Глава 8. Репрессалии «междоусобных» отношений

 

Воскресный день выдался солнечным и ясным. Андрей с Валерой приехали на рынок пораньше, вместо продавцов. Расставили свои лаки и краски, как обычно, словно вчера ничего не произошло. Соседи по прилавку только качали головами, а кое-кто потирал руки в предвкушении предстоящего зрелища. На базаре не без «доброжелателей», всегда в толпе находятся «типчики», испытывающие особое наслаждение и злорадство от чужого горя.

Ближе к десяти часам ребята заметили, как все те же парни кавказской национальности в том же количестве подъехали на своих иномарках к рынку… Сэнсэя, который по плану должен подойти к прилавку, еще не было видно. Вот они, ухмыляясь, приближаются… А Сэнсэя нет. Пятеро из них встали напротив прилавка, остальные остались стоять в стороне.

— Прывэт, буратыно! Выжу, ты прыехал. Агдэ жэ твоя крыша? — спросил бригадир.

— Да сейчас они подъедут! Еще же десяти нет, — оправдывался Андрей, усердно отыскивая взглядом Сэнсэя.

Тут стоящий рядом «звеньевой» резко вскинул руку в сторону Андрея, обманчиво имитируя удар, и демонстративно посмотрел на часы. Андрей инстинктивно пригнулся, вызвав тем самым хохот толпы.

— Да, буратыно! У тэбя есть еще цэлых тры мынуты…

В это время Сэнсэй вместе с, внушительными Женькой и Стасом появился из толпы. Сэнсэй нес в руках открытую банку с краской. Он поставил ее перед Андреем так, словно это была самая последняя капля в его терпении.

— Вот, ты посмотри, ты посмотри, что ты мне вчера продал! — стал гневно отчитывать Андрея Сэнсэй, разыгрывая недовольного покупателя. — Это что, краска? Гад! Ты это называешь качественной краской?! Посмотри, сколько здесь песка?!

Налетчики засмеялись. А бригадир произнес:

— Так ты, буратыно, еще и халтурщик?! За это двойная мзда!

Сэнсэй, игнорируя эти высказывания, продолжал:

— Верни мне мои деньги, иначе я тебе весь прилавок разнесу!..

Вокруг стала собираться толпа зевак.

— Ты мне что говорил?! Гарантии давал! Да такой краской даже «Запорожец» не покрасишь! Она годится разве только для твоей жмотской рожи!..

— Да это хорошая краска, — лепетал, оправдываясь, Андрей. — Это, наверное, вам банка некачественная попалась… Так я вам поменяю…

— Поменяешь?! Отдавай деньги назад! — Сэнсэй встряхнул его за грудки. — А то я тебе так «поменяю», что ты этот рынок в самом кошмарном сне будешь вспоминать!..

Сэнсэй так натурально играл, что Андрей и сам засомневался насчет качества краски. Он даже помешал, скорее, для собственного убеждения, чем ради дела, чистой палочкой краску.

— Вот, Видите, она чистая…

— Чистая?! — Сэнсэй схватил палку и копнул поглубже.

На поверхности действительно стал появляться песок. Глаза Андрея округлились от охватившего его ужаса. Он почему-то подумал, что вся недавно закупленная партия может оказаться такой же бракованной.

Налетчики тоже с интересом заглянули в банку.

— Можэт, правда, бракованная банка, — вслух подумал звеньевой, по-видимому, неплохо разбиравшийся в автомобильной краске. — Фырма на этэкеткэ солидная и маркэровка заводская…

— Ты что, морда, хочешь сказать, что я сам туда песка насыпал?!

— Это кто морда?! Я морда?! А ну, провалэвай отсюда, пока я тэбэ всэ кости нэ пэрэломал!

— Ты смотри, падла, крышеватель нашелся! Так это я из-за твоих паршивых овец себе автомобиль испортил?! Да я тебе сейчас этой краской всю физиономию распишу!.. Сэнсэй тряс перед кавказцем этой краской. А потом, недолго думая, легко перекинул банку в правую руку, отвлекая противника, а левой тут же нанес удар в живот. После этого злосчастная банка с краской резко опустилась на голову «звеньевого». Пока Сэнсэй изображал «торжественную вендетту», Женька со Стасом красиво отключили «бригадира» и остальных трех их сопровождающих. И… понеслась неразбериха.

