Заглавная страница Избранные статьи Случайная статья Познавательные статьи Новые добавления Обратная связь КАТЕГОРИИ: АрхеологияБиология Генетика География Информатика История Логика Маркетинг Математика Менеджмент Механика Педагогика Религия Социология Технологии Физика Философия Финансы Химия Экология ТОП 10 на сайте Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрацииТехника нижней прямой подачи мяча. Франко-прусская война (причины и последствия) Организация работы процедурного кабинета Смысловое и механическое запоминание, их место и роль в усвоении знаний Коммуникативные барьеры и пути их преодоления Обработка изделий медицинского назначения многократного применения Образцы текста публицистического стиля Четыре типа изменения баланса Задачи с ответами для Всероссийской олимпиады по праву Мы поможем в написании ваших работ! ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?
Влияние общества на человека
Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрации Практические работы по географии для 6 класса Организация работы процедурного кабинета Изменения в неживой природе осенью Уборка процедурного кабинета Сольфеджио. Все правила по сольфеджио Балочные системы. Определение реакций опор и моментов защемления |
Примечание шестое: пункт пятый
Представления Бродского о современном ему Израиле — не из журнально-телевизионного глянца, а из первых рук — восстанавливаются хотя бы по письмам к нему адресантов, проживавших в этом государстве. Достаточно прочитать некоторые из сохранившихся в архиве поэта посланий (полные имена авторов опускаются), чтобы сконструировать соответствующую (неутешительную) картину современной культуры и быта в Израиле с частной точки зрения свежих репатриантов. Всего через два года после того, как Бродский «не доехал» до Израиля, пишет ему новоприбывший С. А-ов:
Тут Ося, ты правильно угадал, очень много евреев. И я все-таки думаю что у вас их меньше, или хоть они пожидее расставлены, а тут — ох! И те, которые сейчас приехали, это еще ничего, они все бедные, носятся, выхватывают куски, им ни черта, кстати сказать, не дают, всюду отжиливают, записывают долги и так стараются расшвырять их по маленькой этой земле, чтобы они, а все они тут — русские, не образовали бы хоть какую-нибудь силу. Очень хитро, но более подло, и с той чрезвычайной наглостью это делается, какой наглости я еще не видал: так голо, так жестко, так без стеснения, как у нас на родине, может быть, одни только хохлы способны выжимать соки из бедных людей. Я к этому присматриваюсь, меня это заинтересовало. Заинтересовал и антисемитизм старшего здешнего поколения, из коего они непрерывно льют золотого тельца и ему поклоняются, и других к тому же приневоливают. Однако Ерусалим — город, в котором присутствует тайное дыхание, есть поразительные места, их даже много, есть все уменьшающиеся остатки старой русской церкви, многое из ее имущества Ерушалаимские власти передали и еще хотят передать под руку московских властей, и этим я тоже начинаю интересоваться. (С. А-ов — Бродскому; 10 сентября 1974; Brodsky Papers. Yale Archive)
Затем автор переключается на описание своей израильской рутины: «Живем так, если хочешь знать: учим иврит (мне надоело, бросаю…), у нас номер в посредственной гостинице, дают деньги, все в долг, на еду, впрочем, хватает», — и подводит итог «угарным месяцам предотъездной толкотни»:
Заехали же мы именно сюда не почему-нибудь <…> Не пытайся в этом искать тайных смыслов, их нет, все было соткано из одних чистых ощущений и фантастических представлений, которые, надо думать, правят всеми нами. Так мы уехали и так приехали, ни о том, ни о другом ни капли не сожалеем, хотя размышляем часто и много, и, бывает, не без печали. Ты прав, говоря — тем лучше, что мы тут, — я два дня назад, сочиняя ответ в Москву, выразился почти буквально также. Я-то про себя знаю, что мне это на роду написано, что не узнав, не отхлебнув из кружки беглецов, я бы этим разрушил круг моей жизни, которая мне представляется не лишенной некоторого смысла и представления.
