Унизительный скандал, сто крат заслуженный

 

С такой слепой ожесточенностью сословие дипломированных врачей в Югославии вело свой бойкот против голодания, что кара должна была придти вскоре же! И она пришла!

Произошел скандал, громкий и унизительный для всего сословия врачей в Югославии, ибо он показал в одно и то же время, что уровень профессиональных знаний в сословии весьма мало заслуживает доверия, что общественная и государственная мораль в нем тоже стоит не высоко и что поэтому необходимо установить над сословием докторов общественный и государственный контроль. Между тем это самое сословие не оставляет усилий захватить в свои руки все дело народнаго здоровья в стране, захватить каждую ея хижину, подчинив ея хозяев и жильцов в деле здоровья распоряжениям врача.

После смерти г-жи К. Корунович врачи Державной Больницы потребовали предания меня суду за то, что своим лечением я будто бы вызвал смерть больной.

Уголовная полиция назначила вскрытие тела умершей. Оно было произведено профессором судебной медицины и прозектором самой Державной Больницы д-ом Милованом Миловановичем и д-м Стояном Куличем и в соображении с обстоятельствами дела вот какие выводы можно сделать из их заключений:

«Смерть больной произошла вне связи с ея голоданием – непосредственно от воспаления легких, околоушной железы и гланды. Эти воспаления вызваны отравлением крови от воспаления вен в матке, левом бедре и голени. Воспаление легких усилило выделение гноя в кровь, длительное отравление ея превратилось в острое и произошла смерть. Кормить больную было ошибкой. Естественное последствие: – привлекать Суворина к суду нет оснований».

Мнение проф. д-ра Милована Миловановича и д-ра Стояна Кулича, изложено в протоколе вскрытия так – буквальный перевод:

«I. – Смерть наступила непосредственно от катаральнаго воспаления легких, чему помогло воспаление левой околоушной железы и левой миндолины («гланды»).

II. – Катаральное воспаление легких было всего вероятнее последствием долговременнаго заражения крови.

III. – Долговременное заражение крови происходило от предшествовавшаго ему воспаления вен матки и ея придатков, левой внутренной и левой внешней брыжжеечной вены и затем воспаления левой бедренной и голенной вены и их разветвлений.

IV. – Воспаление вен матки и ея придатков произошло всего вероятнее от аборта или родов».

Я должен признать, что в этих четырех пунктах с совершенной точностью излагается вся история болезни больной именно так, как она в действительности и развертывалась передо мною, но только конечно при этом факты разсказываются в обратном порядке их совершения, ибо операторы должны были начинать свое изложение от конечнаго факта – смерти.

Что прежде всего вызывается в организме воспалением вены?

Замедление движения крови в воспаленном месте, образование пробки в нем и отек (опухоль) всего района разветвления вены. Везде, где есть воспаление, есть и отек, есть и опухоль. А об опухоли в животе у больной говорил мой диагноз, а не диагноз докторов Державной больницы! Их консилиум напротив отверг присутствие опухолей, воспаления и гноя где бы то ни было в организме больной.

Если четыре заключительных пункта протокола вскрытия пересказать в хронологическом порядке, как совершались указываемые в них факты, то вот какая при этом получится картина заболевания и смерти г-жи Купенки Корунович, – начинаю с последняго, четвертаго пункта:

«IV. – Вследствие несчастливых родов произошло воспаление вен матки и

III. – Воспаление распространилось и образовались очаги его (опухоли, скопление гноя) в разных местах организма – кишечнике, левом бедре, голени... Это сопровождалось «долговременным» (длительным, т. е. небурным – ибо очищающе действовало голодание!) заражением крови.

II. – Все это привело к катаральному воспалению легких.

I. – И когда к нему присоединилось и воспаление околоушной железы и гланды, организм стал безсилен бороться с гноем и заражением крови, шедшим и от этих воспалений длительных, и от этих воспалений острых, и произошла смерть».

