Мы поможем в написании ваших работ!



ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?

Редкие дни из жизни Эмиля, отмеченные не только мелкими шалостями, Но и добрыми делами

Поиск

Печальная история с вишневкой — одна из тех, о которых долго не могли забыть в Леннеберге. Все, за исключением мамы Эмиля, которой хотелось забыть о ней как можно скорее. В тот злополучный день, 10 августа, она ни слова не написала в синей тетради. Все это было слишком ужасно и даже бумаге она не решалась довериться. Но 11 августа она все же сделала небольшую запись, и тот, кто ее прочел бы, не зная истории с вишневкой, не мог бы не содрогнуться от ужаса.

"Да поможет мне Бог вырастить этого мальчика! Сегодня он был хоть трезвый". Да, так там было написано. И ни слова больше. Но что можно подумать, читая такую запись? Что Эмиль редко бывает трезвым? Скорее всего, маме Эмиля хотелось рассказать все, как было, да, видимо, она, как я уже говорила, не решалась этого сделать.

15 августа тоже есть небольшая запись:

 

"Ночью Эмиль с Альфредом ходили ловить раков и принесли 60 штук. Но потом, боже мой, что было потом…"

 

Шестьдесят штук! Ты когда-нибудь слыхал, чтобы враз поймали столько раков? Шестьдесят штук — это огромная куча. Вот посчитай-ка до шестидесяти и сам убедишься, как это много. Эмиль был счастлив! Если тебе довелось когда-нибудь ловить раков в маленьком озере темной августовской ночью, то ты и сам знаешь, какое это увлекательное занятие и каким удивительным кажется все вокруг! Лес обступает со всех сторон, а тьма такая, хоть глаз выколи, тишину нарушает лишь плеск воды, когда шлепаешь босыми ногами вдоль берега и ты, конечно, промок до нитки. Но если у тебя есть факел, такой, как у Эмиля с Альфредом, то в его свете ты увидишь раков, больших черных раков, — они ползают между камнями по дну озера. И надо только протянуть руку, опустить ее в воду, аккуратно схватить пальцами за спинку и одного за другим покидать в мешок.

Когда Эмиль и Альфред в предрассветных сумерках шли домой, у них было столько раков, что они с трудом тащили мешок, но Эмиль шел бодро — то он что-то насвистывал, то напевал.

"Вот папа-то удивится!" — думал он.

Эмилю очень хотелось выглядеть в глазах папы дельным и умелым, но это ему редко удавалось. Надо, решил он, чтобы папа увидел все это огромное скопище раков сразу же, как только проснется. Поэтому он вывалил раков в большой медный чан, в котором Эмиль и сестренка Ида мылись в субботу вечером, и поставил этот чан в спальне возле папиной кровати.

"Вот радость-то будет, когда он, только открыв глаза, сразу увидит всех моих раков", — подумал Эмиль, лег в постель в распрекрасном настроении и тут же заснул.

В комнате стояла тишина, она прерывалась только похрапыванием папы Эмиля и тихим шуршанием раков, копошившихся в баке.

Папа Эмиля всегда вставал очень рано. Так же рано встал он и в то утро. Едва лишь стенные часы пробили пять ударов, он приподнялся и спустил ноги с кровати. В этой позе он посидел с минуту, чтобы окончательно проснуться. Он потянулся, зевнул, почесал затылок и пошевелил пальцами ног. Как-то раз, как ты знаешь, он угодил большим пальцем левой ноги в мышеловку, поставленную Эмилем, и с тех пор этот палец стал у него затекать — им надо было по утрам обязательно двигать. Так вот, значит, папа сидел на кровати и мирно шевелил пальцем. И вдруг он издал такой ужасающий крик, что мама Эмиля и сестренка Ида мигом проснулись. Они подумали, что папу кто-то хочет зарезать, не иначе. А завопил он, оказывается, просто оттого, что рак ущипнул его за тот самый больной палец, который угодил тогда в мышеловку. Если рак хватал тебя когда-нибудь за больной палец, то ты знаешь, что это немногим лучше, чем угодить пальцем в мышеловку. Как тут не закричать благим матом! Раки — большие хитрецы, хватка у них мертвая, и добычу они сжимают своими клещами все сильнее и сильнее, и нечего удивляться, что папа Эмиля завопил не своим голосом, когда ему в палец вцепился рак! А мама Эмиля и сестренка Ида тоже завопили, потому что, открыв глаза, они увидели раков, которые ползали по полу, — целое полчище раков! Уж тут было от чего потерять голову!