(Там же)
Когда Бродский утверждал, мол, «тем лучше» для его корреспондента, что тот в Израиле, а не в СССР, он не кривил душой. В качестве технического трюка или от отчаяния он и сам рассматривал возможность воспользоваться израильским законом «О возвращении» в целях воссоединения с сыном. В 1984 году братья Шимон и Давид Маркиши, швейцарский филолог и израильский писатель, провели вечер с Бродским в Гринвич-Виллидж:
Иосиф хотел знать с предельной определенностью, захотят ли и смогут ли, по моему мнению, наши власти вызволить его сына и вывезти его из России по израильской визе. Эта тема была мучительна для Бродского, он, по-видимому, немало перепробовал вариантов и предпринял попыток — бесплодных, к несчастью, попыток[502].
В израильский вариант Бродский не очень верил, а Маркиш не решился взять на себя ответственность и убеждать его в обратном; разговор о судьбе сына закончился так же внезапно, как и возник, и собеседники переключились на прозу Андрея Платонова. Наблюдениями за литературной ситуацией на новой родине русскоязычный израильтянин делится без пиетета:
Чуть-чуть о делах (приятно, что спросил прямо, а то тут с кем бы не столкнулся, финтят, крутят, темнят, будто для себя что-то оберегают и такое ощущение, что узнай он, они от меня о каком-то месте, так скорее меня постараются туда добежать). Дел, собственно, никаких здесь и быть не может, если говорить о чем-то, похожем на литературу. Но я еще ничего не пробовал и людей видел мало, а кого видел, эти не главные, сами не у дел. Есть журнальчики, в них русские тексты, а содержание удмуртское с одессизмами, газета чудовищная, отражает интересы еврейских социалистов в ермолках и с пейсами, которые в Бога не веруют и все родились под красным знаменем, но им повезло — смылись от погромов и Гитлера, и Сосо, однако больше всего на свете любят Сов.<етский> Союз и песни из кинофильмов. Честное слово, тут по радио и Зыкина, и про Стеньку Разина мы третьего дня слышали, едучи в автобусе, и хор Пятницкого уже был, и Сибирский, и военный краснознаменный[503], и у меня спрашивают: писатель? А вы были, извиняюсь, член союза? А где вы сами работали?
Вот тебе, Ося, не нравится, что я в Правде работал, а они уважают — марка. <…> (С. А-ов — Бродскому. 10 сентября 1974; Brodsky Papers. Yale Archive)
Из другого письма знакомца поэта по Ленинграду, А. Х-ва, некоторое время преподававшего на кафедре социологии и социальной антропологии в Еврейском университете в Иерусалиме (незадолго до того корреспонденты встретились в Нью-Йорке после четырнадцатилетнего перерыва):
<…> Помимо научных занятий с любопытством наблюдаю израильскую действительность. На что на что, но на скуку тут не пожалуешься. То террористы кого-нибудь прирежут, то террориста пристрелят, и пресса вопит, что не по-честному, не по правилам. То в парламенте депутаты друг другу морду бьют по очень важному вопросу: почему проиграла в Австралии национальная футбольная команда; то в Рамат-Гане ортодоксы и светские демонстрируют друг против друга по жизненно важному вопросу: открывать или закрывать по субботам стадионы. Весь еврейский темперамент израильтяне сохранили в полной мере и даже развили его в жарком климате, но зато прибавили к национальному характеру еще одну черту — изрядную долю мазохизма. Послушать местных интеллектуалов, страна погибнет если не завтра, то послезавтра уже наверняка. Она же все еще живет. Послушать человека с улицы, сегодня же все смотаются в Америку. Однако похоже, что кое-кто остается. Кстати, здешняя русскоязычная пресса, где тон, по-моему, задают бывшие непризнанные гении с психологией школьных учителей в советской провинции, до сих пор обсуждает «феномен Бродского» (еврейский ли он поэт, или нет, а если нет, то чей? почему не приезжает в Израиль на побывку, и все в этом роде). Хочешь, пришлю вырезки[504]. Но вообще, мне говорили, что если ты захочешь посетить Израиль, то тебе будет оказан прием «на высшем уровне». В прошлый раз хотели, чтобы ты был гостем мэра Иерусалима Тедди Коллека, личности весьма достойной[505]. Недаром его ненавидят ультраортодоксы. Говорят, что они его даже как-то крепко поколотили за то, что он не соблюдает субботы и дал разрешение на строительство в Святом городе Мормонского университета[506]. (А. Х-ов — Бродскому; 22 ноября 1985; Brodsky Papers. Yale Archive)
