Ламаркистская психология: Герберт Спенсер (1820-1903)

Летом 1854 г. Герберт Спенсер начал писать труд по психологии, «направление мысли которого имело мало общего с направлением мысли, преследуемым ранее» (1904). Его работа под названием «Принципы психологии» появилась на следующий год. Эта книга дает своему автору полное право считаться основателем психологии адаптации. Бэйн объединил ассоцианизм и сенсомоторную концепцию функций мозга; но, хотя он и признавал достоверность дарвинистской эволюции,

136 Часть II. Основание психологии

его психология оставалась частью классического, доэволюционного ассоцианизма. В своих трудах, появившихся еще до Дарвина, Спенсер объединил ассоцианизм и сенсомоторную концепцию с ламаркистской эволюцией. Следовательно, он предвосхитил психологию адаптации. Более того, он не только поднял два вопроса эволюции, но также и дал ответы на них в таком стиле, который с тех пор стало основным в англо-американской психологии.

«Принципы психологии» Спенсера являлись всего лишь частью его всеобъемлющей синтетической философии. Спенсер был величайшим систематизатором со времен Фомы Аквинского, хотя сам считал себя вторым Ньютоном. Еще одной частью его системы были «Принципы социологии». В этой области знаний Спенсера также считают основоположником. Фома Аквинский построил всю философию вокруг христианского Бога. Спенсер построил ее вокруг ламаркистской эволюции, в которую поверил еще в 1852 г. Он соотнес все вопросы, метафизические и прочие, с принципом эволюции и представил ее как космический процесс, охватывающий не только органическую эволюцию, но и эволюцию разума и общества.

В 1854 г. Спенсер писал: «Если доктрина Эволюции верна, неизбежен вывод о том, что Разум можно понять, лишь наблюдая, как он эволюционирует». Спенсер разрабатывал оба вопроса эволюционной психологии. Рассматривая вопрос об индивиде, он считал развитие процессом, при котором связи между идеями отражаются точно так же, как связи между событиями, происходящими в окружающей среде. Связи между идеями построены по принципу смежности. В 1897 г. Спенсер писал: «Рост интеллекта в огромной степени зависит от закона, который гласит следующее: когда два физических состояния следуют непосредственно одно за другим, возникает такой эффект, что если первое состояние впоследствии вновь происходит, то есть некоторая тенденция, что второе последует за ним». Эта тенденция усиливается по мере того, как идеи все чаще ассоциируются друг с другом. Подобно Бэйну, Спенсер пытался логическим путем вывести законы психических ассоциаций из сенсомоторной конституции нервной системы и головного мозга. В общих чертах анализ индивидуального разума Спенсера находится в рамках атомистического ассоцианизма. Он разбил сложные феномены интеллекта на основные составляющие (Н. Spencer, 1897) и, рассматривая развитие разума как приспособление к условиям окружающей среды, добавил к воззрениям Бэйна эволюционную концепцию.

Спенсер изображал мозг как сенсомоторное ассоциативное устройство, утверждая (Н. Spencer, 1897), что «человеческий мозг — это организованный регистр бесконечно многочисленных переживаний». Из его точки зрения вытекало два важных следствия. Принимая во внимание ламаркистскую идею наследования приобретенных признаков, можно сделать инстинкт приемлемым для ассоцианистов и эмпириков. Спенсер объяснил, каким образом мозг накапливал опыт в ходе эволюционной цепочки, приведшей к появлению человеческого организма. Таким образом, врожденные рефлексы и инстинкты представляют собой всего лишь ассоциативные привычки, настолько хорошо заученные, что они стали частью генетического наследия вида. Подобные привычки могут быть приобретены в течение не индивидуальной жизни, а жизни всего вида, в соответствии с законами ассоциации. Врожденные идеи более не ужасали эмпириков.

