Заглавная страница Избранные статьи Случайная статья Познавательные статьи Новые добавления Обратная связь FAQ Написать работу КАТЕГОРИИ: АрхеологияБиология Генетика География Информатика История Логика Маркетинг Математика Менеджмент Механика Педагогика Религия Социология Технологии Физика Философия Финансы Химия Экология ТОП 10 на сайте Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрацииТехника нижней прямой подачи мяча. Франко-прусская война (причины и последствия) Организация работы процедурного кабинета Смысловое и механическое запоминание, их место и роль в усвоении знаний Коммуникативные барьеры и пути их преодоления Обработка изделий медицинского назначения многократного применения Образцы текста публицистического стиля Четыре типа изменения баланса Задачи с ответами для Всероссийской олимпиады по праву Мы поможем в написании ваших работ! ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?
Влияние общества на человека
Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрации Практические работы по географии для 6 класса Организация работы процедурного кабинета Изменения в неживой природе осенью Уборка процедурного кабинета Сольфеджио. Все правила по сольфеджио Балочные системы. Определение реакций опор и моментов защемления |
Наука и буржуазная демократияСодержание книги
Поиск на нашем сайте
Ну, конечно, буржуазная. Ведь на свете другой пока еще не было и, как утверждают многие, быть не может. Каковы ее взаимоотношения с на- укой? В 1972-1973 годах, в эпоху "разрядки", когда стали налаживаться научные контакты с Западом, советские специалисты в области биоорга- нической химии попали в качестве стажеров-исследователей в лаборато- рию американского профессора (индийца по происхождению), лауреата Но- белевской премии Хара Гобинда Кораны в Массачусетском университете. Корана и его сотрудники были заняты фантастическим по тем временам делом: химическим синтезом гена. Но наши ученые более всего были по- трясены не тончайшими исследованиями структур биологически активных фрагментов ДНК, не виртуозными технологиями, создающими элементы жи- вой материи из химических реактивов, а самими условиями работы. Пом- ню, как тогда, в семидесятых, даже чтение заметок, опубликованных стажерами после возвращения в СССР, вызывало настоящий шок. Нас, привыкших к советской режимно-пропускной системе, поражало, что каждый сотрудник Кораны имеет свой ключ от лаборатории (занимав- шей целый этаж в одном из институтских корпусов) и может пользоваться всеми ее помещениями, включая библиотеку, круглосуточно. А главное, мы не представляли, что возможна такая эффективная организация труда. Лаборатория Кораны насчитывала всего около 30 сотрудников, в том чис- ле 6 лаборантов (двое из которых только мыли химическую посуду для всей лаборатории) и 5 аспирантов. Остальные - "постдоки", молодые ученые, недавно получившие степень Ph.D ("доктора философии") и стре- мящиеся поскорее добиться ярких научных результатов, чтобы сделать себе имя, заслужить хорошие рекомендации и в дальнейшем занять более престижные и высокооплачиваемые должности в университете или в лабо- ратории крупной фирмы. И четверть века спустя не забыть, как дивно было тогда читать о семинарах со свободным и всесторонним обсуждением любых проблем, предложений и гипотез, о том, что можно трудиться в лаборатории дни и ночи напролет (в подвале корпуса установлены торговые автоматы, и в любое время суток здесь можно купить кофе, сэндвичи, фрукты, сигареты и прочее), а можно вообще в лаборатории подолгу не показываться, если какую-то идею легче обдумать в другом месте и т.д. Не удивительно, что лаборатория Кораны по своей научной производи- тельности намного превосходила крупный советский академический НИИ с его администрацией, ученым советом, парткомом, профкомом, комитетом комсомола, многочисленными службами и сотнями сотрудников.
