Видеть и слышать. Искусство. Красота Аскетизм. Представление. Проблемы. Пространство.

 

Мы исследовали природу любви и достигли, как мне кажется, пункта, когда от нас требуется гораздо глубже вникнуть и осознать проблему. Мы выяснили, что для большинства людей любовь — это поддержка, надежность, положение и гарантия чувственного удовлетворения до конца жизни. Тут приходит кто-то вроде меня и высказывает сомнения: <А является ли это действительно любовью?>, и задает вам вопросы, и предлагает вам вглядеться в самих себя. Но вы стараетесь не вглядываться, ибо это причиняет большое беспокойство. Вы, скорее, предпочитаете вести дискуссии о душе, о политическом или экономическом положении, но тогда, загнав в угол, он вынуждает вас вглядеться. Вы ясно видите, что то, что вы всегда считали любовью, — это не любовь, это взаимное удовлетворение, взаимная эксплуатация.

 

Когда я говорю, что любовь не имеет ни завтра, ни вчера, что любовь существует, когда нет центра, то это является реальностью для меня, но не для вас. Вы можете цитировать это или обратить в ту или иную формулировку, но это не представляет никакой ценности. Вы должны понять это для самих себя, но для этого нужно обладать свободой смотреть без всякого осуждения, без всякого оправдания, без всякого согласия или несогласия.

 

Но смотреть — это одна из наиболее трудных вещей в жизни, так же, как слушать. Смотреть и слушать — это одно и то же. Если ваши глаза слепы от ваших невзгод, вы не можете видеть красоту солнечного заката. Большинство из вас утратило связь с природой. Цивилизация вызывает тенденцию все большего и большего роста городов. Мы становимся все более и более городскими людьми, живущими в перенаселенных квартирах и имеющими очень мало пространства даже для того, чтобы видеть небо вечером и утром, и поэтому мы утрачиваем связь с природой, с большей частью ее красоты. Я не знаю, заметили ли вы, сколь немногие из нас видят солнечный восход или закат, лунный свет или его отражение в воде. Утратив связь с природой, мы, естественно, стараемся развивать интеллектуальные способности. Мы читаем великое множество книг, посещаем великое множество музеев и концертов, смотрим телевизионные передачи и располагаем многими другими развлечениями. Мы бесконечно цитируем идеи других людей, много думаем и говорим об искусстве. Почему же так получается, что мы настолько зависим от искусства? Не является ли оно формой бегства, стимулирования? Если вы пребываете в непосредственном контакте с природой, если вы следите за полетом птицы, за взмахами ее крыльев, видите красоту каждого движения облаков, теней на холмах или красоту чьего-то лица, как вы считаете, захотите ли вы идти в какой-то музей смотреть какую-то картину? Быть может, именно потому, что вы не знаете, как смотреть на все, что вас окружает, вы прибегаете к какому-то виду наркотика, который стимулировал бы вас видеть лучше. Есть рассказ об одном религиозном учителе, который каждое утро беседовал со своими учениками. Как-то утром, когда он вошел и приготовился начать, прилетела маленькая птичка, уселась на подоконнике и стала петь. Она пела всем сердцем. Затем она улетела. Тогда учитель сказал: <На этом сегодняшнее занятие закончено>.

 