— Эмиль! — неестественно громко позвал папа Эмиля, набрав полные легкие воздуха. Впрочем, он позвал сына не только потому, что был очень зол, — ему нужны были клещи, чтобы отодрать рака.

Но Эмиль только что заснул, и разбудить его было нелегко. Папе Эмиля пришлось самому проскакать на одной ноге к ящику с инструментами, стоящему в кухонном шкафу, и достать оттуда клещи. Когда сестренка Ида увидела, как ее папа прыгает на одной ноге, а на пальце другой у него висит рак, она засмеялась, решив, что это новая увлекательная игра. Она даже пожалела Эмиля — спит как сурок, когда так весело!

— Проснись, Эмиль! — закричала она. — Ну, давай проснись, ты только погляди, как смешно! Ой, как смешно!

Но она тут же умолкла, потому что папа бросил на нее мрачный взгляд, и она поняла, что ему все это вовсе не кажется таким уж смешным.

А мама Эмиля тем временем ползала по полу и ловила раков. Только через два часа ей удалось наконец всех переловить. И когда Эмиль проснулся — это было уже перед самым обедом, — до него сразу донесся из кухни божественный запах только что сваренных раков. Исполненный гордости, он тут же вскочил с постели. И долго не мог со сна понять, почему мама его потащила в сарай.

Да, время шло, а Эмиль, казалось, не менялся. Он по-прежнему почти каждый день сидел в сарае. По-прежнему не расставался со своими любимыми вещами. Вот, например, с ружариком. Фру Петрель хотела купить у Эмиля его деревянное ружье, чтобы подарить одному знакомому мальчику, но из этого ничего не вышло. Хотя Эмиль и считал, что уже велик играть с ружьем, продать его он не захотел. Он повесил ружье на стене в сарае и написал на нем красным карандашом: "Память об Альфреде". Альфред рассмеялся, когда это увидел, но все же было видно, что он растроган.

С кепариком Эмиль тоже не расставался. Без него не выходил из дому. И в тот день, когда впервые пошел в школу, он тоже нахлобучил свою кепочку. Да, настало время Эмилю стать школьником. Все в Леннеберге с интересом ждали этого дня.

— Он всю школу перевернет вверх ногами и подожжет учительницу, — говорила Лина.

Но мама Эмиля всякий раз строго смотрела на нее и заявляла:

— Эмиль прекрасный мальчик. Он, правда, пытался подпалить перо на шляпе пасторши, что было, то было я не отрицаю, но за это он уже отсидел в сарае, и нечего тебе вечно язвить по этому поводу.

Из-за жены пастора Эмиль сидел в сарае 17 августа. В тот день она приехала на хутор, чтобы взять у мамы Эмиля узор для вышивания. Мама пригласила ее выпить чашечку кофе в сиреневой беседке и там показала ей обещанный узор. Жена пастора была близорука и, чтобы получше разглядеть рисунок, вынула из сумочки лупу. Эмиль никогда еще не видел лупы, и она его очень заинтересовала. "Возьми, дружок, лупу, можешь с ней пока поиграть", — любезно предложила ему пасторша. Она то ли не знала, то ли забыла, с кем имеет дело.

Одним словом, дать Эмилю в руки лупу было чистым безумием. Он вскоре обнаружил, что с помощью лупы, если ее держать так, чтобы в нее попадало солнце, можно зажечь огонь.