Толпа кавказцев ринулась защищать своих, но тут, откуда ни возьмись, точно из-под земли, выросли амбалы крепкого спортивного телосложения. Окружив группировку кавказцев плотным кольцом, они стали избивать их, как говорится, «по полной программе». Обычной дракой это можно было назвать лишь отчасти, так как среди всего этого мордобоя проскальзывали вполне конкретные профессиональные удары.

Никто в этой суматохе и не заметил, как с поля боя был похищен бригадир группы и его двое помощников. Их, находившихся без сознания, погрузили в приготовленные машины и увезли в неизвестном направлении.

Достаточно проучив толпу налетчиков, неизвестные парни так же незаметно растворились в толпе. Сами же «крышеватели» быстро разбежались по закоулкам рынка, «зализывая» попутно раны. Место побоища вмиг опустело и затянулось непрерывно движущимся людским потоком. Все кончилось донельзя банально.

 

* * *

 

Бригадир очнулся, все еще не понимая, где находится. Под ногами было небо и сияло солнце. Вокруг все стояли на головах. А тело его изгибалось только вперед-назад. В пелене затуманенного сознания, которое почему-то именно в этот момент выдало ему информацию о реинкарнации, почерпнутую когда-то из фильма ужасов, он подумал на своем родном-языке: «А я, часом, не червяком стал?! Тело странно изгибается. Земля — вот она, перед носом. И все люди вокруг большие-большие и вверх тормашками стоят. Надо же такой беде случиться… ЧЕРВЯКОМ?! Фу! Кем угодно, но не этой мелкой, склизкой тварью. За что мне такое наказание? ЗА ЧТО-О-О?!!!»

В это время из динамика открытой машины зазвучала песня Высоцкого:

 

Досадно попугаем жить.

Гадюкой с длиным ве-е-ком.

Не лучше ли при жизни быть.

Приличным челове-е-ком…

 

Бригадир тряхнул головой, поморгал глазами и, наконец, окончательно прозрел, полностью возвратившись в сознание. Он был связан толстой веревкой и подвешен ногами к огромной ветке дерева. Поняв это, он даже облегченно вздохнул. Это, по его мнению, оказалось все-таки лучше, чем реально почувствовать себя мерзкой, склизкой тварью. Но чувство облегчения длилось недолго. Он вдруг понял, что его теперешнее положение в качестве связанного homo sapiens'a еще хуже, чем у свободно передвигающегося червяка. Помощники висели также невдалеке с застывшими гримасами ужаса. В стороне стояли несколько крепких парней в спортивной одежде, не обещая своим видом ничего хорошего. Они тихо разговаривали друг с другом и с тем мужиком, который кинулся с краской на братву. Видя, что его никто не бьет, не калечит и, вообще, не обращает никакого внимания, словно он навозная куча, бригадир решил порисоваться перед своими «корешами», так сказать, блеснуть собственным «героизмом»:

— Эй, вы… Что боитэсь? Связали нас, да? Сами настоящие трусы?..

Его дальнейшему непристойному мату не суждено было прозвучать в полном своем объеме. Едва бригадир зароптал, как тут же получил от ближайшего амбала такой точный и мощный удар, что у него не только перекрыло дыхание, но даже «звездочки» посыпались из глаз. До него дошло, почему его помощники с перепуганными лицами так усердно молчат. С этого момента у бригадира все больше и больше крепло плохое предчувствие. Полная неизвестность была хуже всего. В голову стали лезть самые мрачные мысли, которые могли зародиться в сознании человека, долгое время живущего в бандитской стае «волков»: «Кто они такие, твою мать? Беспредельщики? Законники? Рэкет? Из новых русских? Или просто банда отморозков, не признающих никаких авторитетов и «мочащих» всех подряд? За что они собрались меня убивать? За банку автомобильной краски, к которой я даже не притрагивался?»