Да, буржуазная демократия обеспечивает наибольшее использование человеческого интеллекта, поскольку в наибольшей степени соответству- ет природе самого человека. Даже отрицательные свойства личности - эгоизм, жажду обогащения - система свободного предпринимательства оборачивает на благо общества. А демократическое правовое устройство с автоматизмом отлаженной машины подавляет безумные проявления от- дельных личностей и групп и ведет к принятию решений, приемлемых для психологически уравновешенного большинства. Отсюда и эффективность, недостижимая для искусственных формаций, вроде фашизма или сталин- ского социализма. Помнится, в перестроечные годы в "Известиях" был опубликован спи- сок советских ученых и ученых из числа российских эмигрантов, удо- стоенных в течение примерно семидесяти лет - с начала 20-х до конца 80-х - Нобелевских премий в области физики, химии, медицины и биоло- гии. Оказалось, что два миллиона тех, кто бежал от революции и осел в странах Западной Европы и в США, дали миру столько же нобелевских ла- уреатов, сколько двести миллионов оставшихся. Соотношение в степени реализации талантов - сто к одному! Сделаем скидку на целый ряд обстоятельств: на то, что процент ин- теллигенции среди эмигрантов был намного выше, чем среди оставшегося населения; да еще - на нашу нелепую страсть к засекречиванию, из-за которой опережающие открытия советских ученых порой публиковались с опозданием и терялся приоритет; наконец, на политическую пристраст- ность членов самого Нобелевского комитета. Пусть будет реальное соот- ношение не сто, а только десять, даже пять к одному. Все равно, раз- ница вопиет. Поражает понимание (как будто не только осознанное, но инстинктив- ное) капитала и правящей элиты Запада, что непрерывное, ускоряющееся движение курсом научно-технического прогресса - это важнейшее условие выживания и развития их общества. Впрочем, такому пониманию немало поспособствовала когда-то наша страна. Говорят, Россия учит весь мир своими отрицательными примерами. Ничего подобного, учит и положитель- ными (беда только, что сама не учится ни на тех, ни на других). Науч- но-технический рывок Советского Союза в эпоху "оттепели", наши первые искусственные спутники Земли и "лунники", полеты первых наших космо- навтов вызвали переполох на Западе, прежде всего в США. Обеспокоенный президент Кеннеди создал комиссию, которая должна была выявить причи- ны американского отставания и наметить пути его преодоления. В заключении, представленном комиссией, главная мысль сводилась к следующему: "В наше время богатство и могущество страны больше не определяются ни размерами ее территории, ни численностью населения, ни природными ресурсами. Они определяются - единственно - клетками серого мозгового вещества членов данного общества и способностью общества использовать их с максимальной эффективностью". Формулировка довольно общая, но из нее были сделаны вполне конкре- тные выводы. Наука и образование в США стали важнейшим национальным приоритетом, в эти сферы пошел настоящий вал инвестиций. Научно-тех- нический прогресс получил мощное ускорение, и завоевание Америкой первенства в космосе, увенчавшееся в 1969 году триумфальной высадкой на Луну, стало лишь одним из его проявлений. Сейчас, после распада Советского Союза, США являются единственной мировой сверхдержавой и собираются оставаться ею впредь. Основу их лидерства создает то, что в США делается не менее 80% всей мировой фундаментальной науки, а это требует, во-первых, таких громадных рас- ходов, которые ни одна другая страна себе позволить не может, а во-вторых, создания оптимальных условий для работы ученых. В середине 90-х в США только из федерального бюджета выделялось на фундаменталь- ную науку 30 млрд. долларов в год. Столько же дарили университетам на фундаментальные исследования американские филантропы. В совокупности эти суммы превышали 20% расходов США на военные цели (которые состав- ляли около 300 млрд. долларов). В Америке, отчасти стихийно, отчасти целенаправленно, поддержива- ется сложнейший баланс между затратами на фундаментальную и приклад- ную науки (чтобы последняя не забуксовала из-за слабости первой), и составляет он примерно 1:9 общенациональных затрат на исследования и разработки. Значит, в 90-е годы затраты на прикладную науку в США превышали п о л о в и н у т р и л л и о н а долларов в год. От- части это были средства из госбюджета - на исследовательские работы по созданию новых видов и образцов вооружений, а также на федеральные программы, но большей частью - расходы корпораций. Исключительное внимание уделяется образованию. В США число только крупных университетов (они же являются главными центрами фундамен- тальной науки) превышает 100, а всего вместе с колледжами в США при- мерно 3000 профессиональных учебных заведений. Экономическое чудо Японии и Южной Кореи - результат повышения образовательного уровня их работников. Эти страны начинали именно с развертывания системы высше- го образования. В середине 90-х г.