Правда о Русско-японской войне.

Взорванный тыл.

Разразившаяся в начале 1905 г. смута вынудила Россию, несмотря на замаячившую впереди военную победу на полях Манчжурии, согласиться на переговоры и заключение мира даже ценой определенных уступок.

Всплеск активности внешних врагов России, включая японские спецслужбы, объясняется тем, что после неудач начального периода войны чаша весов стала клониться в пользу России. Японский блицкриг потерпел фиаско. Уже к январю 1905 г. численность наших маньчжурских армий превысила 300 тысяч человек, и пополнения шли на восток со все возраставшей быстротой, ибо Сибирский путь пропускал теперь до 14 пар поездов в день (вместо 3 к началу войны).

Падение Порт-Артура дало японцам временный перевес, так как позволило перебросить их осадную 3-ю армию к Мукдену. Однако чаша весов продолжала клониться в нашу сторону. Соотношение сил медленно, но верно менялось в пользу Русской Армии, и перед Японией замаячила угроза поражения. Помешать этому могли только масштабные потрясения в русском тылу.

Как современники, так и исследователи позднего времени отмечают резкий всполох рабочего движения именно в 1905 г., указывая на его рукотворный характер. Внутренние волнения в России были нужны Японии, как воздух, пишет Сергей Ольденбург. Еще в конце 1904 г., несмотря на сильное политическое возбуждение в кругах интеллигенции и земского движения, ничто, казалось, не предвещало революционных потрясений. Поэтому внезапно разразившееся в Петербурге и затем перекинувшееся на другие города империи мощное рабочее движение выглядело как искусственно спровоцированное, словно пожар, вызванный поджогом.

Провокация 9 января. В качестве прикрытия революционерами было использовано «Собрание русских фабрично-заводских рабочих г. Санкт-Петербурга», созданное осенью 1903 г. священником церкви при пересыльной тюрьме Г. Гапоном. Постепенно вокруг него сложилось окружение из радикальных элементов вроде П. Рутенберга.

Наша справка. Рутенберг Пинхус Моисеевич (1878-1942), уроженец Полтавской губернии, сын купца 2-й гильдии и внук (по матери) кременчугского раввина. Получил образование в хедере, реальном училище и Петербургском технологическом институте, отчислялся за участие в рев. движении. Активист партии эсеров. По окончании института работал инженером на Путиловском заводе. Входил в окружение Г. Гапона, один из организаторов шествия 9 января 1905 г. Бежав за границу, имел контакты с Лениным. Организатор убийства Г. Гапона. В эмиграции активный участник сионистского движения. В начале 1917 г. вернулся в Россию, одно время состоял заместителем городского головы Петрограда. Умер в Иерусалиме.

Благодаря такому окружению Г. Гапона, деятельность возглавляемого им рабочего общества приняла характер систематической пропаганды. За полгода его численность возросла с 750 до 20 тысяч членов. После падения Порт-Артура революционеры стали готовить массовую акцию с использованием рабочих. 3 января по призыву Гапона забастовал весь Путиловский завод, к слову, выполнявший военные заказы. Предлогом стало увольнение нескольких работников. Но очевидно, что целью забастовки была политическая провокация.

Готовилась она исподволь. В рабочую массу была вброшена идея похода к царской резиденции – Зимнему дворцу. В составлении петиции, в которой примитивная демагогия Гапона была лишь прикрытием социал-демократических лозунгов, участвовали функционеры экстремистских партий. Не подозревавший об этом народ был цинично обманут. Весь день 8 января сотни агитаторов разъезжали по городу и на бесчисленных митингах призывали к шествию. В тот же день был издан приказ о его запрещении, но довести его до населения оказалось нелегко: крупные типографии из-за забастовки закрылись.

