Возраст и время: продукт и процесс

Вопрос: Знаешь, сколько мне будет лет, когда я наконец научусь играть на фортепьяно?

Ответ: Столько же, сколько будет, если не научишься.

«Я слишком стар для этого», как и «У меня на это нет денег», – очередная Великая Ложь, которой мы пользуемся, чтобы воздержаться от дальнейшего анализа и оставаться в творческом тупике. «Я слишком стар», – говорим мы себе, стремясь избежать переживаний, связанных с ударами по самомнению, неминуемыми для новичков.

«Я слишком стара, чтобы поступать на режиссерский факультет», – говорила я себе в тридцать пять. Когда я на него поступила, то обнаружила, что и правда старше своих однокурсников на пятнадцать лет. А ещё я обнаружила, что у меня было намного больше жажды творчества, больше жизненного опыта и выше скорость обучения. Теперь, когда мне представилась возможность самой преподавать на таком же факультете, я вижу, что часто моими лучшими студентами становятся те, кто начал довольно поздно.

«Я слишком стар, чтобы быть актером», – часто жаловались мои студенты (не без доли артистизма). И они не всегда были рады услышать, что это не так. Блестящий актер Джон Махони попробовал себя в этой профессии. Сегодня, через десять лет с начала успешной карьеры, он занят на три фильма вперед и работает с лучшими режиссерами мира.

«Я слишком стар, чтобы быть писателем» – ещё одна распространенная жалоба. В ней нет ничего, кроме себялюбивой чепухи. Рэймонд Чандлер начал публиковаться, когда ему было далеко за сорок. Превосходный роман «Жюль и Джим» был создан писателем, разменявшим восьмой десяток.

«Я слишком стар» – это всего лишь тактика уклонения. Её всегда применяют для того, чтобы избежать встречи со страхом.

А теперь давайте посмотрим на другую сторону медали: «Я смогу позволить себе попробовать это, когда выйду на пенсию». Любопытная разновидность все того же стремления сохранить высокое самомнение. Современная культура прославляет молодежь и предоставляет ей свободу экспериментировать. Пожилыми она пренебрегает, но все-таки оставляет им право быть немного не в своем уме.

Многие творческие люди, застрявшие в творческом тупике, убеждают себя, что они и слишком стары, и слишком молоды, чтобы следовать за своей мечтой. Будь они свихнувшимися стариками, они бы попробовали. Будь они молодыми и глупыми – тоже. В любом случае, некоторое сумасшествие – необходимое условие для творческого порыва. Мы не хотим показаться чокнутыми. А проба чего-то подобного (что бы то ни было) в таком возрасте (каким бы он ни был) непременно покажется сумасбродством.

Да, может, и так.

Творчеством занимаются в мгновение настоящего, и это мгновение не имеет времени. Мы понимаем это, когда начинаем процесс творческого возрождения. «Я снова почувствовал(а) себя ребёнком», – наверняка говорили вы после удачного творческого свидания. Дети непосредственны и безотчетны, мы, оказавшись в творческом потоке, – тоже.

«Сколько времени мне понадобится, чтобы научиться этому?» – спрашиваем мы себя, стоя на обочине желанного творческого пути.

«Может быть, год, чтобы добиться мастерства, – раздается ответ. – Как сложится».

Застрявшим в тупике художникам год – а то и несколько – может показаться целой вечностью. Но все дело в нашем самолюбии, которое играет с нами злую шутку, отговаривая браться за дело. Вместо того чтобы позволить себе творческие странствия, мы сосредоточиваем внимание на продолжительности путешествия. «Это так долго», – говорим мы себе. Может быть, однако каждый день – всего лишь ещё один день, проведенный в движении, а если это движение направлено к нашей цели, тогда оно доставляет нам и огромное удовольствие.