г. в Японии только университетов было свыше 300. (При этом стоит отметить, что в Японии, с ее гигант- ским размахом прикладных исследований, фундаментальная наука развита слабо. Крупные японские ученые в области фундаментальных наук работа- ют, как правило, в других странах, дома для этого нет условий. Следо- вательно, подлинной научной независимостью Япония не обладает.) Любопытно, что в США, сосредоточивших у себя основной потенциал мировой фундаментальной науки, престижность научной деятельности зна- чительно ниже, чем когда-то была в Советском Союзе. И в этом, - как ни парадоксально, - тоже проявляется стремление развитого капитализма к предельной оптимизации. Российский биолог А. Нейфах, немало порабо- тавший в американских лабораториях, так пишет об этом ("Знание - Си- ла", N2, 1996): "Доходы ученых довольно средние. У бизнесменов и даже у врачей и адвокатов они намного выше. Поэтому и благодаря жесткой системе организации в американскую науку отбирают- ся только те, кто действительно хочет ею заниматься и кто способен делать это… Вот почему (хотя среди них есть и дураки, и умные, и честные, и шарлатаны, и доля высоко- одаренных, вероятно, не выше, чем у нас) средний уровень работающих в науке, на мой взгляд, там выше". Характерна система ученых степеней, практикуемая в США. Магистр там примерно равен нашему дипломнику. А докторские диссертации в Аме- рике являются чем-то промежуточным между нашими дипломными работами и кандидатскими диссертациями. Формы и процедуры защиты диссертаций ре- гулируются правилами и традициями самих университетов, без всякого надзора со стороны государственных органов. Степень доктора является, по сути, лишь свидетельством пригодности к самостоятельной исследова- тельской работе в избранной области. Докторами становятся обычно мо- лодые люди, дальнейшая профессиональная судьба которых всецело зави- сит от их реальных достижений. Повышению интеллектуального потенциала способствует и то, что Аме- рика стала научной Меккой, притягивающей творчески одаренных людей со всей планеты. Во многих американских лабораториях, занятых фундамен- тальными исследованиями, иностранцы составляют одну - две трети со- трудников. В основном, это выходцы из Юго-Восточной Азии - китайцы, индийцы, вьетнамцы. В последнее время все больше становится русских. Америка принимает этих разноплеменных ученых, не проявляя никакого расизма. Отбор идет не по цвету кожи и разрезу глаз, а по степени та- ланта и умения. Хотя, немаловажную роль, видимо, играет и то, что "гостям-ученым" (по аналогии с "гастарбайтерами") можно платить на- много меньше, порой в несколько раз меньше, чем своим соотечествен- никам. Российские ученые, которым пришлось близко познакомиться с реалия- ми американской фундаментальной науки, отмечают и отрицательные чер- ты. Например, то, что сами американцы называют "крысиные гонки" - жесткую и не всегда джентльменскую конкуренцию на всех уровнях: при поступлении на работу, при получении грантов, при подборе шефом со- авторов статьи (сам он - всегда главный соавтор, т.е. подписывает по- следним), при цитировании (точнее, нецитировании) предшественников, при публикациях в престижных журналах. Причем конкуренция и порожда- емое ею психологическое напряжение существуют не только между теми, кто работает в одной области в разных лабораториях, но зачастую и между сотрудниками одной лаборатории. Странновато для тех, кто привык к работе в советском НИИ с его плановой тематикой, выглядит и сама система организации и финансиро- вания фундаментальной науки в США. Вот как об этом пишет А.Нейфах: "Шеф, руководитель лаборатории, не может заниматься тем, что кажется ему интересным и перспективным. Почти все время он занят составлением "аппликаций" (заявок на гранты). На- до, чтобы из лаборатории выходило много статей, иначе не будет и грантов. Умение написать "проходимую" заявку на грант ценится чрезвычайно высоко. "Аппликабельно" то, что уже прошло проверку опытом. Получить грант на принципиально новое направление трудно, поскольку публикаций, естествен- но, еще нет, а успех будущих работ неочевиден. Поэтому их делают как бы из-под полы - за счет денег от предыдущего гранта. Потом, если что-то вышло и опубликовано, можно по- давать заявку на новый грант… Если шеф не получил очеред- ной грант, это объявляется сотрудникам за полгода-год - ищите новую работу. Нередко такие лаборатории просто распа- даются, возникают новые, более жизнеспособные. Идет свое- образный естественный отбор". Что же касается прикладной науки, то здесь - в финансируемой госу- дарством области создания военной техники и в финансируемых корпора- циями областях наукоемких технологий и товаров - заработки ученых и инженеров выше, чем в сфере фундаментальной науки. Хотя, соответст- венно, здесь резче проявляются все отрицательные факторы, порождае- мые конкуренцией и стремлением к предельной оптимизации.