Я не мог бы точнее разсказать историю болезни г-жи К., потому что в картине этой ясно указано и то, что воспаление по началу распространилось широко, т. е. имело большую силу – весь живот больной был сильно надут! – а стало затем... стало к концу 65-ти дней голодания столь ничтожным, что консилиум 4 врачей его не заметил и н е п р и з н а л даже несмотря на мои настойчивыя указания!

Что же лишило это воспаление его первоначальной столь большой силы?

Теперь это установлено неопровержимо: – такое действие не него произвело мое лечение – моя метода лечения.

Ведь другого ничего и не применялось для лечения больной в течение первых двух месяцев лечения, – ни лекарств никаких, ни вспрыскиваний и т. п.!

Ведь это я привез больную в больницу после 65 дней голодания с температурой нормальной, с воспалениями едва тлевшими, – они даже уже не повышали температуру!

И если бы в этот момент были применены ванны, как я и настаивал, то они бы изгнали из организма последние остатки гноя и больная бы стала здоровой женщиной – мое лечение еще раз спасло бы человека, как оно спасало уже многих других!

Но доктора, не понимая общаго состояния организма больной, взялись за инъекции, искусственное кормление, заперли этим выход гною из организма, он направился в кровь, которая принесла его в легкия, и все это доктора во время не заметили и пришла смерть и освободила настрадавшуюся женщину от ея страданий и от слепорожденной науки докторов!

Все это ясно и именно так, как и было!

И так – что же причинило смерть г-же Купенке Корунович?

Теперь и это установлено вполне, – ошибка диагноза и лечения докторов Державной больницы вследствие их незнакомства с явлениями долговременнаго голодания!

Это в их руках и при их уходе за больной температура ея стала из нормальной – лихорадочной и заражение крови стало из длительнаго – острым и смертоносным!

И все это произошло при том, что ни у меня, ни у больных не было для борьбы с болезнью ничего кроме десяти пальцев на руках, разума и души, а у докторов Державной больницы сверх этого была вся помощь огромных средств, специальных аппаратов и специальнаго персонала, которую государство вручает дипломированным докторам, а те не только не дают из этого хотя малую часть нам, больным и мне, но и прямо вырывают у нас – у больных и у меня – все это из рук, когда мы на свои мелкие гроши с трудом и усилиями заводим что можем из этого, – больные, чтобы спасти свою жизнь, я – чтобы исполнить свой долг перед славянством, человечеством и культурой!

Когда, когда население даст свою защиту человеческим правом своих больных, основав для охраны этих прав и для безпрепятственнаго развития лечения без лекарств – общество из своей среды?!

Время пришло! Ответственность населения и народа велика! Из-за промедления умирают, гибнут люди!..

Всем, кто захотел бы помочь этому святому народному делу, которое стало на очередь не только в этой стране, но и во всех остальных странах, в которых кто из населения застрахован от болезней? – я всегда готов дать все разъяснения. Мой адрес: Belgrade, Jougoslavie, 9, Prote Mattey, A. Souvorine.

____

 

Итак протокол вскрытия, сделанный двумя докторами, из которых один профессор судебной медицины, – подтвердил мой диагноз (источник гноя в животе – опухоль) и мое лечение (голодание), – подтвердил в Белграде, перед лицом всего населения, больных и – докторов!

Для врачей Державной Больницы, для их консилиума из 4 врачей, устанавливается неоспоримо, что:

1. Они просмотрели воспаления в матке и в ногах, хотя я им настойчиво говорил об опухоли в животе и гное в организме.

2. Они просмотрели заражение крови гноем, – хотя это непростительно и для студента и в Державной Больнице, конечно, имеется термометр для точнаго наблюдения температуры.

3. Они просмотрели влияние заражения крови на мозг, хотя оно было очевидно.

4. Они увидели в состоянии больной только инаницию (изнурение) хотя изнурения не было, а было выделение гноя в кровь.

5. Они отвергли правильное лечение, хотя оно было им мною указано, и применили свое ложное, хотя им хорошо было известно, что они совершенно несведущи в явлениях продолжительнаго голодания и

6. Они сделали все это, уже три года, сознательно и злонамеренно уклоняясь от ознакомления с моею методою лечения голоданием и от ея поверки – ради соображений чисто личной выгоды, боясь нечаянно и неизбежно помочь этой проверкою ея общему признанию.

