Что такое материя. Что такое опыт.

С первым из этих вопросов постоянно пристают идеалисты, агностики, и в том числе махисты, к материалистам; со вторым – материалисты к махистам. Попытаемся разобраться, в чем тут дело.

Авенариус говорит по вопросу о материи:

"Внутри очищенного "полного опыта" нет "физического" – "материи" в метафизическом абсолютном понятии, ибо "материя" в этом понятии есть лишь абстракция: она была бы совокупностью противочленов при абстрагировании от всякого центрального члена. Как в принципиальной координации, т.е. в "полном опыте", немыслим (undenkbar) противочлен без центрального члена, так и "материя" в метафизическом абсолютном понятии есть полная бессмыслица (Unding)" ("Bemerkungen", S. 2* в указанном журнале, §119).

* "Bemerkungen zum Begriff des Gegenstandes der Psychologie", S. 2 ("Замечания о предмете психологии", стр. 2). Ред.

Из этой тарабарщины видно одно: Авенариус называет физическое или материю абсолютом и метафизикой. потому что по его теории принципиальной координации (или еще по-новому: "полного опыта") противочлен неотделим от центрального члена, среда неотделима от Я, не-Я неотделимо от Я (как говорил И.Г.Фихте). Что эта теория есть переряженный субъективный идеализм, об этом мы уже говорили в своем месте, и характер авенариусовских нападок на "материю" совершенно ясен: идеалист отрицает бытие физического независимо от психики и потому отвергает понятие, выработанное философией для такого бытия. Что материя есть "физическое" (т.е. наиболее знакомое и непосредственно данное человеку, и существовании чего никто не сомневается, кроме обитателей желтых домиков), – этого Авенариус но отрицает, он только требует принятия "его" теории о неразрывной связи среды и Я.

Мах выражает ту же мысль попроще, без философских выкрутас:

"То, что мы называем материей, есть только известная закономерная связь элементов ("ощущений")" ("Анализ ощущений", стр. 265).

Маху кажется, что, выставляя такое утверждение, он производит "радикальный переворот" в обычном мировоззрении. На деле это старый-престарый субъективный идеализм, нагота которого прикрыта словечком "элемент".

Наконец, английский махист Пирсон, бешено воюющий с материализмом, говорит:

"С научной точки зрения не может быть возражения против того, чтобы классифицировать известные более или менее постоянные группы чувственных восприятии, объединяя их вместе и называя материей – мы подходим таким образом очень близко к определению Дж.Ст.Милля: материя есть постоянная возможность ощущений, – но подобное определение материи совсем не похоже на то, что материя есть вещь, которая движется" ("The Grammar of Science", 1900, 2nd ed., p. 249*).

Здесь нет фигового листочка "элементов", и идеалист прямо протягивает руку агностику.

* "Грамматика науки", 1900, 2 изд., стр. 249. Ред.

Читатель видит, что все эти рассуждения основоположников эмпириокритицизма вращаются всецело и исключительно в рамках исконного гносеологического вопроса об отношении мышления к бытию, ощущения к физическому. Нужна была безмерная наивность русских махистов, чтобы усмотреть здесь нечто хоть сколько-нибудь относящееся к "новейшему естествознанию" или "новейшему позитивизму". Все приведенные нами философы, кто прямо, кто с ужимкой, заменяют основную философскую линию материализма (от бытия к мышлению, от материи к ощущению) обратной линией идеализма. Отрицание материи ими есть давным-давно известное решение теоретико-познавательных вопросов в смысле отрицания внешнего, объективного источника наших ощущений, объективной реальности, соответствующей нашим ощущениям. И наоборот, признание той философской линии, которую отрицают идеалисты и агностики, выражается определениями: материя есть то, что, действуя на наши органы чувств, производит ощущение; материя есть объективная реальность, данная нам в ощущении, и т.п.

