Картина 20. Вхождение в управление

 

«Обессиленный, полузадохшийся Сухов с трудом добрался по внутренней лесенке бака до люка и долго выдергивал из скобы лом, которым была закрыта крышка изнутри. Когда ему наконец удалось это сделать, он поднялся еще на одну ступеньку и, упершись головой в крышку, откинул её. Вывалившись на половину из люка, он несколько раз жадно глотнул воздух, пришел в себя, посмотрел вокруг, оценил обстановку … »

И хотя внешне эта сцена напоминает вскрытие башенного люка танка, подсознательно она ассоциируется с отдраиванием аварийного люка подводной лодки. После трагедии атомного подводного крейсера “Курск” все мы вдруг осознали, что находимся “на одной подводной лодке”. Кому-то может показаться, что это — красивая метафора, но трагедия в Баренцевом море затронула всех жителей планеты, и никто пока ещё не может точно сказать, как такое могло случиться, хотя версий трагедии — множество. Впечатление такое, будто кто-то за этим обилием предположений стремится скрыть правду-истину, которая лежит на поверхности.

Любой факт глобального исторического процесса, движущей силой которого являются как интересы общества в целом, так и интересы его отдельных групп и кланов, нельзя воспринимать вне мировоззрения тех, кто их представляет. О любых фактах истории человечество узнаёт из средств массовой информации, а в них работают люди, а не “факты”. И эти люди через систему подачи фактов (в большинстве своём сами того не осознавая) выражают своё мировоззрение и мировоззрение тех социальных групп, которые они представляют. В этом смысле “факты — совсем не упрямая вещь”, как нас хотят убедить средства массовой информации, а сами эти средства — в принципе не могут быть независимыми. И человеку свойственно стремление понять не столько сам факт, сколько причины и всю сумму обстоятельств, которые привели к тому, что состоялся именно этот факт, а не какой-то другой. Поэтому всякий факт, уже свершившийся к настоящему времени, можно осмыслить и понять только в системе причинно-следственных обусловленностей прошлого, после чего случайное (особенно трагическое) происшествие проявит вполне определённые закономерности бытия настоящего и, что очень важно, будущего. При этом могут проявиться не декларируемые, а объективные: мировоззрение, нравственность и интересы тех социальных групп и личностей, которые были заинтересованы в определённом направлении развития событий, приведших к тому, что в истории свершилось именно это событие, а не какое-то другое.

Так, если попытаться проанализировать все события, связанные с названием города по имени Курск, по крайней мере за последние 60 лет, то выяснится, что:

· в 1943 году была битва, получившая название Курской;

· в 1969 году сначала на экранах Советского Союза, а затем и многих стран мира появился фильм “Белое солнце пустыни”, в котором кинорежиссёр Мотыль, отступив от текста одноимённой киноповести В.Ежова и Р.Ибрагимбекова, заставил Сухова поинтересоваться происхождением Петрухи (“Откуда ты родом?”), после чего миллионы зрителей узнали, что тот ”из под Курска”;

· в 1990 году, в на обложке журнала «Молодая гвардия» №2 (тираж — 750 000 экз, журнал окучивал в те времена сугубо патриотического читателя) появилась фотография прообраза современного “петрухи”, Героя Советского Союза полковника А.В.Руцкого, побывавшего, как и Петруха из «Белого солнца пустыни», в плену у “бандитов”. Этот реальный, а не киношный “петруха”, родом из под Курска, сначала станет вице-президентом России, затем спровоцирует троцкистский путч, в котором погибнут сотни невинных, потом с побитой мордой выйдет «сухим из воды» и даже станет губернатором Курска. Интересно то, что в этом же номере журнала «Молодая гвардия» впервые была опубликована статья «Концептуальная власть — миф или реальность», на которую никто, в том числе и будущий вице-президент, не обратил внимания. По существу же, это было первое соприкосновение реального, не киношного “петрухи” с преображённым после купания в воде Суховым, открыто заявившем: “Мы не связаны временем!”;

· в 1993 году пророчица Ванда предупредила мир, что “Курск” уйдёт под воду и весь мир будет потрясён этим событием;

· в 1995 году 20 января (запомним эту дату на будущее) был официально принят на вооружение и вступил в строй атомный подводный крейсер «Курск» (К-141);

· в 1996 году Голливуд выпустил фильм-боевик, в котором судьба российской подводной лодки по имени “Курск” складывается достаточно трагически;

· 12 августа 2000 года в Баренцевом море АПЛ «Курск» погибла при невыясненных обстоятельствах.