Я бы мог рядом с этими поражающими фактами напечатать фамилии и имена того консилиума из четырех докторов Державной Больницы, который вел лечение больной, но – пощажу их от этого!

Получив такой протокол вскрытия, уголовная полиция отказалась привлекать меня к суду, предоставив решение это Санитарному Совету города. И дело... замерло!! – Меня привлечь к суду за смерть больной, которую уморили врачи Державной Больницы – было как будто нелогично, а привлечь к суду своих коллег, – как будто вовсе не хотелось!

Прождав месяц, я подал 22 мая г. Министру Социальной Политики и Нар. Здр. заявление, прося ускорить дело, обезпечить лечащимся голоданием защиту их человеческих прав и помощь в больницах, проверить мою методу лечения и установить действительный контроль над знаниями и действиями врачей.

Я говорил: «Доктора с дипломами не имеют теперь ни знаний, ни опытности для случаев, когда человек голодает несколько дней, причем он остается все это время в сознании, без повышения температуры и сохраняет свои физическия и душевныя силы. Это состояние особенное, которое как я утверждаю, имеет свои законы, свои случайности, свои опасности и катастрофы. Все это следовало бы знать врачам. Между тем доктора Державной Больницы не как врачи с дипломами, а как ученики, которые еще не сдавали экзаменов, применили к этой несчастной женщине обычные способы лечения и легкомысленно отбросили все, что я им указывал – отбросили, не думая много о жизни больной. Как ученики, они испугались ея исхудания и не осмелились посадить ее в ванну, чего я требовал, потому что не знали, как такую больную вынуть из ванны. Ведя стачку против Суворина, они не захотели принять мое предложение прислать им в помощь свою сиделку, опытную в уходе за голодающими больными. Как ученики, они дали себе увлечься исхудалостью больной, установив у нея «инаницию». Это был однако нонсенс – н е о д о л и м о е отсутствие аппетита у больной ясно говорило, что в ея организме имеется источник гноя, который отравляет кровь и служит достаточной причиной этому отсутствию аппетита. Как ученики, доктора Больницы объяснили инаницией также и симптомы угнетения мозговых центров – безсвязность речи, непроизвольныя усмешки, конвульсивныя движения пальцев. Между тем все это было только нормально для случая отравления крови гноем из некотораго внутренняго его источника. Доктора и не искали этот внутренний источник гноя в организме больной. Они забыли свои обязанности по отношению к ней. Они помнили только о том, что это – больная Суворина и надо на ней показать насколько опасно голодание: «Кто голодает, тот умирает от инаниции, как умерла Купенка Корунович. Бойтесь Суворина!»

Я утверждаю, что все это доктора могли сделать только потому, что имели защиту Министерства, которое не предприняло вовремя шагов по отношению к стачке докторов против лечения голоданием, против здоровья и блага народнаго. Эти поступки докторов и вызвали смерть г-жи Купенки Корунович, которая была последствием такого воспитания докторов со стороны Министерства.

Я не могу дозволить, чтобы доктора и больницы смотрели на моих больных, как на некия безправныя существа, род крыс для опытов или насекомых, которых каждый доктор может убивать, оставаясь безнаказанным».

Я указал г. Министру, что в то время, как моя метода лечения вылечивает все язвы в желудке и кишках без всяких операций, риска и неуспехов, в Державной и во всех других больницах страны до сих пор ради этих язв, режут животы больным, вызывая неминуемо смерти между ними, которых не должно было бы быть.

