Методические проблемы исследования самоотношения

При анализе различных взглядов на строение самоотношения можно отметить, что существует большое разнообразие понятий, в которых фиксируется содержание этого феномена. Самоуважение, симпатия, самопринятие, любовь к себе, чувство расположения, самооценка, самоуверенность, самоунижение, самообвинение – вот далеко не полный перечень терминов, "используемых для обозначения целостного самоотношения или отдельных его аспектов. Иногда за этими терминами стоят различия теоретических ориентации исследователей, иногда – различные представления о феноменологическом содержании самоотношения, но чаще – просто различия в словоупотреблении, в основе которых лежат плохо отрефлексированные предпочтения. Это приводит к тому, что некоторые авторы считают симпатию основой самоотношения; другие настаивают на том, что самоотношение – это в первую очередь переживание собственной ценности, выражающееся в чувстве самоуважения; третьи пытаются согласовать эти представления путем выделения в самоотношении того или иного фиксированного набора аспектов или структурных элементов, однако эти наборы часто тоже оказываются различными и трудно сопоставимыми. В целом ряде исследований (Adams-Webber, 1979; Kenrick, Stringfield, 1980) показано, что индивидуальные параметры оценок и самооценок у разных людей могут быть настолько различны, что возникает проблема обоснования универсальных фиксированных измерений, полученных на разнородных выборках испытуемых: не являются ли они (аспекты, измерения) математическим артефактом процедуры, следствием усреднения индивидуальных данных. При этом каждая точка зрения имеет вполне обоснованную аргументацию. В конечном же итоге это приводит к понятийной и терминологической аморфности, а дискуссии о сути самоотношения превращает в споры о словах.

Понимание самоотношения в контексте представлений о смысле “Я” (Столин, 1983) позволяет в определенной степени снять эти проблемы. Ведь смысл “Я” предполагает определенный язык его выражения, а этот “язык” может обладать некоторой спецификой как для различных индивидов, так и для различных социальных групп или других социальных общностей. Причем алфавит этого языка должен быть достаточно широким, так как в связи с противоречивостью бытия, пересечением деятельностей и “противоборством” мотивов субъект должен испытывать достаточно широкую гамму чувств и переживаний в свой адрес.

Из отечественных попыток реконструировать эмоциональную систему самоотношения широко известно пока единственное исследование В. В. Столина, где выделены три измерения" самоотношения: симпатия, уважение, близость (Столин, 1985). Сходные результаты были получены и другими исследователями, но они лишь косвенно связаны с самоотношением, так как получены при исследовании эмоциональных межличностных отношений и личностных описательных черт (Гозман, 1987, Кондратьева, Шмелев, 1983). Многие из указанных исследователей в качестве основного метода для выявления компонент (измерений) самоотношения использовали метод факторного анализа. Этот метод, по нашему мнению, вполне адекватен этой задаче, однако его конкретные реализации не являются вполне удовлетворительными по ряду причин.

Во-первых, содержание выявленных факторов в значительной, а то и решающей степени зависит от набора и содержания используемых первичных переменных. Выбор же этих переменных определяется предпочтением исследователя, и часто без должного обоснования. Анализ перечней первичных переменных, используемых в указанных выше и некоторых других исследованиях, обнаруживает, что эти переменные (формулировки пунктов) часто нерелевантны самоотношению как устойчивому чувству-переживанию. В перечни входят формулировки частных самооценок, отдельных эмоций, личностных черт и даже прямых поведенческих проявлений. Собственно обобщенные эмоции (чувства) входят в банки утверждений наряду с остальными и при факторизации часто выделяются в отдельный фактор, интерпретируемый как глобальное самоуважение или самопринятие в зависимости от специфики пунктов, имеющих необходимую долю обобщенности. Остальные пункты объединяются в разнородные специфические факторы. В качестве примера можно привести часто цитируемое исследование Флеминга и Уотса (Fleming, Watts, 1980), которые для проверки тезиса о иерархическом строении общего самоуважения (self-esteem) факторизовали перечень из 29 пунктов, в который, наряду с суждениями о собственной ценности и способности вызывать уважение, входили пункты-самооценки способностей в тех или иных академических дисциплинах, а также пункты, аналогичные шкалам социальной уверенности (например, таким как шкала Н теста 16PF Кеттела). В соответствии с этим были получены три фактора, однако вряд ли их можно считать задающими общую структуру глобального самоотношения.

Вторая трудность, связанная с применением факторного анализа в интересующем нас аспекте, состоит в том, что при интерпретации его результатов многие исследователи не учитывают следующую психометрическую максиму: можно (с большим или меньшим трудом) придумать такой пункт (утверждение, а значит и множество утверждений), который при многомерном анализе матрицы данных дает вектор, проходящий в окрестности любой наперед заданной точки многофакторного пространства. Из этого следует, что любой локус пространства измерений можно заполнить группой скоррелированных пунктов и получить новое измерение, промежуточное тем, которые были выявлены до этого (“Общая психодиагностика”, 1987). В соответствии с этим теоретическая релевантность содержания и числа выделенных измерений не может быть реализована и обоснована “изнутри” самой факторной процедуры, а должна быть обоснована соответствующей теоретической моделью или исторически сложившимися на данный момент в данной культурной популяции “опорными” измерениями, которые выделяются и обосновываются эмпирически на уровне обобщения имплицитной теории личности, заложенной в обыденном сознании. Большинство работ, выделяющих те или иные аспекты глобального самоотношения, фактически исходят именно из этой имплицитной “теории” обыденного сознания. Отсюда и третья трудность в анализе и использовании результатов, полученных западными авторами. Дело в том, что в разных популяциях могут быть преобладающими разные системы оценок, их значимости и семантического выражения. Поэтому для их переноса в другую популяцию необходимо проводить специальную работу, выявляющую преобладающие в данной популяции системы психических свойств и способов их рефлексии.