В это время из-за поворота не спеша выехал красивый «мерс» и остановился возле машин. Один из парней услужливо подбежал и открыл заднюю дверцу. Из «мерса» степенно вылез пожилой человек, на лице которого запечатлелся весь суровый опыт зоновского «университета». Грубые, жесткие черты. Устрашающий взор. Он был невысокого роста, несколько худощав. Глядя на его одежду, побрякивающую золотую цепь и дорогой перстень, бригадир понял, что крепко влип. До его уха долетел робкий шепот расступившейся толпы: «Кочегар… Кочегар… Сам Кочегар». Даже тот мужик с базара почтительно склонил голову, отступая назад, явно подчеркивая свое уважение к этому человеку. Из машины вылезли и два огромных, солидно одетых охранника. Самые плохие прогнозы бригадира стали стремительно сбываться. А когда он увидел руки этого Кочегара, то вообще обомлел. Они сплошь были в зоновских наколках, с разными датами отсидки. Подойдя близко к бригадиру, Кочегар причмокнул и на чисто зоновской фене стал говорить о «паскудной» жизни висячего ничтожества. Того даже озноб пробил. Не оставалось никаких сомнений — перед ним настоящий коронованный зоной вор в законе. С каждым словом «пахана» страхи несчастного подвешенного многократно усиливались собственными мыслями. В конце концов, он услышал ту реальную угрозу, которой больше всего боялся в этой жизни: «Да я тебя на куски порежу! Опущу, сука, как последнего, на глазах у твоих корешей…» — и нервы у бригадира не выдержали:

— Пахан, просты! Бля буду, я не вэноват… Да я этому мужэку свою тачку подару замэсто этой краски… Это ж не наша «точка»…

— Конечно, не твоя, сука! Она моя!

У бригадира расширились глаза и даже волосы от страха зашевелились на голове, когда до него дошла эта новость. Поняв весь ужас сложившейся ситуации, он запричитал с новой силой, чуть не плача:

— Пахан, пахан, просты! Пахан, я не выноват! Мэня заставылы. Я не по своэй волэ. Я ж нэ знал… я ж нэ знал, что это твое! Пахан, я на тэбя вэк работать буду! Просты!

— Лицо? — коротко спросил Кочегар.

— Вовка-Ниндзя. Он мэня попросыл, — и тут же быстро исправился: — Он мэня заставыл на твоых пацанов наэхать. Это все он! Он! Координаты?

— Да, да…

Бригадир быстро вспомнил домашний адрес Ниндзи и его рабочего офиса и даже тот, по которог му проживала его любовница. Когда он уже без запинки тараторил номера телефонов, Кочегар смачно сплюнул в сторону и произнес:

— Ладно, сука, жихтаруй! Но если еще раз, клафта, перехилячишь мне поперек дороги, я твою дохлую рвань в мазар живьем закопаю, я тебя…

— Спасибо пахан, спасыбо…

Бригадир даже попытался потянуться к его руке, сведя губы дудочкой, чтобы поцеловать, забыв, что он связан и висит. Этот чистосердечный жест получился довольно комическим. Кочегар брезгливо отдернул руку

— Пошел вон, падла!

— Спасыбо тэбэ, пахан, спасыбо, — как заклинание причитал бригадир, все еще не веря, что его оставили в живых.

Кочегар сел в свою машину и сделал едва заметный кивок головой в сторону толпы. Рядом с ним сели его охранники. Машина уехала с поляны, скрывшись за поворотом грунтовой дороги лесопосадочной полосы.

Угрюмые парни подошли, обрезали веревки и, кинув отобранный у помощника нож на землю, сказали:

— Сами выпутывайтесь, руки еще об вас пачкать…

Сели в машины и уехали.

Ползая и извиваясь в попытках освободиться от веревок, бригадир почему-то подумал, что совсем даже не плохо быть червяком. По крайней мере, тот спокойно живет себе под землей даже тогда, когда судьба жестоко разрывает его надвое.

 

* * *

 

Тем временем машины «амбалов», а именно Сэнсэя и его ребят из личной группы, выехали на трассу, где их поджидал красавец «мерс». Сэнсэй с Володей быстро пересели в иномарку, поменявшись местами с «охраной».

— Ну, дядя Ваня, молодцом, — пожимая руку Кочегару, тепло сказал Сэнсэй.

— Старался, — улыбнулся тот, снимая «золотые» вещи. — Я Володю вот с таких лет знаю. Он в нашем дворе еще мальцом бегал, а голова уже варила. Не зря он большим начальником стал. Так что, раз для него, для дела надо — значит, всегда пожалуйста…

Володя вытащил из-под сиденья четыре бутылки водки и протянул их Кочегару.

