В Субботу в Ефраиме Иисус говорит в Синагоге

 

    12 января 1947

 

Это, должно быть другая Суббота, потому что апостолы опять все вместе в доме Марии Иаковлевой.

Дети все еще с ними, рядом с Иисусом, у очага. И именно поэтому Иуда Искариот говорит: «Итак, неделя прошла, а их родственники не пришли», - и он смеется, качая головой.

Иисус не отвечает ему. Он ласкает среднего сына.

Иуда спрашивает у Петра и Иакова Алфеева: «А вы говорите, что ходили по двум дорогам, которые ведут в Сихем?»

«Да, ходили. Но думать об этом было совершенно бесполезно. Разбойники, конечно, избегают оживленных дорог, особенно сейчас, когда римские отряды постоянно их патрулируют», - отвечает Иаков Алфеев.

«Тогда почему вы пошли по ним?» - настаивает Искариот.

«Ну!... Нам все равно идти туда или сюда. Потому мы пошли по этим».

«И никто не смог вам ничего сказать?»

«Мы ни у кого не спрашивали».

«И как же вы ожидаете узнать проходили ли они или нет? Разве люди несут знамена, или оставляют следы, когда идут по дорогам? Я так не думаю. Потому что в противном случае нас бы нашли, по крайней мере, наши друзья. Но напротив, ни один из них не был здесь с тех пор, как мы пришли», - и он саркастически смеется.

«Мы не знаем, почему никто не пришел сюда. Учитель знает. Мы – нет. Когда люди удаляются в никому не известное место, как мы, не оставив каких либо следов на своем пути, то никто не сможет придти к ним, если ему не будет сообщено о месте их убежища. Сейчас мы не знаем, сказал ли наш Брат об этом нашим друзьям», - терпеливо говорит Иаков Алфеев.

«О! Неужели вы верите или хотите заставить нас поверить, что Он не сказал об этом по крайней мере Лазарю и Нике?»

Иисус ничего не говорит. Он берет одного из детей за руку и выходит…

«Я не хочу ничему верить. Но даже если это так, как ты говоришь, ты и никто из нас не может пока судить о причинах отсутствия наших друзей…»

«Эти причины легко понять! Никто не желает иметь неприятности с Синедрионом, особенно те, кто богаты и влиятельны. Вот и все! 2. Мы единственные готовые подвергать опасности наши жизни».

«Будь справедливым, Иуда! Учитель никого из нас не принуждал остаться с Ним. Почему ты остался, если Синедрион пугает тебя?» - замечает Иаков Алфеев.

«И ты можешь уйти, когда бы ни захотел. Ты не в цепях…» - говорит другой Иаков, сын Зеведея.

«Нет! Никогда! Мы здесь, и мы остаемся здесь. Все мы. Кто хотел уйти, должен был уйти прежде. Не сейчас. Я против этого, если Учитель не против», - говорит Петр медленно но решительно, ударив кулаком по столу.

«Почему? Кто ты, что хочешь отдавать приказы вместо Учителя?» - яростно спрашивает Иуда.

«Человек, который рассуждает не как Бог, не как Он, но как человек».

«Ты подозреваешь меня? Ты думаешь, что я предатель?» - спрашивает Иуда возбужденно.

«Ты сказал это. Не потому, что я думаю, что ты мог бы сделать это сознательно; но ты такой… безрассудный, Иуда, такой непостоянный. И у тебя слишком много друзей. И ты слишком стремишься выделяться во всем. О! Ты бы не смог хранить молчание! Ты бы говорил либо чтобы опровергнуть какого-нибудь злого врага, или чтобы показать, что ты Апостол. Итак, ты здесь и ты остаешься здесь. Таким образом, ты не причинишь вреда и не будешь чувствовать какого-либо раскаяния».

«Бог не совершает насилия над свободой человека, но ты желаешь совершить его?»

«Да, желаю. Но прежде всего, скажи мне. Разве ты мокнешь под дождем? Разве тебе не хватает хлеба? Разве здешний воздух вреден для тебя? Разве люди оскорбляют тебя? Ничто из всего этого. Дом прочен, даже если он небогатый, воздух хороший, мы никогда не испытывали недостатка в пище, люди почитают тебя. Так почему же ты так беспокоен здесь, как если бы ты был в тюрьме?»