На первый взгляд никакой связи меж этими событиями нет и быть не может. Но если мы начнём оценивать не сами факты здесь перечисленные, а то как они подавались за этот период времени, то обнаружим, что:

— битва на “Курской дуге” была не только самым гигантским по масштабам того времени сражением, но прежде всего она ознаменовала для противостоящей Советскому Союзу системы необратимость результатов второй мировой войны. А что это была за система? Любой школьник не задумываясь ответит на этот вопрос: коалиция во главе с фашистской Германией. Это по оглашению. А по умолчанию в эту коалицию входили и правители стран, группировок, кланов тайно готовивших, по крайней мере с 1933 года, Гитлера и его генеральный штаб к войне против государства рабочих и крестьян, государства, в котором впервые в истории человечества трудящееся большинство заставило служить себе (пусть ещё и в несовершенных формах) паразитическое “элитарное” меньшинство. И так случилось (тоже впервые в мировой истории), что необратимость результатов второй мировой войны, ознаменовавшаяся Курской битвой, вынудила паразитическую “элиту” США и Великобритании выступить на стороне побеждавшего а войне с фашизмом русского большевизма. Конечно народы этих стран были искренними сторонниками СССР; народы, — но не их правящие круги. Могли ли они простить русскому большевизму такое унижение? Никогда! В этом смысле заявление Петрухи о том, что он “родом из под Курска” — весьма символично, если помнить, что сам Петруха — символ русского “бездеятельного” марксизма, данного большевизму-сталинизму в “помощь” троцкизмом. Так что слова Петрухи символизируют сохранившуюся после Курской битвы деятельную часть потенциала марксизма-троцкизма, но… в интересах закулисы, с которой он всегда был связан крепкими узами масонского братства. И этот потенциал сработал как мина замедленного действия, заложенная под строительство Русской цивилизации. “Мина” была заложена давно, а средствами эгрегориальной и матричной магии (через внесение искажений в матрицу киноповести В.Ежова и Р.Ибрагимбекова, который посмотрели сотни миллионов у нас и за рубежом; плюс — отрицательный прогноз Ванги и специфический фильм Голливуда) она была “взорвана” 57 лет спустя.

В киноповести Сухов, выбравшись из бака, пытается взять ситуацию под контроль. Способность человека в любой, самой сложной ситуации верно оценить обстановку — первый шаг к тому, чтобы войти в управление любым процессом, в том числе и социальным.

Последний раздел Достаточно общей теории управления Концепции Общественной Безопасности так и называется: “Вхождение в управление”.

В нём читателю сообщается о том, что в большинстве случаев сознание обращается к проблемам управления жизненными обстоятельствами, ситуациями, проблемам самообладания, умения вести себя (и т.п. слова об одном и том же), столкнувшись с трудностями, неудачами, разочарованием, то есть не в самое комфортное для себя время — большей частью в разнородных “стрессовых” ситуациях. Тем не менее, Бог не возлагает на человека ничего сверх того, что тот может вынести, и потому лучшее, что можно сделать в такого рода обстоятельствах:

· Прежде всего остановить собственную суету, всплывающую из бессознательных уровней внутренне конфликтной, неупорядоченной психики и прорывающуюся в неё из коллективной психики, в которой так или иначе соучаствует каждый индивид.

· Остановив суету необходимо, памятуя о том, что Вседержитель не ошибается,; после чего без эмоций и уныния, либо бессмысленного восторга следует воспринять то приходящее, что можно назвать вектором состояния [129].

· После этого необходимо вспомнить, как этот вектор состояния изменялся в прошлом в течение по возможности наиболее длительного срока времени на объемлющем его информационном фоне.

· Это даст видение картины взаимной вложенности частных процессов и причинно-следственных связей в их совокупности, т.е. взаимные связи “лично-бытовой” и информации общественной в целом значимости, по нравственно обусловленному произволу относимой к двум категориям: «Хорошо» и «Плохо».

· Во всем этом необходимо выделить общее внешнее управление, а в нём попытаться выделить иерархически Наивысшее — непосредственно исходящее от Вседержителя, во всех без исключения случаях поддерживающего то, что принадлежит категории «объективного Хорошо»: Устраняй зло тем, что есть лучшего.

