Народ, нежелающий содержать свое войско, вынужден будет содержать чужое, враждебное войско

Мы говорили о значении войны, борьбы в жизни народной, о ее воспитательном значении, о том, как нравственные силы народа ею напрягаются, развиваются, как развиваются всяким трудом, всяким преодолением сильных препятствий, всякою опасностью. [Ныне военные действия для наших ребят и в Афганистане, и в Чечне, и в других горячих точках носили и носят для русского народа тот же смысл. Но руководство Россией идет на поводу у антирусских сил, на поводу у неруси, как живущей в России, так и вне ее, а потому вся та польза, которую русский народ должен обрести в кровопролитных боях в нравственно-патриотическом укреплении, сливается в песок.

Пока православным русским патриотам необходимо набраться терпения и дождаться Царя-победителя, ибо все жертвы не будут напрасны: в России придет день, пылающий как печь; тогда все надменные и поступающие нечестиво будут как солома, и попалит их грядущий день, говорит Господь Саваоф, так что не оставит у них ни корня, ни ветвей. А для вас, благоговеющие пред именем Моим, взойдет Солнце правды и исцеление в лучах Его, и вы выйдете и взыграете, как тельцы упитанные; и будете попирать нечестивых, ибо они будут прахом под стопами ног ваших в тот день, который Я соделаю, говорит Господь Саваоф (Мал. 4,1-3). ]

Мы видели, как бедно и трудно жил наш народ в первой половине своей истории [ныне русский народ в основной своей массе также живет бедно и трудно], но благословим эту бедность и великий труд наших предков, эти постоянные опасности, в которых они находились и которые приучились преодолевать. Приготовительная девятивековая школа была тяжка, но она дала хорошее воспитание: народ привык к труду, к подвигам, жертвам, стал способен откликнуться на призыв к небывалому труду, к небывалым подвигам и жертвам,[207] призыв, сделанный человеком [ Помазанником Божьим - молодым Царем Петром Первым], всегда в работе пребывающим. [Когда Царь-победитель выйдет из неизвестности (поднимется из леса и будет рыкающим (3Ездр. 11,37 и 12,31)), то современный русский народ также откликнется на призыв Богопомазанника творить волю Бога в воскресшей России – в земной иконе Царства Небесного.]

Благословим этот призыв и этого призывателя, потому что у нас перед глазами страшный пример, к чему ведет отвращение от подвига, от жертвы, к чему ведет войнобоязнь. Польша была одержима в высшей степени этою опасною болезнью, войнобоязнию. [Ныне все видят наглость и дерзость отморозков с Кавказа, которые ведут себя даже в центральных районах России как у себя дома. А взрывы домов и электричек с людьми? А Норд-Ост? А Беслан? Все это следствие войнобоязни - предательства в верхних эшелонах российской власти и российских СМИ. Напомним, при Царе-победителе они будут прахом под стопами ног благоговеющих пред именем Христа. Когда наша страна в таком плачевном состоянии, вдвойне похвальнее и благодатнее честно и добросовестно служить ей на том месте, каким Господь Бог благословил нас обстоятельствами нашей жизни! Такое служение Богу: богоугодное выполнение своих гражданских обязанностей, преодолевая опасности и претерпевая клевету, позволяет православным христианам стяжать наибольшее количество благодати Духа Святаго.

Для православного человека очень ценны слова, которые сказал святой Царь Николай Второй двум офицерам, которые не побоялись подняться в вагон к своему Императору в ночь отъезда Царской семьи из Царского Села в Сибирь (1/14 августа 1917г): «Спасибо вам за службу, за преданность… за все… за любовь к нам… от Меня, Императрицы, Моих Детей… Служите России так же, как служили Мне … Верная служба Родине ценнее в дни ее падения, чем в дни ее величия … Храни вас Бог.»[208]]

