожим индейцам? Каннибалы приносят меньше мук своим пленникам, чем две культурные христианские нации своим цветным собратьям "низших" рас. Первые убивают свою добычу и пожирают ее - на чем и успокаиваются, в то время как белые люди в Англии и Америке ведут себя хуже убийц по отношению к своим черным согражданам и подданным: они терзают последних от колыбели и до самой смерти, отказывая людям даже в тех привилегиях, на которые те имеют право по закону, да к тому же поворачиваются брезгливо спиной и плюют как на гадов презренных. Посмотрите на несчастных краснокожих индейцев, у которых отняли всю, до последнего дюйма, землю предков самым грабительским путем, лишили полагавшихся им одеял и провианта, и оставили сотни и тысячи людей погибать среди гор ненужных библий от холода и голода - а что же еще остается делать несчастным жертвам, на которые не польстится ни один стервятник в прериях...

Но зачем идти в далекие прерии, чтобы приводить примеры и доказательства, когда систематические случаи телесных наказаний женщин и девушек-подростков вынуждают создавать в самой Англии особые "Королевские Комиссии"? Потрясающая книга писательницы Эми Рид "Руби, или о том, как девушек готовят к цирковой жизни", основанная на фактах, как заявляет автор, вызвала следующую публикацию в "Saturday Review" (26.07.1890):

"КОРОЛЕВСКАЯ КОМИССИЯ". М-р Гэйнсфорд Брюс, британский адвокат, член парламента, пообещал, что как только будет собрано достаточное количество свидетельств, подтверждающих необходимость подобного шага, он обратит внимание Палаты Общин на этот вопрос, с целью убедить правительство рекомендовать Ее Величеству создание Королевской Комиссии для расследования и вынесения заключения относительно обращения с детьми во время их обучения на циркового наездника, акробата и "человека-змею".

"MANCHESTER GUARDIAN" пишет: "Руби" Эми Рид. Эта книга заслуживает внимания благодаря обвинениям, которые автор выдвигает против директора одного из цирков в частности, и директоров цирка вообще. Обвинения эти настолько серьезны, что в случае подтверждения достоверности фактов, писательнице не следует довольствоваться описанием положения только ради того, чтобы терзать души читателей. Ей необходимо собрать доказательства и свидетельства, и положить их на стол прокурору. Мисс Рид утверждает, что в случае неповиновения со стороны семнадцатилетних девушек, хозяин цирка раздевает их донага и стегает кнутом до тех пор, пока их не начинает тошнить и они, все в крови, не теряют сознание".

Среди членов парламента, которые "позволили назвать свои имена, чтобы показать, что они желают помочь автору в ее... усилиях довести до широкой публики ужасающие факты жестокости", м-р Гэйнсфорд Брюс, м-р Джекоб Брайт, сэр Ричард Темпл и др. Так вот, "мадам Сигида", или как там ее, была убийцей (политическим или нет - все равно), но эти несчастные семнадцатилетние девушки явились абсолютно невинными жертвами.

Ах, господа издатели двух культурных стран-поборниц христианства, вы можете сколько угодно играть в сэра Чарльза Грэндисона - этот гибрид идеального джентльмена и добропорядочного христианина - но кто вам поверит? Ваши протесты - всего лишь непристойные намеки на христианскую этику наших дней и оскорбление учения Христа. Эти протесты есть не более, чем вопиющий пример современного ханжества и грандиозного апофеоза лицемерия. Говоря словами русского поэта Лермонтова, вся эта комедия "была бы слишком смешной, если бы не была столь грустной"!

Лучше уж вы прочтите "Расы дикарей" Бертильона и "Племена каннибалов" Шарля Люмгольца - французский перевод шведской книги - если хотите узнать, в чем вас обвиняют друзья, в то время, как Россию обвиняют в злодеяниях либо враги, либо завистники ее растущего могущества. Просмотрев ряд рецензий на эти произведения, нам захотелось, чтобы у наших друзей сложилось правильное представление относительно обвинений, выдвинутых против Англии, точнее, ее колоний, и соответственно, представилась возможность сравнить русский "сучок" с британским "бревном". Только мы собрались залиться краской стыда за якобы имевшие место "злодеяния" в России, которые, если имели место, не простит ни один теософ, хотя англичане, живущие в Индии, и американцы поступают намного хуже как у себя в стране, так и в колониях, - когда мы обратили вниманием на русский критический обзор вышеупомянутых произведений, - мы потратили уйму времени на то, чтобы самим прочитать эти книги. Нам, как и всему остальному миру, давно известно, насколько цивилизованно и по-христиански англичане и американцы обращаются не только со своими политическими и не политическими заключенными, а просто с самыми верноподданейшими согражданами, ни в чем неповинными индусами и прочими "темнокожими язычниками", трудолюбивыми, честными неграми и краснокожими индейцами, которым приписываются все грехи. Но мы и не предполагали, что нам придется узнать из опубликованных "Рас дикарей" Бертильона и "Племен каннибалов" Шарля Люмгольца.