«“Есть два народа, которых ненавидит душа Моя, и третий, ненавидимый Мною даже не народ: обитатели горы Сеир, филистимляне и глупый народ, живущий в Сихеме”. Я ответил тебе словами Мудрого Человека. И я прав думая так. Подумай о том, любит ли нас этот народ!»

«Х’м, сказать по правде, я не думаю, что другие народы, твой и мой, гораздо лучше. В нас бросали камни в Иудее и Галилее, в Иудее даже больше, чем в Галилее, и в Храме в Иудее больше, чем в любом другом месте. Я не могу сказать, что с нами дурно обращались на территории Финикии, или здесь, или где-нибудь еще…»

«Где-нибудь еще? Мы, к счастью, не были где-нибудь еще. Но даже если вы пойдете куда-нибудь еще я бы не пошел с вами, и не пойду в будущем. 3. Я не хочу еще больше оскверняться».

«Не осквернение беспокоит тебя, Иуда Симонов. Ты не желаешь отвернуться от тех, кто в Храме. Вот что беспокоит тебя», - спокойно говорит Зелот, который остался на кухне вместе с Петром, Иаковом Алфеевым и Филиппом. Остальные вышли один за другим вместе с двумя мальчиками и присоединились к Учителю. Похвальное бегство, поскольку оно было вызвано желанием избежать необходимости быть немилосердными.

«Нет. Не из-за этого. Но потому, что я не желаю тратить попусту свое время, предлагая мудрость глупцам. Посмотрите! Чему хорошему послужило то, что мы вяли с собой Эрмастеуса? Он ушел и никогда не вернется. Иосиф сказал нам, что он расстался с ним, сказав, что вернется на праздник Кущей. Вы видели его? Вероотступник…»

«Я не знаю, почему он не вернулся и не могу судить его. Но я спрашиваю тебя: разве он единственный, кто оставил Учителя и стал Его врагом? Разве нет вероотступников среди иудеев и среди галилеян? Ты можешь это доказать?»

«Нет. Это правда. Но мне не по себе здесь. Если бы они только знали, что мы здесь! Если бы они знали, что мы сблизились с самаритянами в такой степени, что ходим в их синагоги по Субботам! Он хочет чтобы… Горе нам, если о нас узнают! Осуждение будет оправдано…»

«И ты имеешь в виду, что Учитель был бы осужден. Но Он уже осужден. Он был осужден прежде, чем об этом узнал народ. Нет, Он был осужден после того, как Он воскресил иудея из мертвых в Иудее. Его ненавидят и обвиняют в том, что Он самаритянин и друг мытарей и проституток. Он был… все это время. И тебе известно лучше, чем кому-либо еще, ненавидят ли Его».

«Что ты имеешь в виду, Нафанаил? Что ты имеешь в виду? Что мне с этим делать? О чем я знаю больше, чем вы?» Он очень взволнован.

«Ты выглядишь как мышь, окруженная врагами, мой мальчик! Но ты не мышь, и мы не вооружены дубинками, чтобы схватить и убить тебя. Почему ты так испугался? Если ты в мире со своей совестью, почему ты приходишь в такое беспокойство от невинных слов? Что такого сказал Варфоломей, отчего ты так разволновался? Разве не верно, что никто более чем мы, Его апостолы, спящие и живущие рядом с Ним, можем знать и свидетельствовать о том, что Он любит не самаритян, мытарей, грешников и проституток, но их души, и Он заботится только о них, и только ради них Он общается с самаритянами, мытарями и проститутками, и только Всевышний знает, какие усилия Его Самый Чистый Сын должен прилагать, чтобы приближаться к тому, что мы, люди и грешники, называем “грязью” и “мерзостью”? Разве ты еще не понял и еще не узнал Иисуса, мой мальчик! Ты знаешь Его меньше, чем эти самые самаритяне, филистимляне, финикийцы и любые другие народы, какие ты можешь пожелать назвать…» - говорит Петр и произносит эти последние слова с печалью.

Иуда больше ничего не говорит, и остальные тоже молчат.

4. Старушка вновь входит в дом со словами: «На улице много людей из города. Они говорят, что сейчас время Субботней молитвы и что Учитель обещал говорить…»

«Я пойду и скажу Ему, женщина. Ты можешь пойти и сказать людям из Ефраима, что мы уже идем», - отвечает Петр и выходит в огород, чтобы сообщить об этом Иисусу.

