Что общего между роком и Церковью?

 

— С рок-музыкантами Вы общаетесь только как церковный деятель или бывает и простое дружеское общение?

— Я не умею отличать себя как человека от себя как «церковного деятеля».

 

— Вам интересно с ними общаться? Например, что Вы думаете о Юрии Шевчуке?

— Думаю, что это одно из имен, которым Россия оправдается перед лицом истории за свои позорные девяностые годы.

 

— Правда?

— Он настоящий поэт.

 

— А как Вы познакомились с Юрием Шевчуком? Нет ли у вас проблем в общении?

— Первый шаг был с его стороны. Юрий читал мои книги и пригласил меня на свой концерт в 2001 году. Как раз в его день рождения. Был у него и не-личный мотив. Он попросил меня пообщаться с мальчишками из кадетского корпуса в Кронштадте, где учится его сын.

Проблем в общении с ним у меня нет, хотя мы принадлежим к разным мирам. Может быть, именно поэтому нам легко слушать друг друга. Я ничего не знаю о мире, в котором он живет. А Юра тоже пока имеет лишь начальное представление о мире, в котором живу я. При этом и у него, и у меня есть по разным мотивам желание сойтись. У него есть человеческое желание привнести христианские ценности в свою жизнь и творчество. А мое желание — понять, в какой мере рок-культура может стать прозрачной для христианства. Впрочем, еще больше я дорожу возможностью просто общения с умным и совестливым человеком.

В мае же 2001 года меня буквально взял за руку мой студент из богословского института и повез на Горбушку. Сказал, что у Юрия Шевчука день рождения, будет концерт, на который Шевчук приглашает меня. Так я впервые попал на рок-концерт: к року я даже в юности дышал равнодушно. Я даже не знал, где находится пресловутая Горбушка: вышел из метро — и пошел в противоположную сторону.

Первое удивление — еще в фойе: несколько человек подошли ко мне и идентифицировали меня довольно четко: «Отец Андрей!».

Я-то думал, что церковная среда и рок-тусовка разделены более четко. А затем подходит ко мне какой-то очень бритоголовый человек и говорит:

— Что Вы думаете о нашей группе?

— Что за группа?

— «НЭП»

— Ничего не знаю! Никогда не слышал!

— Ну, ладно, Вы нас не слышали, а мы Вас знаем. Нам Костя Кинчев про Вас рассказывал.

Потом поднялся я в бельэтаж, откуда и взирал на все происходящее. Не знаю почему, но после этого мероприятия я целый день спал. Честно говоря, только однажды было у меня такое состояние. В 1989 году пришлось посмотреть по телевизору телесеанс Кашпировского. Он обещал: «Если в вашем помещении накурено, то я сейчас сделаю несколько пассов — и воздух станет свежим». Я был действительно в весьма прокуренной комнате, и мужики (дело было в телевизионном холле советского посольства в Румынии) с энтузиазмом отнеслись к идее экстрасенса… Я испугался за них: вдруг кому-то покажется, что и в самом деле стало свежее? Тогда ведь вся советская колония ринется в оккультизм. Начал про себя молиться. Все кончилось хорошо: свинарник остался свинарником, не превратившись во дворец. Чуда не состоялось — как я и просил в своей молитве. Но затем я целый день не мог подняться с постели. Ни боли, ни температуры — а сил нет. Куда-то они ушли… Вот нечто похожее было и после первого рок-концерта.

Но сразу после него Шевчук позвал в комнатку, где должно было состояться чествование его дня рождения, и там прошло еще два часа в нормальной беседе. Шевчук вел себя вполне корректно, даже просил прощения за то, что он курит. Самое же интересное для меня было потом — уже ближе к полуночи я вышел с Горбушки и оказался в окружении фанов: почитатели Шевчука еще стояли в надежде увидеть своего кумира. И вот, эти ребятишки окружают меня — просто потому, что лучи славы от их «солнца» еще озаряют и меня: — Ну, когда там закончится, скоро ли он выйдет? — Не знаю, вроде начинают расходиться, но вообще-то там люди еще есть... А дальше начался разговор, который меня просто потряс. Один паренек в очках, студенческого возраста, лет семнадцати, ошарашил меня вопросом: — Скажите, а почему в Евангелии от Иоанна нет темы гефсиманского одиночества?.. Затем двое ребят вызвались провожать меня через лабиринты парка. Я спрашиваю: — Ребята, а для вас заметно это или нет — то, что у Шевчука стали звучать какие-то религиозные слова, термины? Даже в конце сегодняшнего концерта он сказал: «Надеюсь, что Господь даст мне еще несколько песен!». Я-то церковный человек, для меня любое такое слово значимо. Но вот в вашем восприятии — может быть, это просто такие междометия, или он и в самом деле движется в сторону Православия? — Нет-нет, мы это тоже замечаем, для нас это серьезно, мы к этому присматриваемся!