Мне кажется, что одна из самых больших наших трудностей состоит в том, чтобы ясно видеть не только внешние вещи, но и внутреннюю жизнь. Когда мы говорим, что видим дерево, цветок или человека, действительно ли мы их видим? Или мы просто видим образ, созданный словом? То есть когда вы смотрите на дерево или вечернее облако, полное света, и восхищаетесь, то действительно ли вы их видите, не только глазами и умом, но целостно, всем вашим существом? Исследовали ли вы когда-нибудь, что означает смотреть на какой-то реальный предмет, например на дерево, без каких-либо ассоциаций, без знаний, которые вы о нем накопили, без каких-либо предвзятых мнений и суждений, без каких-либо слов, создающих экран между вами и деревом, мешающих его видеть таким, каким оно есть в действительности. Попытайтесь сделать это и увидеть, что собственно происходит. Когда вы наблюдаете дерево всем вашим существом, всей вашей энергией. При такой энергии вы обнаружите, что вообще нет того, кто наблюдает, есть только внимание. Только когда мы невнимательны, существует наблюдающий и наблюдаемое. Когда вы смотрите на что-то с полным вниманием, нет места для идей, формулировки и воспоминаний. Очень важно это понять, так как мы собираемся вникнуть в нечто, требующее весьма тщательного исследования. Только ум, который смотрит на дерево, на звезды, на сверкающие воды реки с полным самозабвением, знает, что такое красота. И когда мы действительно видим, мы пребываем в состоянии любви. Обычно мы воспринимаем красоту через сравнивание, или через предмет, созданный руками человека, то есть мы приписываем красоту какому-либо предмету. Я вижу нечто, что я считаю прекрасным творением, и эту красоту я оцениваю, исходя из моих познаний в архитектуре и сравнения с другими зданиями, которые я видел. Но сейчас я задаю себе вопрос, существует ли красота без объекта? Когда есть наблюдающий, цензор, переживающий, мыслящий, тогда нет красоты, потому что в данном случае красота есть нечто внешнее, на что наблюдающий смотрит и что он оценивает. Когда наблюдающего нет, а это требует глубокой медитации, исследования, тогда пребывает красота без объекта.

 

Красота пребывает при полном отсутствии наблюдающего и наблюдаемого, и такое самозабвение возможно только когда существует полный аскетизм — не аскетизм священника с ем жестокостью, санкциями и послушанием, не аскетизм в одежде, идеях, пище и поведении, но аскетизм абсолютной простоты, которая есть полное смирение. Тогда нет достижений, нет лестницы, чтобы по ней карабкаться, а есть лишь первый шаг, и это вечно первый шаг. Предположим, что вы гуляете один или с кем-то, и ваша беседа прекратилась. Вас окружает природа, и не слышно ни лая собаки, ни шума проезжающей машины, ни даже полета птицы. Вы полностью затихли, и природа вокруг вас также совершенно безмолвна. В этом состоянии, когда наблюдающий не переводит то, что видит, в мысль, в этом безмолвии существует красота совершенно особого свойства. Нет ни природы, ни наблюдающего. Есть состояние полного совершенного ума; он уединен, но не изолирован, погружен в тишину, и эта тишина есть красота. Когда вы любите, есть ли наблюдающий? Наблюдающий существует только когда любовь есть желание и наслаждение. Когда желание и наслаждение не ассоциируются с любовью, тогда любовь обретает свою подлинную силу. Любовь, как и красота, — каждый день нечто совершенно новое. И, как я уже сказал, она не имеет ни вчера, ни завтра.

 

Только когда мы смотрим без каких-либо предвзятых идей и представлений, мы способны быть в непосредственном контакте с любым явлением жизни. Все наши отношения фактически являются воображаемыми. Они основаны на соображениях, созданных мыслью. Если у меня имеется представление о вас, а у вас обо мне, мы, естественно, не видим друг друга такими, каковы мы в действительности. То, что мы видим, — это представление, которое мы создали друг о друге, которое мешает нам быть в контакте, и поэтому наши отношения развиваются неправильно.

 

Когда я говорю, что знаю вас, — это значит, что я знал вас вчера, а фактически сейчас я вас не знаю. Все, что я знаю, — это мое представление о вас. Это представление составлено из того, что вы сказали мне как похвалу или оскорбление, что вы дали мне. Оно — результат всех моих воспоминаний о вас, а ваше представление обо мне составлено таким же образом, и взаимодействие этих представлений препятствует нашему подлинному общению друг с другом.