Тщетно люди предусмотрительные, патриоты указывали на гибельные следствия отсутствия сильного войска в государстве континентальном, указывали, как Польша теряет от этого всякое значение. Тщетно на сеймах ставился вопрос о необходимости усиления войска: эта необходимость признавалась всеми, но когда речь заходила о средствах для усиления войска, о пожертвованиях для этого, то не доходили ни до какого решения, и страна оставалась беззащитною, в унизительном положении, когда всякий сосед под видом друга, союзника мог для своих целей вводить в нее войско и кормить его на ее счет. От нежелания содержать свое войско, от нежелания жертвовать для этого принуждены были содержать чужое, враждебное войско, смотреть, как оно пустошило страну. …Польша [ее народ] не хочет тронуться, боится войны, боится усиления королевской власти от войны. [А потому и будут разрывать Польшу на части, ибо нет силы, которая объединенная под сильной рукой короля смогла бы защитить страну от разъединения на части.] …

Первый урок [осаждение Нарвы] был тяжел: русские потерпели поражение, потеряли много людей, всю артиллерию. Но у них оставался Петр Великий, а великие люди бывают сильны приготовлением к неудаче и к успеху, ибо не теряют духа при неудаче и умеют пользоваться успехом. Неудача – проба гения, и Петр умел выдержать страшное искушение. Кроме материальных потерь нравственное впечатление нарвского поражения было ужасно. Известно, как ободряет первый успех, как отнимает дух первая неудача, а теперь неудачно начинается дело, которому далеко не все сочувствуют; в глазах многих нарвское поражение было явным наказанием Божиим за грех нового дела. …

От нарвского плена спасся бегством со своей конницею Борис Петрович Шереметьев, человек очень способный, но при Петре; сам же по себе, по природе своей, неготовый к неудаче и к успеху: после неудачи падал духом, а после успеха – как бы отдохнуть, поехать в Москву, повидаться с семьею, заняться домашними делами. Петру в продолжение всей службы Шереметьева было много хлопот с ним в этом отношении. Две недели спустя после нарвского поражения Петр пишет ему: «Не годится при несчастии всего лишаться, и потому повелеваем быть при начатом деле, с конницею беречь ближних мест и идти далее для большего вреда неприятелю. Да и отговариваться нечем: людей довольно, реки и болота замерзли. Не чини отговорок ничем; а если болезнью, так и та получена между беглецами».

…Артиллерия была потеряна под Нарвою, надобно было как можно скорее приготовить другую. Петр велел со всего Государства, с знатных городов, от церквей и монастырей собрать часть колоколов на пушки и мортиры. Старик Винниус, обруселый иноземец, «надзиратель артиллерии», работал по-петровски, и в конце 1701 года было приготовлено больше 300 орудий… 250 мальчиков собрано было в школы, из которых, по обещанию Виниуса, должны были хорошие инженеры, артиллеристы и мастера. …

Шереметьев, пользуясь превосходством своих сил, поразил шведского генерала, потери шведов были втрое против потери русских. Великое торжество: первая победа, и победа после Нарвы! …В июле 1702 года Борис Петрович опять нанес сильное поражение шведскому генералу… [И далее по школьной программе военной науки: от поражения к победам превосходящими силами, а затем и меньшими силами побеждать сильнейших.]

В 1704 году после взятия Дерпта (древнего русского города Юрьева) Петр поехал под Нарву, и скоро пошли от Него письма: «Где четыре года тому назад Господь оскорбил, тут ныне веселыми победителями учинил, ибо сию преславную крепость шпагою в три четверти часа получили».

Главное на Западе было сделано. Петр не хотел ничего более, сильно желал прекращения войны с удержанием завоеванного, готов был и уступить часть завоеваний, только бы удержать новопостроенный приморский городок – Санкт-Петербург. Но согласиться ли Карл XII на такой мир? Конечно нет, Петр успел сделать Свое дело потому, что «швед увяз в Польше». Но швед увяз в Польше для того, чтоб обеспечить себе тыл для действий против России, чтоб свергнуть с престола короля Августа и возвести на его место человека, себе вполне преданного, следовательно, враждебного России. Чтоб воспрепятствовать исполнению этого плана, надобно было деятельно помочь Августу. Но помочь ему было трудно.