До этой встречи рокеры представлялись мне какими-то страшными существами, жить с которыми на одной планете небезопасно. И вдруг встретившись с ними впервые лично, а не через посредство телевизора, я увидел чистые лица, хорошие и умные глаза.

Кстати, в тот день прошла первая гроза нового тысячелетия — первый весенний гром (как в песне у Шевчука), и это в день его рождения!

 

— Как Юрий Шевчук переживает запрет на рок-фестиваль в рамках юбилея Санкт-Петербурга? Когда он возобновит гастроли? Не оказываете ли Вы влияния на его творчество? [729]

— Как я понял, запрет на его рок-фестиваль был связан именно с рождественским концертом «Рок к Небу». Юрий сделал микс из двух своих песен. Он начал петь старую песню «Родина». А после строки «к сволочи доверчива» резко сменил мелодию и без всякой паузы стал петь песенку из своего последнего диска: «Путин едет по стране на серебряном коне…». Очевидно, кто-то из власть имущих решил обидеться за Путина.

Отмену фестиваля Юрий переживал тяжело, слег в больницу. Ведь он готовил его целый год, из-за этого отказался от всех гастролей.

А что до моего влияния на его творчество... Не думаю, что оно есть. Есть влияние его веры и его боли на его же песни. Я тут ни при чем. Но были случаи, когда он показывал мне новые записи еще до выхода диска. Например, песню «Ночная пьеса» из первой части «Единочества». Он очень беспокоился, что эта песня может быть понята неправильно, говорил, что она ни в коем случае не носит антицерковный характер. Она направлена именно против легковесного, поверхностного, «попсового» отношения к вере. А вы понимаете, что означает слово «попса» в устах Шевчука.

 

— А как вообще Вы относитесь к рок-музыке?

— Плохо. Я никогда не любил и не понимал рок-музыку. Но это не мешает мне дружить с рок-динозаврами и даже бывать на рок-концертах. Понимаете, есть люди, реальные люди. Представьте себе, такие же проблемы стояли перед священниками лет двадцать назад, когда к ним приходили люди, работающие в органах КГБ. По форме — враги, и вдруг оказывается, что это тоже люди. За погонами — у них сердце есть, и там тоже бывает покаяние. Не все люди, которые шли в КГБ, работали против своего народа. Были там и такие структуры, которые действительно защищали Родину. Они не были палачами. Они не занимались слежкой, борьбой с инакомыслием,— и как к ним было относиться?

И мне кажется, сегодня похожая ситуация складывается с рок-культурой: там есть люди.

Очень часто мы, православные люди, плюемся, говоря: «Все эти рокеры одинаковы, все они одним сатанинским миром мазаны». Это слишком легкое и, в конце концов, даже кощунственное решение.

Есть Христовы слова: Итак во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, т!ак поступайте и вы с ними (Мф. 7, 12). Хотели бы мы, чтобы о нас и нашей вере судили так же «глобально», как мы судим о мире рока? Давайте подумаем: почему Православие одних влечет, а других страшит? Когда мы с вами произносим слово «Православие», то у нас с этим словом связано воспоминание о чувстве легкости и радости после исповеди, о глазах старца, с которым довелось однажды встретиться, о глубине православной мысли, к которой довелось прикоснуться, о евангельской страничке, которая однажды была «понята»… А какие ассоциации со словом «Православие» у людей, стоящих вне Церкви? Для них это синоним скучной проповеди и приходской злюки. Как видим, слово одно, но только для разных людей оно сопряжено с совсем разными представлениями. Супер-омоним: фонетически тождественное слово, обозначающее даже не то что разные, а просто противоположные реалии.

Мы обижаемся, когда натыкаемся на не-наши представления о нашей вере. Так и рокеры обижаются, когда укалываются о наши представления об их любви. Есть ли в нашем, церковном, мире дурь, а в их, рок-мире,— сатанизм? Есть. Но и то и другое — не все Православие и не весь рок.

Нам не хотелось бы, чтобы эту дурь считали родовым признаком всего православного мира. Но тогда и мы сами должны оградить себя от размашистых суждений о других мирах. Наш мир сложен. Но и другие миры тоже пестры.