— Как договаривались… Эх, дядя Ваня, мировой ты мужик! Как все четко разыграл. Тот, поди, со страху в штаны наложил…

— Ну, еще бы немного, и наложил, — спокойно ответил дядя Ваня. — Но мне приятней на свежем воздухе работать. А то вони и на моей ежедневке хватает.

Все Засмеялись, вспоминая лепетание бригадира и его попытку поцеловать руку

Дядя Ваня в действительности работал кочегаром. Так получилось, что значительную часть своей жизни он отсидел в тюрьмах, больше по молодости дало глупости. И когда Володя предложил ему сыграть «авторитета», тот с удовольствием согласился. Уж чего-чего, а этого добра он в зоне насмотрелся.

Да и самому ему было интересно, как бы он выглядел, стань «коронованным паханом». Поэтому эту роль сыграл от души. Жаль только, что друзья-собутыльники при этой «секретной операции» не присутствовали. И не поверят на слово в такое невероятное перевоплощение.

Доставив довольного дядю Ваню в его рабочую «резиденцию», Сэнсэй сразу поехал к Вовке-Ниндзе. Он знал лично этого бывшего каратиста еще по спорту. Ниндзя открыл дверь с заспанным лицом, но, увидев Сэнсэя, приветливо вскликнул:

— О, какие люди! Дружище, дорогой! Сколько лет, сколько зим!

Вместо ответа он получил массивный удар в челюсть. Ниндзя отлетел на метра полтора по коридору, растеряв в полете свои тапочки. Удар красноречивее всего говорил, что его дела плохи, очень плохи. Вслед за Сэнсэем вошло еще несколько человек. Хотя и сам его «кореш» по спорту был не подарок, но его толпа внушала еще больший ужас. Ниндзя понял, что добежать до пистолета он не успеет, а махать ногами и играть в «непонятку» бессмысленно и крайне небезопасно для его собственного здоровья. Поэтому Ниндзя сразу стал говорить то, что от него ждали:

— Да вы че, пацаны?! Я че, по своей воле, думаете, приказ отдал громить ваши «точки»…

— Кто? — спросил Сэнсэй, да так угрожающе, что Ниндзя невольно попятился назад.

— Тома… Тома попросил меня. Сунул пачку «бабок» для пацанов и сказал: «надо»…

Он продолжал усердно закладывать своего «заказчика», усиленно спасая собственную шкуру. Но Сэнсэй уже не слушал.

— Так, — перебил он его, — значит, так… Томе ни слова о моем к тебе визите. Скажешь ему просто, что мои ребята надрали твоим задницу… А сболтнешь чего лишнего, пеняй на себя. Тогда наш следующий разговор, уже последний, будет на кладбище.

Ниндзя закивал головой. После таких «договоренностей» непрошеная делегация удалилась, окончательно испортив ему настроение на весь день. Ниндзя встал с пола. И когда топот ног в подъезде стих, его прорвало эмоциями и угрозами, сотрясающими воздух пустых комнат. Но махать кулаками после драки, как известно, дело неблагодарное и бесполезное.

 

* * *

 

Слухи, особенно криминальные, распространяются быстрее ветра. И уже в понедельник Тома гнал свою машину к офису Ниндзи, обливаясь от волнения холодным потом. Его мучил один-единственный вопрос, касающийся личной безопасности и драгоценнейшей «карьеры»: знает ли Врач, что эти разборки — его заказ? Вернее, это был даже не его заказ, а Бульбы. Но Ниндзя-то принял деньги от него… От этого вопроса зависело все «светлое будущее» Томы. Ведь самые блестящие идеи по поводу организации ассоциации Тома черпал именно из уст Сэнсэя, превосходно выдавая их впоследствии за свои собственные. И если Врач узнает… Тогда все усилия попасть к Кроносу могут полететь в тартарары. Сказано же: не руби сук, на котором сидишь. «Как же я не предусмотрел?! Как же так получилось?! Надо было подстраховаться…», — ломал голову Тома.