Глава 5. Психология адаптации 187

Второе следствие объединения эволюции и сенсомоторной концепции нервной функции более знаменательно: различия в психических процессах у разных видов сводятся к тому, какое количество ассоциаций в мозге они способны установить. Любой головной мозг работает одним и тем же способом, посредством ассоциаций, и существуют лишь количественные различия в богатстве этих ассоциаций. Как писал Спенсер (Н. Spencer, 1897): «С впечатлениями, полученными более низким интеллектом, вплоть до самого низкого, обращаются согласно модели». Таким образом, отвечая на вопрос вида, Спенсер отрицает качественные различия между видами и допускает лишь количественные, ассоциативные различия. Эта идея касается как внутривидовых различий, так и межвидовых; он говорил, что «европейцы унаследовали мозг на 20-30 кубических дюймов больше, чем папуасы». Это подразумевает, что «цивилизованный человек обладает более сложной или гетерогенной нервной системой, чем нецивилизованный».

Выводы Спенсера имеют огромную важность для развития психологии адаптации. Принимая во внимание его схему, сравнительную психологию следовало бы направить на изучение видовых различий в простом ассоциативном научении, исследования, ставящего своей целью количественную оценку единственного измерения «интеллекта», вдоль которого можно расположить животных. Более того, подобные исследования можно было бы производить в лаборатории, игнорируя естественную окружающую среду организма. Если мозг не больше, чем изначально пустой ассоциативный механизм, действующий по принципу «стимул-ответ», то не имеет значения, являются ли ассоциации естественными или изобретенными; фактически лаборатория предлагает более высокий уровень контроля за процессом, чем наблюдения в природе.

Из этого также следует, что если все организмы научаются одним и тем же способом, то результаты изучения простого научения у животных, с их точностью, воспроизводимостью и строгостью, можно распространить без серьезных модификаций на научение человека. Мы увидим, что все эти условия имеют фундаментальную важность для бихевиоризма — психологии адаптации XX в. Бихевиористы ищут законы научения, которые справедливы, по крайней мере, для всех млекопитающих, и допускают распространение открытий, полученных на животных, на психологию человека — часто даже без подтверждающих данных.

Одним из способов применения теории эволюции к человеческому обществу является рассмотрение его как арены борьбы за существование. Эта установка называется социальным дарвинизмом, хотя начало ей положил Спенсер еще до Дарвина. Спенсер утверждал, что надо позволить естественному отбору идти и в случае человека. Правительство ничего не должно делать для того, чтобы помогать бедным, слабым и беспомощным. В природе слабые и беспомощные животные, равно как и их плохие наследственные признаки, устраняются естественным отбором. Спенсер говорил, что так должно быть и в человеческом обществе. Правительству следует оставить в покое космический процесс, отбор самых приспособленных усовершенствует человечество. Помогать людям-неудачникам — означает лишь способствовать деградации вида, позволяя им иметь детей и таким образом передавать по наследству свою тенденцию к ошибкам.

■J88 Часть II. Основание психологии

Когда в 1882 г. Спенсер совершал турне по США, с ним обращались как со знаменитостью. Социальный дарвинизм обладал исключительной привлекательностью в капиталистическом обществе невмешательства, в котором он мог оправдать даже беспощадную конкуренцию на основании того, что такая конкуренция совершенствует человечество. Хотя социальный дарвинизм обещал, в конце концов, совершенство вида, он был глубоко консервативным, поскольку рассматривал все реформы как вмешательство в законы природы. Американский социал-дарвинист Эдвард Юманс жаловался на разгул грабителей, но, когда его спросили, что он предлагает с этим делать, он ответил: «Ничего» (цит. по: R. Hofstadter, 1955). Только века эволюции могут облегчить проблемы людей.