Для православных людей слово «рок» — это прежде всего обозначение сатанеющей толпы. А для части людей, любящих рок, упоминание этого слова пробуждает воспоминание о совсем ином: о катарсисе, пережитом на рок-концерте, о совестном ожоге, причиненном точным поэтическим образом, о чистой поэзии, которая ложится на гитары Шевчука и Кинчева…

Рок — это протест, это разрушение. Но разрушение чего? Неужто все, что можно разрушить «в мире сем», является христианским? Разве только под колокольни можно класть динамит? Не слишком ли много в нашей жизни и истории нагромождено вавилонских башен?

Есть, есть тот рок, который взрывает «вавилоны». Как взрывают и бомбят ледяные заторы весной, чтобы дать путь реке.

Огни лукавых столиц

Ворожат беспечные души.

Пустота

Гнёзда вьет изнутри.

Смотри на сытую грязь,

С ними ты завязан по уши,

Ты здесь жил,

Так иди и смотри.

Это строки из песни Константина Кинчева («Антихрист-мегазвезда»).

Люди, выросшие на рок-культуре, нередко проходят через труд и боль разрыва с миром праздной и навязчивой скуки: скучно идти по старой колее оргий и гулянок, душа желает чего-то другого. И возвращаться в мир «белых воротничков» и карьеры — тоже невмоготу. От кого это чувство духовной жажды, желание убежать от «пустоты изнутри»? От Бога или от сатаны, который якобы всем заправляет в мире рока? Оно от Бога. Но пришло оно в эти души через рок. И к Богу оно их и привело.

Вот в этом кощунство тотального осуждения рока: если Бог действует через рок, через некоторых людей из мира рока и через некоторые песни, сказанные на языке рока, то не ст!оит весь мир рока замазывать одной черной краской сатанизма.

 

— Поговорим о персоналиях. Можете ли что-то сказать о Борисе Гребенщикове?

— Вы знаете, я много лет мечтал о знакомстве с Гребенщиковым. Пока однажды все-таки лично с ним не встретился. После этого желание продолжить знакомство не появилось. У человека стеклянные глаза. Кажется, он нашел столь вожделенную им нирвану, и теперь рядом с ним лучше уже не стоять. И хотя личного опыта работы с ним у меня нет, но есть личная претензия к нему, связанная с песней «Город золотой». Дивная песня, к написанию которой БГ не имеет ни малейшего отношения. Мелодию (для лютни) еще в XVI веке написал Франческо да Милано. Стихи в начале 70-х годов ХХ века сочинил Анри Волохонский. Впервые их соединил рок-музыкант Алексей Хвостенко. Гребенщиков же, взяв чужую вещь, испоганил эту песню в самом буквальном смысле этого слова. Испоганить значит объязычить. В оригинале первая сточка звучит: «Над небом голубым есть город золотой», а у него — «Под небом голубым…». Это уже язычество, когда святыня оказывается под видимым небом, то есть всецело в рамках этого мира. Первоначально эта песня, довольно точно воспроизводящая текст Апокалипсиса (см.: Откр. 21), называлась «Рай».

 

— А Константин Кинчев, самый миссионерский рокер?

— Тяжелый рок находится за пределами моих вкусов. Но я могу радоваться, узнавая первые аккорды некоторых знакомых песен Шевчука: некоторые песни, образы нахожу гениальными. С Кинчевым — пока иначе: понимание между его музыкой и моим разумом, моей душою пока не достигнуто. Хотя когда я сижу у него дома и он ставит свои новые песни, и тут же можно следить за распечаткой песни и спрашивать комментарии автора — это здорово.

Кинчев сам себя проповедником не считает, но реально делает миссионерскую работу. Его диски[730] несут людям простое сообщение: оказывается, для того, чтобы быть православным, не надо убегать в былые века, не надо эмигрировать в прошлое. Не надо искусственной стилизации под сарафанчики, матрешки, лубки и так далее. Можно быть человеком современного стиля жизни и при этом все равно быть человеком очень архаичной, традиционной религии. Православным можно быть сегодня. Прописка в XXI веке не является противопоказанием к тому, чтобы быть христианином.

С именем Кинчева связан один по-своему печальный эпизод в моей жизни. Константин позвонил мне домой и предложил работать вместе, то есть — сопровождать моими проповедями его концерты[731]. Вот после этого несколько дней я провел во вполне печальных размышлениях.

Печаль, как известно, рождается из-за несовпадения желаний и возможностей. Предложение Кинчева вполне соответствовало моим желаниям. То, что он предложил,— это же ведь мечта миссионера. Оно открывало возможность обратиться к тем людям, которые заведомо никогда не бывают в храме (а миссионер — это тот, кто работает как раз за пределами храма). Это аудитория и молодая, и думающая (поскольку «Алиса» это отнюдь не «На-На»). А значит, слово, обращенное к ним, может оказаться отнюдь не бесплодным.

