Могущество, знание и мудрость

Кроме того, следует понимать, что могущество как таковое — это еще не божественная природа. Даже если какая-нибудь сущность накопила огромную силу, само по себе это не делает ее более божественной. Иными словами, от этого она не становится ближе к чистому проявлению универсальной субстанции и не обретает всей сопутствующей мудрости. Ведь и человек, сосредоточивший в своих руках огромную мирскую власть, далеко не всегда становится от этого мудрее, — хотя для того, чтобы завоевать и удерживать власть тоже требуется мудрость особого рода, и в этом отношении у такого человека можно многому научиться. Однако здесь все дело в масштабах мудрости. В какой-то момент сущность, обладающая божественной силой, сама становится божественной силой. Мудрость ее обретает божественные масштабы, и это — вторая отличительная характеристика божества, которую мы сейчас рассмотрим подробнее.

Утверждая, что какой-нибудь бог или богиня «обладает всей полнотой знаний об этой части субстанции, обо всех ее функциях и обо всем, к чему приводит ее деятельность», я имею в виду, что божество исчерпывающе и досконально знает свою область. При этом в круг его познаний попадает вся информация, так или иначе связанная с этой областью, пусть даже весьма отдаленно. Например, божеству может быть известно, где и как с этой областью пересечется ваша личная судьба, или к каким физическим и духовным последствиям потенциально может привести любой поступок или решение, имеющее хотя бы косвенное отношение к данной сфере. Это, конечно, не всеведение, но в своей области бог видит несравненно дальше и глубже, чем любой человек. Например, богиня любви может чего-то не знать о военном деле (если только у нее нет ипостаси богини-воительницы, как это иногда случается), но зато она знает абсолютно всё обо всех возможностях любовных отношений в вашей жизни и о том, какие пути ведут к этим отношениям и выводят из них. Кроме того, она знает, имеются ли среди этих потенциальных любовных связей такие, которые должны стать для вас важнейшими жизненными уроками и которые, следовательно, ни в коем случае нельзя упустить, — или же основные судьбоносные моменты в вашей жизни лежат вне сферы ее влияния. И если какие-то из предстоящих вам отношений попадают в первую категорию, богиня любви будет знать, предположим, что в какой-то период вам нельзя надолго уезжать за границу, потому что иначе вы разминетесь с этим важным для вас человеком. И если, например, вы решите в неурочный момент заключить армейский контракт, по которому вас отправят в другую страну, она может посоветовать вам этого не делать (или же силой и хитростью заставить вас передумать). Кроме того, богиня любви понимает — причем настолько глубоко и полно, насколько вы не можете себе даже представить, — все ваши внутренние препятствия на пути к интимной близости и любовным отношениям; она знает, какие шаги вам надо предпринять, чтобы преодолеть эти препятствия, и какие люди могут помочь вам пройти этот путь. (И все это— лишь вершина айсберга. Богиня любви знает абсолютно всё обо всех без исключения формах Любви и о том, как они могут проявляться.) При таком масштабе осведомленности ей совершенно не нужно разбираться в армейских контрактах. Ей достаточно просто явиться вам во сне и сказать: «Сейчас тебе никуда уезжать не надо».

Даже если сущность достаточно могущественна в своей ограниченной сфере, без этой исчерпывающей полноты знаний она не может считаться божеством. Например, стихийный дух Огня знает всё об Огне и о способах его проявления, но не осведомлен обо всех последствиях, к которым эти проявления могут вести. Например, он понятия не имеет, где и когда ваша личная нить судьбы пересечется со стихией Огня или, допустим, каковы будут отдаленные последствия пожара в таком-то городе. Но если бы он это знал, он был бы не духом, а богом Огня.