Дарвинистская психология

Эволюционные принципы Спенсера, хотя и вдохновленные трудами Ж.-Б. Ламар-ка, не противоречат теории Дарвина о естественном отборе. Единственное новое предположение, которое потребовалось сделать, — это то, что естественный отбор породил сенсомоторные нервные системы, которые, как считают, существуют у всех животных, что подтверждало ассоцианистскую теорию разума и, позднее, поведения. Многие натуралисты-мыслители, включая самого Дарвина, сознательно или бессознательно придерживались ламаркистской точки зрения на прогрессивную эволюцию и иногда даже соглашались с наследованием приобретенных признаков. Таким образом, ламаркистская психология Спенсера незаметно растворилась в дарвинистской психологии.

Учение Дарвина в применении к людям. Основным затруднением, связанным с работой Ч. Дарвина «Происхождение видов», было то, что Т. Гексли называл местом человека в природе. В полной, натуралистической картине эволюции человек является частью природы, а не существом, выходящим за ее пределы. Это касается всех, независимо от того, согласны они с этим или нет. Но в самом «Происхождении» о человеческой психологии говорится мало. Мы знаем, что в своих ранних записках, датируемых 1830-ми гг., Дарвин рассматривал эти вопросы, но, по всей видимости, оставил идею об их публикации, поскольку это могло вызвать слишком много проблем. Всю свою жизнь Дарвин думал о произведении об эволюции со всеми ее гранями, но никогда не написал его. Во всяком случае, этого не случилось до 1871 г., когда он, наконец, опубликовал книгу «Происхождение человека», в которой человеческая природа рассматривалась как подпадающая под действие естественного отбора.

Целью Дарвина в этой книге было показать, что «человек произошел от каких-то менее организованных форм». Он провел широкое сравнение поведения человека и животных и пришел к следующему заключению:

Различия в разуме человека и высших животных, хотя и велики, очевидно являются различиями в степени, а не различиями по типу. Мы увидели, что все чувства и интуиция, различрше эмоции и способности, такие как любовь, память, внимание, любопытство, подражание, рассудок и т. д., которыми похваляется человек, можно найти в зачаточном, а иногда даже в хорошо развитом состоянии у низших животных. Даже благородная вера в Бога не является прерогативой людей (1896).

В «Происхождении человека» Дарвин также не уделил психологии особого внимания. Он чувствовал, что Спенсер уже заложил основы эволюционной пси-

Глава 5. Психология адаптации 189

хологи. Тем не менее работа Дарвина во многом противоречила «Принципам» Спенсера. Дарвин следовал принципам психологии способностей, считая ассоциации вторичным фактором мышления. В какой-то степени Дарвин имел дело почти исключительно с проблемой вида, поскольку предполагал, что эволюция формирует способности. Он также допускал огромное значение факторов наследственности, рассуждая порой как нативист. По Дарвину, по наследству передается склонность как к добродетели, так и к преступлению; женщина генетически уступает мужчине. С другой стороны, Дарвин соглашался со Спенсером в том, что природа видовых различий скорее количественная, чем качественная, и что хорошо заученные привычки могут превратиться во врожденные рефлексы. Ламаркистская и дарвинистская психологии различаются не по содержанию, а по акцентам. Основное различие состоит в том, что психология Дарвина — лишь часть материалистической, эволюционной биологии. Напротив, психология Спенсера была частью грандиозной метафизики, которая тяготела к дуализму и утверждала, что за пределами достижения науки существует «непознаваемое». Дарвин очистил психологию адаптации от метафизического влияния.