Кроме того, ведь здесь изначально выигрышная позиция для миссионера. Конечно, обращаться к аудитории, разгоряченной рок-концертом, сверхтрудно. Но можно сделать иначе. Кинчев приезжает, дает концерт, а в конце говорит: «Если вы меня любите, если я вам дорог — так, знаете, есть такой английский принцип: “Кто любит меня, люби мою собаку”, то есть если вы меня любите, а я люблю книги отца Андрея Кураева, который любит Православие, короче, завтра в таком-то месте мы с отцом Андреем будем, и чтоб вы все там были. Только трезвые». И потом уже, на следующий день, можно было бы с ними говорить.

Итак, с одной стороны, очень хотелось согласиться.

Но, с другой стороны, миссионер все же должен людей не к себе приводить, а в Церковь, он не должен противопоставлять себя Церкви. Он не может жить вне того сословия, к которому сам принадлежит, то есть — к сословию духовенства. А здесь есть свои принципы кастовой этики и этикета. И вот я просто представил себе: хорошо, что будет, если я скажу «да»? (Причем надо заметить, что я посоветовался с владыкой Иоанном Белгородским, который сказал: «Да. Хорошо. Можно», а затем и несколько серьезных священников мне сказали: «Хорошая идея»…)

Честно говоря, тогда я просто испугался. Я представил себе, какой слух поползет по монастырям,— мол, у Кураева совсем крыша уехала, он уже дошел до того, что с рокером выступает... Все будет перетолковано и переврано в худшую сторону: кто-то начнет рассказывать, что Кураев сам с гитарой пляшет, голый и пьяный… А поскольку у нас в Церкви скорость стука быстрее скорости звука, да и между словами и делами расстояние небольшое — в таких случаях, когда надо кого-то осудить,— мне бы потом не отмыться от ярлыка «супермодерниста». Тень осуждения пала бы и на мои лекции, и на мои книжки. И в конце концов со временем моя аудитория в точности совпала бы с аудиторией Константина Кинчева, то есть стала бы только нецерковной — что для меня оказалось бы все-таки сужением.

Миссионер должен людей приводить в реальную Церковь, какая она есть, со всеми ее проблемами и болячками, а не в книжную лавку, не в красивую идею и не к себе. Поэтому не стоит конфликтовать с духовенством. Надо уметь от чего-то отказываться, ждать, потихоньку объяснять.

Поэтому я так и не решился перезвонить.

Затем мне передали последний диск Константина Кинчева «Солнцеворот». Но я честно скажу — не прослушал я его. Сил у меня не хватило заставить себя. Потому что, когда я его поставил… — ну нет, не идет. Когда я был школьником, конечно, мои одноклассники увлекались роком. Но, скажем, «Led Zeppelin» и тогда был вне пределов моего понимания. «Queen» я еще иногда мог понять, а дальше — нет. Для меня музыка должна быть мелодичной, а остальное я не понимаю. А сейчас я тем более просто не могу заставить себя это слушать.

Хотя надо заметить, что прежде Кинчев для меня ничем не отличался от всех остальных рокеров (пишем «рокеры», в уме держим — «сатанисты»). Но буквально за месяц до того звонка Константина я где-то в Москве поймал «попутку», чтобы успеть на лекцию. В «попутке» я — гость, который не может навязывать свои уставы. Я не могу диктовать человеку, что ему можно делать в его собственной машине: курить или не курить, слушать музыку или нет... А на этот раз в машине играло радио. Я старательно пытался не вслушиваться в звучавшую музыку, и вдруг одна фраза заставила меня вздрогнуть, потому что она попала абсолютно в консонанс с моим настроением и моими мыслями. Фраза звучала: «Я иду по своей земле к Небу, которым живу». Я насторожился, начал слушать — кто же это смог такое написать? В конце диктор объявляет: «Вы слушали композицию “Трасса Е-95”». Кто, что? Опять не могу понять, да и шофер как-то тоже не в курсе. Но я для себя запомнил: «Трасса Е-95». Мне показалось, что вот в этой фразе вся суть Русского Православия сконцентрирована... Приезжаю на лекцию в университет. (Я туда ехал.) Спрашиваю свою аудиторию:

— Ребята, что это такое, кто это такой?

Ответ:

— Ну как же, отец Андрей, ну нельзя быть таким невежественным в наше время. Это же Кинчев, «Алиса», «Трасса Е-95».

И тогда я понял, что Господь признаёт право на покаяние даже за рокерами, и признания в любви Он принимает, даже если они высказываются на рок-языке.

 

— Значит, на одной сцене с Кинчевым Вас не увидеть?