Русский посланник в Польше князь Долгорукий чрезвычайно наглядно изображает страшное расслабление, овладевшее польским высшим сословием, которое на словах было готово воевать, но не было способно ни к какому движению: «Хотят они на коней сесть, только еще у них стремен нет, не по чему взлезть». «Надейтесь на Бога, - писал Долгорукий Петру, - а на поляков и на саксонцев нельзя». Карлу XII легко было при таком расслаблении объявить Августа лишенным польского престола и провозгласить королем познанского воеводу Станислава Лещенского. Петр не оставил Августа: с помощью русского войска тот взял у шведов Варшаву. Русские войска заняли Курляндию и Литву. Но Август, чтоб спасти свою Саксонию от вторжения в нее шведов, помирился с Карлом, отказавшись от польского престола; следовательно, швед уже не увязнет более в Польше и все бремя войны надобно будет взять на одни свои плечи. В конце 1707 года Карл XII двинулся на Петра, грозя свергнуть Его с престола.

Петр распорядился, чтоб в польских владениях не вступать с неприятелем в генеральную битву, а стараться заманить его к своим границам, вредя ему при всяком удобном случае, особенно при переправах через реки. Петр находился в затруднительном положении, потому что неизвестно было, куда он направит путь. Петр в одно время укреплял и Москву, и Петербург. После жаркого дела при Головчине русское войско отступило, и Петр был доволен. «Зело благодарю Бога, - писал Он, - что наши прежде генеральной баталии виделись с неприятелем хорошенько и что всю его армию одна наша треть так выдержала и отошла». [То есть в соответствии с программой обучения русской армии военному делу очередной зачет перед переводным экзаменом в следующий класс был успешно сдан.

Но сдача зачетов по курсу обучения русской армии продолжается и] у местечка Доброго князь Михаил Галицын напал на правое неприятельское крыло и поразил его; когда же сам король пришел на помощь, то Голицын отступил в порядке. Петр был доволен и писал: «Я, как начал служить, такого огня и порядочного действия от наших солдат не слыхал и не видал, и такого еще в сей войне король шведский ни от кого сам не видал. Боже! Не отыми милость Свою от нас впредь!»

В сентябре Карл повернул к Украйне, Сам Царь 28 сентября перехватил спешившего к нему Левенгаупта при деревне Лесной и поразил наголову, взял всю армию и обоз, на который так надеялся Карл. «Сия у нас победа, - по словам Петра, - может первая назваться, понеже над регулярном войском никогда такой не бывало, к тому же еще гораздо меньшим числом будучи пред неприятелем: тут первая проба солдатская была». Карл вошел в Украйну. Малороссийский гетман Мазепа перешел на его сторону, перешли на его сторону запорожские казаки, но масса народная в Малороссии осталась верна русскому Царю. Петр дал ей нового гетмана; Меншиков в виду шведов взял гетманскую столицу Батурин, который защищали приверженцы Мазепы. Запорожская Сечь была разорена. Петр, по Его словам, «с великою радостью услыхал о разорении проклятого места, которое корень злу и надежда неприятелю была».

Карл обманулся во всех своих надеждах: после Мазепы и запорожцев он еще надеялся на Турцию, что та воспользуется случаем и поднимется вместе с ним на Россию, но турки и татары не трогались; повсюду кругом было тихо; все соседние народы отказались принять участие в борьбе за ту или за другую сторону; все как будто притаило дыхание, дожидаясь, чем разыграется кровавая игра между Петром и Карлом, чем решится судьба Восточной Европы. [ Все ждали, кого Господь Бог благословит победой! Ну, а кто иной, кроме как не Помазанник Божий, не русский Царь, мог победить, если Он строго действует в соответствии с замыслом Божиим возвеличить Свой русский народ и Царство этого народа?

Судьба Восточной Европы] решилась 27 июня 1709 года под Полтавою.][209]

Битва Полтавская

Царь приехал к Полтаве в июне 1709 года, когда осада продолжалась уже около трех месяцев. Осажденные были доведены шведами до большой крайности и уже недолго могли противиться. Тем скорее спешил Петр спасти их и, уверенный в покровительстве Божием, назначил днем сражения 29 июня, когда празднуется у нас память святых апостолов Петра и Павла. В то же время это был и день именин Государя. Но Карл предупредил Его двумя днями и начал первый утром 27 июня. Битва была отчаянная с обоих сторон. Петр сражался за счастье народа Своего, за все вновь созданное Им царство, которое должно было уничтожиться вместе с торжеством Карла. Карл защищал славу свою, свое название героя и своих несчастных воинов, которых ожидала неминуемая погибель в стране врагов-победителей. [Мы с вами видим, чем отличаются побудительные мотивы к битве, да вообще, к любым действиям у Петра Первого, Помазанника Божьего, и у Карла XII, одного из царей (великих князей и королей) народа шведского: у одного счастье Своего народа (за Его спиной Бог стоит!), у другого укрупнение греха собственной гордыни (за его спиной сатана стоит).]