В основе анорексии как уклонения от творчества лежит отрицание процесса. Нам нравится сосредоточиваться на мастерстве, которым мы уже овладели, или на произведении искусства, которое уже создали. Такое внимание к окончательному продукту пренебрегает тем, что творчество базируется на «делании», а не на «сделанном».

«Я пишу пьесу» – звучит куда более волнующе, чем «Я написал(а) пьесу», пусть второе обычно льстит самолюбию. «Я беру уроки актерского мастерства» намного интереснее, чем «Когда-то я брал (а) уроки актерского мастерства».

В некотором смысле творческий процесс никогда не подходит к концу. Невозможно научиться играть на сцене, потому что всегда есть чему ещё учиться. Вероятно, нельзя закончить и съемку фильма, потому что вам всегда будет хотеться что-нибудь доделать и переделать, даже годы спустя. Если продолжать работать, вы будете знать, что могли бы сделать и что делать дальше. Это не значит, что выполненная работа ничего не стоит. Совсем наоборот. Это значит только то, что делать работу – значит намечать для себя путь к новой и более совершенной работе в будущем.

Когда мы сосредоточены на процессе, наша творческая жизнь сохраняет ощущение приключения. Когда же внимание обращено на конечный продукт, творческая жизнь может казаться бессодержательной и глупой. Мы наследуем одержимость результатом и убеждение, что цель творчества – производить законченные изделия от нашего потребительски настроенного общества. Такая установка загоняет все больше людей в творческий тупик. Как практикующие художники, мы иногда хотим поэкспериментировать с новой творческой идеей, но не знаем, куда она нас заведет. Мы беспокоимся, как это отразится на нашей карьере. Зацикливаясь на необходимости представить что-то в доказательство наших усилий, мы часто смиряем собственное любопытство. Каждый подобный поступок закрепляет нас в творческом тупике.

Ссылка на возраст как препятствие на творческом пути тесно связана с вредоносным мышлением, нацеленным на готовый продукт. Мы сами устанавливаем подходящий возраст для определенных событий: окончание вуза, поступление в институт, написание первой книги. Это искусственные рамки: наше эго требует от нас завершить что-то, когда в действительности мы хотели бы начать что-то новое.

«Если бы я не думал, что буду похож на идиота, сидя рядом с молодыми ребятами, то решился бы пойти на курсы импровизации».

«Если бы мое тело было хоть немного похожим на то, каким оно было двадцать лет назад, я бы записалась в школу танцев».

«Если бы я не думал, что семья будет считать меня старым дураком и козлом, я бы снова начал играть на фортепьяно. Я ещё помню кое-что с музыкальной школы».

Если все эти отговорки потихоньку теряют свою убедительность для вас, тем лучше! Спросите себя, не пользовались ли вы сами аргументами такого рода. А потом задайте вопрос: сможете ли вы набраться скромности и заняться чем-нибудь, вопреки тому, что говорит вам ваше самолюбие?

Благо быть новичком – всегда наилучшая молитва творческого человека. Скромность и открытость новичка ведут к поиску новых открытий, а этот поиск – к достижениям. Все начинается с начала, с первого робкого шажка.

ЗАПОЛНЯЯ ФОРМУ

Что я имею в виду, когда говорю о заполнении формы? Я имею в виду тот очередной шажок, который следует сделать, вместо того чтобы переходить на скачки, к которым вы, быть может, ещё совсем не готовы. Говоря конкретнее, чтобы продать сценарий, его нужно сначала написать. Чтобы написать, нужно сначала найти тему и изложить её на бумаге, страницу за страницей, пока их не наберется около 120. Заполнять форму – значит писать ежедневно по нескольку страниц. Когда одержимость застигнет вас врасплох – а она непременно так и сделает – и начнет твердить, что ваше творение никуда не годится, вы скажете себе, что сейчас не время об этом думать, и возвратитесь к тому, что и должны были делать дальше, – писать очередные страницы.