Вообще, оборотная сторона капиталистической сверхэффективности не просто неприглядна. За ней скрываются немалые опасности. Слабость буржуазно-демократического Запада начинается с его системы образова- ния, и здесь мы нисколько не противоречим похвальным словам об этой системе, сказанным выше. Все образование на Западе нацелено на то, чтобы дать обучаемому узконаправленные профессиональные знания, с чем оно справляется великолепно. Однако из-за того, что все, не относяще- еся к специальности, отбрасывается как лишнее, страдает (хотелось бы сказать "духовность", да уж больно это слово затрепано и извращено нашими национал-патриотами) целостность восприятия мира и способность к его осмыслению. Известный российский педагог В.А.Караковский пишет: "У нас даже в начальной школе ученики изучают более 10 предметов, в Америке - от трех до пяти. Когда к нам в шко- лу приезжали для обмена опытом американские педагоги, они часто удивлялись тому, что у нас все изучают химию, такой сложный предмет. По мнению американцев, им проще "купить" химиков из других стран, чем обучать всех своих школьников химии… Сотрудник Фонда Сороса советский эмигрант В.Сой- фер, который более десяти лет преподает в Америке, поведал о забавном факте. Все эти годы он задавал студентам вопрос: кто такой Джордано Бруно? И ответа не услышал ни разу. А в России каждый школьник даст правильный ответ!" В том, что касается познаний современных российских школьников, Караковский, конечно, излишне оптимистичен. Он явно судит по своей собственной школе. Но это нисколько не оправдывает невежество амери- канских школьников и студентов. А российский математик Владимир Арнольд утверждает: "В американских школах детям не дают самых элементарных знаний, 80 процентов американских учителей не знают даже дробей, не умеют разделить 111 на 3 без калькулятора". Следствием такого образования и воспитания, следствием предельно узкой специализации является факт, который поражает многих российских интеллигентов, соприкоснувшихся с западными интеллектуалами: в домах последних часто не найти ни одной книги! Не удивительно поэтому, что наши ученые и деятели искусства нередко пишут об открывшейся им узос- ти кругозора их западных коллег. Кто-то (кажется, А. Лушников) даже в сердцах обозвал своих американских знакомых - ученых и киносценарис- тов - "машинами для производства творческой работы". Что же касается духовного и культурного уровня не интеллектуалов, а средних американцев, то о нем, пожалуй, с большой степенью досто- верности можно судить по тому потоку американской видеопродукции, ко- торый хлынул на наши телевизионные экраны. Одно то, что бесчисленные однообразные боевики со стрельбой и взрывами автомобилей, такие сери- алы, как "Пятница, 13-е", "Гарри - снежный человек" и т.п., выпуска- ются, свидетельствует о том, что они находят сбыт у себя в стране, а значит, созвучны духовным запросам значительной части населения. До поры, до времени (до критической скорости гуманной пули и ее критического приближения к Цели) узкопрофессиональная направленность, духовная ограниченность обеспечивают дополнительный выигрыш в эффек- тивности. Но в ближайшей перспективе они могут стать одним из главных источников опасности.
В то же время сильнейшими сторонами буржуазной демократии, в ог- ромной степени способствующими научно-техническому прогрессу, являют- ся открытость общества и законопочитание. Приведу примеры достаточно давние, но поучительности своей не утратившие. Помню, как в семидеся- тые годы нас, молодых инженеров "оборонки", приученных к советской системе сплошной секретности, удивляли сообщения о том, что в амери- канском конгрессе и просто в печати ведутся оживленные споры: какие ракеты - морского или наземного базирования - следует разрабатывать, какими боеголовками их оснащать, строить авианосцы или закладывать больше атомных подлодок и т.д. Мы недоумевали: а как же секретность? И только со временем, набравшись собственного печального опыта, стали понимать: западное общество, с его стремлением к максимальной эффек- тивности, проявляет особую осторожность там, где речь идет о госу- дарственных расходах, то есть, об использовании средств налогопла- тельщиков. Всестороннее открытое обсуждение уменьшает вероятность ошибки, которая может обойтись неизмеримо дороже, чем любые потери от недостаточного уровня секретности. Во время вьетнамской войны одной из фирм в США был создан новый истребитель-бомбардировщик, и комиссия конгресса должна была решить, стоит ли заказывать крупную партию таких самолетов. Заказ обошелся бы в миллиард долларов, тогдашних, в несколько раз более полновесных, чем нынешние. Фирма-изготовитель всячески рекламировала достоинства своего образца, но пресса высказывала большие сомнения в его боевых возможностях. Тогда на заседание комиссии был вызван генерал, опытный летчик, и в присутствии журналистов ему задали единственный вопрос: "Что вы будете делать, если на таком самолете встретите в воздухе вьетнамский