Чем ближе он подъезжал к офису, тем сильнее становилось его волнение, усугубляемое непрерывным потоком страшных мыслей. Организм, получая соответствующие сигналы тревоги, активно приводил свои механизмы в действие. Сложные химические реакции увеличивали в крови содержание «гормона стресса» — адреналина. Значительно участился пульс, повысилось артериальное давление. Глюкоза усиленно поступала в кровь. Психофизическое напряжение нарастало, не находя разрядки. Руки у Томы стали трястись, как у дряхлого старика. И когда он входил в офис к Ниндзе, ему даже пришлось их спрятать в карманы брюк, дабы не выдать свои переживания.

— Что там произошло? — бросил он с порога, даже не поздоровавшись.

— Что, что, — буркнул тот, — задницу нам надрали, вот что…

Ниндзя начал нехотя рассказывать так, как ему велели, как ему подсказывало собственное здоровье и безопасность.

— Ну, ну, — торопил его Тома, — а дальше, дальше…

Николай нервничал. Ему хотелось поскорее задать свой главный вопрос. Но созданный им самим имидж не позволял это сделать сразу. В конце концов, Тома не «вытерпел и спросил:

— А Врач знает, чей это заказ?

— Откуда? — пожал плечами Ниндзя, пряча глаза. — Нет, конечно. Просто был обычный наезд, свои разборки.

Тома облегченно вздохнул, даже не заметив смущенного вида Ниндзи. Да и когда ему что-нибудь замечать, если в голове звучал торжественный гимн победы и радостное слово: «Есть!» С этого момента он расслабился. После пережитой стрессовой реакции организма — фазы тревоги, фазы повышенной сопротивляемости — наступила фаза истощения. Руки его успокоились. Но психологически он ощущал такую усталость, словно работал как вол, целый день. Развалившись в кресле, он сказал:

— Ты хоть бы коньяком угостил… Ничего, ничего. Поражение ведь не всегда бывает поражением…

Ниндзя засуетился, обрадовавшись, что этот неприятный разговор так быстро и благополучно для него закончился. Он достал дорогой-коньяк и разлил его по рюмкам.

— Ничего, — снова степенно повторил Тома, успокаивая сам себя. — Мы этот вопрос уладим…

— А ты, смотри, помалкивай, лишнего не ляпай…

«Да пошли вы все…» — в сердцах мысленно произнес Ниндзя. Но вслух с улыбкой сказал:

— Ты же меня знаешь.

Они чокнулись стопками и махом заглотнули содержимое, не смакуя, как обычно. Оба предпочли разом снять стресс, усугубленный не столько жизненными обстоятельствами, сколько собственным непомерно раздутым воображением. Они даже не подозревали, бедолаги, что та «реальность», которую они так серьезно воспринимали, создана их размышлениями и фантазией. А Сэнсэй лишь искусно подыграл их страхам, усиливая воображаемую опасность в несколько раз.

 

* * *

 

Тома на время пропал из виду и появился у Сэнсэя спустя несколько дней. Сделав озадаченное лицо, он спросил:

— Я слышал, у тебя возникли некоторые проблемы на рынке. Пацаны говорили, какие-то там разборки… Надо было к нам обратиться. Мы бы быстро этот вопрос решили.

Сэнсэй улыбнулся и добродушно махнул рукой.

— Да зачем тревожить больших людей? Такую мелочь мы и сами уладим.

Тома понимающе кивнул. Он все еще боялся, что Врач мог что-то пронюхать. Но, видя столь дружелюбный настрой, расслабился и занялся обсуждением дел ассоциации.

 

* * *

 

Единственное, что точно понял Бульба после всего произошедшего, это то, что Врач со своей командой представляет грозную силу с четко организованной структурой, далеко не в пример местной братве. Как Бульба мог такое упустить?! Создавалось впечатление, что со дня неожиданных потрясений, связанных с появлением Врача в новом амплуа, Бульба, точно летучая мышь при неблагоприятных условиях, впал в искусственный анабиоз. И только теперь, когда все вроде бы стихло и восстановилось в привычном ритме, он проснулся от долгой «спячки». Но подобное «оживление» взгляда на происходящее не принесло ничего радостного. То, что Бульба прошляпил свою власть, было очевидным. Тома, хоть и хвастал, что подмял Врача под себя, но на деле абсолютно не контролировал его действия и бизнес. И Бульба решил предпринять последнюю запоздалую попытку внедрить в дела Сэнсэя своего личного человека, втайне даже от Томы.