· Памятуя об иерархически Наивысшем управлении Вседержителя, всегда отвечающего на зов, обращенный к Нему, следует попытаться решить прогнозную задачу многовариантного возможного течения событий: Бог дает доказательство Своего бытия непосредственно каждому отвечая молитве в соответствии с её смыслом «Языком» жизненных обстоятельств, к которому необходимо быть внимательным, чтобы понять смысл его «фраз».

· После этого следует: либо подчиниться ходу процессов, приняв их течение как данность; либо, приняв на себя ответственность за вмешательство в их течение, оказать воздействие на их течение в соответствии со своим вектором целей в отношении всей совокупности частных процессов, описываемых вектором состояния.

· Главное при этом — увидеть милость иерархически Наивысшего объемлющего управления Вседержителя, дабы свой вектор целей не был антагонистичен Наивысшей милости, а свое вмешательство в течение взаимной вложенности процессов стало бы частичкой милости, несомой иерархически Наивысшим управлением. В этом случае и информационные потоки иерархически Наивысшего объемлющего управления будут необходимой помощью, а не препятствием в деятельности человека.

· Но даже следуя этому, тем не менее придется некоторое время терпеть бесстрастно, без суеты и эмоциональных срывов, дабы не пережигать понапрасну энергию в бессмысленности, пока не прекратится последействие нравственно и этически обусловленных ошибок своего прошлого поведения, в которых обычно выражается либо непомерная самонадеянность индивидов, забывших о целостности и иерархичности Мироздания и Всевышнем; либо выражается перекладывание ими предназначенных им Свыше ответственности и забот на окружающих, в том числе и на высших в Объективной Реальности, т.е. это — расплата за иждивенчество. Это касается дел как личных, так и коллективных, народных и общечеловеческих.

“Ты правишь, но и тобой правят”, — говорил Плутарх — историк, бывший “по совместительству” верховным жрецом Дельфийского оракула храма Аполлона. На своем индивидуальном месте в иерархии взаимной вложенности управления социальных и внесоциальных структур лучше правит (собой прежде всего) тот, кто отличает иерархически Наивысшее управление от внешнего или внутреннего наваждения и не препятствует Высшему, а осознанно низводит Его волю вниз по контурам внутриобщественного управления как милость, ускоряя процесс перехода к человечности, делая его прямым восхождением, а не мучительной цепью падений, топтаний на месте и валяний во всевозможной грязи; не говоря уж о том, что недостойно, располагая возможностями человека, сознательно уклониться от своего долга перед другими в Объективной Реальности, продолжая оставаться человекообразным недолюдком и зная это. Но такое упорствование при знании о своем несоответствии уже занятому фактически положению — самоубийственно.

Субъективное видение и понимание социальных процессов у приверженных различным мировоззренческим системам различно, а потому и вхождение в управление этими процессами понимается ими по разному, что неизбежно должно как-то проявится на уровне первого смыслового ряда. Поэтому не удивительно, что финальные сцены фильма и киноповести не совпадают по сюжету. Покажем вначале их такими, как они представлены в киноповести, и прокомментируем используя ключи иносказания.

«Саид уже кружил на коне между баков, преследуемый десятком бандитов…

На баркасе с упоением сражался Верещагин.

Сухов припал к пулемету. Первой же очередью ему удалось разметать преследователей Саида.

И тут же шквал огня обрушился на него. Сухов завертелся в люке, как в танковой башне, стреляя по бросившимся к баку бандитам».

В ходе первой мировой войны, когда в Англии была создана первая партия боевых танков, для них еще не было соответствующего им названия. В целях сохранения в секрете нового вида оружия при отправке его на фронт по железной дороге, странные по внешнему виду сооружения в путевых документах были оформлены как “tanks”, т.е. баки. Так танк стал “танком”. Если говорить о современном состоянии информационной войны, то народы бывшего Союза, после выхода из СССР напоминают людей, сидящих в танке. Многие скажут, что ничего подобного, что никогда еще не было так много свободы; люди сегодня думают и говорят, что хотят. На это можно возразить: такие люди были во все времена и при любой власти, но весь вопрос в том, что они говорят содержательно и кто при этом их может услышать. Как правило, люди, «упоённые боем» слышат только себя, и потому «друг друга режут и друг друга губят и хором о своих победах трубят» [130].