«Я не ради своего личнаго интереса говорю. Я говорю в интересах народа, котораго боли и нужда мне известны, потому что больные приносят их ко мне и просят им помочь. Во имя народа и его блага я должен вам сказать и следующее:

Так как на все мои представления, которыя я делал Министрам Н. Здравия до сих пор, я не получил никакого ответа, я обязан чем-нибудь обезпечить, чтобы и это мое обращение не осталось без ответа и для этой цели я употреблю все законныя средства, какия только находятся в моем распоряжении, не останавливаясь и перед тем, чтобы жизнь свою положить в борьбе за свою больную братию, которая ко мне обращается. Имея перед собою случай Купенки Корунович, я со дня, когда передам вам это представление, перестану принимать пищу и не буду ее принимать до тех пор, пока не получу полнаго удовлетворения по нему, хотя бы в ожидании этом меня постигла и смерть. Кто не защищает свои права, тот их не достоин. Если я не могу получить свое право и других средств к тому у меня кроме жизни нет, – жить не стану».

В ответ на это представление 3 июня с. г. мне было объявлено от г. Министра запрещение лечить и распространять мою методу лечения в населении.

Я ответил 12 июня с. г. на это распоряжение г. Министра:

«Я никоим образом не могу исполнить, г. Министр, ваше запрещение мне лечить по моей методе голодания и распространять ее по государству прежде всего потому, что вы не имеете полномочий на такия распоряжения и не можете их иметь от правительстаа, которое представляет собою программу государственнаго труда Верховной Власти.

Моя метода лечения лечит без лекарств и по решению Белгр. Первостепеннаго Суда от 1 мая 1928 года № 27.127 в существе своем есть давание советов.

Давание советов, т. е. услуга одного другому, составляет личное право каждаго жителя в культурном государстве и ни ради ничего оно не может быть отменено без того, чтобы государство не сошло немедленно в разряд государств некультурных. А на такое понижение Югославии в разряд некультурных государств вы, конечно, не могли иметь полномочий от Верховной Власти».

Другое основание к тому, чтобы оставить это запрещение без исполнения составляет для меня удостоверения, которыя я получил от Белгр. Гигиеническаго Института устанавливающия, что моя метода лечит и сифилис. Я указал г. Министру два таких случая и приложил фотографические снимки с удостоверений Института.

«Когда моя метода лечит даже сифилис, я помимо чьих бы то ни было распоряжений получаю к народу Югославии и больным две безусловных нравственных обязанности: 1) – я должен, морально должен, лечить; 2) – я должен, морально должен, распространять эту спасительную методу лечения по всему государству».

А министр имеет обязанность и моральную, и по своей должности – поддержать мои усилия!

«Если бы я подчинился вашему запрещению лечить, то тем в то же время я бы ограничил и право всего населения этой страны лечиться по возможности каждаго и избавляться болезний, страданий, раззорений, смерти. Не могу сделать этого!»

Я указывал выход из этого необычайнаго положения возникшаго между человеком, который лечит без лекарств тягчайшия болезни, и Министерством Н. Здравия – именно: п р о в е р и т ь н а у ч н о м о ю м е т о д у. Для этого было бы довольно, если бы я получил помещение и содержание ради лечения под контролем докторов и представителей соответственных обществ для следующих больных в каких бы то ни было стадиумах болезни:

3 больных с язвою в желудке и кишечнике,

3 больных астмою и

3 больных сифилисом.

«Я беру на себя вылечить их без всяких лекарств – больных язвою в 4 недели, больных астмою в 5 недель, больных сифилисом в 6 недель».

Будет ли излечение окончательно я сказать конечно, не мог бы, потому что самое лечение мое напр. сифилиса ведется всего два года. Но во всяком случай симптомы болезней у больных исчезнут и самоошущение их станет самоощущением здоровых людей.

Затем... дело затянулось. Мне предложили идти с ним в Суд. Я отвечал, что если первое решение Суда о том, что запрещение мне лечить идет против государственных законов не избавило меня от второго запрещения Министерства, то ничто не ручается, что после второго решения Суда о том же, и такого же – не последует такого же третьяго запрещения!

Очевидно Суд в этом положении не достаточно сильная инстанция.

Так как, однако, в это время Лекарская Комора и Державная Больница наконец решились привлечь меня к суду и это мне вдруг дало возможность перед судом и через суд показаниями свидетелей установить достоверность всех фактов исцеления по моей методе, то чтобы иметь физическия силы приготовить все необходимое для суда, я должен был прервать голодание и заняться этим.

