Михаил леонтьев, руководитель отдела авторских программ орт:

 

— Никакой роли Российской армии, кроме как обслуживание тыловых, хозяйственных интересов армии американской в условиях глобализации, о которых мы говорим, нет и быть не может. Также, как и у всех остальных армий мира. Разница — в степени специализации. Этот вопрос на самом деле освещать неинтересно. В принципе эти задачи должен решать Объединенный комитет начальников штабов ВС США. Пусть этим и занимается.

Однако я исхожу из того, что и победоносность процесса глобализации, и неизбежность однопо-лярности мира — вопрос, мягко говоря, открытый. И мы присутствуем, на мой взгляд, при конце этой глобализации. Проблема в том, какую роль в этом будет играть Россия? Будет ли она субъектом мировой политики или она останется тем, кому все равно какой: однополярный, биполярный или многополярный мир тебя окружает.

Что касается эволюции задач Российской армии, то чем меньше задач решает политика, в первую очередь экономическая, тем больше их возникает у армии. Если эта тенденция сохранится в нынешнем виде, то скоро все задачи, начиная от мелкохозяйственных и кончая стабильностью, безопасностью, снабжением, организацией производства и т. д., будут возложены на армию. Это простая экстраполяция тенденции. При этом армия все менее и менее оказывается способной данные задачи выполнять.

Я не буду вдаваться в детали реформирования ВС. Существуют профессиональные концепции того, какой должна быть современная армия при новых угрозах (об этом, на мой взгляд, весьма интересно писал Павел Поповских). В этих вопросах я себя профессионалом не считаю.

Но главная претензия к армии у всех — ее качество. Понятно, что с этим качеством происходят некие процессы. Но... Много говорят о военной реформе, о переходе к контрактной армии. При этом молчат о том, кому в принципе и зачем необходимо повышение качества Вооруженных сил. Если армия деградирует в вооружении, в обеспечении современным вооружением (компот, обмундирование, даже квартиры — вещи тоже очень важные, но несопоставимые) на всех уровнях, то кому и зачем будет нужна такая «качественная армия»? Чтобы ходить на хозработы? В принципе тогда не нужно качественной армии. И получается, что нынешняя деградация личного состава совпадает с деградацией вооружения. С этой точки зрения непонятно, что вторично, что первично, — курица или яйцо, и, в общем, неинтересно даже выяснять. Потому что если государство не займется программой перевооружения армии, определив конкретные вызовы, конкретные угрозы, которым она должна противостоять, то тогда к понятию военной реформы очень применимо слово «Зачем?» Для хозработ нынешняя армия пригодна. И ничего не надо делать.

А если мы исходим прежде всего из качества ВС, то коренной вопрос здесь — принцип отбора. На мой взгляд, деградация принципа отбора в армию дошла до предела. Призыв сегодня — это ловля наиболее не приспособленных к уклонению элементов общества. Неприспособленных по разным причинам. По принципу физической неспособности быстро бегать. По принципу умственной неспособности уйти от этого вопроса. По принципу: все равно, где жить. Налицо не просто рабоче-крестьянская, не просто маргинальная армия, идет отбор самого низкопробного человеческого материала. За исключением частей, которые считаются элитными, армия очень похожа на государственную богадельню. Страшно смотреть на этих «бойцов». Впечатление, что это какие-то психи из больницы для бедных. Поэтому их бьют, не кормят. Данный принцип отбора разлагает уже и офицерство. Офицер, управляя командой из этих «солдат», не по своей воле превращается в надзирателя. Или в санитара, если это младшие офицеры.

Я считаю, что единственный и совершенно логичный способ выхода из данной ситуации — принципиально перевернуть систему отбора. Я не считаю, что Россия может полностью перейти на контрактную армию. По целому ряду причин. Во-первых, очень большая страна. И мы должны иметь достаточно большой слой резервистов. Во-вторых, это неприемлемо даже по политическим и моральным соображениям. Это уступка тем людям, которые говорят: пусть богатые и сытые в армию не идут, а платят деньги, на которые мы будем содержать здоровую контрактную армию. То есть в воюющей стране, в стране с очень высокими социальными контрастами мы обречены в ближайшее время на эти социальные контрасты) мы создаем не только социальный динамит, мы воспитываем ненависть к политической элите страны. И если эта армия не поднимет эту элиту «на штыки», то, значит, ее уже совсем плохо кормят. Но обязательно возникнет момент, когда у нее все же появится элементарная физическая сила.