«Что ты собираешься делать? Ты пойдешь? Если ты не желаешь пойти, уйди, выйди прежде, чем Он будет огорчен твоим отказом», - говорит Зелот Иуде.

«Я иду с вами. Здесь невозможно говорить! Я кажусь великим грешником. Каждое мое слово понимается неправильно».

Когда Иисус входит на кухню, они перестают говорить.

Они выходят на улицу, присоединяются к людям из Ефраима и входят в город вместе с ними. Они останавливаются только перед синагогой, у дверей которой их ожидает Малахия, приветствующий их и приглашающий войти.

Я не заметила какого-либо различия между самарянским местом молитвы и теми, которые я видела в других регионах. Здесь всегда находятся обычные светильники, обычные аналои или полки со свитками, кресло главы синагоги или человека, который учит вместо него. Во всяком случае, свитков здесь гораздо меньше, чем в других синагогах.

«Мы уже прочитали наши молитвы пока ждали Тебя. Если Ты желаешь говорить… Какой свиток Ты хочешь, Учитель?»

«Мне не нужны свитки. В любом случае, у вас не будет тех, которые Я хотел бы объяснить»[23]. – отвечает Иисус, 5. И затем Он поворачивается к народу и начинает говорить.

«Когда евреи были посланы обратно в свою страну Киром, царем персов, чтобы они могли восстановить Храм Соломона, который был разрушен за пятьдесят лет до этого, алтарь был восстановлен на своей основе, и ежедневное всесожжение предлагалось на нем утром и вечером, так же как и внеочередные всесожжения в первый день каждого месяца, а также торжественные святые приношения Господу и всесожжения добровольных пожертвований отдельных личностей. Позже, после совершения всего существенного и необходимого для культа, во второй год после своего возвращения, они начали заниматься тем, что можно назвать остовом культа, его внешним проявлением, которое не заслуживает порицания, потому что делается для того, чтобы почтить Вечного Отца, но не является обязательным. Потому что культ Бога – это любовь к Богу, а любовь воспринимается и поглощается сердцем, а не посредством одетых в драгоценные ткани камней, драгоценных пород дерева, золота и благовоний. Все это внешние проявления, которые имеют своей целью больше удовлетворение чьей-то национальной или общественной гордости, чем почитание Господа.

Бог желает Храм духа. Он не удовлетворится Храмом из стен и мрамора, который лишен душ, полных любви. Я торжественно говорю вам, что храм чистого любящего сердца является единственным храмом, который любит Бог и в котором Он обитает вместе со Своим светом, и что глупы споры, которые оценивают регионы и города в зависимости от красоты их мест молитвы. Кому нужно соперничество в богатстве и красоте домов, в которых молятся Богу? Может ли конечное удовлетворить Бесконечное, даже если бы оно было конечным, которое в десять раз более прекрасно, чем Храм Соломона и все царские дворцы вместе взятые? Бог, Бесконечный, Который не может содержаться и почитаться каким-либо пространством или каким-либо материальным величием, не может иметь только одно место, пригодное для почитания Его достойным Его образом, и где Он может быть. Нет, Он желает заключаться в сердце человека, потому что дух праведного человека является храмом, над которым, среди благоуханий любви, реет Дух Божий; и оно скоро будет храмом в котором этот Дух будет действительно обитать, Единый и Тройственный, каков Он на Небесах.

И написано, что как только каменщики заложили фундамент Храма, священники начали шествия в своих украшенных одеждах и с трубами, и левиты с кимвалами, согласно предписаниям Давида. И они пели, что: “Богу подобает хвала, потому что Он добр и Милость Его вечна”[24]. И народ возликовал. Но многие священники, главы семейств, левиты, старейшины народа проливали потоки слез, думая о предыдущем Храме, и, таким образом, звуки народного плача невозможно было отличить от криков радости, так как они смешивались[25]. И мы также читаем, что народы близлежащих областей мешали восстанавливающим Храм, чтобы отомстить за себя строителям, которые отвергли их, когда они предложили свое участие в строительстве вместе с ними, так как они также искали Бога Израиля, Единственного Истинного Бога. И эти помехи прерывали работу до тех пор, пока Бог не был удовлетворен и позволил им продолжить ее. Вот что мы читаем в книге Ездры[26].