Если разбить сценарий на части по дням, написать каждый такой кусочек можно быстро и безболезненно – прежде чем идти стирать белье. И остаток дня вы проведете без чувства вины и ненужного беспокойства.

Чаще всего то, что вам нужно делать дальше, оказывается пустяком: вымыть кисточки, заскочить в художественный магазин за глиной, заглянуть в местную газету объявлений за списком курсов актерского мастерства… Как правило, лучше всего признаться себе, что каждый день вам необходимо сделать всего лишь какое-нибудь одно дело, связанное с творчеством. Выполняя такое обещание, вы заполняете форму.

Слишком часто, когда люди стремятся к жизни более насыщенной творчески, они таят в себе невысказанные, а порой и неосознанные ожидания или страхи, что им придется оставить позади ту жизнь, к которой они привыкли.

«Я не могу быть писателем и оставаться замужем за этим человеком».

«Я не могу рисовать и оставаться на этой скучной и бессмысленной работе».

«Я не могу посвятить себя театру и продолжать жить в этом городе».

Творческие личности в тупике любят думать, что им придется одним махом изменить всю свою жизнь. Такая масштабность подхода часто бывает губительна. Рассчитывая прыгнуть слишком высоко и завышая себе цену, возрождающийся художник подталкивает самого себя к поражению. Кто сумеет сосредоточиться на первом занятии в художественной школе, если в голове у него предстоящий развод с женой и переезд в другой город? Кому удастся выворачивать стопы в современном танце, когда все время занято поисками новой квартиры, ведь пришло время расстаться с другом, который мешает творчеству!

Творческие люди склонны преувеличивать и переигрывать, и иногда эта склонность оборачивается против нас – мы не решаемся творить в страхе перед собственными представлениями о грядущих повсеместных и разрушительных переменах. Фантазируя, как мы начнем профессионально заниматься искусством, мы так и не добираемся даже до того, чтобы заняться им любительски.

Вместо того чтобы писать положенные три страницы сценария в день, мы предпочитаем ломать голову над тем, что придется переезжать в Голливуд, если наше творение купят. Чего в любом случае не произойдет, потому что, переживая о том, как продать сценарий, мы так его и не написали.

Вместо того чтобы записаться на курсы рисования в местном культурном центре, мы покупаем художественный журнал и напоминаем себе, что наши работы ныне не в моде. А как они могут быть в моде? Ведь их ещё не существует!

Вместо того чтобы освободить угол рядом с кухней и поставить там гончарный круг, мы жалуемся на отсутствие мастерской, хотя воспринять эту жалобу всерьез невозможно, потому что пока мы ничего не создали.

По уши погрузившись в безумные мечты о том, какой будет наша жизнь, когда мы станем по-настоящему творческими людьми, мы не замечаем множества малых возможностей для перемен, на которые несложно решиться уже сегодня. Такое мышление в целом пренебрегает истиной, что искусство – это множество мелких шажков и только несколько крупных прыжков.

Вместо того чтобы сделать один шажок в сторону мечты, мы торопимся к самому краю обрыва, а потом стоим там как вкопанные, дрожа от страха: «Я не могу прыгнуть. Не могу. Не могу…».

Никто вас и не просит прыгать. Все это игра, преувеличение, и место таким переживаниям на страницах наших произведений, на холсте, в глине или на сцене, в любом произведении искусства, каким бы скромным оно ни было.

Творчество требует действия, и для многих из нас это не такая уж хорошая новость. Она предполагает нашу ответственность за свою судьбу, а мы обычно терпеть этого не можем. Вы говорите, что мне придется что-то сделать, чтобы лучше себя чувствовать?

Да. Но многие из нас не желают чего-либо делать, если вместо этого можно о чем-нибудь поволноваться. И часто нам больше всего по душе беспокоиться о всякой всячине, о сущих пустяках.

Мы следуем этой привычке, только чтобы отложить на потом то, что должны делать. Понаблюдайте за собой с недельку и обратите внимание, как вы потакаете озабоченным мыслям о мелочах, чтобы не заниматься делом или хотя бы честно отложить его.

