Мне не найти в этом мире ответа и на траве от меня лишь осталась роса. . . "

Часть I

Он и Она

 

"Черные полосы и линии света рассеялись и поднялись в небеса,

 Контрасты – вот как можно кратко обрисовать их жизнь. Тёмные вечера, зато тёплые и уютные. Свежие утренние часы, но наполненные чувством неосведомленности. Переживания за грядущий день перемешиваются с ощущением близости через объятия и доверительную беседу.

 Она была художницей, он работал курьером. И если её контрастность выражалась в рисунке, то его состояние непредсказуемо перескакивало с радости до грусти, с хаотичных мыслей до стремления к порядку.

 Два человека не вписывающихся в понятие «нормальный». И все же они уживались. Они любили друг друга, при этом регулярно ссорились, но так романтично мирились…

 Их отношения не были зарегистрированы государством, но это и не было нужно. Ей не нужна была физическая близость. Она нуждалась скорее в нежности и заботе. Да и дать он ей эту близость не мог – всему виной лекарства, что он принимал.

 Жили они на средства, вырученные от продажи её картин, ведь его заработка хватало едва покрыть расходы на еду, и то не хватало на разного рода лакомства и вкусняшки.

 Не называя слово болезнь трудно описать их быт, ведь нездоровыми они были оба. Он принимал нейролептики и поэтому тормозил. Иногда ему было сложно просто пообщаться, но глаза его говорили за него. Да, он умел говорить глазами. Она же всячески старалась не принимать прописанные когда-то таблетки, и вообще всячески сторонилась врачей. Была ещё одна причина – под препаратами она не могла рисовать.

 

 Познакомимся с ними поближе…

 Начнем с неё, дамы вперед. Она любила противоположности больше всего. В эмоциях людей она замечала, где в преданной любви проскальзывает ревность, это мокрое, шипастое отродье. Так же она видела, как за твёрдостью убеждений просвечиваются сомнения.

 У неё было много знакомых, не сказать друзей, потому что она не доверяла почти никому. Разве что ему, верному другу, как ей казалось. В его поведении рассмотреть опасность она не смогла до последнего. И эти контрасты…

 Она рисовала черно-белые картины, сочетая смысл с мастерством графики. Эти же картины в цвет переводил он исключительно под её присмотром, чтобы отразить чувства и эмоции, заложенные художницей. Да, она видела контрасты в людях и могла перенести это на холст. При этом самой ей трудно давалось выражать свои переживания.

 Контрасты были для неё всем. Полосатые чулки – неотъемлемый аксессуар её одежды, белая сорочка, чёрная узорчатая юбка. Она ловила вдохновение от всего чёрно-белого. Её временем года была зима: белые в снегу улицы, чёрные ветки деревьев, и только серый цвет давил на неё – он был до боли скучным. В отличии от него, она не могла разглядеть всю красоту серого оттенка.

 Таким был её день: утро, беседа, чай с печеньем, разговор о высоком, потом она провожала его до метро, а после пытаясь найти и поймать эту хитрую птицу – вдохновение – шла домой через парк.

 

 Он же вдохновлялся ею. И если ей нужно было вдохновение чтобы рисовать, ему оно было необходимо чтобы прожить следующий день, чтобы встать с кровати, чтобы помыть посуду или приготовить поесть.

 По своей натуре личность творческая, он постоянно искал в чем можно самовыразиться: рисовал на снежных машинах знаки, пытался сочинять стихи, и весь день только и думал, как бы разрисовать её картины.

 Иногда он дарил ей подарки. Не что-то серьёзное, так, разные безделушки. Заворачивал их в упаковку, а на упаковке писал стихи, потом завязывал шнурочек и оставлял ей где-то в доме.

 Что до его контрастности, то можно было бы сделать вывод что сразу несколько людей занимают кресло в его голове. Заметил это даже его работодатель, хоть и обязан он был пересекаться с ним лишь однажды в день – получить заказ и забрать скромный заработок.

 Среди пользователей его мозга были:

Монарх – это был уверенный в себе и благородный по происхождению король.

Охотник – сильный, агрессивный и опасный элемент.