6. Сколько и какие уроки дает нам тот отрывок из Писаний, который Я упомянул? Прежде всего тот, уже упомянутый урок, о необходимости восприятия культа сердцем человека, а не исповедания посредством камней или дерева, или также одеждами или кимвалами и песнями, лишенными духа. Затем, что отсутствие взаимной любви всегда является причиной задержек и беспокойств, даже если стороны вовлечены в благую деятельность. Там где не Милосердия, нет также Бога. Бесполезно искать Бога если мы не находимся в состоянии благоприятном для Его нахождения. Бог находится в милосердии. Тот или те, кто утверждены в милосердии, обретают Бога, не совершая каких-либо мучительных поисков. И тот, кто обладает Богом в себе, успешен во всех своих предприятиях.

В псалме, который истек из сердца мудрого человека после размышлений о мучительных событиях, которые сопутствовали восстановлению Храма и стен, сказано: “Если Господь не созиждет дома, то напрасен тяжкий труд его строителей. Если Господь не охранит города, то тщетно бодрствуют его стражи”.[27]

Теперь, как же может Бог строить дом, если Он знает, что его обитатели не имеют Его в своих сердцах, поскольку они не любят своих ближних? И как же Он будет хранить город и наделять силой его защитников, если Он не может пребывать в них, так как они лишились Его из-за ненависти к своим ближним? Поможет ли это вам, народы, разделенные барьерами ненависти? Станете ли вы от этого более великими? Более богатыми? Более счастливыми? Ни ненависть, ни затаенная злоба никогда не приносили какой-либо пользы, тот, кто в одиночестве, никогда не бывает сильным, тот, кто не любит, никогда не любим. И нет пользы, как говорит псалом, вставать до рассвета, чтобы стать великим, богатым и счастливым. Пусть каждый человек отдыхает, чтобы утешиться в скорбях жизни, потому что сон – это дар Божий, подобно свету и всему остальному, чем пользуется человек; пусть каждый человек отдыхает, но пусть он имеет милосердие к своему спутнику, как в своем сне, так и в бодрствовании, и в своей работе, своей семье и его предприятия будут процветать, и, прежде всего, его дух будет процветать и завоюет царскую корону детей Всевышнего и унаследует Его Царство.

7. Написано, что пока толпа пела осанны, некоторые люди проливали потоки слез, потому что они думали и сожалели о прошлом. Но невозможно было различить голоса в шуме криков.

Дети Самарии! И вы, Мои апостолы, дети Иудеи и Галилеи! И сегодня есть люди, поющие осанну и люди, которые плачут, тогда как новый Храм Божий возводится на вечных основаниях. Также и сегодня есть люди, которые задерживают работу и люди, которые ищут Бога там, где Он не может быть найден. Также и сегодня некоторые люди желают строить соответственно приказу Кира, а не соответственно Богу, то есть соответственно порядкам мира, а не соответственно голосам духа. И сегодня также есть люди, которые плачут с глупым человеческим сожалением над худшим прошлым, над прошлым, которое не были ни хорошим, ни мудрым, настолько, что оно пробуждало гнев Божий. Также и сегодня мы имеем все те ситуации, как если бы мы все еще пребывали во мраке далеких дней, а не во днях Света.

Откройте свои сердца Свету, наполните себя Светом, чтобы вы, с кем Я, Свет, говорю, по крайней мере, могли видеть. Это новое время, в котором все будет отстроено заново. Но горе тем, кто откажется войти в него и будет мешать тем, кто строит Храм новой веры, для которого Я являюсь краеугольным камнем и которому Я отдам все Мое существо, чтобы сделать строительный раствор для (скрепления) камней, чтобы строение могло быть возведено свято и крепко достойным восхищения на протяжении веков, пространным как сама Земля, которая будет полностью покрыта его светом. Я говорю светом, а не тенью, потому что Мой Храм будет возведен из душ, а не из непрозрачных материалов. Я буду его камнем, Моим Вечным Духом, и все следующие Моему слову и новой вере будут бесплотными светящимися святыми камнями для него. И этот свет распространится по всей Земле, свет нового Храма, и покроет ее мудростью и святостью. И только те останутся вне его, кто нечистыми слезами плачет и сожалеет о прошлом, потому что оно было для них источником всецело человеческих доходов и почестей.