Богданов, делая вид, что он спорит только с Бельтовым, и трусливо обходя Энгельса, возмущается подобными определениями, которые, видите ли, "оказываются простыми повторениями" ("Эмпириомонизм", III, XVI стр.) той "формулы" (Энгельса, забывает добавить наш "марксист"), что для одного направления в философии материя есть первичное, дух – вторичное, для другого направления – наоборот. Все российские махисты в восторге повторяют богдановское "опровержение"! А между тем самое небольшое размышление могло бы показать этим людям, что нельзя, по сути дела нельзя дать иного определения двух последних понятий гносеологии, кроме как указания на то, которое из них берется за первичное. Что значит дать "определение"? Это значит, прежде всего, подвести данное понятие под другое, более широкое. Например, когда я определяю: осел есть животное, я подвожу понятие "осел" под более широкое понятие. Спрашивается теперь, есть ли более широкие понятия, с которыми могла бы оперировать теория познания, чем понятия: бытие и мышление, материя и ощущение, физическое и психическое? Нет. Это – предельно широкие, самые широкие понятия, дальше которых по сути дела (если не иметь в виду всегда возможных изменений номенклатуры) не пошла до сих пор гносеология. Только шарлатанство или крайнее скудоумие может требовать такого "определения" этих двух "рядов" предельно широких понятий, которое бы не состояло в "простом повторении": то или другое берется за первичное.

Возьмите три вышеприведенных рассуждения о материи. К чему все они сводятся? К тому, что эти философы идут от психического, или Я, к физическому, или среде, как от центрального члена к противочлену, – или от ощущения к материи, – или от чувственного восприятия к материи. Могли ли по сути дела Авенариус, Мах и Пирсон дать какое-нибудь иное "определение" основных понятий, кроме указания направления их философской линии? Могли ли они иначе определить, еще как-нибудь особо определить, что такое Я, что такое ощущение, что такое чувственное восприятие? Достаточно ясно поставить вопрос, чтобы понять, какую величайшую бессмыслицу говорят махисты, когда они требуют от материалистов такого определения материи, которое бы не сводилось к повторению того, что материя, природа, бытие, физическое есть первичное, а дух, сознание, ощущение, психическое – вторичное.

Гениальность Маркса и Энгельса и проявилась, между прочим, в том, что они презирали гелертерскую игру в новые словечки, мудреные термины, хитрые "измы", а просто и прямо говорили: есть материалистическая и идеалистическая линия в философии, а между ними разные оттенки агностицизма. Потуги найти "новую" точку зрения в философии характеризуют такое же нищенство духом, как потуги создать " новую" теорию стоимости, "новую" теорию ренты и т.п.

Про Авенариуса его ученик Карстаньен сообщает, что он выразился в частном разговоре: "Я не знаю ни физического, ни психического, а только третье". На замечание одного писателя, что понятие этого третьего не дано Авенариусом, Петцольдт отвечал:

"Мы знаем, почему он не мог выставить такого понятия. Для третьего нет противопонятия (Gegenbegriff – соотносительного понятия)... Вопрос: что есть третье? нелогично поставлен" ("Einführung in die Philosophie der reinen Erfahrung", II, 329*).

Что последнее понятие нельзя определить, это Петцольдт понимает. Но он не понимает того, что ссылка на "третье" есть простой выверт, ибо всякий из нас знает и что такое физическое и что такое психическое, но никто из нас не знает в настоящее время, что такое "третье". Этим вывертом Авенариус только заметал следы, на деле объявляя Я первичным (центральный член), а природу (среду) вторичным (противочлен).

* "Введение в философию чистого опыта", т. II, стр. 329. Ред.

Конечно, и противоположность материи и сознания имеет абсолютное значение только в пределах очень ограниченной области: в данном случае исключительно в пределах основного гносеологического вопроса о том, что признать первичным и что вторичным. За этими пределами относительность данного противоположения несомненна.