Кроме того, боги способны учиться — и гораздо эффективнее, чем учатся, скажем, те же стихийные духи или души умерших людей. Боги способны воспринимать информацию извне, причем даже такую, которая не относится непосредственно к сфере их деятельности. Источники этой информации для них — мы и наши физические чувства. Всякий раз, когда богам выпадает возможность соприкоснуться с жизнью через наши органы чувств и наши умы, они учатся чему-то новому. Поскольку они не всеведущи, воспринимать разум и опыт всех людей постоянно они не могут. Но когда они «связываются» с нами, мы становимся для них вратами — точно так же, как они служат вратами для нас. Наши врата ведут богов в мир наших чувственных ощущений и мыслей, нашего языка и нашей судьбы. Боги могут обращаться к нашему, так сказать, «досье в Летописях Акаши». Усвоить и в полной мере понять информацию, которая поступает к ним через такую связь, богам несложно — в конце концов, они же боги. (По крайней мере, им это гораздо легче, чем нам — усвоить и понять то, что поступает от них.) Но добраться до этой информации, не установив с нами связи того или иного рода, они не могут.

 

Само установление подобной связи может пройти для нас незамеченным. Например, бог может «подключиться» к нам во сне, который мы потом забудем. Он может соединиться с нами в миг чистой радости, которую мы испытываем от восхищения теми или иными сторонами Жизни или Природы. Связь может установиться в тот момент, когда мы проходим через какое-нибудь место, приятное этому божеству, или общаемся с кем-нибудь, кто в настоящее время служит ему глазами и ушами. Это может случиться во время молитвы (даже если внутренний шум не дает вам услышать никакого отклика) или во время ритуала призывания (даже если вы не участвуете в действе, а всего лишь скромно смотрите со стороны). Но когда мы не отвлекаемся и все-таки замечаем момент контакта, Присутствие божества нередко ощущается всем телом. Наши тела реагируют на присутствие Священных Сил особым образом — так, как никогда не отреагируют на голоса внутренних марионеток, выдающих себя за богов. В такие мгновения боги Познают нас… и не воображайте, пожалуйста, что при этом они ничему не учатся!

По нашим наблюдениям (и по наблюдениям многих других людей на протяжении тысячелетий), боги могут действовать как исподволь, так и напрямую. Лоис Макмастер Буджолд заметила в одной из своих художественных книг, что боги экономны, — и это действительно так. Один-единственный поступок божества зачастую может служить сразу нескольким целям: отдаленным целям, которые это божество преследует в этом мире в целом и в личных отношениях с вами, вашим непосредственным целям, вашему высшему благу, его собственному высшему благу и так далее, заодно принося некоторую пользу другим людям, которых этот поступок затрагивает лишь косвенно. Обычно все последствия того, что они с нами делают или просят нас сделать, проясняются для нас очень и очень нескоро (а то и не проясняются никогда). Боги умеют так бросить камень в пруд, чтобы круги по воде шли невообразимо долго, и это — веский аргумент в пользу того, что они видят глубже и дальше нас. Но мудрость их основана не на всеведении, а на более высокой, образно говоря, точке обзора. И в основе чудес, которые они творят, лежит не всемогущество, а умение искусно управлять взаимосвязями причин и следствий, для чего, в свою очередь, и нужна более высокая точка обзора.

Говорят, что у богов в этом мире нет других рук, кроме наших собственных, но я бы добавил: кроме наших собственных — и кроме «рук» любого другого духа, которого они сумеют склонить к сотрудничеству, пусть даже на одно мгновение. Не будем забывать, что в политеистической картине мира все строится на взаимосвязях; ничего изолированного нет. Каждый из нас постоянно взаимодействует с бесчисленными элементами всей необъятной сети бытия, даже когда мы слишком погружены в себя, чтобы это заметить. Точно так же и боги не одиноки во вселенной — и, в отличие от нас, гораздо яснее осознают с кем и как они связаны в этой всемирной Сети, а потому могут извлекать из этих взаимосвязей гораздо больше пользы. Божество может подтолкнуть человека — прямо или косвенно — к исполнению той или иной задачи, но может и прибегнуть к помощи стихийных духов или каких-нибудь иных сущностей тонкого плана, которых мы еще даже не начали классифицировать или изучать. Иными словами, боги дергают за всевозможные невидимые ниточки, пока не наступит эффект синхронии, который, наконец, привлечет наше внимание всерьез, — а всякий, кому доводилось испытать на себе взгляд божества, старающегося привлечь его внимание, согласится, что при желании боги способны устроить очень зрелищный спектакль.