8. Откройтесь новому времени и новому Храму, о люди Самарии! Все в нем новое, и древние разделения и границы мысли и духа более не существуют. Пойте, потому что изгнание из града Божьего подходит к концу. Разве вы рады считаться изгнанниками и прокаженными другими людьми в Израиле? Разве вы ликуете, чувствуя себя подобно народу, отвергнутому от лона Божьего? Потому что именно это вы чувствуете, это чувствуют ваши души, ваши бедные души, которые заключены в ваших телах и находятся под контролем вашей высокомерной мысли, которая отказывается сказать другим людям: “Мы ошиблись, но подобно заблудившимся овцам сейчас мы возвращаемся в Кошару”. Вы не желаете сказать это другим людям: и это неправильно. Но, по крайней мере, скажите это Богу. Даже если вы заглушаете крики ваших душ, Бог слышит их стоны, и они несчастны от того, что изгнаны из дома всеобщего и самого святого Отца.

Прислушайтесь к словам псалмов восхождения[28]. Вы поистине паломники, которые на протяжении веков шли к вышнему граду, к истинному Иерусалиму, к небесному. Оттуда, с Небес, ваши души низошли, чтобы оживить тело, и они вздыхают о возвращении туда. Почему вы желаете принести в жертву ваши души и лишить их наследия Царства? Какова их вина в том, что они низошли в тела, зачатые в Самарии? Они произошли только от Одного Отца. У них тот же Творец, как у душ Иудеи и Галилеи, Финикии и Декаполиса. Бог является целью каждого духа. Каждая душа склонна к этому Богу, даже если все виды идолопоклонства, или гибельных ересей, расколов, или отсутствие веры, держат ее в невежестве об истинном Боге, невежестве, которое было бы абсолютным, если бы душа не имела неизгладимых эмбриональных воспоминаний об Истине, и не томилась бы по ним. О! Заставьте это воспоминание и это томление вырасти. Раскройте двери ваших душ. Позвольте Свету войти! Позвольте Жизни войти! Позвольте Истине войти! Позвольте Пути открыться! Позвольте всему хлынуть ярким и жизненным потоком, подобно лучам солнечного света и волнам и ветрам равноденствия, чтобы растение могло прорасти из своего эмбриона и подниматься вверх, все ближе и ближе к своему Господу.

Выйдите из своего изгнания! Пойте вместе со Мной: “Когда Господь приводит пленников домой, их души, казалось, грезили радостью, тогда уста наши были полны улыбками и язык наш – пения. Мы будем теперь говорить: ‘Господь сотворил чудесное для нас’.”[29] Да, Господь сотворил для вас великое и вы будете переполнены ликованием.

9. О! Отче Мой! Я молюсь Тебе о них, как молюсь о всех. О Господь, позволь этим нашим заключенным вернуться домой, потому что для Тебя и для Меня они являются заключенными в цепи стойкого заблуждения. Приведи их обратно, о Отец,  подобно потоку, впадающему в великую реку, приведи их к великому морю Твоего Милосердия и Мира. Мои слуги и Я, проливая слезы, сеем в них Твою истину. Отец, даруй, чтобы во время великой жатвы, мы, Твои слуги в обучении Твоей Истине, могли пожать отборное зерно в Твои зернохранилища с этих борозд, на которых теперь, кажется, распространилась только ежевика и ядовитые растения. Отец! Отец! За нашу усталость, и слезы, и печаль, и труд, и умерших товарищей, которые были и будут нашими товарищами в сеянии, даруй нам, чтобы мы могли придти к Тебе, неся как снопы, избранную часть этого народа, души возрожденные к Справедливости и Истине ради Твоей славы. Аминь».

Действительно впечатляющая абсолютная тишина, установиваяся в такой большой толпе, заполнившей синагогу и площадь перед ней, была нарушена шепотом, который, становясь все громче и громче, становится ропотом… криком… осанной. Толпа жестикулирует, комментирует, аплодирует…

Какое различие от завершения речей в Храме! Малахия говорит от имени всех: «Только Ты можешь говорить истину таким образом, никого не оскорбляя и не унижая! Ты поистине Святой Бога! Молись о нашем мире. Мы закоснели от вековых… верований и веков оскорблений. И мы должны разбить эту нашу твердую кору. Будь терпелив с нами».

«Даже более того: Я люблю вас. Имейте добрую волю, и кора сломается сама собой. Пусть Свет придет к вам».

Он прокладывает Себе путь через толпу и выходит из синагоги в сопровождении апостолов.