Только воинские кордоны помешали толпе численностью до 300 тысяч человек прорваться на Дворцовую площадь. Последовали холостые предупредительные залпы, после чего ряды рабочих дрогнули, но сплоченные группы активистов с пением ринулись вперед, увлекая за собой толпу. В ней появились красные флаги и лозунги «Долой самодержавие!». Тогда по напиравшей людской массе был дан настоящий залп, несколько десятков человек было убито и ранено. Защищать Царя не требовалось, он в это время находился в Царском Селе, поэтому целью властей, решившихся на использование силы, было предотвращение еще большего кровопролития, которое становилось неизбежным, удайся толпе прорыв к Зимнему дворцу. Схожие события происходили в других частях города. Всего, по официальной сводке, погибло и позднее скончалось от ран 130 человек, ранено несколько сот. Агитаторы и оппозиционная пресса намеренно умножали число жертв, доводя их до 5000. Выполнивший грязную работу Гапон вскоре был повешен боевиками на даче в пригороде Санкт-Петербурга. Убийство организовал П. Рутенберг.

В обращении к рабочим Император Николай II дал верную оценку «кровавому воскресенью»: «Вы дали себя вовлечь в заблуждение и обман изменниками и врагами нашей страны. Они поднимали вас на бунт против Меня и Моего правительства, насильно отрывая вас от честного труда в такое время, когда все истинно русские люди должны дружно и не покладая рук работать на одоление нашего упорного внешнего врага». Отметим, что провокация 9 января была организована в самый канун наступления Русской Армии под Сандепу и в канун генерального сражения под Мукденом.

Но главные события разыгранной, как по нотам, драмы были впереди. Удавшаяся провокация «кровавого воскресенья» воодушевила врагов России. Империю захлестнула волна левого террора. 4 февраля от взрыва бомбы погиб московский генерал-губернатор и командующий войсками военного округа великий князь Сергей Александрович. В июне от руки террориста погиб градоначальник Москвы граф П. Шувалов.

Терроризм докатывался до самых отдаленных уголков империи. В декабре 1904 г. в Радоме во время уличных беспорядков застрелен командир Могилевского полка, бывший офицер Аракчеевского корпуса полковник Иннокентий Булатов. 24 апреля 1905 г. в Нижнем Новгороде расстрелян в упор начальник охранного отделения ротмистр Александр Грешнер. В середине 1905 г. готовилось покушение на гебернатора П. Унтербергера, а в последующие месяцы в Нижегородской губернии погибло не менее двух десятков полицейских, армейских офицеров, казаков.

Представителей власти убивали подло, из-за угла. По оценкам исследователя ранней фазы красного террора Анны Гейфман, с 1901 по 1911 г. жертвами революционных боевиков стали 17 000 человек (подробно об этом: Гейфман А. Революционный террор в России. 1894—1917. М.: КРОН-ПРЕСС, 1997).

После 9 января Государь принимает меры по наведению порядка. В отставку отправлен либерально настроенный министр внутренних дел П. Святополк-Мирский, столичным генерал-губернатором с широкими полномочиями назначен генерал-майор Ф. Трепов, человек твердых принципов и воли. Одновременно в рескрипте на имя нового главы МВД А. Булыгина объявляется о созыве высшего представительного и законосовещательного органа – Государственной Думы. В марте российские спецслужбы разгромили боевую организацию эсеров, после чего число терактов пошло на убыль. Но все эти меры не остановили врагов русской власти. Уступки расценивались оппозицией и террористическим подпольем как проявление слабости. Эмигрантский журнал «Освобождение», считавшийся преемником герценовского «Колокола», назвал решение о созыве Думы «белым флагом» и «символом трусости и обмана» и призвал: «Нужно только навалиться всей силой на колеблющееся самодержавие и оно рухнет».

Слова не расходились с делом. В апреле все группы «освободительного движения» согласовали – с разделением ролей – свои подрывные действия. Это произошло на межпартийной конференции в Женеве, организованной, как показано выше, при участии и на средства японской разведки. На японские же деньги велись закупки оружия. Поражение русских под Мукденом и Цусимой вовсю использовалось для усиления пропаганды и наращивания усилий по подготовке вооруженного восстания. Вспышки насилия продолжали сотрясать империю. В июне беспорядки произошли в Лодзи, убито 150, ранено 200 человек. Через неделю – мятеж на броненосце «Князь Потемкин-Таврический».