 

* * *

 

В конце рабочего дня к Сэнсэю подошел знакомый милиционер и начал разговор издалека. Якобы есть у него друг, хороший парень, но сейчас остался не у дел. Бывший комсорг. Перечислил соответствующие его положительные качества.

— А после развала Союза он крутился с товарищем. Потом разошлись по понятиям. Жалко пацана. Толковый организатор. Возьми его под свое крыло, ты вроде как поднимаешься… Он тебе пригодится.

Сэнсэй еще в начале разговора почувствовал подвох. Он очень сомневался, чтобы этому лейтенанту было известно чувство жалости и человеколюбия. Тем более, что, по негласному слушку, на его совести уже числилось взяточничество, вымогательство, жестокие побои не только обвиняемых, но и свидетелей. Поэтому, когда тот выложил, зачем сюда пожаловал, Сэнсэй понял, откуда «ветер дует».

— Хорошо. Приводи.

Ну и достал же его Бульба своими отморозками! Тут серьезных дел по горло! Именно сейчас шла основная работа аналитика, когда в схемах людской психологии просто нельзя ошибиться. А Бульба собрался свои правила игры вновь навязывать, так сказать, тащить в чужой монастырь свой устав. «Ладно, не понимаешь по-хорошему, устроим тебе репрессалий в «междоусобных» отношениях… Ударим твоим же салом по собственному «мурсалу». Немного поразмыслив, Сэнсэй придумал, как крепко и надолго озадачить Бульбу его же собственными проблемами. «Толковый организатор, говоришь? — усмехнулся Сэнсэй, подумав про себя; — Посмотрим…»

На следующий день милиционер познакомил Сэнсэя с Денисом. Хотя, как потом выяснилось, даже имя его было вымышленным. А из всей истории о его жизни единственно правдивым оказался лишь рассказ о работе комсоргом. Выглядел Денис подтянуто, по-спортивному. Среднего роста. Все его движения и разговоры свидетельствовали об опыте блатной жизни.

Сэнсэй с первого же дня активно подключил его к работе с ассоциацией, замыкая, таким образом, доступ к другим делам. Нагрузил так, что новичку некогда было толком ознакомиться с большим коллективом, куда, собственно говоря, он и влился. Со своей стороны, Денис; чтобы больше втереться в доверие к Сэнсэю, начал работать на всю свою бандитскую «совесть».

Тем временем Сэнсэй нанес «неофициальный» визит Ниндзе. Когда последнему сообщили о неожиданном приезде гостя, тот не на шутку перепугался. Хозяин авторынка вышел навстречу в полном смущении, не понимая, в чем, собственно говоря, он провинился.

— Привет! — неуверенно пожал руку Ниндзя, все еще помня недавний классический удар в челюсть.

Сэнсэй, видя такое замешательство, поспешил успокоить:

— Привет! Да не робей, я к тебе по другим делам. Ты же рынок знаешь?

Ниндзя расценил этот вопрос по-своему, догадываясь о дележке его «хозяйства».

— А я за рынок и сам с тобой хотел поговорить, — стал он быстро оправдываться.

— Да нечего мне с тобой за рынок разговаривать! — опередил ход его мыслей Сэнсэй. — Рынок твой, работай! Тебя же никто не выгоняет. Моих только не трогай… Я сейчас, собственно, по другому вопросу. Кто у тебя из барыжек под «мусорами» работает?

Ну, есть там пацаны, пару лоточков таких, что конкретно «под ними». А есть такие, что ментам платят и нам платят…

— Мне конкретно, кто «под ними» ходит?

Ниндзя посмотрел в сторону рынка.

— Ну, вон, дальше по вашему ряду… Они тоже такой же краской торгуют! Те конкретно под ОБОПом сидят. Мы их вообще не трогаем. Раз сунулись — такие проблемы на свою задницу навалили…

— А место какое?

— По вашему ряду, дальше, сорок седьмое, слева.

 

— Ясно… Смотри, я с тобой не базарил. Работай дальше. Я претензий к тебе не имею. Только метлой не маши.

— Никаких проблем.