В этот знаменитый день нельзя было решить, который их двух государей неустрашимее. Тысячи пуль летали около них обоих, не пугая ни одного. Одна из них пробила у русского Царя шляпу, другая – седло, третья попала в крест, висевший у Него на груди [210]. Король же, за несколько дней перед тем раненный ночью при осмотре казацких пикетов, не в состоянии был сидеть на лошади и приказал возить себя между рядами своих воинов в качалке. Когда же запряженные в нее лошади были убиты, пересел на верховую и раненую ногу положил к ней на шею. В таком положении он быстро носился между своими храбрыми шведами, ободрял их воспоминаниями о победах над русскими, предвещал новую славу и на этот день. Но предвещание его не сбылось: эта слава и этот день принадлежал Петру. Шведское войско после непродолжительного сражения было совершенно разбито, и Карл едва спасся бегством от плена.

Прекрасно описан этот знаменитый день у Пушкина в его поэме «Полтава». Насладитесь этим описанием, друзья мои:

Горит восток зарею новой… [далее приведен фрагмент поэмы.]

[«Доносим вам, - писал Петр своим, - доносим вам о зело превеликой и нечаемой виктории, которую Господь Бог нам чрез неописанную храбрость наших солдат даровать изволил. Вся неприятельская армия фаетонов конец восприяла. Ныне уже совершенно камень во основание С.-Петербурга положен с помощью Божиею». [Мы с вами видим, что Петр Великий объясняет превеликую победу русских милостью и помощью Божией и неописанной храбростью и умением (добавим мы) наших русских чудобогатырей. Напомним, что святитель Дмитрий Ростовский указывал еще 1701 году на то, что одной из опор самодержавной власти Царя-Богопомазанника является именно «храброе воинство, которое со стремительностью течет на брань и за Государя своего полагает здоровье свое»[211].]

«Превеликая виктория»! Спустя полтораста с лишком лет историк имеет право прибавить к словам победителя, что эта виктория была одним из величайших всемирно-исторических событий; могущество Швеции, созданное искусственно, посредством завоеваний, было сокрушено; исчезла завеса, скрывавшая Россию от остальной Европы, и пред изумленными народами Запада явилось новое обширное и могущественное Государство[212], умевшее победить вождя и войско, считавшееся до сих пор непобедимыми. При громе Полтавской битвы родился для Европы, для общей европейской жизни новый великий народ, но и не один народ: при громе этой битвы родилось целое новое племя, племя славянское, нашедшее для себя достойного представителя [- русский народ ], при помощи которого могло подняться для сильной и славной исторической жизни.

[Вот вся суть жизни православного христианина в масштабе народа Божьего: спасайся сам и помогай спасению ближнему своему. И каждому здравомыслящему человеку понятно, что только вместе с русским народом, с новозаветным народом Божиим, можно подняться и служить Богу сильной и славной исторической жизнью. Борьба же с народом, который Богом избран Себе в удел, имеет только одну историческую перспективу: полное истребление врагов этого богоносного народа. И не важно, какое средство для этого истребления изберет Господь Бог: какой-то третий народ, какой-либо природный катаклизм или же произойдет самоистребление, самопоедание врагов Бога и Его народа. Это ведь о них сказано: во гневе Своем Господь погубит их, и пожрет их огонь. Ты истребишь плод их с земли и семя их — из среды сынов человеческих, ибо они предприняли против Тебя и народа Твоего злое, составили замыслы, но не могли выполнить их (Пс. 20,10-12). ]

В европейской истории наступила новая эпоха [новая эпоха проповеди учения Христова, спасительной веры Православной. А псевдопатриоты, отвергая замысел Божий о великом русском народе плачут об утраченной отсталости и безвестности этого народа. С эпохи Петра Великого для русского народа началось новое и ответственное служение Богу своему по защите православия и проповеди в мiре слова Божьего].] [213]