Примечание седьмое: «Спасибо, но…»
За десять лет, разделяющих письма двух израильских корреспондентов, литературные нравы Земли Обетованной («содержание удмуртское с одессизмами»), как Бродский мог и без подсказок догадаться, изменились мало. Через несколько лет, еще при жизни Нобелевского лауреата — с падением железного занавеса и после переселения в государство сотен тысяч русскоязычных читателей, в том числе бывших ленинградских однокашников Бродского[507], — литература на русском языке в Израиле пышно расцветет. В беседе с С. Волковым (осень 1991 года) Бродский отмахнулся от русскоязычной израильской постановки пьесы Томаса Стоппарда «Розенкранц и Гильденстерн мертвы» в его же собственном переводе («Могу себе представить, что они там наворотят!»[508]) театром Гешер, который гастролировал с премьерой в Нью-Йорке[509].
Бывшему ленинградцу и затем иерусалимцу Михаилу Хейфецу, с которым они встретились в Амхерсте, где Бродский преподавал, на вопрос про возможный визит в Израиль ответил по-бытовому: «Зимой я работаю, сам видишь, занят, а летом у вас слишком жарко для моего сердца»[510]. Хейфец (соблазнявший Бродского гостевой комнатой в своей квартире и экскурсиями по стране) позже объяснял это как вероятную «неестественность при столкновении весьма благополучного американского поэта с вечным Иерусалимом, с тем кустом… с тем Богочеловеком, который там был просто человеком и ходил босыми ногами по этим самым камням»[511]. Хотя Иосиф Бродский Израиль исторической родиной, по-видимому, не ощущал, а еврейство занимает в его поэзии незначительное место и приходится на ранние годы, близко знавший Бродского (с девятнадцати лет и до конца жизни) Анатолий Найман свидетельствует, что поэт
любил родительский дом, был верен родне и семейному укладу. Что антисемитизм всегда вызывал в нем мгновенный нерассуждающий отпор. Что он никогда не разыгрывал из себя ассимилированного или эмансипированного еврея. Другое дело, что он был им. <…> Он родился с еврейской психикой, но человеком был культуры христианской. В Израиле на это противоречие реагируют обостренно, так сказать, на генетическом уровне. Еврею христианской культуры, приезжающему извне, трудно освоиться в еврейском Иерусалиме[512].
Вслед за метафизическим объяснением невозвращения Бродского в Петербург А. Г. Найман предлагает правдоподобную психологическую подоплеку его неприезда в Израиль:
Что же касается Израиля, то там ты и вовсе голый. Скажем, приехал по чьему-то высокому приглашению, надел на себя английский костюм, французский галстук, медленно идешь по пустой в полдень улице, глазеешь на дома и деревья. Появляется кто-то движущийся навстречу, в момент сближения бросает на тебя короткий взгляд — в котором ты, бросив такой же на него, читаешь, что вот, идет аид прикинутый, как будто он лорд и у лорда в гостях, а на самом деле он — копия капли воды дядя Яша, а кто такой дядя Яша и какая ему цена, мы тут великолепно знаем. Иначе говоря, ты можешь столкнуться тут с почти двойниками. Тут уже живет поэт с таким же именем, как у тебя, и тридцать лет назад, в Ленинграде, вас уже путали. Тем более ты тоже картавишь. Тем более ты тоже рыжий: пусть бывший, но здесь это узнаётся. Короче, никакая ты уже не уникальная индивидуальность, а еврей, как все. Дистанцированность разрушается, само собой, но еще до нее — самоидентификация. Ты начинаешь чувствовать себя непривычно, неестественно и неуютно, и на кой черт ради этого приезжать[513].