— Зарекаться не стоит. Меняются люди. Меняется аудитория «Алисы». Пока же мы нашли форму наилучшего взаимодействия. Константин на своих концертах объявляет о моей лекции, называет время, зал, куда желающие могут прийти для разговора. 17 ноября 2003 года в Екатеринбурге, например, он объявил так: «Завтра вас ожидает продолжение концерта. Это будет иное, другой взгляд на жизнь. Мой друг, диакон Андрей Кураев, прилетевший со мной из Москвы, будет выступать в Горно-геологической академии. Если у вас есть сомнения, то вы можете задать ему вопросы. Я не хочу ничего навязывать. Просто приходите. Будет интересно».

И еще мне кажется, что на концерте проповедь возможна только в Москве и Петербурге. Там настолько развита рок-культура, что люди приходят специально на Шевчука или Кинчева. Эти знатоки созвучны своему кумиру, знают слова песен, вдумываются в них. А когда приезжает музыкант в небольшой городок, собирается вся рок-тусовка. Никто не различает: «Ария» это, «Алиса» или «Король и шут». Им главное «поколбаситься». Не буду называть имени одного известного музыканта. В ту нашу встречу он сказал, что через пару часов улетает в Казахстан. А я в том же городке должен был читать лекцию через неделю. Предлагаю:

— Так, может, и там сделать объявление о моей лекции на Вашем выступлении?

И в ответ слышу:

— Отец Андрей, если б Вы знали, какой сброд будет на этом моем концерте!..

 

— А на Ваши лекции, объявленные Кинчевым, люди приходили?

— Можно, я зачитаю не мое впечатление? Это челябинской газеты (там все было так же, как в Екатеринбурге, только днем позже): «Не часто в актовом зале общества «Знание» можно увидеть столько народу, причем всех возрастов. Удивительно, но на лекцию московского философа-богослова валом валили даже молодые люди с рокерской экипировкой, которые заметно контрастировали с православными прихожанками и бородачами-староверами. Для последних, наверное, особенно удивительно было видеть такого веселого и шустрого священнослужителя. Расположившись на сцене в компании сопровождавшего его отца Дмитрия Алферова, человек в рясе полтора часа неутомимо говорил о фильме «Матрица», Гарри Поттере, Кинчеве и Сукачеве... Афористичная речь, полная юмора, но при этом с размахом и глубиной философской мысли. Таков он, Андрей Кураев,— самый, может быть, экстравагантный священник в современном Православии. Чувствовалось, что отец Дмитрий с опаской слушал своего коллегу: “Вдруг сказанет такое, что уже ни в какие каноны не впишется?”. Нелегко ему было сдерживать улыбку, особенно когда Кураев обращался к нему во время лекции со словами вроде: “Батюшка, можно я анекдот расскажу?” или “Можно я употреблю словосочетание, запрещенное в эти дни?” (этими словами оказалась “Государственная Дума”)»[732].

 

— Скажите, а может, за обращением рокеров к вере стоит просто мода на Православие?

— Знаете, из соображений моды вряд ли можно сказать то, что сказал Кинчев: «Я рядовой ополченец Русской Православной Церкви. Все, что Церковь считает правильным, и я считаю абсолютно верным» (Известия. 2003, 28 октября)…

Впрочем, к этим его словам надо делать разъяснение. Православие Кинчева отнюдь не воинственно. Каждый раз, когда мне приходится слышать или читать его интервью, меня поражает его предельная сдержанность: никаких призывов, никакого желания «организовать», или «заклеймить», подчеркивание, что это его сугубо личный выбор, который он совсем не намерен навязывать всем окружающим. Даже о той группе, к которой отхлынуло немало его поклонников, он отзывается безо всякой «подколки»:

«— Вы не расстраиваетесь, что за эти годы ряды ваших поклонников поредели?

— Я сделал это осмысленно и осознанно. Отсек всех тех, кто видел в “Алисе” только голую атаку, то бишь рок-н-ролл, и передал их по наследству коллективу, которому я симпатизирую, то бишь “Королю и шуту”» (Новая газета. 2003, 9 октября).

Журналистам хочется штампов, хочется подверстать его в какую-то рубрику — в комиссары, в замполиты, неофитские агитаторы… А он говорит: «Я проповедником себя не считаю и не считал никогда. Просто некоторые люди думают, так же, как я. И меня это радует». Кстати, это ведь тоже очень трудно: говорить о своей святыне и не становиться в позу проповедника, свидетельствовать о своей вере и при этом проповедником себя не считать. В «армии Алисы» быть маршалом, а в Церкви — рядовым.

Теперь, для того, чтобы похоронить разговоры о «моде», сопоставим два факта современной культурной жизни.