Эта победа считается знаменитейшей в истории Петра. Утвердив за Россией места, завоеванные ею у Швеции, и в них новый порт и новую столицу ее, она доставила русским то, что было главной целью жизни Петра: соединение их с образованными европейцами. Вы уже слышали, как европейцы не желали этого соединения, как они боялись возрастающего могущества России и как старались уничтожить его. Это старание поручено было ими соседу России – королю шведскому. И вы видите, друзья мои, как усердно исполнял он сделанное ему поручение, стало быть, можете представить себе, что было бы со всеми новыми учреждениями Петра, с многочисленным флотом Его, с Его вновь образованным войском, с Его знаменитым портом на Балтийском море – одним словом, со всеми Его великими намерениями, если бы Карл ХII стался победителем. Можно поручиться, что все это было бы уничтожено: резкий король шведский в гневе своем уже не раз кричал страшным голосом: “О! И моего хлыста довольно будет, чтобы выгнать этих негодных москвитян не только из Москвы, но даже и из всего мира!”

Вместо того грозный предсказатель сам обратился в бегство. И как? Без войска, почти с одним только изменником Мазепой и несколькими адъютантами, в татарской телеге! И куда же? В одну из пограничных областей Турции – Бендеры, умоляя о покровительстве султана! Последний отряд его, состоявший из 16 тысяч человек под начальством генерала Левенгаупта, остался еще в окрестностях Полтавы, на берегах реки Ворсклы. Петр отправил в погоню за ними князей Голицына и Меншикова; 30 июня, через три дня после Полтавской битвы, все 16 тысяч шведов, искусно окруженных со всех сторон 9 тысячами русских, сдались без сражения со всей амуницией, знаменами, артиллерией и королевской казной.

[История России показывает, что очень многие мечтают изгнать русских с их земли, но наш замечательный полководец святой благоверный Князь Александр Невский много веков назад предупреждал этих мечтателей: “ Кто к нам с мечом придет, тот от меча и погибнет! ” Но служителям сатаны все неймется. Вот и нынешние разрушители России думают, что слова святого Великого Князя их не касаются. Заблуждаетесь, Царь -то, победитель антихриста и войска его, грядет! Он уже живет в России среди Своего народа и на Себе ощущает гнет христоборцев.]

Со смирением христианина наслаждался Царь русский Своей знаменитой победой. Относя весь успех ее к всемогущему покровительству Бога, Он смотрел на поля полтавские как на места священные, как будто ручавшиеся за будущую славу России. Необыкновенный дух Его, быстрый, проницательный и благочестивый, не сомневался в этой славе, и потому благодарность Его к Всевышнему была неизъяснима! Он изъявил ее торжественно на другой день победы, 28 июня, на самом месте битвы. Молебствование совершилось в обширной походной церкви посреди поля полтавского. После обедни погребены были на этом же поле в одной огромной могиле тела убитых защитников России, а в другой – тела врагов их, шведов. Над первыми Петр собственными руками поставил крест, над вторыми плакали печальные соотечественники их, попавшие в плен. Все они были тут же, на торжестве вместе с русскими, но никто не оскорблял их насмешками; напротив того, после обедни Сам Царь пригласил генералов и офицеров их к Своему обеденному столу и в отомщение всех дерзостей, какими часто Карл ХII оскорблял народ Его, позволил Себе сказать только следующие слова: “ Вчера брат мой Карл просил вас сегодня на обед в шатры Мои, и хотя он не сдержал своего слова, но Мы выполним это, и для того прошу вас со Мною откушать ”. За этим обедом добрый Царь всячески старался развеселить унылых шведов и не один раз пил за здоровье учителей Своих в военном искусстве. Так почти всегда Он называл их. [ Император Петр Великий и в исполнении заповеди: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас (Мф. 5,44), подает нам пример для подражания! ]

Такое ласковое обращение Государя, высокоуважаемого всеми народами,[214] не могло не иметь влияния на бедных пленников: они на несколько минут забыли свое несчастье и развеселились. Почти каждый из сидевших за столом был пожалован от Царя или чином, или поместьем, или орденом, или деньгами; кроме того, все могли похвалиться милостью Его, равно на всех излитой, - стало быть, все были веселы и счастливы. …