Дух дарвинистской психологии: Фрэнсис Гальтон (1822-1911). Мы уже встречались с Фрэнсисом Гальтоном как с основоположником тестирования интеллектуальных способностей. Сейчас мы имеем дело с ним как с психологом адаптации. Гальтон представлял собой великолепный пример особого типа викторианской эпохи, джентльмена-дилетанта. Располагая собственными средствами, он мог направлять свой пытливый ум на все, что желал. Он объездил большую часть Африки и написал руководство для путешественников, опытным путем исследовал эффективность молитв, обнаружил возможность установления личности с помощью отпечатков пальцев. Значительную часть его обширных исследований составляли изыскания в области психологии и социологии. Например, он пытался установить, в какой части Великобритании больше всего красивых женщин, занимался изучением близнецов, чтобы выяснить, что в формировании личности зависит от природы, а что от воспитания, пытался использовать косвенные измерения поведения (уровень беспокойства), чтобы количественно оценить психическое состояние (скуку). Он изобрел метод свободных ассоциаций при исследовании памяти, ввел использовал анкеты для получения данных о психических процессах, например психических образах. Как мы уже знаем, он применил антропоморфические тесты на тысячах людей.

Хотя исследования Гальтона были настолько эклектичны, что не составили исследовательской программы и его нельзя считать психологом в таком же смысле, как В. Вундта, Э. Б. Титченера или 3. Фрейда, Гальтон сделал важный вклад в развивающуюся психологию адаптации. Он расширил границы психологии настолько, чтобы она охватила проблемы, исключенные Вундтом. В своей книге «Исследование человеческих способностей» (1883/1907, р. 47) Гальтон писал: «Ни один профессор психологии не может утверждать, что знает все элементы того, что преподает, если он не знаком с обычными явлениями идиотии, безумия и эпилепсии. Он должен изучить проявления болезни и врожденной глупости, так же как и высокого интеллекта». Вундт стремился понять только нормальный разум взрослых. Гальтона интересовал любой человеческий разум.

"I QO Часть II. Основание психологии

Г. Спенсер положил начало психологии адаптации, но Гальтон кратко очертил ее. Его эклектичный подход и к методам, и к изучаемому предмету, его привлечение статистики характеризуют дарвинистскую психологию. Кроме того, его интерес к индивидуальным различиям указывал на будущее: в немецкой рационалистской манере Вундт хотел описать трансцендентный человеческий разум; он считал исследование индивидуальных различий иностранным влиянием, а их существование — досадной помехой. Гальтон же, руководствуясь эволюцией, особенно концепцией изменчивости, интересовался всеми факторами, делающими людей столь различными. Исследование индивидуальных различий — существенный элемент дарвинизма, поскольку без изменчивости не может быть дифференциального отбора и улучшения вида.

Улучшение человеческого рода и было целью Гальтона. В основе его разнообразных исследований лежала не научная программа, а «религиозный долг». Он был убежден, что самые важные индивидуальные различия, в том числе морали, характера и интеллекта, не являются приобретенными. Его целью было продемонстрировать, что эти признаки врожденные, а затем измерить их, чтобы использовать при рождении будущих поколений. Евгеника — это селективное выведение людей для улучшения вида. В своей книге «Гений наследственности» Гальтон предлагал:

Показать, что природные способности человека получены по наследству, с точно теми же ограничениями, которые существуют для физических признаков во всем органическом мире. Следовательно, поскольку легко, не нарушая эти ограничения, получать посредством тщательного отбора собак или лошадей, особо одаренных в отношении бега или чего-то еще, вполне практично создать одаренную расу людей путем тщательно подобранных браков в течение нескольких поколений (1869-1925).

Улучшение индивидов было основным научным интересом Гальтона, и он полагал, что избирательное выведение улучшит человечество быстрее, чем образование. Программа Гальтона по селективному выведению людей представляла собой форму позитивной евгеники, пытавшейся подобрать индивидов, особенно «подходящих» для вступления в брак. Гальтон выдвинул идею о поиске десяти наиболее талантливых мужчин и женщин Великобритании. Когда это было сделано, он организовал их чествование, на котором предложил каждому огромную по тем временам сумму в 5 тыс. фунтов стерлингов, если они вступят в брак друг с другом.