На этом они и расстались. Несмотря на недавний страх, настроение у Ниндзи значительно улучшилось. Ему были больше по душе именно такие «разборки по понятиям», чем неожиданный апперкот спросонья.

 

* * *

 

Не прошло и недели со дня активной работы Дениса, как Сэнсэй «доверил» ему ответственное самостоятельное дело.

— В общем, так… У нас есть ребятки, тоже красочкой торгуют, причем по нашему ряду. Зачем нам это нужно? Мы такой же краской торгуем, как они. Зачем создавать конкуренцию? Давай съезди, пригласи их на встречу. Поговорим по этому поводу, как нам лучше в данном вопросе посотруд-ничать. А то ездим, в одном и том же месте закупаем, в одном и том же продаем. Это же неинтересно! Может, договоримся: кто-то ездить будет, кто-то продавать… В общем, я думаю, мы найдем общие точки соприкосновения. Надо с ними поболтать.

— Без проблем, шеф! Завтра же съезжу. А когда встречу назначать?

— Ну, как им удобно будет. Мы время найдем. Мы же приглашаем…

У нормальных бизнесменов слово «встреча» означает вполне деловой разговор. Но ни Денис, ни тем более парень, которого он взял себе в помощники, не были знакомы ни с чистым бизнесом, ни с соответствующими правилами хорошего тона. Сэнсэй это знал наверняка. Слово «встреча» в бандитских понятиях Дениса истолковывалась не иначе как «стрелка», а «деловой разговор» — «набить пику». Поэтому, когда ему доверили столь ответственное дело, он посчитал это за своего рода повышение, сродни рангу бандитского бригадира.

После наглого «наезда» и откровенно грубого вымогательства Денис с торжествующим видом рассказывал шефу о результатах своей «работы»:

— Короче, они «стрелку забили» на завтра в двенадцать дня на площади Ленина.

— На двенадцать так на двенадцать, — сказал Сэнсэй, еле сдерживая улыбку.

Ну, кто еще может назначить стрелку в таком «экзотическом» месте, в центре, на главной площади города, да еще недалеко от УВД? Конечно, «доброжелатели» такой встречи.

— А мы что, сами поедем или пацанов для подстраховки возьмем? — начал кидать свои намеки Денис. — Или Бульбиных ребят можно подключить. То уже в разборках верняк будет конкретный…

— Да, можно, — на удивление быстро согласился Сэнсэй. — Ну, ты пека съезди, перетри с ними. А я Томе позвоню, пусть тоже подтягивается. Завтра к двенадцати собираемся на месте.

Как Сэнсэй вычислил, так и получилось. К двенадцати часам на площади Ленина стала собираться толпа внушительного вида парней, добрую часть из которых составляли лица с уголовными физиономиями, бычьими шеями и стрижеными под «зеков» головами. Рядом стояла куча иномарок самых разных моделей. Всего на площади собралось около пятидесяти человек.

Робкий прохожий мог подумать, что здесь намечается какой-то очередной митинг посвященный выборам — то ли в мэры, то ли в депутаты — местного «авторитета». В последнее время эти явления стали настолько частыми, что никого ими не удивишь.

— Ох, и времена настали! — охали проходящие старушки. — Всякая сволочь «неприкасаемой» хочет стать, в депутаты лезет!

— А что, — вступил в разговор идущий рядом дедок, — это им выгодно. Влезут в депутаты — ни задержать их, ни конфисковать имущество, ни претензий предъявить к уголовному прошлому и настоящему! Жируют на народных костях! А народ голодает…

— Точно! Бона, какие мордяки себе поразъедали, тьфу!..

В сторону «митингующих», правда, на очень значительном расстоянии от «осуждаемых», полетели плевки. И плевали большей частью «воздухом», нежели слюной. Слюна у подобной публики (при их мизерной пенсии) давно пересохла во рту и выделялась разве что ночью при сладких сновидениях о забитых до отказа продуктами холодильниках. Что поделаешь? Демократия. Период у нее такой — же-лудочно-кишечно-выделительный, где «благосостояние» всего общества можно легко определить по индивидуально натоптанным тропинкам к холодильникам его граждан.

На «стрелку» со стороны конкурентов приехали всего три человека, несказанно удивив ожидающую их толпу. И едва те вылезли из машины, Сэнсэй сказал Денису:

— Пойди, побазарь, куда можно будет пойти спокойно переговорить. Если они только втроем приехали, то остальных пацанов отпустим. Зачем они нужны, сами обо всем договоримся!