МиГ-21?" Генерал ответил с военной прямотой: "Катапульти- руюсь!" И новый самолет в крупносерийное производство не пошел. Вот почему для США почти невероятно возникновение абсурдных ситуа- ций, характерных для Советского Союза времен застоя, вроде одновре- менного, разорительного выпуска сразу трех типов танков. Разумеется, то же относится и к выделению бюджетных средств на сугубо мирные про- граммы. Открытость общества все время старается развернуть финансо- вый вектор в сторону наибольшей научно-технической эффективности. Еще более поразительным для нас, российских жителей, приученных всем своим опытом, как прежним советским, так и новым, к бесправию и беззаконию, является западное законопочитание. Генерал Лесли Гровс, руководитель американского атомного "Проекта Манхэттен", вспоминает, как в начале 1943 г. для строительства громадного завода по произ- водству плутония был выбран вблизи городка Хэнфорд район общей пло- щадью 200 тысяч гектаров. Большей частью это была пустынная равнина, заросшая кустарником. Из-за бесплодных песчаных почв фермеры этой местности с трудом сводили концы с концами. Но, так или иначе, ферме- ров нельзя было просто принудительно выселить в другое место. По за- кону, правительство должно было выкупить их участки. "При покупке земель, - пишет Гровс, - была допущена серьезная ошибка. До момента непосредственного начала работ по строительству реакторов должно было пройти много време- ни, поэтому я не настаивал на немедленном оформлении покуп- ки земель, занятых под посевы. Мне хотелось оставить вла- дельцам больше времени на хлопоты, связанные с переселени- ем, а заодно позволить им снять еще один урожай. Эта от- срочка обернулась для государства большими дополнительными расходами. Дело в том, что наступивший сезон оказался очень удачным для земледельцев, и поэтому стоимость земли, исчис- ляемая судом по последнему урожаю, сильно возросла. Мы ни- чего не могли сделать для уменьшения цены земли, и государ- ство было вынуждено выплатить владельцам огромную сумму". Гровс корит себя за лишнюю трату казенных средств и даже не заме- чает (для него это естественно), о чем он свидетельствует: нищий фер- мер из захолустья и сверхдержава, которая ведет мировую войну и со- здает атомную бомбу, перед лицом суда р а в н ы в своих правах! Их взаимоотношения определяются только законом.
Итак, при всех своих слабых и сильных сторонах, при всем своем благородстве и безобразии, буржуазная демократия обеспечила исключи- тельный темп научно-технического прогресса. В считанные десятилетия пройден I этап НТР - научно-индустриальный, содержанием которого была интеллектуализация промышленного труда. Главным итогом I этапа яви- лись не сама по себе автоматизация, не сами по себе высокие техноло- гии, но утвердившиеся новые принципы производства, которое теперь яв- ляется непрерывно изменяющимся продуктом непрерывных прикладных ис- следований. Помимо прочего, это вызвало окончательный крах классичес- кой марксистской теории с ее основополагающим утверждением, будто ис- точник прибавочной стоимости - физический труд рабочего. Индустриаль- ный рабочий класс значительно сократился, а в ряде отраслей уже пол- ностью вытеснен научно-техническими специалистами. Деление НТР на этапы, разумеется, условность. Смена этапов подра- зумевает лишь то, что в ходе предыдущего этапа достигается некоторое насыщение, темпы развития в этом направлении замедляются, и вектор наиболее интенсивных и значимых для общества исследований смещается в новые области. Но ни один этап никогда не может считаться завершен- ным. Тем более, на I этапе осталась нерешенной одна глобальная пробле- ма: создание источников энергии, способных заменить, как углеводород- ное топливо, неэффективное и загрязняющее окружающую среду, так и атомную энергетику, основанную на делении тяжелых ядер, - эффектив- ную, но опасную в эксплуатации и создающую неуничтожимые радиоактив- ные отходы. Решением проблемы должен был стать управляемый термоядер- ный синтез, но он оказался намного более крепким орешком, чем это представлялось лет 30 назад. Сложность, многолинейность научно-технического прогресса в эпоху НТР способна даже сбить с толку некоторых наблюдателей. Так, физик и литератор С.Переслегин в статье "О геополитическом положении Европы" ("Звезда", N12, 1998) из нерешенности энергетической проблемы и со- храняющейся привязки экономики Запада к нефти, источники которой на- ходятся преимущественно во владении мусульманских государств, делает далеко идущие выводы. Он утверждает: "Энергетический кризис породил застой в науке и остано- вил развитие ряда технологий… Энергосберегающие техноло- гии, которые из-за него возникли и распространились, бы- ли тупиковой ветвью развития науки… Выброшены из исто- рии сверхзвуковые авиалайнеры. Сданы на слом пассажирские трансатлантики… Остановлены все космические программы… За 25 лет не произошло существенного технологического скач- ка в какой бы то ни было области, за исключением компью теров".