Присмотримся теперь к употреблению слова: опыт в эмпириокритической философии. Первый параграф "Критики чистого опыта" излагает следующее "допущение": "любая часть нашей среды стоит в таком отношении к человеческим индивидам, что если она предстала, то они заявляют о своем опыте: то-то и то-то узнаю опытным путем; то-то и то-то есть опыт; или: проистекло из опыта, зависит от опыта" (стр. 1 русск. перевода). Итак, опыт определяется все через те же понятия: Я и среда, причем "учение" о "неразрывной" связи их прячется до поры до времени под спудом. Дальше. "Синтетическое понятие чистого опыта": "именно опыта, как такого заявления, которому, во всем его составе, предпосылкою служат только части среды" (1-2). Если принять, что среда существует независимо от "заявлений" и "высказываний" человека, то открывается возможность толковать опыт материалистически! "Аналитическое понятие чистого опыта": "именно как такого заявления, к которому не примешано ничего, что в свою очередь не было бы опытом, и которое, следовательно, представляет из себя не что иное, как опыт" (2). Опыт есть опыт. И находятся же люди, которые принимают этот квазиученый вздор за истинное глубокомыслие!

Необходимо еще добавить, что Авенариус во II томе "Критики чистого опыта" рассматривает "опыт", как "специальный случай" психического, что он делит опыт на sachhafte Werte (вещные ценности) и gedankenhafte Werte (мыслительные ценности), что "опыт в широком смысле" включает эти последние, что "полный опыт" отождествляется с принципиальной координацией ("Веmerkungen"). Одним словом: "чего хочешь, того просишь". "Опыт" прикрывает и материалистическую и идеалистическую линию в философии, освящая их спутыванье. Если наши махисты доверчиво принимают "чистый опыт" за чистую монету, то в философской литературе представители разных направлений одинаково указывают на злоупотребления этим понятием со стороны Авенариуса.

"Что такое чистый опыт, – пишет А.Риль, – остается у Авенариуса неопределенным, и его заявление: "чистый опыт ость такой опыт, к которому не примешано ничего такого, что бы, в свою очередь, пе было опытом", явно вертится в кругу" ("Systematische Philosophie", Lpz., 1907, S. 102*).

Чистый опыт у Авенариуса, – пишет Вундт, – то означает любую фантазию, то высказыванья с характером "вещности" ("Philosophische Studien", XIII. Band, S. 92-93**). Авенариус растягивает понятие опыта (S. 382).

"От точного определения терминов: опыт и чистый опыт, – пишет Ковеларт, – зависит смысл всей этой философии. Авенариус не дает такого точного определения" ("Revue Neo-Scolastique", 1907, fevr., p. 61***).

"Неопределенность термина: опыт оказывает хорошие услуги Авенариусу" в протаскивании идеализма под видом борьбы с ним, – говорит Норман Смит ("Mind", vol. XV, р. 29****).

* "Систематическая Философия", Лейпциг, 1907, стр. 102. Ред.

** "Философские Исследования", т. XIII, стр. 92-93. Ред.

*** "Неосхоластическое Обозрение", 1907, февраль, стр. 61. Ред.

**** "Мысль", т. XV, стр. 29. Ред.

"Я заявляю торжественно: внутренний смысл, душа моей философии состоит в том, что человек пе имеет вообще ничего, кроме опыта; человек приходит ко всему, к чему он приходит, только через опыт..."

Не правда ли, какой это ярый философ чистого опыта? Автор этих слов – субъективный идеалист И.Г.Фихте ("Sonn. Ber. etc.", S. 12*). Из истории философии известно, Что толкование понятия "опыт" разделяло классических материалистов и идеалистов. В настоящее время профессорская философия всяческих оттенков одевает свою реакционность в наряды декламации насчет "опыта". На опыт ссылаются все имманенты. Мах расхваливает в предисловии ко 2-му изданию своего "Познания и заблуждения" книгу профессора В.Иерузалема, в которой мы читаем: "Принятие божественного первосущества не противоречит никакому опыту" ("Der krit. Id. etc.", S. 222**).

* "Sonnenklarer Bericht an das größere Publikum über das eigentliche Wesen der neuesten Philosophic", S. 12 ("Ясное как солнце сообщение широкой публике о подлинной сущности новейшей философии", стр. 12). Ред.