Николай II испытал мощное давление определенной части бюрократии и дворянства, склонявшей его к ограничению самодержавной власти. Наиболее влиятельным выразителем таких настроений был статс-секретарь С. Витте. В разгар октябрьских забастовок он представил главе государства записку о политических реформах, способных, как он уверял, умиротворить мятежные массы. Именно Витте явился автором Высочайшего манифеста от 17 октября, даровавшего обществу свободу совести, слова, печати, собраний союзов, неприкосновенность личности и жилища, а Государственной Думе – законодательные функции и контроль исполнительной власти. После этого граф Витте был назначен главой правительства.

Однако, как и предвидели проницательные умы (например, К. Победоносцев), дарованные свободы были восприняты врагами исторической власти как проявление слабости государства и использованы на цели разрушения. Следствием уступок было не умиротворение, а эскалация насилия. Силы, творившие смуту, желали не гражданского мира и созидания, а продолжения войны до своего победного конца. Одиночные теракты стали перерастать в открытый вооруженный мятеж. В ноябре вспыхивает восстание в Севастополе, видным фигурантом которого становится психически неуравновешенный офицер крейсера «Очаков» П. Шмидт.

Наша справка. Шмидт Петр Петрович (1867-1906), уроженец Одессы, сын контр-адмирала. Культовая фигура советской пропаганды. Окончил Морской корпус, служил на флотах Балтики, Черного моря, Тихого океана. Неоднократно лечился от неврастении и др. недугов. Подвергался аресту за дисциплинарные проступки. Уволен по болезни, но в апреле 1904 призван на службу в связи с войной. Причислен ко 2-й Тихоокеанской эскадре, в январе 1905 списан в Порт-Саиде по болезни, уехал в Севастополь. Арестовывался за рев. пропаганду. В ноябре 1905 уволен от службы с чином капитана 2 ранга. Возглавил мятеж на крейсере «Очаков», объявив себя командующим ЧФ, руководил боем с Императорским флотом. Арестован, казнен по приговору военно-морского суда.

В конце 1905 г. на юге империи создаются местечковые «республики» (Новороссийск, Ростов-на-Дону, Красноярск). Из-за границы в Россию устремляются политические преступники и авантюристы всех мастей. Из Швейцарии едут В. Ульянов (Ленин) и Л. Бронштейн (Троцкий), из Германии – А. Гельфанд (Парвус). В Петербурге Троцкий и Парвус создают Совет рабочих депутатов. Происходит консолидация экстремистских партий на платформе свержения законной власти, создаются многочисленные боевые дружины, получившие в том числе и закупленное на японские деньги оружие. Кульминацией мятежа становятся бои в Москве, в рабочем районе Пресня, в которых участвовало несколько тысяч вооруженных боевиков.

Усмирение Транссиба. Мятежи охватили ближайший тыл едва отгремевшей войны – Владивосток, Читу и прилегающие участки Сибирской железной дороги. Забайкалье издавна было местом проживания большого числа каторжан и ссыльных. Из них комплектовались кадры революционных партий. Создателем первого кружка РСДРП в Чите был М. Губельман, более известный как Е. Ярославский. В начале XX века каторжный и ссыльный элемент составлял до 80 проц. рабочих и служащих местных железнодорожных депо и станций. В городах скопилось множество запасных с нетерпением ожидающих демобилизации, которую было невозможно провести быстро из-за ограниченной провозоспособности дорог. Число запасных во Владивостоке достигло 30 тыс. человек, в Харбине – 35 тыс., в ноябре к ним добавились прибывающие из Японии пленные. Их недовольство умело использовали политические агитаторы.

