Не говори, что жизнь нам радует сердца…»

469. СЕНТИМЕНТАЛЬНАЯ БЕСЕДА

 

 

Осеннею порой среди аллей пустых

Две тени шли в мечтах о временах былых.

 

Глаза у них мертвы и губы онемели,

И тихий разговор был слышен еле-еле.

 

Осеннею порой среди аллей пустых

Две тени говорят о радостях былых.

 

«Ты помнишь наших душ минувшее пыланье?»

— «Но стоит ли будить о том воспоминанья?»

 

«Коль назовут меня, ты вздрогнешь ли в ответ?

Навек остался жить в твоих мечтах я?» — «Нет».

 

«Как были хороши те дни, когда тревожно

И радостно уста сближали мы!» — «Возможно».

 

«О, времена надежд и выси голубой!»

— «Надежд для нас уж нет, а в небе — мрак ночной…»

 

Так шли они вдвоем в мечтах, подобных бреду,

И только ночь одна их слушала беседу.

 

Артюр Рембо

 

470. ОЩУЩЕНИЕ

 

 

В июньских сумерках я побреду босой,

В колосьях путаясь, созревшими хлебами.

Мечтатель и босяк, обрызганный росой,

Я ветру дам играть своими волосами.

 

Ни слова я в себе, ни мысли не найду,

И лишь любовь в груди взойдет неудержимо.

Куда глаза глядят, бродягой я пойду

Сквозь весь цветущий мир, как с женщиной любимой.

 

 

471. МОЕ БРОДЯЖНИЧЕСТВО

 

 

В дырявом пиджаке, в карман засунув руки,

Как часто я шагал дорогою ночной,

При свете ярких звезд, о муза, спутник твой,

Себе любовные изобретая муки.

 

Единственных штанов протер я ветхий зад,

Как Мальчик-с-Пальчик брел, созвучья подбирая.

Была харчевней мне Медведица Большая,

Где звезды, юбками шурша, дразнили взгляд.

 

Я долго им внимал на камне придорожном,

Сентябрьская роса ложилась осторожно

На лоб мой свежестью крепчайшего вина.

 

В тиши теней ночных свершался поединок,

И, лирою прижав к груди полуботинок,

Резинки я щипал, тугие, как струна.

 

 

472. РОМАН

 

 

 

Не до серьезности, коль вам семнадцать лет!

Прекраснейший закат. Прочь пиво, лимонады,

Крикливое кафе и люстры резкий свет,—

Скорей в аллею лип, в дыхание прохлады!

 

О, этот запах лип в июльской тишине!

Ресниц коснулась ночь легко и молчаливо,

А грохот города чуть слышен в стороне,

И с ароматом лоз смешался запах пива.

 

 

 

Вот неба синего темнеющий клочок,

Сухого дерева очерченный ветвями,

Пронизан плохонькой звездою, чей глазок

Едва-едва дрожит и тает там, над нами.

 

Июль. Семнадцать лет. Теряешься в мечтах.

Ночь в голову твою шампанским ударяет,

Идешь ты как в бреду, и на твоих губах

Бесплотный поцелуй, как бабочка, порхает.

 

 

 

Ты робинзонствуешь, мечтой о море пьян,

И вдруг у фонаря, которым ветер машет,

Проходит девушка — какой прелестный стан! —

В тени воротничков ужасного папаши.

 

Но, так как для нее ты слишком простоват,

Простукав каблучком по эспланаде длинной,

Она через плечо бросает быстрый взгляд —

И на губах твоих смолкают каватины.

 

 

 

И ты уже влюблен, до августа влюблен,

Свои стихи, себя обрек на посмеянье.

Друзья покинули тебя, ты стал смешон…

Вдруг от нее самой получено посланье.

 

И ты спешишь в кафе, под яркий люстры свет,

Ты пива требуешь, ты цедишь лимонады…

Не до серьезности, коль вам семнадцать лет

И там, в аллеях лип, — дыхание прохлады.

 

Жан Мореас

 

473. МОЛОДАЯ ДЕВУШКА ГОВОРИТ…

 

 

Укроп сказал: «Он так влюблен!

На милость сердца сдался он,

И как его не полюбить?»

— «Укроп, укроп, не надо льстить!»

Господи, спаси мою душу!

 

Сказал шиповник: «Почему

Ты доверяешься ему?

Он может грубо оттолкнуть».

— «Шиповник, сердца не вернуть…»

Господи, спаси мою душу!

 

Шалфей сказал: «А милый твой

Целует губы у другой».

— «Шалфей, шалфей, не знаешь ты,

Как я храню его цветы…»

Господи, спаси мою душу!

 

 

474–482. ИЗ СЕМИ КНИГ «СТАНСОВ»

 

 

 

Не говори, что жизнь нам радует сердца.

Одним глупцам нужна подобной мысли малость.

Совсем не говори: в ней горе без конца —

Плохое мужество и ранняя усталость!

 

Нет, смейся, как весной деревья у ручья,

Плачь, как морской прибой, как низкой тучи слезы,

Вкуси все радости, всё горе бытия —

И молви: мир богат, но он лишь тень от грезы.