Во всем этом Переслегину видится потеря способности Запада к науч- но-технической "экспансии" и, более того, "тяжелое поражение Запада в области идей и ценностей" перед лицом "фундаменталистского наступле- ния" Юга. На деле все обстоит иначе. Мешанина фактов, вызывающая такую тре- вогу у автора статьи, легко разделяется на отдельные явления, каждое из которых и происходило не так, как видится Переслегину, и объясня- ется более оптимистическим образом, если помнить о стремлении Запада к максимальной рационализации. Гигантские корабли-трансатлантики, по- томки "Титаника", стали сдавать на слом не после энергетического кри- зиса 1973 г., а задолго до него, еще в пятидесятых, потому что они не выдержали конкуренции с появившимися в те годы реактивными авиалайне- рами и остались без пассажиров. Сверхзвуковые авиалайнеры не "выброшены из истории", а не получили широкого применения потому, что уступают широкофюзеляжным дозвуковым по всем экономическим показателям (не только по расходу топлива на пассажиро-километр, но и по стоимости производства, эксплуатации и т.д.), а также по критериям безопасности. Говоря попросту, сверхзву- ковые скорости коммерческих и пассажирских перевозок для нашей не- большой планеты оказались излишними. Если уж на то пошло, то и в военной авиации скорости не растут в течение последних сорока лет. Как достигли к концу 50-х г.г. значений 1,5 - 2,5 М, так и сохраняются в этих пределах. (Странно, что Пере- слегин не бьет тревогу и по этому поводу.) А причина та, что дальней- шее повышение скоростей и для боевых самолетов уже не имеет практи- ческого смысла. Их развитие идет по пути улучшения маневренности, а главное - совершенствования электронного оборудования. Так в области авиации выглядит явление насыщения, характерное для смены этапов НТР. Что касается космических дел, то временно остановлены только такие сверхзатратные и носившие в основном престижный характер программы, как пилотируемые полеты на Луну. Но устремленность в Космос на Западе сохраняется. И речь не о постоянных запусках искусственных спутников прикладного назначения - разведывательных, связных, метеорологических и т.д. Выводятся в околоземное пространство орбитальные телескопы, которые многократно увеличивают возможности астрономии, запускаются исследовательские станции к планетам Солнечной системы, вплоть до са- мых отдаленных, внешних. Каждый такой объект стоит сотни миллионов, а то и миллиарды долларов. И рациональнейший Запад тратит, тратит день- ги на всю эту "чистую науку"! Вот чему надо удивляться, а не тому, что на Луну давно не высаживались новые астронавты. Да, сохраняется не слишком приятная для Запада зависимость от неф- тяных источников, находящихся в руках исламского мира. Однако, нет сомнений: если бы в один прекрасный день этот беспокойный и опасный мир вместе со всеми своими природными богатствами провалился сквозь землю, Запад - при современном состоянии науки и техники - в считан- ные годы освоил бы добычу нефти буквально со дна морского, вначале - с океанского шельфа, а там и с больших глубин. Но, поскольку переход на океанские технологии, а также форсирование работ по созданию аль- тернативной энергетики (водородной, термоядерной) требует гигантских затрат, Западу э к о н о м и ч е с к и в ы г о д н о пользовать- ся освоенными нефтяными месторождениями Ближнего Востока и пр. Ради сохранения выгоды Запад подчас готов идти на компромиссы с весьма одиозными режимами и движениями. Тенденции, конечно, опасные. В XXI веке все это, действительно, может кончиться катастрофой. Преж- де всего для самого исламского мира, привыкшего жить, что называется, "на халяву", без собственных научно-технических усилий. А утверждения Переслегина о 25-летнем застое Запада в области тех- нологий способны вызвать улыбку. Что касается компьютеров, о которых он упоминает с таким пренебрежением, то в действительности речь идет - ни много, ни мало - о II этапе НТР: информационной революции, буме микроэлектроники. Материальное производство и жизнеобеспечение об- щества теперь все больше зависят не только от применения научных зна- ний, но и от потоков информации, работы глобальных компьютерных се- тей. Доля традиционного индустриального труда при этом еще более со- кращается, а роль интеллектуального труда - продолжает возрастать. Ряд исследователей, например В.