Исходя из проведенного анализа могут быть сформулированы некоторые требования, повышающие корректность и обоснованность применения факторного, анализа для выявления содержательного языка описания самоотношения как обобщенного чувства субъекта в адрес собственного “Я”.

1. Содержание перечня пунктов должно быть релевантным исходному пониманию самоотношения как устойчивого чувства.

2. Насколько это возможно, должна быть обеспечена репрезентативность перечня по отношению к мыслимо возможному, базисному для данной языковой культуры словарю терминов, отражающих чувства к собственному “Я”, т. е. перечень должен быть достаточно разнообразным и представительным.

3. Необходимо теоретическое обоснование возможности рассмотрения получаемых в результате факторного анализа факторов в качестве измерений, релевантных самоотношению субъекта.

Остановимся несколько подробнее на обосновании последнего пункта.

Действительно, если методы самоотчета, опирающиеся на обращение к “внутреннему опыту” испытуемого и используемые для выявления черт и предсказаний поведения, подвергаются (и не без оснований) серьезной критике, то, казалось бы, эти методы являются наиболее адекватными именно в применении к изучению самого этого внутреннего опыта – а именно таковым и является самоотношение. Однако на самоописание или выражение отношения к себе действует ряд иррелевантных факторов, таких как: социальная желательность, тактика самоподачи (самопрезентации), область самораскрытия и пр. (Wylie, 1974). Это дает основание некоторым авторам считать, что такого рода вынужденные самоописания Я-концепции на самом деле есть самоотчеты, а это не одно и то же. Содержание этих терминов является близким, но не совпадает. По их мнению, Я-концепция – это все, что индивид считает самим собой или своим, все что он думает о себе, все свойственные ему способы самовосприятия и самооценивания. С другой стороны, самоотчет – это самоописание, даваемое для другого. Это высказывание о себе. Конечно, Я-концепция влияет на эти высказывания. Однако между ними не может быть полного тождества. Самоотчет, по их мнению, являет собой пример интроспекции и как таковой не может считаться объективным показателем не только с позиций современной феноменологической психологии, но даже и с позиций более ранних, традиционных направлений психологической мысли (Combs, Soper, Courson, 1963). Другие исследователи считают, что ситуация самоотчета инициирует особое поведение испытуемого – “вызванную вербальную самопрезентацию”, которая не является прямым эквивалентом самоотношения, но связана с ним, и эта связь должна быть понятийно и операционально оформлена (Crown, Stephens, Kelly, 1961).

Сформулированное нами (Пантилеев, 1991) понимание самоотношения как выражения смысла “Я” для субъекта как раз и позволяет понятийно и операционально оформить эту связь и исследовать самоотношение средствами современной экспериментальной психосемантики, которая располагает эффективным и обоснованным аппаратом реконструкции и анализа групповых и индивидуальных субъективных систем значений. Причем задача эмпирической реконструкции “алфавита значений”, в которых выражается самоотношение, предполагает анализ именно группового семантического пространства самоотношения. Понятно, что пространство (или язык) самоотношения выражается в специфических значениях – это значения, описывающие определенные эмоциональные состояния, а не некоторые предметные или объективные свойства. В этом случае объединение признаков описания в факторы происходит поих коннотативным основаниям. Размещение значений в таком пространстве отражает их коннотативные значения – значения, в которых отражение и отношение слиты, т. е. значения, личностные смыслы и чувственная ткань которых содержатся в нерасчлененном единстве (Петренко, 1983). При этом, в случае группового пространства, индивидуальные личностные смыслы во многом нивелируются, а выделяются аспекты, инвариантные для всей группы испытуемых. Но, как подчеркивает А. Г. Шмелев: “групповые семантические пространства остаются групповыми субъективными пространствами: в них раскрываются статистически наиболее распространенные субъективные содержания знака” (1983, с. 97). Специфика пространства самоотношения, по-видимому, должна обладать и еще одной особенностью, отмеченной В. Ф. Петренко при работе с такого рода пространствами: “Особенностью субъектного кода описания личности другого или самого себя является его целостный интегративный характер, где единицами его “алфавита” выступают не отдельные признаки, а целостные категориальные схемы, эталоны, обобщенные образы... Содержание такого фактора задается целостным конструктом, понять который можно только представив целостные образы людей, контрастирующих по этим качествам” (1983, с. 157). А. М. Эткинд на основе обобщения большого количества данных и собственных экспериментальных исследований пришел к следующему, полностью разделяемому нами, выводу: “Если психолог ищет в самоотчетах –... – объективную информацию о поведении, то его почти наверняка ждет разочарование. Если же ему нужен инструмент проникновения в субъективную реальность, личностные смыслы, систему отношений его испытуемых, то вряд ли какие-либо иные свидетельства окажутся более полезными, чем самоотчеты” (1983, с. 111).