Вы освободили утро, чтобы писать или рисовать, а потом заметили груду грязного белья. «Подумаю пока над тем, что рисовать, и настроюсь, а заодно разложу одежду по стопкам», – говорите вы себе. В действительности вы имеете в виду нечто вроде «Вместо того чтобы рисовать, я ещё немного пострадаю на этот счет». Каким-то таинственным образом стирка белья занимает целое утро.

У большинства творческих личностей, оказавшихся в тупике, выработалась некая зависимость от состояния беспокойства. Мы предпочитаем непрерывную слабую боль и периодические приступы панического страха вместо однообразия ежедневных маленьких и простых шагов в нужном направлении.

Заполнять форму – значит работать с тем, что у нас есть, а не тосковать по тому, чего у нас нет. Как режиссер я не раз замечала, что на роли приглашают тех актеров, которые работают даже тогда, когда у них нет работы. Например, Маргарет Коттлиски, блестящая актриса театра и кино, всегда находила время прорабатывать литературный материал. Когда-то она работала с молодым автором пьес Дэвидом Маметом в театральной группе Святого Николая в Чикаго, а теперь сотрудничает с уже несколько менее молодым и более состоявшимся Дэвидом Маметом, где бы он ни был. Вместо того чтобы почивать на лаврах, Маргарет постоянно пребывает в состоянии хорошей творческой неугомонности. Когда она не занята в постановке, то берет уроки мастерства и всегда ухитряется появиться на чтении новых пьес. Как и все актеры, она страдает от синдрома «Я никогда больше не буду работать», но, в отличие от менее трудолюбивых коллег, никогда не позволяет превратить свою работу в то, что делается только для других и ради денег. Конечно, она хочет получать деньги за свой труд, и я не пытаюсь доказать, что актеры должны работать бесплатно. Говорю только о том, что работа порождает работу. Небольшие дела обещают нам более крупное продвижение вперед в творческой жизни.

Многие актеры позволяют себе сомнительную роскошь, передавая собственную карьеру в руки агента, вместо того чтобы оставлять заботу об искусстве собственной душе. Когда за вашу творческую жизнь отвечает ваш уполномоченный, очень просто отчаяться: «Он не делает того, что должен!» – восклицаете вы, вместо того чтобы спросить себя, что же вы сами могли бы сделать, чтобы и дальше оттачивать свое мастерство. Заполните форму! Что вы могли бы сделать прямо сейчас, в сложившихся жизненных обстоятельствах? Вот это и делайте.

Делайте какое-нибудь маленькое дело каждый день, вместо того чтобы рассуждать на глобальные темы. Когда мы позволяем себе блуждать в кругу больших вопросов, то не можем найти малых ответов. Здесь идет речь о переменах, основанных на уважении, – уважении того, где мы находимся сейчас, и того, куда стремимся. Мы не ждем сильных ветров перемен – хотя и они могут однажды повеять, – вместо этого мы действуем, разумно используя то, что у нас есть: эту работу, этот дом, эти отношения.

Возрождающиеся художники часто переживают приступы лютой ярости и глубокой печали о потерянных годах. Когда случаются такие творческие крийи, мы отчаянно хотим взбунтоваться и убежать куда глаза глядят от того, как сложилась жизнь. Вместо этого решитесь на перемены, небольшие перемены прямо там, где стоите. Заполните эту форму творческой заботой, пока она органично не преобразится в нечто новое, большее.

Поэт Теодор Рётке писал: «Мы жизни учимся в пути туда, куда должны идти». Оказывается, когда мы заполняем форму, то чаще всего не нуждаемся в более крупных переменах. Большие перемены происходят постепенно, крошечными шажками. Полезно представить себе все это в виде космического полета: совсем немного изменив траекторию запуска, со временем можно очень заметно повлиять на нее.