А.Красильщиков ("Свободная мысль", N2, 1999), отмечают, что эти процессы порождают новую, весьма своеоб- разную, социальную дифференциацию. В основе ее лежат не столько раз- личия в имущественном положении, частной собственности (хотя и они пока не исчезают), сколько различия в обладании знаниями, информаци- ей. При этом усугубляется прежде всего общемировое разделение на раз- витые и "развивающиеся" страны. Все большая часть населения Земли оказывается неприспособленной к новой экономике - глобальной, инфор- мационной, наукоемкой. Но и для самого западного общества нарастающая в нем дифференциа- ция в зависимости от уровня личных знаний и способностей, в зависи- мости от доступа отдельных людей или групп, объединенных общими инте- ресами, к информационным потокам и системам их регулирования - также сулит немалую опасность. II этап продолжается и будет продолжаться, его перспективы необо- зримы, а уже начался III этап НТР - этап биологии и генетики. Предпо- лагается, что в ходе этого этапа, в частности, удастся путем создания эффективных биотехнологий преодолеть противоречие между человеческим обществом и природой, решить экологическую проблему. Считалось, что за III этапом п о с л е д у е т IV - этап физио- логического и психологического самоусовершенствования человека. Но фактически эти этапы сразу слились в один. И то, что поверхностному наблюдателю может показаться замедлением научно-технического прогрес- са в некоторых отраслях, является в действительности изменением миро- вых научных приоритетов. Его уже отметил на Западе такой чувствитель- ный индикатор, как финансовый вектор: он стал смещаться от точных на- ук к биологическим и медицинским. Да, буржуазная демократия выводит гуманную пулю на заключительный участок ее полета, в зону прямой видимости Цели. Однако при этом воз- никают качественно новые опасности, которые в перспективе грозят бур- жуазному обществу, казалось бы вполне сбалансированному и прочному, большими бедами, если не полным разрушением.
Грядущий кризис, - а обозначается, видимо, главный кризис всей че- ловеческой цивилизации, - в самом западном обществе пока не привлек большого внимания. Причина проста: внутренние противоречия и напряже- ния, нарастающие вместе с научно-техническим ускорением, не так явно ощутимы, как напряжения внешние. Ведь высокоразвитые страны с их единственным "золотым миллиардом" населения (даже неполным) окружены странами развивающимися с пятью миллиардами обитателей, и число по- следних непрерывно возрастает. Это увеличивает нестабильность на пла- нете, конфликт "Запад - Юг" обостряется. И все же, как бы ни отвлекали внешние бури, угроза внутренняя - приближение цивилизации Запада к ее собственному критическому барье- ру - тоже начинает осознаваться. Буржуазная демократия - это не тор- жество человеческого разума над безумной, звериной человеческой пер- воосновой, а компромисс между ними. Но компромисс не может длиться вечно, он действует в определенных условиях. До сих пор буржуазная демократия была оптимальным способом выжива- ния и развития цивилизации именно потому, что соответствовала природе человека - смешанной, фарсовой. Пока эта природа не претерпела изме- нений, пока - конкретно - ее важнейшая составляющая, средняя продол- жительность жизни (70 - 80 лет), остается прежней, буржуазное общест- во, следуя курсом гуманной пули, еще может перестраиваться - органи- зационно и психологически, - чтобы поддерживать равновесие с научным развитием. Хотя делать это становится все труднее. Могут возразить, что тенденция к постепенному приращению срока жизни обозначилась давно. Однако, речь пока идет об очень малых абсо- лютных значениях. И буржуазное общество через систему страховок, бес- платного медицинского обслуживания и т.