 

Два человека, долго живущие вместе, имеют представления друг о друге, которые препятствуют их истинному общению. Если мы понимаем отношения, то мы можем действовать совместно, но нельзя взаимодействовать сквозь призму символов или идеологических понятий. Только когда мы понимаем истинные отношения между нами, существует возможность любви, но между представлениями любви быть не может. Поэтому важно понять не интеллектуально, но фактически, в вашей повседневной жизни, как вы создали представление о вашей жене, о вашем муже, вашем ребенке, вашем соседе, вашей стране, ваших лидерах, политических деятелях, ваших богах. Вы не имеете ничего, кроме представлений.

 

Эти представления создают пространство между вами и тем, что вы наблюдаете, и в этом пространстве существует конфликт. Поэтому сейчас мы попытаемся выяснить, возможно ли быть свободным от этого создаваемого нами пространства не только вне нас, но и в нас самих, пространства, которое разделяет людей во всех их отношениях.

 

Так вот, именно внимание, с которым вы относитесь к проблеме, является энергией, разрешающей эту проблему. Когда вы отдаете все ваше внимание целиком, — я имею в виду внимание всего вашего существа, — то наблюдающего нет вообще, есть только состояние внимания, которое является тотальной энергией, и эта энергия есть высочайшая форма разума. Разумеется, такое состояние ума должно быть безмолвием, и это безмолвие, эта тишина приходят когда есть полное внимание. Это не тишина, достигнутая посредством дисциплины. Такое абсолютное безмолвие, в котором нет ни наблюдающего, ни объекта наблюдения, является высочайшей формой религиозного ума, но то, что происходит в этом состоянии, не может быть выражено словами, потому что слова — это не факт, о котором они говорят. Чтобы вы могли это выяснить, вам нужно самим это пережить.

 

Каждая проблема связана с другой проблемой, так что если вы сможете разрешить одну проблему полностью, не имеет значения какую, вы увидите, что в состоянии легко справиться с остальными и разрешить их. Мы говорим, конечно, о психологических проблемах, Мы уже установили, что проблема существует только во времени. Так происходит, когда мы не подходим к проблеме целостно, следовательно, мы должны не только осознать структуру и природу проблемы и видеть ее во всей полноте, но мы должны также встретить ее, когда она возникает, и разрешить немедленно, так, чтобы она не успела пустить корни в уме. Если человек позволяет проблеме длиться в течение месяца, дня или даже нескольких минут — это искажает ум. Итак, возможно ли подойти к проблеме без промедления, без какого-либо искажения, и немедленно, полностью от нее освободиться, не позволив памяти оставить след в уме? Эти воспоминания являются представлениями, которые мы повсюду несем с собой, и они есть то, что соприкасается с этой удивительной вещью, называемой жизнью; отсюда возникает противоречие и, следовательно, конфликт. Жизнь — нечто абсолютно реальное, это не абстракция, и когда вы встречаете ее с вашими представлениями, возникают проблемы.

 

Можно ли подойти к любой проблеме без пространственно-временного интервала, без промежутка между самим человеком и тем, чего он боится? Это возможно только когда наблюдающий не имеет длительности, не создает представления, не представляет собой скопление воспоминаний, идей, не является пучком абстракций. Когда вы смотрите на звезды, есть вы, который смотрит на звезды в небе; небо полно сверкающих звезд, воздух прохладен, и есть вы, наблюдающий, переживающий, мыслящий; вы, с вашим ноющим сердцем; вы, центр, создающий пространство. Вы никогда не поймете пространство между вами и звездами, вами и вашей женой, мужем, другом, потому что вы никогда не смотрели на них без представления, и в этом причина том, что вы не знаете, что такое красота и что такое любовь. Вы говорите о них, вы пишете о них, но вы никогда их не знали, за исключением, быть может, редких мгновений полного самозабвения. Пока существует центр, создающий вокруг себя пространство, нет ни любви, ни красоты. Когда же нет ни центра, ни периферии, тогда существует любовь, и когда вы любите, вы сами есть красота.