«— Верещагин, уходи с баркаса! — крикнул он (Сухов) что было сил, воспользовавшись коротким затишьем. Но Верещагин не слышал его, упоенный боем.

Сбив огромной бочкой двух бандитов за борт и бросив им вслед: «Помойтесь, ребята!», он продолжал перестрелку с остальными…»

Оценивая складывающуюся к концу ХХ столетия в Русской цивилизации ситуацию, можно сказать, что впервые в глобальном историческом процессе не люди, стоящие у власти, а представители общественной инициативы уверенно входят в управление начиная с низкочастотных процессов, то есть осваивают прежде всего информацию мировоззренческого, методологического и исторического характера, охватывающую жизнь многих поколений, что позволит в дальнейшем избежать многих ошибок при управлении высокочастотными процессами. «Таможня» же, не обращая внимания на неоднократные предупреждения общественной инициативы, не может остановиться и подумать, в каком направлении движется процесс самоуправления в обществе, а нагнетает эмоции и продолжает “катить бочку” на тех, от кого и сама не слишком сильно отличается в вопросах понимания характера информационной войны. И хотя ей, как и раньше, доступны все средства массовой информации (с подачи хозяев которых она и дерётся сама с собой, растрачивая попусту свою энергию на обсуждение межклановых разборок), она не в состоянии дать обществу альтернативу библейской концепции управления, поскольку по-прежнему мечется между идеалистическим и материалистическим атеизмом. Естественно, что в ходе информационной войны общественной инициативы с библейской концепцией управления представители идеалистического атеизма (иерархи церквей имени Христа, незаконно присвоившие себе титул — православных) стремятся во что бы то ни стало сохранить своё влияние на «таможню», что и отразилось символически в следующей сцене.

«Настасья выбралась из дома через окно. Плача навзрыд и ругая сквозь слёзы мужа, она побежала к берегу на выстрелы».

В шуме боя (по существу “белого шума” для тех, кто лишен из-за атеизма Различения), «Таможня» не способна выделить полезный сигнал — сигнал опасности. Поэтому Верещагин и не слышит Сухова.

«Вокруг бака лежали убитые. Заслон из пяти бандитов не давал Сухову соскочить с бака на землю. Остальные бандиты во главе с Абдуллой решили отступить к баркасу. Абдулла первым заметил, что баркас относит в море. Он уже болтался метрах в двадцати [131]от берега.

— Пусти их… Да пусти ты их на борт!… — кричал ему Сухов. — А сам уходи!… Уходи!…

Но в шуме боя Верещагин так и не услышал его».

 

Картина 21. Опасный маневр

 

«Сухов задумал опасный маневр. Он подполз с пулеметом к краю бака и, выждав момент, вскочил на ноги — тут же раздались выстрелы.

Сухов дернулся, выронил пулемет и, взмахнув руками, повалился с пятиметровой высоты на песок.

Бандиты бросились к нему. Сухов лежал ничком, широко разбросав руки. Пулемет лежал в полуметре от него.

Подпустив бандитов поближе, Сухов схватил пулемет. С обеих сторон загремели выстрелы. Бандиты упали, срезанные очередью, — на доли секунды Сухов опередил их».

Этот эпизод в фильме претерпел значительные изменения: Сухов спрыгнул с бака не открыто, а незаметно, оставив при этом пулемёт (оружие второго приоритета) на крыше бака. Это конечно тоже маневр, но совершенно иной, в результате чего в матрице Ежова и Ибрагимбекова произошли качественные изменения, существенно отразившиеся на уровне второго смыслового ряда киноповести. Так, если в киноповести большевизм вызывает огонь на себя и имитирует временное поражение, то в фильме он действует под давлением складывающихся обстоятельств. Но более того, лишившись пулемёта, Сухов с этого момента в подсознании зрителя невольно стал отождествляться с «таможней».