Наша страна все-таки обречена воевать. Вокруг — огромное количество локальных конфликтов. Мы получили страну с практически не оформившимся территориальным пространством, с огромным количеством вызовов. Мы вступаем в очень сложную политическую эпоху с огромным количеством желающих создавать нам проблемы. Они их создадут. Хотя это в общем нормальное состояние для такой страны, как Россия. Нормальное. Но решать эти проблемы надо с минимальными потерями и качественно.

И делать это придется. Наличие угрозы не является поводом для капитуляции.

Мне кажется, было бы целесообразно запретить призыв в армию всех, кроме поступивших в высшие учебные заведения. Последних же призвать в обязательном порядке. Надо превратить систему повинности в систему привилегий. Служба в армии есть привилегия! Контрактник? Жесткий контракт, жесткий отбор. Не все поступившие в вузы — Спинозы. Но заведомо они более способны к обучению, чем те, что набираются сейчас. Таких парней у нас много. По численности проблема решается просто. И здесь надо реально и резко сократить сроки службы. Можно выпускать солдат-резервистов. А если эти люди хотят получить офицерское звание, они могут призываться потом на соответствующие сборы, но уже по желанию.

Вопрос сроков службы — опять же вопрос профессиональный. Но в результате мы получаем другой состав армии, который автоматически ставит перед офицерами иные задачи. Автоматически они станут иначе себя чувствовать, автоматически меняется система подготовки офицеров. И получается армия, которая сможет справиться с иными качественными задачами, с иным уровнем вооружений и т. д.

Если это произойдет, можно будет говорить в принципе о некоем политическом перевороте. Ведь армия тогда действительно превращается в ключевой институт воспитания политической элиты. Например, можно просто запретить занятие государственной службой тем, кто не служил в армии, кроме специальных исключений. Человек должен доказать, что он не мог по разным причинам отслужить. Далее, можно ввести льготы при оплате обучения. Иные вещи. Но, я уверен, это изменит отношение к армии. Когда армия элитна, люди совершенно иначе относятся к службе в ней. То есть надо провести систему мероприятий, в основе которой должно стоять изменение системы комплектования ВС.

 

Игорь ЯДЫКИН:

 

— В формировании элитности воинской службы, наверное, свою роль должны сыграть СМИ. За последние пятнадцать лет общество по отношению к армии прошло путь от ненависти до любви. Поисти-не, нашей армии нужно воевать, чтобы заслужить уважение к себе?

 

Михаил ЛЕОНТЬЕВ:

 

— Что мы сейчас будем обсуждать наши СМИ, которые, как часть нашего общества, больнее армии на голову. И которые только начинают, надеюсь, выходить из глубочайшего кризиса. Естественно, рыба тухнет с головы. А головой всегда были СМИ. И то, что у СМИ в отношении к армии произошли очень серьезные изменения, есть минимально необходимая предпосылка к тому, что что-то можно сделать. Потому что раньше шла просто травля, натуральная травля. Причем эта травля началась именно тогда, когда армия стала воюющей. До этого было просто презрительное отношение. Затем произошел момент, когда общество наше поняло, что оно теряет государство и вообще может потерять все, включая жизнь. Этот момент, который был отмечен сначала, между прочим, в Югославии (за что спасибо американцам), а потом — второй Чечней, за что спасибо чеченам. То есть в результате неких обших воздействий на периферии российского общества (потому что Чечня — в общем-то не центр) оно восстановило некоторые элементы инстинкта самосохранения. Что автоматически вызвало изменения в отношении к армии.

Но пока результаты этих изменений не проявляются ни в чем. Толп добровольцев в военкоматах мы не видим. И это опять же естественно. Потому что процессы, о которых я говорил, не изменились и продолжаются дальше. То есть общество в большей степени изменило отношение к армии, чем государство.

Если говорить объективно, и не только с точки зрения деклараций, в значительной степени вполне искренних, государство относится к армии точно так же, как относилось раньше. Именно на подобном отношении построена вся логика нынешних реформ: на инерции отношения государства к армии как к какой-то обузе. Раньше плевали, теперь жалко. Офицеры без квартир! Жалко. Президент приезжает, скажем, в Североморск, и его охватывает потрясение от увиденного. Но это не влияет пока на логику отношения государства в целом к проблемам ВС. Если можно не финансировать заложенный в бюджет убогий оборонный заказ, его и не финансируют. И за это еше никого не «шлепнули»! Тогда о какой реформе можно говорить?! Есть несколько конкретных людей. Их можно «отловить» и посмотреть прямо в глаза. Они ходят, сидят в креслах и совершенно не боятся, что им что-то будет за невыполнение бюджета.