Всего я проголодал на этот раз 54 дня без перерыва и после них 16 дней с перерывами.

23 сентября Первостепенный Суд в Белграде разсмотрел обвинение против меня со стороны Управы г. Белграда и Лекарской Коморы за лечение вопреки запрещению, объявленному мне Министром Соц. Пол. и Нар. Здр. а также за то, что своим лечением я вызвал смерть г-жи Куп. Корунович. По первому обвинению наказанием могло быть заключение в тюрьме до 1 года, а по второму – каторга до 10 лет.

По обоим этим обвинениям Суд признал, что я не могу быть привлечен к суду и освободил меня от обоих.

На этом пока остановилась судебная часть дела. Я жду, что скажет Кассационный Суд.

Или по обвинению меня врачами, или по обвинению врачей мною, но дело о смерти бедной несчастливицы г-жи Купенки Корунович будет выяснено до конца!

Себя и свое право я знаю, что защищу и далее, иначе уйду с земли, но я должен обратиться ко всему населению государства и к его безсменной представительнице – народной интеллигенции за помощью для защиты своих больных – безпомощных страдающих людей, на глазах всех легкомысленно, преступно и безжалостно доводимых до смерти кем? – врачами, т. е. теми кому больные эти ради их спасения доверены были государством под особой ответственностью. Получив от государства право рисковать жизнью больного для спасения его от смерти, доктора нашли в себе смелость сделать вывод, что значит они могут доводить больных до смерти и для того, чтобы сохранить свои доходы!! И когда огромное большинство сословия, состоящаго в Югославии из 4700 лиц, действует одновременно в тысячах местах государства во имя этого преступнаго заблуждения, – что могут сделать отдельные люди, чтобы предотвратить преступления?

Что могу сделать я?!

На организованное нападение надо ответить организацией разрозненных сил народной массы.

Конечно, я в с е г д а буду лечить – лечить без лекарств и никогда ни ради чего не откажусь от этого своего права. Но мне необходимо иметь всегда, всегда и всегда на готове и под рукою помощь и содействие больничных средств, больничнаго ухода, аппаратов и специалистов по массажу, магнетизации, ваннам всякаго рода, без чего, как в случае г-жи Купенки Корунович, я иногда прямо не в силах буду вырвать больного из рук смерти, а при должной помощи между тем, как и в случае г-жи Купенки Корунович, тот же больной был бы спасен и возвращен в ряды здоровых людей, работников государства!

Но, конечно, я никогда не получу от врачей, захвативших в свои руки весь организм Министерства Нар. Здр. – разрешения на устройство чего бы то ни было похожаго на санаторий или самую скромную амбулаторию скорой помощи – об этом они мне уже оффициально заявили.

Конечно, я мог бы на основе очевиднаго своего права не стесняться этим и все-таки организовать необходимое несмотря на угрозы докторов, которыя окажутся безсильны перед судом.

В самом деле, если, леча без лекарств, человек не нуждается в специальном разрешении на это от кого бы то ни было, отвечая перед судом и администрацией лишь за результаты – то и открыть лечебницу или амбулаторию без острых лекарств и только с фельдшерской помощью и уходом для больных, все докторское делая руками докторов – всякий может открыть такую лечебницу без чьего бы то ни было разрешения только извещая администрацию об открытии и конечно, исполняя установленныя правила санитарии и гигиены.

Казалось бы, суд конечно защитит очевидное право, но – время до суда то как пережить, имея на руках больных, на которых... сейчас же нападут доктора?! Мне страшно говорить такия слова, но... я знаю дела, которыя страшнее всяких слов!

Я уже испытал, я видел все это! Два года назад – летом 1928 г. – я в Белграде через газеты предложил общественными силами проверить лечение по моей методе и г-н Мика Павлович (Пожаревац) дал мне 50.000 дин., чтобы под научным контролем провести в санатории лечение по моей методе 12-ти больных.

Что же вышло?