На этом можно еще раз вернуться к вопросу о «не-вполне-богах», которому в этой книге посвящена отдельная глава, но обращаться к которому нам придется и в других местах, чтобы не упустить из виду нечто важное. Всякий раз, когда вы пытаетесь провести для себя границу между божеством и духом, вспоминайте о том огромном вкладе, который вносят в этот мир духи, «не дотягивающие» до божественного статуса. Иной ребенок мудрее взрослого; и может оказаться так, что дух, более близкий к земной обыденности, может научить вас чему-то более ценному в прикладном отношении, чем какое-нибудь великое божество. Как сказал однажды мой друг Дел, «чтобы стать мудрее, не обязательно наблюдать за планетами: можно просто смотреть на насекомых». Духи предков могут сообщить вам ценную конкретную информацию о вашей родословной и духовном наследии, как полезном, так и проблемном. Стихийные духи могут превосходно разбираться в устройстве экосистемы, в которой вы живете, и лучше кого бы то ни было понимать, как она влияет на вам, а вы — на нее. Возможно, масштабы их мудрости и не столь велики, но у «младших» духов тоже есть чему поучиться.

Для меня разница между «богом» и «не богом» не имеет никакого отношения к могуществу. Она целиком и полностью определяется другим критерием — широтой восприятия. Поясню свою мысль на примере леса. Допустим, какой-нибудь местный дух тесно связан с каким-нибудь определенным деревом. Он знает об этом дереве все, что только возможно: знает, как помочь ему вырасти; знает, как поддерживать его жизнь, и знает, как завершить эту жизнь, когда срок ее истечет. Если я захочу что-нибудь узнать об этом дереве, я спрошу его личного духа — а кого же еще? Но если спросить того же духа, что происходит по другую сторону холма, он ничего не ответит: ведь он не знает ничего, кроме своего дерева. Я же, со своей стороны, проходя по лесу, могу видеть самые разные деревья — и не только деревья, но и ручьи, цветы и животных. Однако я вижу только поверхность, только внешние формы. Никого из этих существ я не знаю достаточно глубоко; и даже те поверхностные знания, которые у меня есть, распространяются лишь на то, что я вижу своими глазами и встречаю на своем пути.

Далее, предки знают не только ту тропу, по которой прошла я, но и все нахоженные тропы во всем лесу. Возможно, их познания и не глубже моих, но, несомненно, обширнее. Вдобавок, предки знают все о том, что значит быть человеком: они знают, когда мне нужно остановиться и отдохнуть; знают, что очень важно вовремя найти воду; понимают, почему мне страшно остаться в лесу ночь, и так далее. Если я захочу разбить лагерь, я попрошу их о помощи, потому что они знают, как это сделать лучше. Однако даже и они не знают нехоженых троп — и понятия не имеют, что находится за пределами леса.

Боги же видят весь лес целиком и, вдобавок, видят, как этот лес связан с горами, пустынями и морями. Они видят всю карту в целом и благодаря этому могут подавать необыкновенно ценные советы. Но зато бог не понимает, каково это — идти по лесной тропе на своих двоих. Он не понимает, что человек может ужасно устать и проголодаться, пока доберется до цели. И уж, само собой, бог не вдается в подробности жизни каждого отдельного дерева.

Все эти сущности, каждая по-своему, — мудрые учителя; и все они, как мне кажется, непосредственно влияют на мое развитие. Предки знают, откуда я вышла, и могут открывать мне тайны прошлого; духи земли знают, где я нахожусь сейчас, в «вечном настоящем»; а боги знают, куда я иду, и видят мои потенциальные возможности. По-моему, ставить кого-то из них выше, а кого-то ниже — контрпродуктивно. Все эти три точки зрения важны для моего духовного развития в равной мере. Это как раз тот самый случай, когда «больше» не значит «лучше». Какая бы из этих сущностей ни попросила меня что-нибудь сделать или не подала совет в области своей специализации, я отнесусь к этому очень внимательно, потому что в своих областях все они мудрее меня.