Торжество не кончилось тем, потому что на другой день было 29 июня [день Петра и Павла – день именин Императора]. Радость русских увеличилась. И в лагере войска, и в самой Полтаве, и в окрестностях ее все веселилось. В этот день и для солдат поставлены были огромные столы с вином и закусками. Переходя от одной роты к другой, Царь останавливался перед каждой и говорил солдатам: “ Хлеб-соль, товарищи! Поздравляю вас с праздником и победою! ”

Так праздновалась эта славная победа в первый раз! Я говорю «в первый раз» потому, что с тех пор не прошло ни одного года, чтобы русские не праздновали ее. Этого желал победитель [- Богопомазанник, чтобы увековечить в русском народе день соединения Промысла Божьего, воли и разума Богопомазанника и силы Русского духа и доблести ]: каждое 27 июня [10 июля – ровно за неделю до дня Русской Пасхи (4/17 июля[215]), до дня воскресения России[216], до дня возвращения Богом русскому народу соборности!] вы услышите во всех церквяхблагодарственный молебен Богу. [С 1917 года без Богопомазанника ни священнослужители, ни миряне очевидно к русским (да и к православным так же) не относятся, ибо даже в церковных календарях это событие не отмечено! Но зато всенародно отмечается "увековеченный" христоборцами день начала цареборческого бунта в Петрограде в 1917 году (23 февраля/8 марта: 23-го - как день защитника(???) отечества, и 8-го – как день женщин(???)). Эти даты являются символ самого греха отречения России от Царя, Богом венчанного на ней Супруга. День же соединения Промысла Бога с силой Русского духа и доблести очень мало кто помнит!]

Но знаете ли, где всего приятнее слушать его [благодарственный молебен Богу за дарование победы богоносному русскому народу победы над шведами, необладающими правой верой ]? На Выборгской стороне [Петрограда, у станции метро “Выборгская”] есть церковь святого Сампсония, Сампсония празднуют 27 июня, и эту церковь Петр приказал построить в воспоминание славного для России дня и в изъявление благодарности Своей Богу. Здесь-то[217], милые читатели, можно живее, нежели где-нибудь, вспомнить в этот день Петра и перенестись мысленно в то уже отдаленное от нас время, когда этот незабвенный Государь приезжал сюда каждый год благодарить Всевышнего и снова порадоваться победе Своей! [Ну какие могут быть ныне военные победы, если русские не радуются и не благодарят Бога за славные прошлые победы? А зарвавшиеся служители сатаны на Украйне, ныне окраины безбожного Запада, Российским правительством хотя бы по дипломатическим и экономическим каналам не ставятся на место, которое они заслуживают!]

«Чем славнее, многозначительнее победа, тем выше поднимается победитель. Но Петр поднимается ли высоко для нас как полтавский победитель? Нет, в глазах историка [и православного христианина] Он стоит так высоко, что титул победитель, даже полтавского, является чем-то малым и односторонним. В этом победителе мы не видим ничего воинского, ничего геройского в тесном смысле военном, никакого пристрастия к войне, никакого стремления к военной славе. Мы видим великого человека, народного героя, сознательно удовлетворяющего известной потребности; раз начертал Он свой преобразовательный план и выполняет его неуклонно; война, военный успех входят в этот план только как средство. Мы видели это необыкновенное спокойствие и ясность взгляда при оценке каждого военного действия; эти спокойствие и ясность не покидают Петра и при оценке Полтавской победы. Война начата как тяжелая необходимость для произведения экономического переворота в народной жизни, для приобретения моря [ для возвращения России на берега Балтийского моря (Швеция отобрала у России ее коренные русские владения во время смутного времени и царствования Михаила Федоровича)]. После долгих, тяжких трудов и опасностей одержана блестящая, решительная победа, сокрушившая все силы врага, изумившая Европу. Как же победитель смотрит на значение победы? Она, по Его взгляду, кладет камень в основание приморского городка [города на Неве], дает средство закрепить для России берег западного моря. Война, победа исчезают в своем самостоятельном значении, исчезает полководец, победитель, но тем выше поднимается великий человек, вождь Своего народа в великом движении, обхватившем весь организм народный.»][218]