Однако, в киноповести прямо сказано, что “Сухов задумал опасный маневр”, а это означает: решил вырваться из западни, в которую попал сам под давлением складывающихся для него неблагоприятных обстоятельств. Другими словами, он сделал попытку перевести процесс противостояния с Абдуллой в другой, более безопасный для себя режим и, видимо, мысленно просчитывал возможные варианты развития событий. Но для воплощения в жизнь любого из этих вариантов ему необходимо было (см. раздел “Наш мировоззренческий стандарт”) иметь определённый вектор цели управления и оценить возможный вектор ошибки управления. Оценка качества управления по любому из возможных вариантов развития событий всегда субъективна, поскольку вектор целей управления и вектор ошибки — тоже субъективны, то есть в данном случае определялись субъектом управления — Суховым. Объективная оценка качества управления может быть получена только с более высокого уровня иерархии по отношению к субъекту управления, каковыми в данном случае являются авторы сюжетов киноповести и фильма. Так, придерживаясь сюжета киноповести, становится очевидно, что оценка качества управления получается достаточно высокой, поскольку “опасный маневр” удался: Сухов вырвался из окружения без ущерба для себя и своих подопечных, а кроме того уничтожил ещё и часть бандитов, блокировавших цистерну-«танк».

Также очевидно, что если следовать сюжету фильма, то оценка качества управления будет низкой: маневр завершился, но вектор ошибки вышел за допустимые пределы, в результате чего Сухов получил ранение в левое плечо. На уровне “надводной части информационного айсберга”, в котором действуют определённо заявленные персонажи, все эти разночтения сюжетов фильма и киноповести не так уж и важны: художник творит “свободно”, но… в русле присущих ему мировоззрения и нравственности, выявить которые возможно только после того, как проявится “подводная часть информационного айсберга” — второй смысловой ряд. А там, как не раз уже было показано, действуют социальные процессы и явления, символы которых зритель и видит в “надводной части информационного айсберга”. Но выявить объективные, а не декларируемые нравственные мерила Ежова, Ибрагимбекова, а также и Мотыля, Кончаловского возможно, если уметь пользоваться “Достаточно общей теорией управления”, в которой говорится, что вектор целей управления и вектор ошибки — взаимно обратимы. По существу это означает: то, что для одного — вектор целей, для другого — вектор ошибки (или, как говорится в детской сказке: “кошке — смех, мышонку — горе”).

Так, например, при оценке фактов истории Русской цивилизации последнего десятилетия ХХ века, выясняется, что подавляющее большинство граждан России объясняет катастрофический характер реформ следствием ошибок управления высшего политического руководства. Но как только те же самые граждане начинают анализировать основные положения упоминавшейся выше Директивы СНБ США №20/1 от 18 августа 1948 года [132]:

«Наши основные цели в отношении России, в сущности, сводятся всего к двум:

а) Свести до минимума мощь Москвы;

б) Провести коренные изменения в теории и практике внешней политики, которых придерживается правительство, стоящее у власти в России.

…Мы не связаны определенным сроком для достижения своих целей в мирное время.

…Мы обоснованно не должны испытывать решительно никакого чувства вины, добиваясь уничтожения концепций, несовместимых с международным миром и стабильностью, и замены их концепциями терпимости и международного сотрудничества. Не наше дело раздумывать над внутренними последствиями, к каким может привести принятие такого рода концепций в другой стране, равным образом мы не должны думать, что несем хоть какую-нибудь ответственность за эти события… Если советские лидеры сочтут, что растущее значение более просвещенных концепций международных отношений несовместимо с сохранением их власти в России, то это их, а не наше дело. Наше дело работать и добиться того, чтобы там свершились внутренние события… Как правительство, мы не несем ответственности за внутренние условия в России…

…Нашей целью во время мира не является свержение Советского правительства. Разумеется, мы стремимся к созданию таких обстоятельств и обстановки, с которыми нынешние советские лидеры не смогут смириться и которые не прийдутся им по вкусу. Возможно, что оказавшись в такой обстановке, они не смогут сохранить свою власть в России. Однако следует со всей силой подчеркнуть — это их, а не наше дело…

…Речь идет прежде всего о том, чтобы сделать и держать Советский Союз слабым в политическом, военном и психологическом отношениях по сравнению с внешними силами, находящимися вне пределов его контроля.

…Не следует надеяться достичь полного осуществления нашей воли на русской территории, как мы пытались сделать это в Германии и Японии. Мы должны понять, что конечное урегулирование должно быть политическим.

…Если взять худший случай, то есть сохранение Советской власти над всей или почти всей нынешней советской территорией, то мы должны потребовать:

а) выполнение чисто военных условий (сдача вооружений, эвакуация ключевых районов и т.д.) с тем, чтобы надолго обеспечить военную беспомощность;

б) выполнение условий с целью обеспечить значительную экономическую зависимость от внешнего мира.