— Каэр, американская язычница

Поклонение богам

Английское слово «worship» («поклоняться, почитать») происходит от древнеанглийского «worthscipe» — «придавать чему-либо ценность, значимость». Но что имеется в виду на практике, когда мы говорим, что поклоняемся нашим богам? Попытаюсь объяснить это в одном простом и коротком абзаце:

Поклоняться нашим богам — значит осознанно признавать их святость и прославлять ее в действии. Это значит демонстрировать свое почтение, уважение или преданность — любое из этих чувств или все их вместе взятые. Это значит дарить им любовь (как бы мы ее ни определяли).

 

Тем не менее, в нашем подходе к богам имеются некоторые особенности, сбивающие с толку многих монотеистов. Ни одного из наших многочисленных богов мы не считаем всемогущим или всеведущим. Они, безусловно, могущественны, но возможности их не беспредельны. В некоторых отношениях наши боги на удивление похожи на людей. Кроме того, по разным вопросам мы обращаемся к разным богам. Быть политеистом — значит, спокойно принимать эти факты и не считать, что наши боги не заслуживают такого поклонения, какого был бы достоин какой-нибудь Зодчий Мироздания. Этим мы отличаемся от приверженцев монотеистических религий, которых учат, что поклонение божеству оправдывается его всеведением и всесилием. Нередко политеистов спрашивают: «А что толку поклоняться кому-то, кто не всемогущ?» И поскольку этот вопрос действительно ставит многих монотеистов в тупик, я попытаюсь дать на него кое-какие полезные ответы.

Мы полагаем, что святость не зависит от степени совершенства. (В противном случае ни один из нас, простых смертных со всеми нашими недостатками, никогда бы не достиг даже отдаленного подобия святости.) Можно быть несовершенным, но по-своему являть собою образчик святости. Кроме того, мы полагаем, что ответ на вопрос, кто достоин почтения, уважения и любви, а кто — нет, тоже не зависит от степени совершенства. В конце концов, мы же любим друг друга — а между тем мы все полны недостатков и связаны ограничениями.

Боги могут учить нас и служить нам примерами. Но совершенная и всеведущая сущность едва ли научит нас своим примером, как справиться с нашими недостатками и обрести святость вопреки всем изъянам. Кроме того, несовершенства делают богов еще прекраснее, — точь-в-точь как драгоценный камень благодаря своим изъянам может стать еще красивее. Полюбив какое-нибудь несовершенное божество, вы сделаете первый шаг к тому, чтобы полюбить самого себя со всеми вашими недостатками.

Рассматривая богов как намного (возможно, в тысячи раз) более могущественных и сведущих, чем мы, но все же ограниченных в своих познаниях и возможностях, мы тем самым раз и навсегда избавляемся от одного из главных жупелов монотеизма — вопроса о том, почему в мире творятся всякие безобразия, если Богу под силу их прекратить. Монотеистические религии тратят на пережевывание этого вопроса невероятно много усилий. Может быть, Богу нравятся страдания? Или Ему просто все равно? Если верно первое, не значит ли это, что Бог — злобный садист, а если второе — что же, выходит, Он настолько далек от нас и недоступен? Политеисты смотрят на вещи иначе, и в их картине мира все подобные вопросы теряют смысл. Мы знаем, что боги стараются изо всех сил, но не все во вселенной им подвластно. Иногда складываются такие обстоятельства, с которыми не справиться даже богам, — не говоря уже о факторе человеческой свободной воли, способной вмешаться в любые божественные замыслы. (Разумеется, и среди монотеистов, и среди политеистов встречаются вдумчивые люди, склонные полагать, что за неприятными явлениями могут стоять некие скрытые от нас, но важные причины, а не твердить, что Божественная Сила могла бы положить конец всякому злу раз и навсегда.)