Царевич Алексей

…В первом супружестве своем молодой Царь не наслаждался семейным счастьем. Евдокия Федоровна Лопухина, несмотря на свою молодость и красоту, была нечувствительна, угрюма, любила старинные обычаи предков наших и ненавидела все новое, что великий супруг ее вводил вместе с просвещением в нравы и обычаи народа Своего. Рождение сына в феврале 1690 года, восхитив сердце Петра, не сильно обрадовало равнодушную царицу: душа ее не сделалась нежнее, и первые наставления ее малютке состояли в том, чтобы он усерден был к святым [в кавычках] обычаям старины и сколько можно защищал бы их от нападений своего немилосердного родителя - так недостойная, исполненная жестоких предрассудков Евдокия не стыдилась называть супруга своего в присутствии сына! Этого еще не довольно: она называла Его гонителем православной веры [ это-то Помазанника Божьего! [219] ], оправдывала стрельцов-раскольников, безпрестанно бунтовавших против Петра и просвещения. Более девяти лет переносил Царь тягостную жизнь с такой супругой, более восьми лет находился царевич Алексей Петрович под надзором матери, учившей его не любить отца. Наконец участие Евдокии в последнем стрелецком бунте 1698 года показало Царю в полной мере жестокие намерения супруги Его. Ужасаясь им, Он навсегда расстался с нею. Постриженная под именем Елены в суздальский Покровском монастыре, она не переставала и там отвращать от Него сердце сына в те немногие часы, которые молодому царевичу позволено было проводить с матерью в монастырских кельях ее.

Между тем как Евдокия благодаря природным наклонностям сына, во многом походившего на нее, успела портить молодое сердце царевича и тем приготовлять его к ужасным порокам, погубившим впоследствии этого князя – надежду русских. Петр, беспрестанно озабоченный великими занятиями Своими, не мог иметь близкого надзора за воспитанием наследника. Вовсе не воображая, какие несчастия готовились Ему в сердце сына, Он считал маленького царевича единственным утешением Своего одиночества и, может быть, чувствуя к нему самую нежную любовь, не вступал во второе супружество. Эта утешительная для отца привязанность продолжалась до тех пор, пока Петр, занятый то путешествиями, то войнами, редко бывал в Москве и потому не имел случая узнать в совершенстве сердце и нрав своего сына. Как же огорчился Он, когда наконец случай представился и Он понял и это сердце, и этот нрав! В двенадцатилетнем сыне Его были все свойства матери – упорной, нечувствительной к славе России, ненавидевшей просвещение ее! Предвидя судьбу всех новых учреждений Своих в правление такого наследника, Царь ужаснулся, и с этого времени заботы Его о воспитании царевича увеличились. Он надеялся собственными попечениями поправить в нем то, что было испорчено, и для того старался как можно менее расставаться с ним. Часто молодой царевич был с неутомимым родителем своим даже в походах. Но вся эта заботливость мало помогала: сердце Алексея было уже слишком вооружено против великого отца его. Печально смотрел на это Царь и, лишившись надежды иметь друга в нежно любимом сыне, начал сильнее чувствовать горестную потерю Своего семейного счастья.

Это печальное чувство, присоединясь к огорчениям, какие терпел Он с самых молодых лет от властолюбивой сестры, имело сильное влияние на Его здоровье, а оно и без того расстраивалось от беспрестанных трудов, часто превосходивших телесные силы. Впоследствии это обратилось даже в род нервной болезни, припадки которой жестоко мучили Государя, тем более что в это время Он делался неспособным ни к каким занятиям. А ведь вы знаете, друзья мои, как дорожил Он каждой минутой! Тогда только что-нибудь особенно смешное могло развлечь мрачную задумчивость Его и привести в прежнее состояние расстроенный дух. … Какая-нибудь остроумная шутка, невольно заставив больного смеяться, веселила Его до того, что припадок проходил и Царь, …принимался с прежней бодростью за оставленные занятия.