 

Когда вы смотрите на лицо перед вами, вы смотрите из центра, а центр создает пространство между человеком и человеком, вот почему наши жизни так пусты и убоги. Вы не можете культивировать любовь или красоту, как не можете придумать истину, но если вы все время осознаете, что вы делаете, вы можете культивировать осознавание, и от этого осознавания вы начнете видеть природу удовольствия, желания и печали человека, полного одиночества и тоски, а затем вы начнете постигать то, что называется <пространством>.

 

Пока существует пространство между вами и объектом, который вы наблюдаете, любви нет и любви не будет. Без любви, как бы вы ни старались преобразить мир, создать новый социальный порядок, и как бы много вы ни говорили об улучшениях, вы создадите только страдания. Итак, дело в вас. Не существует лидера, учителя, нет никого, кто бы сказал вам, что надо делать. Вы один в этом диком, жестоком мире.

 

 

Глава XII

Наблюдающий и наблюдаемое.

 

Прошу вас, продолжим наши исследования дальше. Это может показаться довольно сложным и запутанным, но все же давайте продолжим. Итак, когда я создаю представление о вас или о чем-либо, я могу наблюдать за этим представлением. Так что существует представление и тот, кто наблюдает за представлением. К примеру, я вижу кого-то в красной рубашке, и моя мгновенная реакция показывает, нравится мне это или не нравится. Нравится или не нравится — это результат моей культуры, моего воспитания, моих ассоциаций, моих наклонностей, моих приобретенных или унаследованных свойств. Из этого центра я наблюдаю и составляю мнение; наблюдающий, таким образом, отделен от того, что он наблюдает. Наблюдающий сознает, что у него не одно представление, а значительно больше. Он создает тысячи представлений, но является ли наблюдающий чем-то отличным от этих представлений? Быть может, и он сам — лишь еще одно представление? Он все время что-то добавляет или отбрасывает; он — нечто живое, он все время взвешивает, сравнивает, оценивает, выносит суждения, модифицирует, изменяет под влиянием внешнего или внутреннего давления, он живет в сфере сознания, которое состоит из его собственного знания, разного рода влияний и бесчисленных соображений. В то же время, когда вы смотрите на наблюдающего, которым являетесь вы сами, вы видите, что он состоит из воспоминаний, переживаний, событий, влияний, традиций, множества разных форм страдания и всего, что есть прошлое. Таким образом, наблюдающий есть и прошлое и настоящее. Ожидаемый завтрашний день также является его частью. Он наполовину жив, наполовину мертв. И он смотрит через все эти смерти на жизнь, и в этом состоянии ума, находящегося в сфере времени, вы (наблюдающий) смотрите на страх, на ревность, на войну, на свою семью, нечто уродливое, обособленное, именуемое семьей, и пытаетесь разрешить проблему того, что наблюдаете. Это является вызовом новому. Вы всегда переводите новое в термины старого, и поэтому вы всегда находитесь в непрестанном конфликте.

 

Одно представление, которым является наблюдающий, наблюдает за множеством других представлений вокруг себя и в самом себе. Наблюдающий говорит: <Это представление мне нравится, я его сохраню, а это представление мне неприятно, я хочу от него избавиться>. Но сам он состоит из различных представлений, возникших как реакция на другие представления. Итак, мы дошли до того пункта, когда можем сказать, что наблюдающий — это тоже представление, только он отделил себя самого и наблюдает. Этот наблюдающий, возникший из различных других представлений, считает себя чем-то постоянным, неизменным, и между ним и созданными им представлениями существует разделенность, временной интервал. Это порождает конфликт между ним и представлениями, которые он считает причиной своих бед, поэтому он говорит: <Я должен избавиться от конфликта>. Но само это желание избавиться от конфликта создает новое представление.

 

Осознание всего этого является истинной медитацией и показывает, что имеется центральное представление, сложившееся из всех других представлений, и это центральное представление, наблюдающий, является цензором, тем, кто переживает, оценивает, судит, кто хочет подчинить, овладеть остальными представлениями или полностью их уничтожить. Эти остальные представления — результат суждений, мнений и умозаключений того, кто наблюдает, а сам наблюдающий — результат всех других представлений. Таким образом, наблюдающий есть наблюдаемое.