Вопреки надеждам либеральных сановников Манифест 17 октября только подлил масла в огонь политических вожделений революционных масс. В октябре по примеру Петербурга и Москвы забастовали рабочие и служащие Сибирской и Забайкальской железных дорог. На главных станциях образовались комитеты, заправлявшие забастовкой. В крупных городах шли митинги, звучали антиправительственные речи, осуществлялся захват оружия. Чины военной и гражданской администрации, включая главнокомандующего войсками дальнего Востока генерала Н. Линевича и губернатора Забайкальской области генерала И. Холщевникова, пребывали в растерянности. 24 ноября началась всеобщая забастовка, охватившая КВЖД, Уссурийскую, Забайкальскую и Сибирскую дороги. Забастовка грозила парализовать эвакуацию сотен тысяч демобилизованных и выбить ситуацию из-под контроля. В Чите возникли Совдеп и при нем дружина в 4 тыс. боевиков. По их требованию генерал Холщевников освободил из тюрем политических и уголовных преступников. Мятежники захватывали склады и вагоны с оружием. Войска были деморализованы. Владивосток также охватила анархия.

В этой обстановке Санкт-Петербург предписал командующему войсками дальнего Востока Н. Линевичу назначить руководителем экспедиции по водворению порядка в полосе КВЖД и Сибирской магистрали П. Ренненкампфа. Прославленному военачальнику были предоставлены широкие полномочия. Сформировав особый поезд (штаб, конвойный батальон, 4 пулемета, 2 горных орудия) и приказав следовать за ним войскам 5-й Восточно-Сибирской стрелковой дивизии, генерал Ренненкампф 9 января 1906 г. выехал из Харбина. Навстречу ему из Челябинска двигался с теми же целями экспедиционный отряд генерал-лейтенанта А. Меллер-Закомельского. Прибыв через две недели в Читу, Ренненкампф приказал арестовать до 300 самых рьяных революционеров. Были закрыты подстрекательские газеты «Забайкалье» и «Азиатская жизнь», их редакторы арестованы. Почуяв твердую власть, комитеты разбегались, революционные шайки в охваченных смутой городах (Сретенск, Верхнеудинск и др.) не оказывали никакого сопротивления. В одной только Чите было изъято 10 000 ружей. Военно-полевые суды приговорили к смертной казни ряд наиболее злостных организаторов мятежа (см.: Работа военно-исторической комиссии. Т. VI. С. 471).

Итак, в ответ на настойчивые приглашения к переговорам, идущие от президента США через посла в Санкт-Петербурге, Николай II дал согласие на их ведение. Мирная конференция открылась в Портсмуте 27 июля. Японцы заявили требования из девяти пунктов, включая ограничения Тихоокеанского флота и демилитаризацию русского Дальнего Востока, выплату громадной денежной компенсации.

Однако Император Николай II выдал своим уполномоченным жесткий наказ: ни пяди русской земли, ни копейки контрибуции. Позиция Государя состояла в том, что Россия – не побежденная страна и согласилась на переговоры исключительно ради мира. Чтобы прекратить кровопролитие, Россия соглашалась удовлетворить часть неглавных японских требований (протекторат в Корее, вывод войск из Маньчжурии, уступка Порт-Артура, ведущей к нему ветки КВЖД, Южного Сахалина, свобода рыболовства).

И японцы согласились. Их удивившая многих уступчивость имела простое объяснение. Агрессор не достиг главных военных целей – быстрого разгрома России и принуждения ее к безоговорочной капитуляции. Ни в одном из восьми сражений на суше русские войска не были разбиты. Единственное, что удалось японцам, – это уничтожить русский флот, который не играл решающей роли в войне, и завладеть крепостью Порт-Артур, а также продвинуться в Южной Маньчжурии к северу всего на 200-250 верст. Все это далось ценою огромных потерь, людских и финансовых. Летом 1905 г. нарастившая свою мощь Русская Армия стояла на пороге победы. Ей помешали антигосударственная позиция и подрывная деятельность революционных партий. Тем не менее Император Николай II смог закончить войну так, что Россия осталась в Азии великой державой.