Но такие сильные припадки случались с Петром впоследствии, когда новые душевные и телесные страдания усилили болезнь, теперь же мы говорим еще о том времени, когда только начали появляться ее признаки, или, лучше сказать, мы говорим о причинах, породивших эту болезнь. Итак, одной из главных была горесть о дурном сердце и нраве царевича. Часто великодушный благодетель Своего народа задумывался надолго о будущей судьбе его, и все блистательное начало его образования, вся слава, уже им приобретенная, исчезала в глазах преобразователя при имени Алексея и его жестокой матери. После таких печальных размышлений Петр часто на целый день оставался в задумчивости. …

Мы говорили уже о том, каков был царевич до двенадцатилетнего возраста и как мало было надежды на его исправление. Последствия оправдали печальные опасения Государя: наследник вырос на горесть родительского сердца! Но оно все еще надеялось, оно все еще мечтало, что непокорная, наполненная самыми вредными предрассудками душа царевича еще может исправиться, он еще будет добродетельным, еще полюбит просвещение. И каких только средств не употреблял несчастный отец для этой цели! И занятия по службе, и важные поручения по разным частям государственного управления, и путешествия по Европе – все попеременно предлагалось царевичу, чтобы отвлечь его от грубых забав, составлявших его единственное времяпрепровождение. Не смея противиться приказаниям отца и Государя, он исполнял их, но неохотно, с пренебрежением, думая только о том, как бы поскорее отделаться от поручения и потом донести своей матери, что он все тот же преданный ей сын, все тот же ненавистник нововведений, все тот же защитник древних обычаев, как был и будет всегда.

Проницательный Петр не мог не замечать этой непреклонности сына и решил наконец употребить для исправления его последнее средство, обещавшее больше успехов, чем какое-нибудь другое. Царевич во время путешествий своих по Европе видел при дворе саксонском родственницу короля польского Августа II принцессу Вольфенбюттельскую Шарлотту-Христину-Софию. Скромность и красота ее произвели неожиданное никем впечатление на сердце Алексея. Никто не обрадовался этому так, как великий родитель его. Мысль, что принцесса сделает над порочным сердцем сына Его такое же чудо, какое некогда сделала кроткая Анастасия над сердцем Грозного, восхищала Петра такой приятной надеждой, что Он очень скоро принялся за сватовство и, получив согласие невесты и ее родственников, радовался почти больше самого жениха.

Свадьба совершилась в октябре 1711 года, но надежды отца не сбылись: молодая принцесса только на короткое время имела некоторую власть над сердцем супруга своего. Кроткие советы и наставления ее скоро наскучили ему, слезы, проливаемые ею, сердили, а выговоры и упреки, которые Царь делал ему за горесть несчастной, выводили его из терпения и заставляли ненавидеть ангела, пожертвовавшего для него родителями, отечеством и всем счастьем, которым она наслаждалась там. Бедная страдалица не могла долго переносить грустную жизнь свою и в октябре 1715 года скончалась в Петербурге, оставив недостойному супругу двоих детей – царевича Петра и царевну Наталию.

После смерти нежно любимой невестки, невинной жертвы жестокого сына, Петр совершенно потерял надежду на его исправление, решительно приказал ему в 1716 году или переменить свой нрав и быть достойным наследником короны русской, или вступить в монашество [и тем потерять право наследовать Престол царский]. На размышление об этом Государь и отец дал непокорному сыну своему полгода. Полгода истекло – ответа не было. Царь находился в это время с флотом своим на Балтийском море и через некоторое время повторил Свое предложение царевичу. Он отвечал, что избирает для себя монашество, а корону предоставляет меньшему брату своему – царевичу Петру Петровичу, двухлетнему сыну Екатерины.

Еще в печальных глазах Царя блистали слезы, от которых Он не мог удержаться при чтении этого письма, как Ему подали другой пакет: это было донесение генерал-губернатора петербургского князя Меншикова о том, что царевич с несколькими из своих приближенных уехал из столицы тайно, неизвестно куда. Долго не знали. Где он скрывается, наконец, в Париже получил Петр известие, что царевич приехал в Вену просить покровительства римского императора и его помощи, чтобы отнять престол у родителя. Можно представить себе, что почувствовало благородное сердце Царя, когда Он узнал эту новость! Какая горесть и какое негодование разлилось в Нем при мысли, что родной сын Его не только желает уничтожить все созданное им, но еще вооружает против Него чужие царства! … Гвардейский капитан Румянцев и тайный советник Толстой посланы были в Вену за царевичем. … [Они] нашли его, и он принужден был возвратиться к разгневанному родителю.