И их противоположности соответственно – раб и заключённый. Они были схожи в заниженной самооценке и отсутствии мотивации делать что-либо, в том числе жить.

Среди них также были неустановленные личности. Описать их можно лишь перечислив модели поведения им соответственные.

 И если бы, как она, он не рассказывал врачу обо всех странностях, что с ним творились, может и не было бы необходимости глушить его психику колёсами.

 Иногда у него кончалось вдохновение, и он останавливался. Столбом стоял так, раздумывая зачем он здесь и споря с небом, что не давал своего согласия на существование, ведь этот выбор сделал не он. Отсутствие выбора ужасно раздражало.

 

 Приходя домой он вёл себя настолько непредсказуемо, что она даже слегка побаивалась перемен его настроения. Каким он будет? Властным и гордым или смиренным и грустным? Всё же изучать его состояния для неё было особым удовольствием, ведь она видела эти контрасты и могла запечатлеть их на бумаге.

 Он же всегда был рад её видеть, но все же каждый раз задевал её то локтем, то неаккуратным словом. Да, он мог легко её обидеть, но они нуждались друг в друге. Она нуждалась во внимании и нежности, а также в твердости его плеча рядом. Он же нуждался скорее в музе, прекрасной нимфе, что вдохновит его двигаться дальше.

 Их можно было назвать эгоистами, но ради того, чтобы быть вместе они отдавали почти всё. Да, они разделили свои жизни чтобы создать нечто прекрасное и новое.

 Опять же был чай – это была их традиция – и разговор о вечном: о человечестве и человечности, о космосе и порядке, о гармонии природы и неуклюжем хаосе жизни. Изредка речь заходила о Боге, но эту тему они предпочитали не трогать. Он свято верил, что для творения нужен творец, а она же считала, что несправедливость жизни полностью опровергает существование какого-либо божества, и если оно всё же существует, то оно безразлично и даже жестоко. И они ругались каждый раз затрагивая этот вопрос.

 Такими были их будни, таким был их быт. Но было ещё одно то, что отличало их от всего серого мира – их творчество.

 

 В мастерской (так называли они комнатушку, где рисовали) часто можно было услышать что-то вроде:

– Скажи, как ты думаешь – она прикладывала руку с карандашом к щеке и отходила чуть от мольберта – этот символ удачно подходит для описания человеческой гордости?

Он смотрел на нарисованного человека, прикованного цепью к скале.

– Гордости? Потому что это мешает двигаться да, но может ассоциироваться и с каким-либо другим фактором.

– Какой цвет по-твоему символизирует Вечность?

– Я думаю, это темно синий, с вкраплениями чёрного.

– Как думаешь, это иллюстрирует боль от отношений или нужен новый символ?

Он смотрел на изображение лезвия, по которому плыли два крошечных лебедя.

– Ну, я бы добавил ещё змея, обвивающего одного из них.

– Почему же?

– Потому, что где отношения там и искушения – прокомментировал он и добавил – да и часто в отношениях встречается обман и кто-то в паре ведёт себя нечестно, а второй это терпит или же не хочет замечать.

На следующей картине они обсуждали кролика под колпаком, летящего на морковке-ракете

– Как думаешь, что я имела в виду? – поинтересовалась она.

– Может быть путешествие и познание мира?

– Нет. Скорее быстротечность наивности, ведь очень скоро этот корабль разобьётся.

– Не думал об этом.

– В какой цвет разукрасить наивность?

– Ты спрашиваешь так, будто есть только один ответ.

– Он один для меня и один для тебя. Нарисуй же его.

– Я думаю, морковь должна быть розовой, а кролик белым.

– Да? Разве? морковь же оранжевая.

– Только не в этот раз. Это же символ.

 Так день за днём они проживали свои будни. С утра чай, днём его работа и её творчество, вечером опять чай и обсуждение искусства символов.

 

 

 Выходные скорее были похожи на приключение. Обязательной была уборка под музыку. Чью музыку слушать, его или её, решали по жребию. Они скидывались на «цу-е-фа», чей плейлист включать. От того, чтобы чередовать по очереди, они почти сразу отказались – это бы сделало весь процесс выбора музыки рутинным и механическим. Творческие люди часто не выносят чего-либо рутинного и механического.