Первый: рок-кумир, лидер группы «Алиса» Константин Кинчев ввел православную тематику в свое творчество. Рок-идол подростков 80-х, автор знаменитой песни о поколении, «которое молчит по углам», Кинчев так отвечает на вопрос о своей религиозной эволюции: «Я никогда не был атеистом. Я был богоискателем, отчасти язычником. И даже, наверное, прости Господи, сатанистом, в том виде, в каком сказано в 8-й утренней молитве[733]: служил дьяволу, сам того не зная. Если человек говорит: “Я хороший, но в Бога не верю”,— это значит, что он уже служит сатане. Слава Богу, чередой чудес, замеченных мной, Господь меня привел в храм» (Известия. 2003, 28 октября).

Второй факт: это публичное покаяние Кинчева не осталось незамеченным и безнаказанным со стороны «либеральной прессы».

Вот несколько публикаций о нем и его вере за один только месяц.

«15 октября у группы с именем женщины и вокалистом Константином выходит альбом. Называется с претензией на философию: “Сейчас позднее, чем ты думаешь”. Пластинка — ничего особенного, очень похоже на раннюю “Алису”, когда Кинчев утверждал, что “мы вместе”, а от его “армии” шарахались в метро после концерта. На пресс-конференцию по поводу пластинки и юбилея экс-опальный Кинчев привел с собой друзей — дьякона Андрея Кураева и военно-морского пиарщика, капитана первого ранга Игоря Дыгало. Появлению Кураева никто не удивился — известно, что внезапный религиозный фанатизм Кинчева проснулся несколько лет назад и заставил демобилизоваться прочь львиную долю алисовской армии. Но приходу Дыгало удивились. Журналисты неприлично смеялись и показывали пальцем — троица смотрелась нелепо» (Новая газета. 2003, 9 октября).

«Во Дворце спорта “Лужники” свое двадцатилетие отпраздновала группа “Алиса”. Весь концерт, от новой песни “Родина” до хрестоматийной “Мы вместе”, стал иллюстрацией того, какие плоды может принести правильное военно-патриотическое воспитание молодежи в сочетании с тяжелыми гитарами и культом здорового тела. Музыка у “Алисы” сопровождает рифмованные проповеди, военные марши и стихотворные памфлеты, направленные против массовой культуры. Лирические герои поэзии Кинчева — воин, инок и шут. В жизни же воины, а точнее — военные флотоводцы, помогают “Алисе” снять клип “Небо славян” на борту боевого корабля ВМФ. Дьякон Андрей Кураев осуществляет бесперебойную связь с Высшим Продюсером и следит за тем, чтобы паства колбасилась правильно, ну, а в роли шута — по-прежнему сам Константин Кинчев» (Коммерсантъ. 2003, 27 октября).

«Фанаты Кинчева не разделяют его ухода в религию. “Люди из моей компании в монахи не постриглись и поститься не начали. Тут скорее дело в том, что музыку "Алисы" изначально слушали достаточно впечатлительные и несколько склонные к религиозности люди, потому что песни такие были,— сказала "Известиям" Ольга Панфиловская, бывший "алисоман", а ныне редактор гламурного журнала.— После того как непримиримый рокер за пять лет превратился в упертого проповедника, это вызывает только раздражение. Пока он просто ходил себе в церковь и пел хорошие песни, это было его личное дело. А когда вместо новых песен пошли какие-то псалмы, идти за ним по жизни дальше пропало всякое желание. Поэтому половина его фанатов и ушла слушать частушки из склепа в исполнении группы "Король и шут". А остальные брезгливо морщатся, когда концерт в честь 20-летия группы заканчивается проекцией православных икон на экранах у сцены, а Кинчев разве что крестным знамением всех не осеняет. Думаю, новое поколение "алисоманов" строем в церковь точно не идет. Потому что выпить и потрахаться все по-прежнему не дураки”» (Известия. 2003, 28 октября).

Интервью превращаются в расстрелы: каждый вопрос — как выстрел или плевок:

«Почему новый клип был снят на флоте? Это модная тема милитаризма, которой сейчас стали следовать многие музыканты?.. Ваш самый ярый фан-клуб в Питере называется “Армия "Алиса"”. Армия и религия разве стыкуются?.. Бытует мнение, что официальная Церковь является купленной и фальшивой структурой. Вы, будучи православным человеком, как к этому относитесь? Религию часто используют как оправдание собственных поступков — можно согрешить, а затем замолить грехи…».

Ответ Кинчева на последний из этих вопросов: «С пониманием отношусь к таким людям... Сам таковым являюсь. А Вы встречали людей, которые не грешат? Я не встречал. К сожалению, людей, которые грешат и не каются, гораздо больше, чем тех, кто все-таки осознает свою греховность и стремится к покаянию. В Вашем вопросе чувствуется некая злая ирония (быть может, я ошибаюсь). Я хочу сказать, что подобные вопросы задают люди, которые никогда не проходили через исповедь. Попробуйте, и все вопросы отпадут сами собой» (Куранты. 2003, 8 октября).