А. Г. Найман предлагает допустить, что Бродский «знал все и про Ленинград, и про Израиль», и именно эта гипотетическая совокупность представлений о заветной географии рассматривалась им как веский довод против поездок. Ибо такой визит, обусловленный зовом крови или ностальгии, мог пусть ненадолго, но сделать его «зависимым — все равно, от бывших согорожан или от соплеменников»[514]. Рис. 3. Дарственная надпись на книге И. Амихая с пожеланием встречи в Иерусалиме. Из колл. Гуверовского института.
Бродского приглашали в Израиль неоднократно, иногда звали с собой в поездку американские евреи. В конце 1990 года Эрвин «Тоби» Хольтцман, состоятельный коллекционер и бизнесмен, с которым Бродский был знаком с первого дня приезда в США, пенял корреспонденту за двадцать лет отговорок и перечислял доводы, по которым тот должен был наконец согласиться на посещение Иерусалимской книжной ярмарки:
Продолжаем парад новостей планеты! Иерусалимская книжная ярмарка 91-го [года] уже на горизонте. Прилагаю к сему свой вклад в мероприятие Тедди [Коллега] (один из тысяч). Русские приедут из СССР (хорошие, плохие, и мерзкие) для литературной показухи (или чернухи). А что ты думаешь по поводу нашего совместного вояжа? Кажется в этом году стукнет двадцатилетний юбилей нашим разговорам об этой поездке. 1) Русских там больше (много); 2) в поэзии [сейчас] нуждаются как никогда; 3) захватывающие времена; 4) прекрасная страна. У меня будут организованы частная охрана, собственный гид, водитель, и куча литературных контактов — типа каждый израильский поэт. Я знаю, ты меня всегда уверял, что ты никогда не поедешь туда без меня. Настало время ударить [по] диалектическому материализму. Ты едешь со мной… Твоими темпами или моими???[515] (18 декабря 1990; Hoover Institution Archives. Stanford University)
Искали встреч с Бродским путешествующие израильтяне[516]. Были у него поклонники и среди ведущих современных иврито-язычных поэтов, достаточно назвать Иехуду Амихая[517]. Как и в случае с Петербургом, Бродский не отказывался однозначно, а как бы оставлял дверь слегка открытой — просто откладывая решение. Типичный случай — обращение ветеранов Антифашистского комитета в августе 1994 года, посланное почему-то на бланке Товарищества еврейско-украинских связей:
Уважаемый г-н Иосиф Бродский! Пусть не смущает Вас этот бланк. Ныне я выступаю в другой роли: не как председатель вышеуказанного общества, а как председатель Оргкомитета Международного антифашистского форума.
Этот форум состоится в Израиле 29.9–4.10 с.г. День приезда участников — 28 сентября. Участники с Запада оплачивают свой проезд и некоторые дополнительные услуги в Израиле. Тематика Форума направлена против неофашизма, расизма, тоталитаризма, шовинизма, экстремизма и всякой ксенофобии. Участники Форума — ветераны войны, бывшие политузники (большинство), министры национальных отношений, политологи, «Праведники народов мира»[518]. Программа включает церемонию чествования «Праведников мира» в Яд Вашем [национальный мемориал Катастрофы (Холокоста) и Героизма. — Ю.Л.], открытие Форума, экскурсии по Израилю, научную конференцию, вечера лагерного юмора и лагерной поэзии. Оргкомитет Форума приглашает Вас принять участие в Форуме, и мы ждем Вашего согласия. С искренним уважением и симпатией, Я. С-кий [519]
Через некоторое время от имени адресата иерусалимским организаторам мероприятия ответил секретарь поэта Александр Сумеркин:
Г-н Бродский просил меня поблагодарить Вас за приглашение принять участие в Международном антифашистском форуме. К сожалению, из-за разъездов он получил это приглашение с запозданием и не смог им воспользоваться[520].
Такт Бродского, особенно учитывая спартанские условия приглашения, в высшей степени красноречив.
|
|||||||||
Последнее изменение этой страницы: 2021-07-18; просмотров: 36; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы! infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 18.224.63.87 (0.023 с.) |