 Она любила классические инструменты. Пианино её успокаивало, а от звука скрипки она могла разрыдаться. Он же предпочитал биты и минусы известных и не очень рэперов. И, как стало очень скоро ясно, музыкальные вкусы их не совпадали.

 Закончив с уборкой, они шли в магазин за продуктами, попутно спрашивая прохожих что-нибудь типа: «как вы думаете, как пахнет предательство?» или «вы не задумывались какого цвета буква И?». Так они пытались найти себе подобных, но как правило люди говорили, что очень заняты, или спешат, или попросту им неинтересно. Хотя были и вполне себе содержательные разговоры, в основном с пожилыми людьми. Хотя сложно сказать, было ли им интересно какова на вкус наивность, или просто им не с кем больше разговаривать.

 Возвращаясь домой, они распаковывали продукты и проводили время за книгами. Это называлось Книжный день. Они договорились, что один день в неделю обязательно будут проводить вместе. Второй же выходной был Чайным днем – в этот день были приглашены по обычаю их друзья, и с ними обсуждались прочитанные в Книжный день произведения. Потом были настольные игры типа Диксита или Уно, а иногда и Монополия.

 Так они проводили свой отдых.

 

 

 Всё меняется. Ничто не остается неизменным, особенно Ничто. Пустое пространство заполняется объектами. Такова жизнь.

 Он понял не сразу, что начались серьезные проблемы. Сначала думал, это такие мелкие странности, которые не только невинны, но и привлекательны.

 Однажды она принесла в дом дорогие сладости в красочной упаковке. На его вопрос откуда это, она ответила, что это подарил кролик.

– Кролик? – переспросил он.

– Да, кролик. На морковке такой.

 Или в другой раз принесла домой воздушные шарики цветные.

– О, шарики! Кто подарил их тебе?

– Немного осталось места под небесами для цветов.

– О чем ты, дорогая?

– Совсем чуть-чуть и не останется ничего цветного, а я хочу сохранить цвета себе.

 Привыкший к её странностям он поначалу не обращал внимания на подобные ситуации, но потом стал замечать серьезные перемены. Она начала рисовать цветами. И вроде бы ничего, кто-нибудь сказал бы «да это же ерунда!» или «да это же здорово, нужно двигаться вперёд!», но только не он. Он знал её слишком хорошо.

 И однажды пришло время для серьёзного разговора.

 

 

 

– Милая, с тобой всё в порядке?

 Он заметил в её поведении перемены. Она уже не смотрела ему прямо в глаза, и как будто была где-то не здесь, а там, далеко в космосе на своем звездолете, а может даже в другом измерении.

– Ничто не потерпит до завтра? Разве ты не видишь? Цветные схемы накрылись, пришла пора графики.

– Дорогая, о чём ты? Ты пугаешь меня.

– Не пора ли этому лоскутному дирижаблю присесть? Земля ещё никогда не была столь близко.

 В таком духе шёл разговор. Наконец он понял, она нуждается в лечении, как и он. Но на что они будут жить? Смогут ли они прокормить себя? Ведь однажды она уже принимала лекарства, и под их действием она не могла рисовать.

 Зная по себе, как опасно бесконтрольное безумие, он решил показать её специалисту и доверить всё в руки бога, в которого верил.

 

 

 

 Изменилось всё довольно быстро. Беглый осмотр врачом, выписанный укол, и тут же направление в дневной стационар – вид лечения, при котором полдня ей придется находиться в диспансере.

 Не сказать, что он был в отчаянии, но чувство неопределённости слегка давало о себе знать. Всё же вера его была крепка, и он не терял надежды.

 Её состояние поменялось. После укола её стало шатать, как будто она была пьяна. О будущем она не переживала, возможно ей просто не хотелось об этом думать.

 Примечательно то, что родители её даже не узнали о случившемся. Впрочем, как и его. Нельзя сказать, что они жили в изоляции, но родственников мало интересовала эта странная парочка. Зато друзья сразу заметили её отсутствующий взгляд и проблемы в общении. Лекарства, что она принимала глушили многие функции её мозга…