Когда в 1869 г. Гальтон впервые опубликовал подобные предложения, они не нашли широкой поддержки. Но в конце XIX в. британцы ими заинтересовались. На фоне очень трудной победы над бурами в Южной Африке и сокращения империи британцев начала беспокоить проблема деградации их нации. В 1902 г. 60 % британцев были признаны негодными для прохождения воинской службы, что вызвало ожесточенные дебаты. В такой атмосфере политики всех толков обратили внимание на программу Гальтона.

В 1901 г. Карл Пирсон (1857-1936), близкий друг Гальтона, расширивший и усовершенствовавший его статистический подход к биологии, вынудил Гальтона вновь вступить в сражение за евгенику. Пирсон был социалистом, он противостоял консервативному, исповедывавшему невмешательство социальному дарвинизму и надеялся заменить его на евгенические программы, осуществляемые политиками. Гальтон, несмотря на свой преклонный возраст, согласился вернуться к работе и в

Глава 5. Психология адаптации

том же году прочитал публичную лекцию о евгенике, а затем начал разрабатывать ее стратегию. В.1904 г. он пожертвовал 1,5 тыс. фунтов на исследования по евгенике и создание евгенического регистрирующего офиса при Лондонском университете. В 1907 г. он помог основать Общество евгенического образования, которое начало издание журнала, Eugenics Review. Евгеника привлекала людей самой разной политической принадлежности. Консервативные лидеры истеблишмента прибегали к «законам о наследственности и развитии», чтобы поддержать свои крестовые походы за нравственные, особенно сексуальные, реформы. Социал-радикалы могли привлекать евгенику как часть своих программ по политическому и общественному реформированию. В течение первых десяти лет XX столетия о евгенике в Британии говорили очень много.

Несмотря на полученное внимание, британская евгеника, в отличие от американской, добилась очень незначительных результатов в воздействии на общественную политику. Программу Гальтона о вознаграждениях никогда не рассматривали серьезно. Определенное внимание уделили законам, проводящим в жизнь негативную евгенику — попытки регулировать воспроизводство тех, кого посчитали «неприспособленными», но это были относительно мягкие меры, благодаря которым социально беспомощных помещали в особые институты, где они могли получать уход. Мнения британских евгеников в вопросе о необходимости правительственных евгенических программ разделились; евгеники социал-радикального толка особенно страстно желали заменить законодательное принуждение образованием и добровольным контролем. Британские евгеники, в отличие от их американских коллег, никогда не раздували расизма и расовой истерии. Они всегда были сильнее озабочены тем, чтобы побудить средний и высший классы к деторождению, которое неуклонно падало в течение длительного времени, чем злобно ограничивать воспроизведение рас, считавшихся низшими. Хотя евгеника зародилась в Британии, в англоязычном мире, как мы увидим далее, на практике ее осуществляли только в Америке.

Подъем сравнительной психологии. Психология, основанная на эволюции, должна продвигать вперед исследования по сравнению различных способностей различных видов животных. Простое сравнение способностей человека и животных восходит к Аристотелю, а Декарт и Юм строили на этих соображениях свои философские системы. Последователи шотландской школы психологии способностей утверждали, что нравственные способности человека отличаются от таковых у животных. Гальтон занимался изучением людей и животных для того, чтобы открыть специфические психические способности каждого вида. Но теория эволюции придала сравнительной психологии мощный импульс, поместив ее в широкий биологический контекст и дав веские обоснования. Во второй половине XIX в. сравнительная психология набирала силу, пока в XX в. специалисты по теории научения не стали отдавать предпочтение исследованиям животных, а не людей.