п. не допускает здесь значи- тельного разрыва между более состоятельными и менее состоятельными слоями населения. Но что будет дальше? Когда речь зайдет не только о финансовой стоимости, но - что важней всего - о г о т о в н о с т и каждого члена общества к масштабам новых приращений? Подробнее мы попытаемся осмыслить эту проблему в заключительной главе. А пока лишь отметим: предчувствия, что наука, обеспечившая за- падной цивилизации ее жизненный уровень, способна в близком будущем затянуть эту цивилизацию в небывалый, гибельный кризис, прорываются на Западе всплесками антисциентистских настроений. Науке пытаются противопоставлять гуманизм и религию. Но современный гуманизм немыс- лим без массового производства материальных благ, без высоких меди- цинских технологий, а то и другое создается именно наукой. Несколько сложнее обстоит дело с религией. Бертран Рассел справед- ливо утверждал, что все религии порождены, в конечном счете, страхом перед смертью, но видел в этом сугубо отрицательный фактор: "Я считаю ее (религию) болезнью, порожденной страхом, и источником неисчислимых страданий для человечества. Правда, я не могу отрицать, что религия внесла определенный вклад в цивилизацию. Она помогла на заре существования человеческо- го общества изобрести календарь, и она же заставила египет- ских жрецов так тщательно устанавливать время затмений, что впоследствии они оказались способны их предсказывать. Эти два добрых дела я готов признать, но никаких других за религией не знаю". (Б.Рассел "Внесла ли религия полезный вклад в цивилизацию", в сборнике его произведений "Почему я не христианин", М., 1987) Здесь философ-гуманист в полемическом запале допускает, как нам кажется, явный перехлест. При всех трагедиях, порожденных религиозной узостью и нетерпимостью, положительное значение религии в истории че- ловечества неоценимо. Пусть она давала только иллюзию бессмертия, но без этой иллюзии жизнь людей в прошлом была бы невыносимой из-за пол- ной безысходности. Столетие за столетием поддерживая человека своим объяснением смысла его краткой, обреченной жизни, обещая ему посмерт- ное продолжение бытия, религия обеспечила выживание цивилизации, по- могла ей дотянуть до тех времен, когда стали открываться реальные це- ли и реальные способы их достижения. Не случайно, религия стала отступать именно тогда, когда гуманная пуля начала свой полет - в XVII веке, с появлением метода эксперимен- тальных доказательств, который вытеснил из научной практики господ- ствовавший в ней две тысячи лет, со времен греческих философов и Евк- лида, метод формальных рассуждений. Именно тогда, когда открылось, что природу можно спрашивать, задавая ей вопросы-эксперименты, и она - откликается, отвечает. Когда крохотный и пока еще смертный человек вступил в диалог со Вселенной и впервые ощутил свой разум равновели- ким ее безграничности и вечности. А в условиях современной западной цивилизации противопоставить ре- лигию науке просто невозможно. Более того, религия сама старается приспособиться к научному пониманию мира. Так, католическая церковь еще в начале 50-х приветствовала появление теории "Большого взрыва", согласно которой наша Вселенная возникла примерно 15 млрд. лет назад из одной точки бесконечно высокой плотности. Казалось, впервые после того, как в XVIII веке астрономы выдвинули постулат о бесконечной Вселенной, не имеющей начала во времени, вновь открылась возможность Божественного сотворения. Многие теологи ликовали: наконец-то физики доказали существование Бога! Однако, дальнейшее развитие космологии убавило энтузиазм богосло- вов. Сейчас астрофизика оставляет Богу для сотворения мира всего лишь так называемое "время Планка" - 10 в минус 43-й степени секунды, наи- меньшую возможную единицу времени. Наука пока не может описать, что происходило в этот исчезающе краткий миг "Большого взрыва", не может ответить на вопрос, почему наша Вселенная начала расширяться со ско- ростью очень близкой к критической, то есть именно такой, которая не- обходима, чтобы не произошло реколлапсирования. Но уже вся дальнейшая эволюция Вселенной в течение миллиардов лет происходила в соответст- вии с законами Общей теории относительности, без явного вмешательст- ва Провидения. Наука может реконструировать возникновение галактик и туманностей, звезд и планет, живой, а затем и мыслящей материи. Поэтому религия на Западе постепенно и все более явно признает приоритет науки в вопросах мироздания и природы самого человека. В октябре 1996 г. католическая церковь даже признала, наконец, что че- ловек произошел от обезьяны, и Папа Римский окончательно сдал в вати- канский архив документы о последнем большом споре между рел
|
||||
Последнее изменение этой страницы: 2016-06-19; просмотров: 263; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы! infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 18.119.109.60 (0.023 с.) |