 

Как кормили русских солдат.

Вечные истины «Все относительно» и «Всегда может быть хуже» действительно вечны. Доказать это просто: взять хотя бы такой пример, как оборона Порт-Артура во время русско-японской войны 1904-1905 годов.

Вот лишь несколько выдержек из дневника участника обороны, военного инженера Михаила Лилье: «12 сентября. Чувствуется сильный недостаток в провизии. Солдатам уже давно дают конину, но многие из них не могут её переносить и принуждены довольствоваться чаем. Офицерство, пользуясь перелетом перепелов, скупает их от китайцев, платя за пару от 10 до 30 копеек.

20 сентября. Солдатам скоромный обед дают только три раза в неделю. Каждый тогда получает борщ с зеленью и 1/3 банки мясных консервов. В остальные же четыре дня в неделю дают так называемый «постный борщ», состоящий из воды, небольшого количества сухих овощей и масла.

Взамен гречневой каши, которой в крепости нет, дают рисовую, изредка лишь заправляя ее маслом и луком. Так кормят солдат только в более заботливых частях. Зато там, где начальство мало об этом заботится, я видел такие «рисовые супы», что в Петербурге о них вряд ли кто сможет составить себе даже отдаленное представление.

Офицерство на позициях тоже сильно бедствует с пищей и терпит всякие лишения. Правда, около Ляотешаня удается иногда покупать у местных китайцев перепелов, но это уже представляет собой лакомство.

7 октября. Цены на жизненные припасы стоят баснословные. Например: небольшая свинья стоит 120-150 рублей. 10 яиц – 10 рублей. Курица – 12-15 рублей. Гусь – 30-35 рублей. Порции солдатам ещё уменьшены. Хлеба выдают всего 2 фунта и к этому небольшое количество рисовой каши...»

Вот такие цены были в осажденной крепости незадолго до её сдачи.

Двадцатого декабря 1904 года, гарнизону зачитали приказ начальника Квантунского укрепленного района генерала Стесселя: «Славные герои! Тяжело после 11-месячной обороны оставить крепость, но я решил это сделать, убедившись, что дальнейшее сопротивление даст только бесполезные потери воинов, со славой дравшихся с 26 января».

Продовольственные затруднения защитников Порт-Артура вряд ли произвели бы особого впечатления на их внуков. Достаточно вспомнить то, что перенесли защитники Ленинграда, и сразу порт-артурский паёк кажется чрезвычайно питательным.

Но для самих участников обороны и их современников это было чем-то невероятным, запредельным. Отсутствие красного вина для офицера, необходимость для солдата есть лишь три раза в неделю мясные консервы, жиденький рисовый суп и два фунта хлеба в день они вполне серьезно считали голодом. Многие солдаты от такого питания болели, приходилось формировать из них так называемые «слабосильные» команды.

Это не показатель слабости тогдашнего русского солдата. Все дело в том, что «нижние чины» в русской армии просто привыкли к пусть и однообразному, но весьма обильному питанию.

Потомкам остается только удивляться и завидовать тому, как кормили русских солдат. Каждый из них твердо знал, что в мирное время он непременно получит полагающиеся ему три фунта хлеба в день, три четверти фунта мяса и то, что тогда называлось «приварок».

К этому, разумеется, прилагались щи и каша, которые, по воспоминаниям офицера Кавалергардского полка Алексея Игнатьева, в русской армии всегда приготовлялись образцово.

Не зря писатель-фронтовик Виктор Астафьев вспоминал, что у мобилизованных в Великую Отечественную ветеранов Первой мировой войны высшей формой одобрения питания была фраза: «Кормят, как при царе». Что уж говорить о том, как питались наши солдаты при «главнокомандующем» Ельцине…

По материалам "Народного политолога"

О революции 1905 года.

(Отрывок из книги историка Андрея Борисюка