Можно сказать, что начало современной сравнительной психологии положила публикация в 1872 г. труда Дарвина «Выражение эмоций у человека и животных». Новый подход знаменовало следующее утверждение Дарвина, помещенное в предисловии к книге: «Нет никаких сомнений в том, что, до тех пор пока людей и других животных рассматривают как независимых созданий, это препятствует серьезному

"192 Часть II. Основание психологии

исследованию причин экспрессии» (1872/1965, р. 12). Тем не менее тот, кто допускает, что «структура и привычки всех животных постепенно эволюционировали», посмотрит на весь предмет в новом и интересном свете. В дальнейшем Дарвин делает обзор средств выражения эмоций, которыми обладают люди и животные, отмечая их преемственность и показывая их универсальность для всех человеческих рас. Теория Дарвина очень ламаркистская по духу: «Действия, которые в начале являются добровольными, скоро становятся привычными и, в конце концов, наследственными, а затем могут совершаться даже вопреки желанию». Теория Дарвина гласит, что наше бессознательное выражение эмоций прошло через такое развитие.

Ранние работы по сравнительной психологии Дарвин систематически проводил совместно со своим другом Джорджем Джоном Романесом (1848-1894). В книге «Интеллект животных» (1883) Романее приводит обзор психических способностей животных от простейших до человекообразных обезьян. В более поздних работах, например в книге «Психическая эволюция человека», он пытается проследить постепенную эволюцию разума на протяжении многих тысячелетий. Романее умер не успев завершить создание своей сравнительной психологии. Продолжателем его работы стал К. Ллойд Морган (1852-1936), который в своей книге «Введение в сравнительную психологию» (1894) отверг завышенную оценку интеллекта животных, данную Романесом. Романее достаточно произвольно наделил животных сложным мышлением, аналогичным своему собственному. Морган же утверждал, что мышление животных не следует переоценивать и руководствоваться при этом нужно лишь наблюдаемым поведением. Последним из основоположников британской сравнительной психологии стал философ Леонард Т. Хобхауз (1864-1928), который использовал данные по сравнительной психологии для того, чтобы построить общую эволюционную метафизику. Он также провел ряд экспериментальных исследований поведения животных, которые предвосхитили работы гешталь-тистов по интуиции животных и были предназначены для того, чтобы опровергнуть «надуманность» бихевиористских экспериментов.

Эти сравнительные психологи в своих теориях развития сочетали психологию способностей с ассоцианизмом и собрали весьма интересные факты. Они преследовали важные цели и использовали научные методы. Романее начал использовать в психологии объективный бихевиористический подход, сильно отличавшийся от субъективного метода интроспекции. Мы можем наблюдать не разум животных, а только их поведение; тем не менее целью британских психологов животных никогда не было простое описание поведения. Скорее, они хотели объяснить работу разума животных и, следовательно, пытались делать предположения о психических процессах, исходя из поведения. На проблемы, связанные с этой исследовательской программой, серьезно повлияло развитие бихевиоризма, основоположниками которого стали американские сравнительные психологи.

В плане методологии начало сравнительной психологии положил анекдотичный метод Романеса. Он собирал виньетки, изображающие поведение животных, и сортировал их, отбирая приемлемую и надежную информацию, для того чтобы реконструировать разум животных. Этот анекдотичный метод стал объектом насмешек американских ученых — поборников эксперимента, особенно Э. Д. Торндайка.

Глава 5. Психология адаптации 193

Метод страдал отсутствием контроля, доступного в лабораторных условиях, и явной переоценкой интеллекта животных. Однако этот анекдотичный метод обладал преимуществами, не оцененными по достоинству в то время, поскольку позволял наблюдать поведение животных в естественных, непридуманных ситуациях. Мы еще увидим, как в 1960-х гг. психология животных столкнется с настоящими трудностями из-за того, что полагается исключительно на контролируемые лабораторные методы, упускающие из виду экологическую историю животных.

В теоретическом отношении выдвижение предположений о психических процессах на основании поведения представляло трудности. В общем, при этом слишком легко приписать животному сложные психические процессы, которыми оно на самом деле не обладает; любое простое поведение можно объяснить (и ошибиться при этом) как результат сложных рассуждений. Любой, кто сегодня читает «Интеллект животных» Дж. Романеса, чувствует, что тот часто совершал эту ошибку. Канон Моргана, требующий консервативности предположений, стал попыткой справиться с этой проблемой.