 

Итак, осознание обнаружило различные состояния нашего ума, дало возможность увидеть различные представления и противоречия между ними, раскрыло возникающий из этого конфликт и отчаяние в связи с невозможностью что-либо с этим сделать, а также позволило увидеть разнообразные попытки ума спастись от конфликта бегством. Все это было открыто благодаря осторожному, колеблющемуся осознанию. Затем пришло понимание, что наблюдающий есть наблюдаемое. Не некая высшая сущность, не высшее <Я>; (высшая сущность, высшее <Я> — просто выдумка, дальнейшее представление), а само осознание открыло, что наблюдающий есть наблюдаемое.

 

Вы задаете себе вопрос, кто та сущность, которая собирается получить ответ, и кто та сущность, которая собирается задать вопрос? Если эта сущность — часть сознания, часть мышления, тогда она не способна исследовать, выяснять. Понимание может произойти только в состоянии осознания, но если в этом состоянии осознания все еще присутствует сущность, которая говорит: <Я должен быть осознающим, я должен практиковать осознание>, — тогда это снова представление. Осознание того, что наблюдающий есть наблюдаемое, не является процессом отождествления с объектом наблюдения. Отождествлять себя с чем-то довольно легко. Большинство из нас отождествляет себя с чем-либо: со своей семьей, со своим мужем или женой, со своей нацией; и это ведет ко многим страданиям и ко многим войнам. Сейчас мы рассматриваем нечто совершенно иное, и мы должны понять это не на словесном уровне, но в самом сердце, в самой основе нашего существа. В древнем Китае, прежде чем начать писать картину, например, дерево, художник сидел перед ним много дней, месяцев, лет, не имело значения, как долго, пока он не становился деревом. Он не отождествлял себя с деревом, но был им. Это означает, что нет пространства между ним и деревом, нет пространства между наблюдающим и наблюдаемым, нет того, кто переживает красоту движения тени, густоту листвы, особенность окраски; он был полностью деревом, и только в таком состоянии он мог писать. Всякое утверждение со стороны наблюдающего, если он не осознал того, что он есть наблюдаемое, создает только новый ряд представлений, и он снова оказывается у них в плену. Но что происходит, когда наблюдающий осознает, что он есть наблюдаемое? Не торопитесь, двигайтесь очень медленно, т.к. то, к чему мы сейчас подходим, очень сложно. Что же происходит? Наблюдающий не действует вообще. Наблюдающий всегда говорит: <Я должен сделать что-то с этими представлениями, я должен преодолеть их или придать им иную форму>, он всегда активен в отношении того, что он наблюдает, действуя и реагируя со страстью или более спокойно, и его действия, вытекающие из того, что ему нравится или не нравится, называются позитивным действием типа: <Это мне нравится, поэтому я должен этим владеть, то мне не нравится, поэтому я должен от него избавиться>; но когда наблюдающий поймет, что предмет, в отношении которого он действует, — это он сам, тогда между ним и предметом нет конфликта. Он есть это, он не является чем-то отделенным от этого. Пока он был отдельным, он делал или пытался делать что-то с этим, но когда он понял, что он есть предмет наблюдения, тогда нет никаких не нравится или нравится, и конфликт прекращается.

 

Так что же ему делать? Если это нечто есть он сам, вы сами, как вы можете действовать? Вы не можете восстать против этого, бежать от него или даже просто игнорировать; оно существует, поэтому всякое действие, которое вытекает из реакции типа <нравится — не нравится>, прекращается.

 

Тогда вы убеждаетесь, что осознание стало удивительно живым. Оно не связано с какой-либо центральной установкой или каким-то представлением, и из этой силы осознания возникает иное качество внимания, поэтому ум, который есть это осознание, становится необычайно сенситивным и достигает высокой степени мудрости.

 

 

Глава XIII