Итак, Кинчев знает, что свою веру ему придется нести сквозь хулу «общечеловеков».

Знает он и то, что, соединившись с Православием, он сильно проредил ряды своих почитателей.

Я как-то спросил Кинчева, насколько упала его популярность после того, как он обратился к церковной тематике. Он сказал, что если раньше «Алиса» собирала стадионы, то сейчас — максимум тысячные залы домов культуры. А те фанаты, кого интересует рок-музыка в чистом виде и кому неважно содержание, ушли к «Королю и шуту». Кроме того, Кинчев отказался выступать в периоды церковных постов (а это более чем половина года). И то и другое означает, что человек несет прямые финансовые потери по мотивам своей веры. Можно представить — как непросто было ему объяснить необходимость этих жертв членам своей группы.

 

— А не подавляет ли рок-музыка рок-поэзию? Ведь на концерте из-за грохота трудно разобрать слова его песен.

— Верно, но это не касается именно фанатов рока. Те же алисоманы наизусть знают песни и стихи своего кумира — даже до премьеры нового диска (поскольку на концертах они начинают звучать раньше, чем появляется тираж нового диска). Для меня это было как раз радостной неожиданностью: видеть, как сотни молодых ребят вместе с Кинчевым поют такие слова, для которых не находится места в демократическом телеэфире.

 

— Но приходится слышать, что рок — это распущенность, это матерщина...

— Матерящегося попсового кумира Филиппа Киркорова нам всем доводилось видеть. Я же ни разу из уст Кинчева или Шевчука матерщины не слыхал. Самое крепкое «словечко» Кинчева — «грязь». А для Шевчука, кажется, нет хуже ругательства, чем «попса».

 

— Но разве могут быть у православного человека, тем более человека, несущего в своей речи православные идеи, голый торс, руки, разрисованные татуировками, и короткие шорты?

— Может ли проповедник быть обнаженным? В истории христианства известен голый миссионер: пресвитер Юлиан, поехавший с миссией в Эфиопию, где из-за невыносимой жары с 9 утра до 4 часов дня он вел свои беседы с язычниками нагим, сидя в пещере по шею в воде... А в итоге — «обучил и крестил царя, его вельмож и много народа с ними»[734].

Нагим ходил в московские морозы Василий Блаженный. Кстати, могу свидетельствовать, что на зимних концертах в зале прохладно и сквозняки гуляют преизрядные. Так что с «голым торсом» Кинчев стоит отнюдь не ради своего удовольствия. Работа у него такая.

Вообще одежда миссионера — особый и интересный вопрос. При разговоре о том, «како надлежит одеватися христианину», я вспоминаю ехидные слова христианского и гонимого писателя III века Тертуллиана, которыми он начинает свой трактат «О плаще»: «Мужи карфагеняне! Я радуюсь, что вы столь процветаете во вре­мена, когда имеется приятная возможность обра­щать внимание на одежду. Ибо это — досуг мира и благополучия. Благо снисходит от властей и от не­бес».

К одежде Тертуллиана в ту пору цеплялись все: христиан раздражал его плащ (форменная одежда профессиональных философов, которые в ту пору были, конечно, язычниками и врагами Церкви), а обычных язычников — то, что римскую тогу он променял на греческую одежду.

Спустя сто лет такая же проблема возникла у константинопольского философа Ирона, из школы киников обратившегося в христианство. «Форма одежды» у учителей философии не поменялась: плащ киника и неостриженные длинные волосы. Поскольку в большинстве своем философы были язычниками и преподавали учения античных (то есть языческих) мыслителей, то естественно, что для христиан IV века встретить человека с длинными волосами в церкви было столь же подозрительно и необычно, как в конце 80-х годов встретить там же человека с голубыми гэбистскими погонами.

Чтобы защитить новообратившегося проповедника от нападок, святитель Григорий Богослов пишет: «Он пристыжает высокомерие киников сходством наружности, а малосмысленность некоторых из наших — новостию одеяния, и доказывает собою, что благочестие состоит не в маловажных вещах и философия — не в угрюмости, но в твердости души, в чистоте ума. А при сем можно иметь и наружность какую угодно и обращение с кем угодно» (Слово 25. В похвалу философа Ирона).