…Другими словами, мы должны создавать автоматические гарантии, обеспечивающие, чтобы даже некоммунистический и номинально дружественный к нам режим:

а) не имел большой военной мощи;

б) в экономическом отношении сильно зависел от внешнего мира;

в) не имел серьезной власти над главными национальными меньшинствами;

г) не установил ничего похожего на железный занавес.

В случае, если такой режим будет выражать враждебность к коммунистам и дружбу к нам, мы должны позаботиться, чтобы эти условия были навязаны не оскорбительным или унизительным образом. Но мы обязаны не мытьем, так катаньем навязать их для защиты наших интересов», -

… то они вдруг видят, что вектор ошибки высшего политического руководства России-СССР по сути своей — вектор целей, сформированный полвека назад высшим политическим руководством ведущей страны западной цивилизации — США. Эта директива СНБ США — и есть “подводная часть информационного айсберга”, ключи-символы к проявлению которой — в сюжете фильма “Белое солнце пустыни”.

Ежов и Ибрагимбеков в сюжете киноповести сформировали матрицу выхода Русской цивилизации из затяжного кризиса управления, в который ввергло её троцкистское руководство Хрущева-Брежнева-Горбачёва. В надводной части “информационного айсберга” эта часть матрицы и выглядит как успешно завершившийся “опасный маневр” Сухова, который миллионы зрителей так и не увидели потому, что в сюжет киноповести внесли (возможно из самых лучших побуждений, но… в соответствии со своими нравственными мерилами) свои коррективы кинорежиссёры Мотыль и Кончаловский (не случайно последний постоянно живёт в США и других “высокоразвитых” странах западной цивилизации). Для них смысл символа-ключа слова «педжент» (строго следовать сюжету киноповести) оказался закрытым. В результате — кровь, но уже не на левом плече Сухова, а среди тех, кто бездумно пошёл за леваками типа Руцкого в октябре 1993 года. Это всего лишь эпизод холодной (информационной) войны средствами эгрегориальной матричной магии, в которой бездумно принимают участие миллионы. Почему эти миллионы “самоуправились” своими судьбами так, а не иначе — они и сами не знают. Если же им попытаться объяснить, что их “самоуправление” (а в сущности — управление ими), осуществляемое бесструктурным способом через образы-символы их любимого фильма, в котором всеми уважаемый кинорежиссёр Мотыль, что-то подправил, следуя своей творческой интуиции (или наваждению?) по сравнению с исходным сюжетом киноповести, то они скорее всего такого “объясняющего” сочтут выжившим из ума шизофреником.

Ну а теперь, почему все-таки Мотыль изменил этот эпизод? Всё дело в словах киноповести: “На доли секунды Сухов опередил их (бандитов)”. Именно эти слова оказались мировоззренчески неприемлемы для кинорежиссёра Мотыля, поскольку через них Сухов вошёл бы в подсознание зрителя в качестве образа Внутреннего Предиктора СССР (см. пояснение принятой терминологии), поскольку он действительно замыкает обратные связи в процессе управления не на события, которые уже произошли, а на “неуловимые” проявления в настоящем тех событий, которые ещё только могут произойти, то есть действует по схеме предиктор-корректор.

И не удивительно, что с этого момента всё дальнейшее в фильме полностью расходится с сюжетом киноповести.

«Бандиты во главе с Абдуллой, разделившись на две части, бросились в море и полезли на баркас одновременно с двух бортов.

От баков к берегу бежал Сухов с пулеметом в руках.

…Только троим бандитам и Абдулле удалось взобраться на баркас. Одних перестрелял Верещагин; другие, не умевшие плавать, попав на глубину, повернули к берегу, где их встречал пулеметными очередями Сухов. (…)

Трое бандитов и Абдулла засели на носу. Верещагин лежал на корме за тюком с коврами и стрелял оттуда, не давая людям Абдуллы спуститься в люк и завести мотор.

Абдулла приказал поднять парус.

Бандитам удалось выполнить его приказ, но это стоило им жизни — Верещагин стрелять умел.

Теперь на баркасе оставались в живых лишь два человека: Верещагин и Абдулла.

Они были ранены. Верещагин в руку, Абдулла в левый бок.”