Сильный человек в общественных кругах г. Гаврилович, главный редактор «Политики» полтора месяца безуспешно добивался соглашения с докторскими организациями, чтобы оне не мешали делу и когда я нашел санаторий – д-ра Живковича в Белграде – согласившийся принять моих больных и директор его подписал и условие о том, к нему явились 4 служивших в санатории доктора и объявили, что если он даст место больным Суворина в санатории, то они все немедленно уйдут от него и ни они, ни их коллеги-доктора не будут давать ему своих больных. Директор должен был уступить, а я возвратил деньги г. М. Павловичу и не стал делать дальнейших усилий, ибо, конечно, не считал за собою право подвергать больных риску прямого нападения на них со стороны докторов!

Случай с г-жей К. Корунович показал, что я тогда поступил только вполне правильно – один человек не может бороться со многими, когда ударам открыты безпомощные и беззащитные больные, – сотни их в сотне мест по государству.

Через год один доктор, хорват, стал принимать участие в моих приемах больных, совершенно безвозмездно, только чтобы избавить моих больных и меня от возможных ошибок – доктор сам излечился голоданием от тяжелых болезней. Он был позван в соответствуюшую медицинскую инстанцию и там от доктора-чиновника услышал угрозы дисциплинарным судом Лекарской Коморы, если он будет помогать моим больным. Жандарму, который принес ему вызов, было приказано – если доктор не придет немедленно сам, привести его стражарно, т. е. силою.

Так серьезно смотрела на его преступление инстанция, состоявшая из докторов!

Как защитить больных от таких – еще раз скажу это странное слово! – нападений докторов?

Об этом приходится ставить вопрос, который конечно сам по себе ужасен, но повторение случая с г-жей Купенкой Корунович было бы еще ужаснее!

Выход один: – для охраны и развития того народнаго блага, которое заключается в лечении голоданием без лекарств должно учредить всенародное широко всем доступное Общество, которое вообще приняло бы на себя заботу изучать, развивать и организовать лечение силами природы и всем доступными средствами – голодание безспорно всем доступно – даже грудных детей подвергают ему, вместо молока давая им апельсиннаго сока, разбавленнаго водой.

Конечно, народное здоровье этим выиграло бы колоссально. В народе столько болезней и он так сознает необходимость лечиться, что государство и теперь уже вынуждено устраивать объезды мест передвижными группами докторов. Это все-таки конечно, очень недостаточно, сводясь на деле к тому, что население, хотя и получает возможность лечиться, но лишь на несколько десятков дней в году.

Предлагаемое мною лечение так просто в своих приемах, что распространить его в населении стоило бы небольшого труда, лишь бы лечащиеся им были охранены в человеческих своих правах – везде уже теперь оно нашло бы себе сочувствующих людей, сотрудников и помощников. Но первый шаг ко всему я вижу в образовании общества и в учреждении первой амбулатории и перваго народнаго санатория – образцовых. Амбулатория с 5-6 кроватями потребовала бы на свое оборудование и работу перваго времени вероятно до 50.000 динар, а народный санаторий – 200.000 дин.. Лечение в них обходилось бы много дешевле нынешняго и больные выходили бы из них здоровыми тоже много скорее нынешняго: – не через месяцы, «сезоны», и годы, но через дни, недели и месяцы.

С этим предложением я обращаюсь конечно не только к населению Югославии, но и ко всей интеллигенции всех народов и всех стран. Все люди под всеми широтами имеют желудок и сердце и подвержены болезням. Все народы нуждаются в здоровье своего населения для борьбы за свое место на земле. И лечение, доступное всем и приносящее здоровье быстро и дешево, везде будет населением принято за народное благо. Я готов помочь всем чем могу, чтобы оно распространилось в формах, наиболее доступных для широких масс.

Санаторий для лечения голоданием сделает возможными новыя чудеса лечения средствами всем доступными и я надеюсь и ожидаю, что интеллигенция сербскаго народа дасть мне свое сочувствие, а население даст и сочувствие и средства для него.

С каждым я готов говорить о всех подробностях дела.

____