** "Der kritische Idealismus und die reine Logik", S. 222 ("Критический идеализм и чистая логика", стр. 222). Ред.

Можно только пожалеть о людях, которые поверили Авенариусу и К°, будто посредством словечка "опыт" можно превзойти "устарелое" различие материализма и идеализма. Если Валентинов и Юшкевич обвиняют отступившего Слегка от чистого махизма Богданова в злоупотреблении словом "опыт", то эти господа обнаруживают здесь только свое невежество. Богданов "невиновен" по данному пункту: он только рабски перенял путаницу Маха и Авенариуса. Когда он говорит: "сознание и непосредственный психический опыт – тождественные понятия" ("Эмпириомонизм", II, 53), материя же "не опыт", а "неизвестное, чем вызывается все известное" ("Эмпириомонизм", III, XIII), – то он толкует опыт идеалистически. И он, конечно, не первый* и не последний созидает идеалистические системки на словечке "опыт". Когда он возражает реакционным философам, говоря, что попытки выйти за пределы опыта приводят на деле "только к пустым абстракциям и противоречивым образам, все элементы которых брались все-таки из опыта" (I, 48), – он противополагает пустым абстракциям человеческого сознания то, что существует вне человека и независимо от его сознания, т.е. толкует опыт материалистически.

* В Англии давно уже упражняется таким образом товарищ Бельфорт Бакс, которому недавно французский рецензент его книги "The Roots ot Reality" ("Корни реальности". Ред.) сказал не без ядовитости: "опыт – только другое слово вместо сознания", становитесь же открыто идеалистом! ("Revue de Philosophie",⁴⁸ 1907, N10, р. 399).

Точно так же и Мах при исходной точке зрения идеализма (тела суть комплексы ощущений или "элементов") нередко сбивается на материалистическое толкование слова "опыт".

"Не из себя философствовать (nicht aus uns herausphilosophieren), – говорит он в "Механике" (3-е нем. изд., 1897, S. 14), – а из опыта брать".

Опыт здесь противополагается философствованию из себя, т.е. толкуется как нечто объективное, извне данное человеку, толкуется материалистически. Еще пример:

"То, что мы наблюдаем в природе, запечатлевается в наших представлениях, хотя бы непонятое и неана-лизированное нами, и эти представления потом в своих самых общих и устойчивых (stärksten) чертах подражают (nachahmen) процессам природы. Мы обладаем в этом опыте таким запасом (Schatz), который у пас всегда под рукой..." (там же, S. 27).

Здесь природа берется за первичное, ощущения и опыт – за производное. Если бы Мах последовательно держался такой точки зрения в основных вопросах гносеологии, то он избавил бы человечество от многих и глупых идеалистических "комплексов". Третий пример:

"Тесная связь мысли с опытом созидает современное естествознание. Опыт порождает мысль. Она разрабатывается дальше и снова сравнивается с опытом" и т.д. ("Erkenntnis und Irrtum", S. 200*).

Специальная "философия" Маха здесь выброшена за борт, и автор стихийно переходит на обычную точку зрения естествоиспытателей, смотрящих на опыт материалистически.

* "Познание и заблуждение", стр. 200. Ред.

Итог: слово "опыт", на котором строят свои системы махисты, давным-давно служило для прикрытия идеалистических систем и служит сейчас у Авенариуса и К° для эклектического перехода от идеалистической позиции к материализму и обратно. Различные "определения" этого понятия выражают лишь те две основные линии в философии, которые так ярко вскрыл Энгельс.

2. ОШИБКА ПЛЕХАНОВА ОТНОСИТЕЛЬНО ПОНЯТИЯ "ОПЫТ"

На стр. Х-XI своего предисловия к "Л.Фейербаху" (изд. 1905 г.) Плеханов говорит:

"Один немецкий писатель замечает, что для эмпириокритицизма опыт есть только предмет исследования, а вовсе не средство познания. Если это так, то противопоставление эмпириокритицизма материализму лишается смысла, и рассуждения на тему о том, что эмпириокритицизм призван сменить собою материализм, оказываются совершенно пустыми и праздными".

Это – одна сплошная путаница.

Фр.Карстаньен, один из самых "ортодоксальных" последователей Авенариуса, говорит в своей статье об эмпириокритицизме (ответ Вундту), что "для "Критики чистого опыта" опыт есть не средство познания, а только предмет исследования" *. Выходит, по Плеханову, что противопоставление взглядов Фр.Карстаньена материализму лишается смысла!