Поскольку большинство политеистических религий во многом сосредоточены на земной и природной жизни, Природа для нас — отражение Божества. А в Природе постоянно действуют в согласии (или в противоборстве) друг с другом тысячи и тысячи разнообразных сил. Теоретически можно представить, что всеми этими малыми силами стоит какой-нибудь великий Божественный Часовщик, но вероятность того, что эта Сила достаточно близка к нам или как-то заинтересована в нашем существовании, кажется нам небольшой. Кроме того, нам кажется очевидным, что в сотрудничестве с подобными малыми силами можно набираться практически полезных знаний и вызывать перемены, по-настоящему значимые для нашей жизни. (Этими же соображениями объясняется тот факт, что некоторые боги — подобно некоторым силам природного мира — могут враждовать между собой и, в зависимости от конкретных обстоятельств, побеждать или проигрывать в этой войне.)

Два последних пункта в сочетании с исходным положением о том, что могущество богов не беспредельно и ресурсы их сколь угодно огромны, но не безграничны, наводят на мысль, что в некоторых случаях божественное вмешательство требует бóльших усилий, а в некоторых — меньших. Очень и очень многие (хотя и не все) политеисты полагают, что боги принадлежат к естественному порядку вещей и, соответственно, действуют естественными средствами, хотя подчас невероятно тонко и неявно. Поэтому не всякое вмешательство дается им легко. Кроме того, нам представляется, что боги подчинены неким более масштабным силам — таким, как Судьба и Законы Вселенной. Эти силы ограничивают возможности богов — или, по крайней мере, для их преодоления требуются огромные усилия. В различных культурных традициях мнения по этому вопросу разнятся, но, в целом, политеисты довольно часто ставят Судьбу выше богов.

Как же мы поклоняемся нашим богам? По-разному; возможностей здесь очень много, но перечислим хотя бы некоторые из них.

Мы стараемся узнать о наших богах как можно больше. Дэйл Кэннон в своей замечательной книге «Шесть путей религиозности» называет это направление «путем ученого». Изучение своего любимого бога или богини — достойный акт поклонения, угодный богам.

Мы медитируем на богов, поддерживая при этом готовность к возможному контакту и общению с ними. Сюда же можно отнести и другие регулярные практики личного «пути служения», как называет этот подход Дэйл Кэннон.

Мы делимся с богами пищей и питьем, совершая возлияния.

Мы дарим богам подарки. Мы мастерим для них разные вещи (в том числе — ритуальные предметы для алтарей и жрецов), освященные нашей любовью, сочиняем для них песни, стихи и рассказы, и так далее.

Мы исполняем для них музыку, танцуем или проводим ритуалы («путь ритуала» по книге Кэннона).

Мы вступаем в религиозные группы, посвятившие себя служению какому-либо определенному божеству, или присоединяемся к мистериальным традициям, сложившимся вокруг одного или нескольких богов нашего пантеона.

Мы обустраиваем особое место в мире, через которое нашим богам удобно будет проводить свою энергию, — будь то простой домашний алтарь или большой храм, открытый для публики.

Те из нас, кто почувствовал особое призвание, посвящают богам всю свою жизнь и становятся их представителями в этом мире.

Мы совершаем в этом мире такие поступки, к которым наши боги относятся с одобрением (например, поддерживаем органическое сельское хозяйство в честь кого-нибудь из земледельческих богов или помогаем ветеранам в честь какого-нибудь бога войны).

Мы изо всех сил стараемся идти тем путем, который указали нам наши боги, и прислушиваемся к их советам о том, как лучше следовать этому пути, — даже когда бывает очень трудно. Пожалуй, из всех способов поклонения это самый интимный: не так-то легко вверить богам руководство своей жизнью.