В своих работах, посвященных разуму животных, К. Л. Морган (С L. Morgan, 1886) ввел знак отличия, который, к сожалению, получил меньшую известность и оказал меньшее влияние, чем знаменитый канон простоты. К. Л. Морган проводил различие между объективными предположениями о разуме животных на основании их поведения и проективными, или, как он называл их на философском жаргоне того времени, избирательными предположениями. Представьте, что вы наблюдаете за собакой, сидящей на углу улицы в 15.30. Когда подъезжает школьный автобус, она вскакивает, виляет хвостом и смотрит, как автобус тормозит и останавливается. Собака смотрит на детей, выходящих из автобуса, и затем, когда выходит один из мальчиков, прыгает на него, лижет ему лицо, а потом мальчик с собакой вместе идут по улице. К. Л. Морган сказал бы, что объективно мы можем предположить наличие у собаки некоторых психических процессов. Она должна обладать достаточными перцептивными навыками, чтобы выбрать одного мальчика из толпы, выходящей из автобуса, а также, по меньшей мере, опознающей памятью, чтобы избирательно отреагировать на одного мальчика среди прочих. Подобные предположения объективны, поскольку постулируют существование некоторых внутренних когнитивных процессов, которые в дальнейшем можно исследовать, например, проверяя способности собаки к дискриминативному научению. С другой стороны, мы склонны приписать собаке субъективное психическое состояние — счастье, по аналогии с нашей собственной радостью, которую мы испытываем, когда встречаем отсутствовавших долгое время любимых. Подобные предположения, сделанные по аналогии с нашими собственными субъективными психическими состояниями, и есть проективные предположения Моргана, поскольку, делая их, мы проецируем наши собственные чувства на животных. Объективные предположения в науке вполне легитимны, по утверждению Моргана, поскольку они не зависят от аналогий, не эмоциональны и не вызывают подозрений при дальнейшей экспериментальной верификации. Проективные предположения не легитимны с научной точки зрения, поскольку являются результатом приписывания наших собственных чувств животным и не могут быть оценены более объективно. Морган утверждал

7 Зак. 79

■J94 Часть II. Основание психологии

не то, что у животных нет чувств, а только то, что их чувства, если они есть, выпадают из сферы действия научной психологии.

Различие, проведенное Морганом, очень важно, но сравнительные психологи им пренебрегают. Когда в 1890-х гг. американские психологи животных высмеивали методы Романеса за смехотворность, абсурдность субъективных предположений (употребление эпитетов «счастливый» и «беззаботный» по отношению к крысам) привела к тому, что какие-либо дискуссии о разуме животных вообще отвергались.

Если бы на проведенное Морганом различие между объективными и проективными предположениями обратили внимание, то стало бы ясно, что, хотя проективные предположения с научной точки зрения не выдерживают никакой критики, объективные предположения вполне достоверны.

Но какие бы консервативные и осторожные реконструкции разума на основе поведения ни делались, все равно оставались сомнения. Как писал Романее:

Скептицизм этого сорта логически связан с отрицанием доказательств наличия разума, не только в случае низших животных, но и в случае высших, а также и у других людей, отличающихся от самого скептика. Поскольку все возражения, которые могут быть выдвинуты против использования предположений... могут быть с равным основанием применены к любому разуму, отличающемуся от того, которым обладает возражающий индивид (Romanes, 1883, р. 5-6).

Подобный скептицизм составляет самую суть бихевиористской революции. Бихевиорист может допустить, что он обладает если не разумом, то сознанием, но не привлекает понятие психической активности для того, чтобы объяснить поведение животных или других людей.

Психология адаптации возникла в Англии, где родилась современная теория эволюции. Но более плодородную почву для своего развития она нашла в одной из бывших английских колоний — Соединенных Штатах. Там она стала единственным направлением психологии, и, когда психология в США добилась господства, то же самое произошло и с психологией адаптации.