Попробуем прочитать второй смысловой ряд этой сцены киноповести. Библейская цивилизация в глубоком мировоззренческом кризисе. Двусмысленность её концепции (умолчания противоречат оглашениям) — главная причина кризиса, а её “элита” страдает интеллектуальным иждивенчеством. Попытка Абдуллы поставить парус на уровне второго смыслового ряда — стремление выйти за рамки технократической цивилизации и войти в цивилизацию биогенную, но без интеллектуальных усилий это сделать невозможно. В “Достаточно общей теории управления” [133]о природе интеллекта сказано следующее:

«Интеллект — одно из средств, данных сознанию человека. И как всякое средство — он управляем. Говорят: “ветер в голове”. По отношению к информационным потокам в Мироздании можно сказать и так. Но тогда по отношению к ним интеллект — паруса. Искусство плавания под парусами состоит в том, чтобы не ловить ненужный ветер в паруса. Тогда даже на самом маленьком кораблике можно прийти, куда надо. Но если вся мощь парусов выжимателя ветра (так в прошлом называли многие большие быстроходные парусники) окажется в руках неумелых, то пенитель морей, прекрасный парусник, будет игрушкой, гонимой морской стихией, будто на нём нет ни руля, ни ветрил; он будет уничтожен стихией потому, что нет способных правильно управиться с парусами. Так же и интеллект под управлением недисциплинированного сознания захлебывается в потоке мельтешащих мыслей, как встающих из памяти, так и приходящих извне, и рвет душу в клочья. Дисциплинированное же сознание [134]удержит только необходимые ему для осмысленного дела мысли, и интеллект будет помощью сознанию и душе в пути человека».

Вряд ли можно сказать, что сознание Верещагина — концептуально дисциплинированное сознание. А любая концепция без кадровой базы, устремленной на её воплощение, — не способна выйти за рамки благих намерений её создателей. Сталинский лозунг: “Кадры решают всё!” — актуален и сегодня, в разгар информационной войны, как никогда. Поэтому раненый Абдулла истекает кровью.

«Рана, не беспокоившая Абдуллу вначале, теперь причиняла страдания, кровь лилась из неё не останавливаясь, и уже окрасила халат от пояса до подола. Абдулла тяжело дышал.

Увидев ползущего в его сторону Верещагина, он выстрелил несколько раз кряду, но промазал.

Верещагин неумолимо надвигался на него…

Потерявший управление баркас медленно кружил по воде.

Абдулла прикрыл глаза — боль в боку, затруднявшая дыхание и потеря крови дали о себе знать. Небо, море, палубные надстройки, Верещагин, появляющийся из-за них то тут, то там, сместились, потеряли цвет и очертания и слились в одну размытую цель, в которую Абдулла одну за другой всаживал пули…»

В этом отрывке киноповести ключевая фраза: “Потерявший управление баркас медленно кружил по воде.” На уровне второго смыслового ряда это означает, что библейская цивилизация утратила чёткий и одинаково понятный для всех вектор целей своего развития, что и отражено в словах об ориентирах Абдуллы, которые “слились в одну размытую цель”.

«В последнюю секунду просветления он увидел Верещагина почти перед собой.

Абдулла попытался выстрелить, но не смог — пальцы не слушались его.

Тогда, оттолкнувшись от палубы животом и локтями, он бросил себя за борт.

Верещагин не стал стрелять в него. Он видел как долго не появлялся на поверхности Абдулла, как вынырнув на мгновенье, он жадно глотнул воздух, тотчас же погрузился в воду и опять очень долго не появлялся…»

Абдулла выстрелить не может, а Верещагин не хочет стрелять. Так в киноповести символически отображена патовая ситуация, сложившаяся в библейской цивилизации между её кадровой базой и самой концепцией управления: дальше управлять по ней “элита” не в состоянии, а создать ей альтернативу не позволяет нравственное мерило и интеллектуальное иждивенчество “элиты”. Эти её качества — следствие альянса либеральной интеллигенции с иерархией идеалистического и материалистического атеизма, которая никогда не оставляла её без внимания и всегда готова была ей «помочь». Но главная её проблема в том, что в состоянии концептуальной неопределённости она не только пытается запустить “двигатель прогресса”, но ещё и бездумно рвётся к “штурвалу управления” им.

«Потом Верещагин увидел жену. Она из последних сил гребла к баркасу. Он весело помахал ей рукой.

Посмотрел на берег и увидел Сухова, который что-то кричал ему.

— Сейчас подойдем поближе, Федор Иванович, — сказал Верещагин и пошел в трюм.