* "Vierteljahrsschrift für wissenschaftliche Philosophle", Jahrg. 22, 1898. S. 45 ("Трехмесячник Научном Философии", 22-й год издания, 1898, стp. 45. Ред.).

Фр.Карстаньен почти буквально пересказывает Авенариуса, который в своих "Замечаниях" решительно противополагает свое понимание опыта, как того, что дано нам, что мы находим (das Vorgefundene) – взгляду на опыт, как на "средство познания" "в смысле господствующих, в сущности совершенно метафизических, теорий познания" (l.с., S. 401). То же самое говорит вслед за Авенариусом и Петцольдт в своем "Введении в философию чистого опыта" (т. I, S. 170). Выходит, по Плеханову, что противопоставление взглядов Карстаньена, Авенариуса и Петцольдта материализму лишается смысла! Либо Плеханов не "дочитал" Карстаньена и К°, либо он взял свою ссылку на "одного немецкого писателя" из пятых рук.

Что же значит это непонятое Плехановым утверждение самых видных эмпириокритиков? Карстаньен хочет сказать, – что Авенариус в своей "Критике чистого опыта" берет предметом исследования опыт, т.е. всякие "человеческие высказывания". Авенариус не исследует здесь, – говорит Карстаньен (S. 50 цит. статьи), – реальны ли эти высказывания или они относятся, например, к привидениям; он только группирует, систематизирует, формально классифицирует всевозможные человеческие высказывания, и идеалистические и материалистические (S, 53), не входя в существо вопроса. Карстаньен совершенно прав, называя эту точку зрения "скептицизмом по преимуществу" (S. 213). Карстаньен защищает, между прочим, в этой статье своего дорогого учителя от позорного (с точки зрения немецкого профессора) обвинения в материализме, брошенного Вундтом. Какие же мы материалисты, помилуйте! – таков смысл возражений Карстаньена, – если мы говорим об "опыте", то вовсе не в том обычном, ходячем смысле, который ведет или мог бы вести к материализму, а в смысле исследования нами всего того, что люди "высказывают", как опыт. Карстаньен и Авенариус считают взгляд на опыт, как на средство познания, материалистическим (это, может быть, и наиболее обычно, но все же неверно, как мы видели на примере Фихте). Авенариус отгораживается от той "господствующей" "метафизики", которая упорно считает мозг органом мысли, не считаясь с теориями интроекции и координации. Под находимым нами или данным (das Vorgefundene) Авенариус разумеет как раз неразрывную связь Я и среды, что ведет к запутанному идеалистическому толкованию "опыта".

Итак, под словом "опыт", несомненно, может скрываться и материалистическая и идеалистическая линия в философии, а равно и юмистская и кантианская, но ни определение опыта, как предмета исследования,* ни определение его, как средства познания, ничего еще не решает в этом отношении. Специально же замечания Карстаньена против Вундта не имеют ровно никакого отношения к' вопросу о противопоставлении эмпириокритицизма материализму.

* Плеханову показалось, может быть, что Карстаньен сказал: "объект познания, независимый от познания", а не "предмет исследования"? Тогда это был бы действительно материализм. Но ни Карстаньен, ни вообще кто бы то ни было, знакомый о эмпириокритицизмом, не сказал и не миг сказать такой вещи.

Как курьез, отметим, что Богданов и Валентинов, отвечая по этому пункту Плеханову, обнаружили нисколько не лучшую осведомленность. Богданов заявил: "не вполне ясно" (III, стр. XI), "дело эмпириокритицистов разобраться в этой формулировке и принять или не принять условие". Выгодная позиция: я-де не махист и разбираться в том, в каком смысле говорит об опыте какой-то там Авенариус или Карстаньен, я не обязан! Богданов желает пользоваться махизмом (и махистской путаницей с "опытом"), но не желает отвечать за нее.

"Чистый" эмпириокритик Валентинов выписал плехановское примечание и публично протанцевал канкан, высмеивая т5, что Плеханов не назвал писателя и не объяснил, в чем дело (стр. 108-109 цит. книги). При этом сам этот эмпириокритический философ ни слова не ответил по существу, признав, что он "раза три, если не больше, перечитывал" плехановское примечание (и, очевидно, ничего не понял). Ну, и махисты!