Есть устоявшееся мнение, что мы не можем строить новую армию до тех пор, пока не определим свое место в мире. Это соответствует действительности до той степени, что, если мы еще будем столько же определяться, нашего места в мире просто не будет. Есть некоторые страны, перед которыми такие вопросы не стоят. Я, например, не понимаю, зачем чехам армия? Это страна, которая систематически сдается без единого выстрела,

Сергей МАРКОВ, директор Института политических исследований:

— И тем самым сохраняет прекрасные архитектурные ансамбли...

Михаил ЛЕОНТЬЕВ:

— Такая позиция тоже есть... Очень многое в логике нынешних реформ диктуется людьми, которые в принципе абсолютно уверены, что России армия не нужна, что более развитое, цивилизованное человечество решит за Россию все задачи. Но почему-то открыто об этом не говорят. И не участвуют в реформе армии. Эта позиция имеет, очевидно, право на существование в свободной стране. Но таких людей обычно и не привлекают к реформированию армии. Человека, который не ест рыбу, от которой его тошнит, не привлекают к приготовлению рыбных блюд.

Глеб ПАВЛОВСКИЙ, директор Фонда эффективной политики:

— У нас любят говорить о «прорыве в третье тысячелетие». Но «прорыв» уже не вопрос желания — хотим мы или нет прорываться куда-то. Прежний мир уже обваливается в другое состояние. Однополярным наш мир не стал, зато стал «мультимилитаризо-ванным». Мира во всем мире еще долго не будет. Будет серия войн за региональное урегулирование, которые закончатся новым мировым строем — как закончилась 30-летняя война вестфальским урегулированием, а Вторая мировая — ялтинскими договоренностями.

Воюющий, опасный мир и есть тот прорыв, на который России приходится отвечать. Ответ часто может быть тоже только вооруженным. Необходима адаптация государственных, военных и общественных структур России к перспективе предстоящих ей военных и военно-террористических угроз. Поскольку мир становится воюющим миром, армия для российского общества превращается в высокую ценность.

В последние годы армия превратилась из пренебрегаемой и вышучиваемой реликвии чуть ли не в главную шкалу, в эталон суверенитета и государственности. Это хорошо? Хорошо. В конце концов, что такое Россия, если не русский язык плюс Вооруженные силы? Но едва старое злорадство прошло, как настало недоумение: если армия так важна для России и мы все с этим согласны — как понимать все эти новости, эти еженедельные катастрофы, гибель солдат на Кавказе, примеры разгильдяйства и воровства? Если армия для суверенитета России — абсолютная шкала, то где же мы на отметке шкалы? Реалистический ответ: «Россия на низком старте» — отклоняется массовым сознанием, которое ждет быстрых побед, почему-то считая, что Путин их обеспечит.

Сегодня СМИ самостоятельно формируют образ армии, армия себя не узнает и сердится за это на СМИ. Но СМИ не виноваты, это производство, машина. Гигантская промышленная машина, которая производит и продает образы. Почему мы считаем, что «человек должен все сам правильно понимать»? Это остаток советского просветительского мифа. Настроения людей переменчивы, бессмысленно ждать их «самоналадки». Никому не нужен советский агитпроп. Но я бы сказал, нам нужен Агитпром — система формулирования и продвижения слов и образов, раскрывающих сложные, комплексные стратегические программы государства. Пропаганда? Да, и пропаганда тоже, но не только она. Нужна обдуманная, хорошо и правильно построенная система доведения политических задач и угроз до каждого гражданина страны. Такая система не вырастает сама собой.

Армии нужна автономная система прямой связи с гражданами, учитывающая, что при нехватке общения люди находят свои объяснения. Граждане не пойдут за новостями в военкомат. Армия должна сама найти способы объясняться с населением — там, где людям это удобно и где они готовы выслушивать аргументы военных.

Армия в 90-е, лишенная финансирования, стала из военного механизма военно-хозяйственным. Она срослась с территориальными структурами и экономиками. Многие и сегодня под военной реформой понимают именно «военно-хозяйственную», а под профессионализацией армии — этакий армейский хозрасчет. Но Вооруженные силы в качестве хозяйства — неэффективны, отсюда всем заметное противоречие, и вопрос: на то ли тратятся деньги? Людям и вправду страшно — на Кавказе воюют, и вокруг по обводу границ России все воюют, либо грозятся воевать, либо пересматривают границы друг друга.