— Подожди, — произнес стоящий рядом Тома, — возьми парочку моих ребят, а то не солидно. Их трое — и вас должно быть трое, чтобы по понятиям.

Денис во главе своих «подручных» «геройски» прошагал от толпы к стоящей недалеко сиротливой тройке. Не успел он сказать им и пяток слов, как рядом взвизгнули тормоза двух машин и оттуда выскочили девять человек. Один из них предъявил документ сотрудника ОБОПа. Скорее от неожиданности Денис вскинул руки в защите. Его тут же саданули несколько раз резиновой дубинкой. Под горячую руку попались не только «парламентеры», но и еще трое бульбиных ребят, просто стоявшие невдалеке. Заломив им руки, обоповцы бросили «искрометные» взгляды на посмеивающуюся толпу, которая спокойно наблюдала за их действиями, точно за сюжетом из кинофильма. Защитники правопорядка с большим бы удовольствием повязали остальных, но, увы… Скромный государственный бюджет не позволял иметь в достаточном количестве (и качестве!) необходимый транспорт. Они и захваченных-то шестерых «вымогателей» не знали, как разместить в имеющихся машинах. Ну, хоть убей, не помещались все задницы в ограниченном пространстве! Не идти же, в самом деле, обоповцам назад пешком!

Наконец один служивый догадался. Обыскав и вывернув карманы задержанных, он нашел ключи от машины и нажал кнопку на брелке. И сверкающая на солнце «Мазда», стоящая среди других иномарок, как на параде, предательски пикнула, соблазнительно подмигнув фарами.

— Двоих туда, — не раздумывая, скомандовал старший, — остальных в наши…

Тома, глядя на происходящее, несколько оторопел.

— Что будем делать? — растерянно спросил он у Сэнсэя.

— А что делать? Ничего. Подержат и отпустят, — спокойно ответил Сэнсэй, — Они же ничего не натворили… Просто пришли на разговор.

— В принципе, да… Не будем же мы ментов мочить в центре города, в конце-то концов, — улыбнулся Тома. — Хотя, забавное было бы зрелище… Ну что, пусть пацаны разъезжаются… А те, я думаю, сами выкрутятся, не маленькие.

— Как скажешь, — пожал плечами Сэнсэй. — Пацаны твои. Мой только Денис. Но он парень с головой…

На том и разъехались.

После доходчивых «профилактических мероприятий» вскоре выпустили Дениса и «его компанию». Прессовали их конкретно, достаточно больно, но без следов побоев. Хуже всех пришлось Денису. Обоповцы сполна выплеснули свои «эмоции» за столь язвительный смех толпы и на других участниках. Поэтому, выйдя на волю, не без денежной помощи Бульбы, «парламентеры» как минимум месяц были не в состоянии вообще выполнять какую-либо работу.

Но на этом заварушка не кончилась. Тома, с легкой подачи Сэнсэя, посоветовал Бульбе восстановить «справедливость» в отношении незаконно избитых своих ребят. Сейчас же время демократии! Кто сказал, что эти парни — бандиты? Они такие же граждане, как и все. И государство обязано защищать их от «беспредела» силовых структур! В общем, Николай все так красиво описал, что Бульба впервые за много лет купил себе книжку. Да не какую-нибудь, а «Конституционные права и свобода граждан». И даже попытался прочитать первые ее страницы. В результате сочетания «несочетаемого» в напряженной голове Бульбы произошел синтез криминального мышления с постулатами гражданских прав. Вследствие этого, опять-таки не без подсказки Томы, «правильными пацанами» были написаны жалобы в соответствующие инстанции. Такого наглейшего хода со стороны бандитов милиция никак не ожидала. Начальство ОБОПа получило копии «жалоб», изобилующих множеством грамматических ошибок, с требованием на «чисто конкретном» языке «братвы» своих законных гражданских прав. Вот тут-то терпение ментов лопнуло окончательно. В отместку ОБОП взялся за банду Бульбы всерьез и надолго, «наезжая» на них по малейшему поводу и неумолимо разрушая накапливающимися неопровержимыми доказательствами всю их структуру.