И в следующем столетии о том же пришлось напоминать Августину: «Града Божия вовсе не касается, какого кто держится внешнего образа и обычая жизни, лишь бы это не было против Божественных заповедей и против веры, которая приводит к Богу. Поэтому и самих философов, когда они становятся христианами, он заставляет переменить не одежду и образ жизни, вовсе не препятствующие религии, а ложные догматы» (О Граде Божием. 19, 19).

В общем, ничего нового в ситуации вокруг Кинчева нет. Это старый как Церковь спор о том, какие одеяния уютного и теплого благочестия может и должен снять с себя миссионер ради того, чтобы приблизиться к язычникам.

 

— Но при этом у Кинчева на торсе нарочитый большой нательный крест...

— Никакого «сценического» креста у Кинчева нет. Это обычный нательный крестик, который на нем постоянно, и крестик этот ничуть не выдается ни по украшениям, ни по размерам. Так что, извините, я как православный человек не стану пенять другому православному человеку за то, что тот не снял нательный крест.

 

— Но на теле у Кинчева крест, а на символике группы, в оформлении сцены и альбомов — пентаграммы...

— Появление на экранах пятиконечных звезд вполне сюжетно оправданно — потому что Кинчев поет об антихристовой грязи, затопляющей всё.

 

— А пальцы, которые постоянно показывают рога?

— Пальцы, изображающие рога, изображают именно и только рога, а не сатану. Мне как диакону на каждом всенощном бдении приходится возносить молитву: «Возвыси рог христиан православных». Рог — это просто знак силы. Силен же не только сатана. Гораздо сильнее Бог и Его Церковь. Поэтому так часто упоминается рог в книгах Священного Писания — от Пятикнижия (благословение Явившегося в терновом кусте да приидет на главу Иосифа и на темя наилучшего из братьев своих; крепость его как первородного тельца, и роги его, как роги буйвола [Втор. 33, 16–17]) до Апокалипсиса (см.: Откр. 5, 6). Кинчев же поясняет своим фанатам, что пальцы, сложенные в рога, должны ими пониматься как удар по сатане, как отпор греху.

Вообще если бы с обращением Кинчева поменялось все-все в его творчестве и знаменные распевы заменили бы рок-аккорды, а стилизованный кафтан прикрыл бы его татуировки — то он потерял бы всю свою аудиторию. А значит, и все свои миссионерские возможности. Человек выставляет себя на сквозняки (и в буквальном смысле, и в переносном) ради людей, а не ради «ячества».

Да и христианство не обязано быть «сладеньким». В нем есть место и Божию гневу. А какая музыка лучше, чем рок, способна это выразить?

Вот песня Кинчева об апокалиптических всадниках:

 

По имени — Рок,

По жизни — Звезда,

По крови — Огонь,

По судьбе — Борозда,

По вере — Любовь,

По религии — Крест,

По сути — Опричник Небес.

 

На рыжем коне

Он движется в мир.

Рубцы городов,

Бородавки квартир

Врачует война,

Землю не уберечь,

Не мир Он несет, но меч.

 

По имени — Суд,

По жизни — Обвал,

По крови — Баланс,

По судьбе — Ритуал,

По вере — Любовь,

По религии — Крест,

По сути — Опричник Небес.

 

Он движется в мир,

Его конь вороной,

И зоркий дозор

У Него за спиной.

Он враг полумер,

Он свидетель конца,

Имеющий меру Отца.

 

Все,

чем дорожит зверинец,

Меч

срежет с лица земли.

Так

меру вершит Кормилец.

 

Горькая правда — полынь,

Пока не многим знаком этот вкус.

И только этой горечи — болью сродни

блюз.

 

По имени — Свет,

По жизни — Закон,

По крови — Руда,

По судьбе — Перезвон,

По вере — Любовь,

По религии — Крест,

По сути — Опричник Небес.

 

На белом коне

В мир движется Он,

Победой овеян

Его легион.

Солдат-венценосец,

Спасителя лук

Он принял в руки из рук.

 

Все,

чем дорожит зверинец,

Лук

перечеркнет стрелой.

Так

мир исцелял Кормилец.

Свет Откровения свят,

И тайну не вручишь словам,

Но я все же пою этот блюз

ВАМ!

 

Что я могу сказать? Недогматично, но здорово! Столь же недогматичны были средневековые фрески Страшного Суда. Но свою педагогическую правду они несли. Пробирало.

 

— Вы сравниваете рокеров с юродивыми. Но юродивые не получали деньги за свое «буйство во Христе».

— Не знаю, сколько денег было у Константина раньше, сколько — сейчас. Но если уж кого-то интересуют карманы Кинчева — то даже из обилия ругательно-газетных публикаций о нем нетрудно сделать вывод о том, что путь, избранный лидером «Алисы», лежит мимо денежно-эстрадных гольфстримов.