Здесь мне придется остановиться и ответить на вопрос, который, вероятно, давно уже крутится в голове у любого монотеиста, взявшегося читать эту книгу: а как политеисты относятся к иудейскому или христианскому Яхве или к мусульманскому Аллаху? Ответ, разумеется, зависит от личной истории каждого отдельно взятого политеиста. Те, кто в пострадал от религиозного фанатизма в детстве или позднее, в течение жизни, подходят к этому вопросу более эмоционально и не столь объективно, как люди, ни с чем подобным не сталкивавшиеся лично. Поэтому я могу говорить только за себя, а я занимаю достаточно нейтральную позицию. Яхве для меня — всего лишь один из множества богов; и, кстати сказать, то неудобное для многих современных иудеев и христиан обстоятельство, что на протяжении всей истории его именовали исключительно в мужском роде, свидетельствует о том, что у него есть пол. Следовательно, это не абсолютное, универсальное божество, а всего лишь один из множества богов-мужчин. Просто ему удалось собрать вокруг себя довольно много верующих, и он — единственный из всех богов того времени — отказался делить их с другими божествами. Из книг Ветхого Завета явствует, что у него есть личность и изъянов в этой личности не меньше, чем у любого из наших богов. Одним словом, Яхве — отнюдь не Зодчий Вселенной, возвышающийся надо всем сущим и бесконечно далекий от человека. В остальном он заслуживает добровольного поклонения не больше, не и не меньше, чем любой из наших богов; единственная моя претензия к нему — то, что он приказывал своим приверженцам (как они утверждают сами) насильственно обращать других людей в свою веру и заставлять их подчиняться его правилам.

Мы, политеисты, обычно не играем в игры наподобие «мой бог сильнее и лучше твоего» (исключение составляют лишь те немногие, кто все еще не избавился от установок монотеистических религий). Во-первых, доказать такое утверждение невозможно. Если, к примеру, вы заявите нечто подобное мне, то для начала мне придется принять на веру, что вы не заблуждаетесь, а это уже само по себе огромное допущение. Но даже и в этом случае может оказаться так, что заблуждается или лжет ваш бог. Поскольку, с нашей точки зрения, и то и другое теоретически возможно, в вопросе о сравнительном могуществе любого отдельно взятого божества остается полагать только многовековую историю прецедентов, а до тех пор, пока бог монотеизма не запретил задаваться подобными вопросами, оставалось очевидным, что этот новый бог — всего лишь один из многих, даже если сам он и отказывался это признать.

Кроме того, мы полагаем, что все на свете взаимосвязано. Боги и духи — не исключение. Дух водопада связан тесными узами с духом леса, в котором находится этот водопад. Дух земли, на которой стоит мой дом, может общаться с духом соседней горы. У богов бывают супруги, возлюбленные, друзья, дети и родители. Что же происходит в случае, когда кто-то из наших богов заблуждается или лжет? То же самое, что, в идеале, должно было бы происходить в подобной ситуации и с нами, людьми: родные и близкие призывают нас к ответу и помогают нам понять, что обманывать нехорошо. Поэтому божества объединяются в пантеоны, и поэтому мы, политеисты, с подозрением относимся к любому божеству, ненавидящему всех остальных богов. Речь идет именно о тотальной ненависти ко всем, а не о личной вражде, которая порой разделяет тех или иных божеств. У многих богов есть враги — но при этом среди богов у них должны быть и друзья, и любимые. Так поддерживается равновесие всего сущего.

 

В целом, политеистическая теология имеет немало общего с химией: каждое божество, каждый дух, каждая сила — это, образно выражаясь, определенный химический элемент со своими особыми свойствами. Каждый элемент может соединяться со многими другими элементами, что на выходе дает самые разнообразные результаты. Мир, в котором мы живем, во многом зависит от всех этих непрерывных взаимодействий и реакций на духовном плане, так что, по-хорошему, их следовало бы изучать таким же образом, каким мы изучаем химию: наблюдать, ставить опыты и строить гипотезы, чтобы лучше понимать, что происходит вокруг нас, и открывать для себя природу всех этих многообразных элементов. А монотеистическая вселенная (продолжая эту аналогию) подобна миру, состоящему сплошь из одного водорода.