Рассмотрим более раннее произведение. Бертильон рассказывает о Тасмании и говорит, что в 1803 году там обитало более 6 000 туземцев, а всего 69 лет спустя от них осталось всего лишь призрачное воспоминание. В 1872 году умер последний тасманец. Страна очистилась от последнего "черномазого". Как же это произошло? Вот рассказ Бертильона:

Для того, чтобы добиться столь блистательного результата, англичане не останавливались перед любым проявлением жестокости. Они начинали с того, что предложили награду в пять фунтов за голову взрослого человека и два фунта за ребенка. Чтобы успешнее справиться с охотой на несчастных туземцев, англичане привезли с собой австралийских аборигенов - злейших врагов тасманцев - и использовали их в качестве ищеек. Но оказалось, что данный способ слишком медленный. Тогда был организован кордон, а точнее, банда из колонистов и самого отребья из солдат гарнизона... и Артур, бывший в то время губернатором острова, стал командиром. После этого развернулась самая настоящая регулярная охота на тасманцев - прямо как на диких кабанов... Туземцев загоняли по горло в воду и расстреливали, якобы случайно, а тех, кому удавалось бежать, травили мышьяком... некоторые колонисты доходили даже до того, что собирали чудесную коллекцию черепов своих жертв, да еще и хвастались ей...

Так вот, правда это или вымысел, преувеличение или нет, равно как и пресловутая "сибирская порка" и проявление жестокости к политическим заключенным в Сибири, - а эти обвинения исходят от врагов России и путешественников, падких на сенсации, так и тасманийская история рассказана таким же путешественником, и кроме того, представителем нации, не особенно дружелюбно настроенной к Англии. Но вот кое-что более злободневное и заслуживающее доверия - обвинение со стороны явного друга Англии и австралийцев, утверждающего, что он являлся очевидцем событий, а именно, Шарля Люмгольца и его произведения "Племена каннибалов". Мы приведем цитату из обширного русского критического обзора этой книги в газете "Новое Время" от 2 (14) мая 1890 года, N 5080. Согласно газете, просветительская деятельность англичан, несущих плоды цивилизации "низшим" расам и диким обитателям островов, не завершилась на Тасмании. Вот отрывок из откровения Люмгольца, и оно омерзительно!

В этой книге есть глава, специально посвященная взаимоотношениям английских колонистов и туземцев, да еще каких кошмарных отношений! Складывается мнение, что жизнь чернокожего человека ничего не стоит, и у него такие же права на существование, как у дикого зверя. "В глазах британского колониста", - пишет Люмгольц, - "убить туземца-австралийца, все равно, что убить собаку". Более того, ни с одной собакой так не станут обращаться в Европе. У собаки, пока она не будет представлять угрозу для человека, никто не отнимет жизнь просто так. Не так обстоят дела с австралийскими аборигенами, - по свидетельству шведского писателя, есть молодые люди, которые по воскресеньям устраивают за городом охоту на чернокожих и проводят весь день за таким развлечением просто ради собственного удовольствия... Группа из четырех-пяти всадников заготавливает ловушки, или, загоняя дикарей в узкое ущелье, вынуждает их искать спасения на крутых отвесных скалах, и пока несчастные создания карабкаются, рискуя жизнью, по отвесным скалам, в них посылают пулю за пулей, заставляя даже легко раненных людей терять опору и падать вниз, разбиваясь и разрываясь на куски об острые выступы низлежащих скал... Один скваттер в Длинной Лагуне прославился благодаря огромному количеству чернокожих, которых он отравил стрихнином. И это не единственный случай. Один фермер из Нижнего Херберта признался шведскому путешественнику, что он привык сжигать трупы дикарей, дабы избавиться от слишком явных улик. Но все это излишние меры предосторожности так как, фактически, убийством считается только убийство белого человека. Английские колонисты постоянно предлагали Люмгольцу подстрелить для него несколько черномазых, чтобы обеспечить его нужными для работы черепами туземцев... А туземец полностью беззащитен перед законом. "Будь я дикарем, я убивал бы всякого англичанина, попавшегося мне на пути!" - сказал нашему автору выведенны