Сделав это открытие, Эмиль окинул взглядом местность, чтобы найти легко воспламеняющийся предмет и подпалить его. Пасторша пила кофе и болтала без умолку с его мамой, но голова ее в шляпе со страусовыми перьями была величественна и неподвижна. И тут Эмилю пришло на ум, что перья эти, судя по их виду, должны легко воспламеняться. Эмиль решил немедленно проверить это предположение. Не то чтобы он был убежден, что его опыт удастся и шляпа загорится, нет, но считал, что попробовать никогда не мешает. А как же иначе обретаются знания на этом свете?

Результаты его любознательности нашли свое отражение в синей тетради.

"Да, верно, перья на шляпе задымились и даже обуглились, но огонь так и не вспыхнул, чего не было, того не было, зачем зря говорить. А я-то надеялась, что Эмиль станет лучше после клятвы в обществе трезвости. Но нет! Нашему трезвеннику пришлось просидеть весь остаток дня в сарае!"

25 августа Эмиль пошел в школу. Жители Леннеберги полагали, конечно, что Эмиль там опозорится, но они попали пальцем в небо. Учительница быстро сообразила, что на скамейке у окна сидит будущий председатель сельской управы, потому что — слушай и удивляйся! — Эмиль оказался первым в классе! Читать он уже умел да и писать немножко тоже, а считать научился всех быстрее. Конечно, не обошлось и без шалостей, но учительница на него не жаловалась. Был, правда, случай, когда он вдруг поцеловал ее, об этом потом много болтали в Леннеберге.

Произошло это вот как. Эмиль стоял у доски и решал очень трудный пример. Когда он с ним успешно справился, учительница сказала:

— Молодец, Эмиль, можешь сесть на свое место! Так он и сделал, но перед этим подошел к учительнице, сидевшей за кафедрой, и поцеловал ее. С ней никогда еще ничего подобного в классе не случалось, она залилась краской и спросила, запинаясь:

— Почему… почему ты это сделал, Эмиль?

— Из любезности, — ответил Эмиль, и это стало с тех пор как. Бы поговоркой в Леннеберге.

"Из любезности, как сказал мальчишка с хутора Катхульт, целуя свою учительницу" — так говорили Леннебержцы, и насколько мне известно, и сейчас еще говорят.

Впрочем, из любезности, Эмиль делал и многое другое. Во время большой перемены он ходил, например, в приют для престарелых и читал там вслух "Смоландскую газету" Стулле Йоке и другим старикам. Так что не думай, пожалуйста, что Эмиль не способен на хорошие поступки!

В приюте все ждали прихода Эмиля. Для Стулле Йоке, Йохана Этаре, Калле Спадера и для всех остальных стариков, уж не помню, как их там звали, это были лучшие минуты дня. Стулле Йоке, быть может, не так уж и много понимал из того, что Эмиль читал, но когда он слышал, например, что в ближайший понедельник в городской гостинице в Ексо будет дан большой бал, старик многозначительно потирал руки и говорил: "Да, да, да, да, так оно и будет!"

Но главным здесь было то, что Стулле Йоке и все остальные жители приюта очень любили сидеть вокруг Эмиля и слушать, как он читает им газету. Только одна старуха этого не выносила. Как только появлялся Эмиль, ее словно ветром сдувало. Ты, конечно, догадался, кто это. Да, Командирша никак не могла забыть, как под Рождество она угодила в волчью яму.

Может, ты испугался, что у Эмиля-школьника уже не будет времени проказничать? Могу тебя успокоить! Дело в том, что когда Эмиль был маленьким, в школу ходили только через день. Везло же людям, правда?

— Как ты теперь проводишь время? — спросил как-то Эмиля Стулле Йоке, когда тот пришел к ним читать газету. Эмиль подумал и ответил честно:

— Один день проказничаю, а другой хожу в школу.

 

 



Поделиться:


Последнее изменение этой страницы: 2016-04-26; просмотров: 276; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы!

infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 3.15.15.91 (0.013 с.)