Запустив мотор, он поднялся наверх, прошел к штурвалу. Развернул баркас.

Легко ворочая штурвал одной рукой, он повел отвоеванный баркас к берегу».

Попытки в современных условиях управлять опираясь на мировоззрение калейдоскопа, забывая о том, что идёт процесс смены логики социального поведения — смертельно опасны. И не удивительно, как один за другим самонадеянные горе-руководители, встающие к штурвалу государственного корабля, ломают себе шею, так и не поняв — за что. Не за что, а почему? А потому, что подсознательно “таможня”-зомби по-прежнему замкнута на библейскую концепцию управления и не в состоянии пересмотреть библейские стереотипы поведения и отношения к явлениям внутреннего и внешнего мира даже в предсмертную минуту жизни.

«Последним, кого он увидел, был Абдулла, который еще не утонул и отчаянно пытался хоть сколько-нибудь приблизиться к берегу.

— Прыгай! — кричал с берега Сухов. — Прыгай, взорвешься!

Но за шумом двигателя Верещагин не слышал крика.

Через сорок две секунды раздался взрыв. Стена огня и воды поднялась вверх и упала.

Взрывная волна опрокинула лодку с Настасьей.

Сухов сел на песок, схватившись за голову».

Этот эпизод киноповести — символическое отображение того факта, что информационное крушение библейской цивилизации в результате взрыва мировоззренческого динамита, заложенного общественной инициативой в её “генераторную”, неизбежно затронет и её главную кадровую базу — иерархию всех церквей имени Христа. Показано в киноповести и каким будет отношение к этому событию национальных “элит” (здесь они в чадрах): ведь они теряют хозяина.

«От бака к воде спешили женщины гарема. Подбежав к Сухову, они остановились неподалеку, кутаясь в свои чадры.

Сухов поднял голову. Посмотрел на женщин. Увидел их глаза, испуганно устремленные к морю. Обернувшись к воде, он увидел Абдуллу, который боролся с волнами уже у самого берега. Вода была ему по пояс, но встать на ноги он не мог и передвигался то вплавь, то ползком.

На мели ему всё же удалось подняться. Он тяжело дышал, стоя на коленях, метрах в десяти от Сухова и женщин.

Взгляды их встретились.

Ценой огромных усилий Абдулла заставил себя встать на ноги. Ему удалось сделать три шага, женщины в ужасе попятились. Абдулла сделал еще один шаг и рухнул лицом в песок».

Из этого эпизода киноповести (напомним, что в фильме он отсутствует) нельзя сделать однозначного вывода о об окончательной гибели Абдуллы. Но благодаря ему, по крайней мере на уровне второго смыслового ряда, можно понять, что:

· библейская концепция управления уже “на коленях и в воде”; альтернативная ей Концепция Общественной Безопасности имеет название — “Мёртвая вода”;

· основы библейской концепции управления будут подорваны не столько усилиями общественной инициативы (Абдуллу ранил не Сухов, а “таможня”), сколько внутренними противоречиями её сторонников, в основном нравственного характера;

· явление нового мировоззрения, несущего народам мира культуру Богодержавия, становится главным фактором в информационном противостоянии двух концепций управления, о чём говорят слова киноповести “взгляды их встретились”;

· попытка Глобального надиудейского Предиктора подняться над мерой понимания, явленной миру общественной инициативой Русской цивилизации даже ценой “огромных усилий”, обречена на неудачу, поскольку любое знание — только приданое к определённому типу строя психики; строй психики представителей толпо-“элитаризма” — не человечный;

· единственные, кто будет “тоскливо и однотонно выть” по поводу краха уходящей в прошлое концепции управления, так это национальные “элиты” и иерархи всех церквей имени Христа, лишившиеся в результате такого поворота событий возможности паразитировать на труде своих народов.

«Бывшие жены медленно подошли к Абдулле. Сухов видел, как они окружили его и, не смея дотронуться, тоскливо и однотонно завыли…

Из воды вышла и пошла куда-то прочь от Педжента потрясенная Настасья».

Такой финал киноповести известен только её читателям. Но если даже принять во внимание её тираж 1994 года — 100 000 экз. (очень большой для постсоветсого книгоиздательства), то всё равно знакомые с ним едва ли будут составлять доли процента от количества посмотревших (многие не один раз) фильм “Белое солнце пустыни”. А в фильме, как все помнят,