Воспитание в коллективе – то, что нужно детям»

 

Этот миф возник в результате весьма странного переосмысления советской педагогикой опыта А.С. Макаренко. Безусловно, когда население рассматривается как собственность государства, а люди – как «винтики» гигантского механизма, коллективное воспитание – очень привлекательна идея. Человек, не защищенный семьей, ее ценностями и поддержкой, – идеальный «винтик». Он безоглядно предан сообществу, заменившему ему семью, потому что больше у него никого нет. Пойти против коллектива означает полное одиночество, которое страшнее, чем смерть.

Вот только результаты советской системы коллективного воспитания были гораздо хуже, чем у Макаренко. Почему? Очень просто: самым младшим его воспитанникам было 12–13 лет, а большинству – 15–18.

То есть все детство до подросткового возраста они были обычными семейными дети, которых любили, о которых заботились, и лишь трагические обстоятельства гражданской войны сделали их на несколько лет беспризорными. Детское учреждение помогло им не пропасть, не попасть под дурное влияние, выучиться. Семью оно не заменяло и не должно было – ведь семейный опыт у детей уже был. Социальные сироты – совсем другое дело. Это дети, пострадавшие от собственных родителей или вообще их никогда не видевшие. Часто это дети очень маленькие, которым до опыта отношений с коллективом сверстников необходим опыт отношений со значимыми взрослыми, а его казенный дом дать не может. После воспитания в учреждении они оказываются неспособны создавать семьи и растить детей – они просто не знают, как это делается.

Чего уж точно не было в опыте Макаренко – это потребительства. Его воспитанники все блага, сверх самых необходимых, зарабатывали сами, сами принимали решения, планировали свою деятельность и отвечали за нее. Это то, что действительно было бы полезно и сегодняшним подросткам, особенно с трудным поведением. Но какие же чиновники такое разрешат – чтобы дети все сами решали и делали?

Коллективное воспитание не может помочь детям сиротам в главном: получить опыт нормальной семейной жизни. А в том, в чем могло бы помочь: получить опыт управления своей жизнью в сообществе – в реальности не используется. Много лишенных самостоятельности детей под одной крышей – это не коллективное воспитание, а казенный дом.

Дети-сироты – это объекты»

 

Дети – это то, с чем надо что-то делать, что может быть передано, выбрано, взято, размещено. Объекты заботы, объекты купли-продажи. Миф этот, конечно, неявный, никто никогда вслух такого не скажет. Но проявления его широки и разнообразны. Это и выступления противников иностранного усыновления, озабоченных «разбазариванием генофонда», однозначно воспринимающих детей как собственность государства. Это и кампании «по борьбе с сиротством и беспризорностью», приуроченные к датам и сводящиеся к «заметанию мусора (фактически – детей) под ковер». Это и практика бездумного перемещения детей из учреждения в учреждение, неоправданных изъятий из семей. Это, к сожалению, целая система коррупции, прямой торговли детьми-сиротами. Это принятие решения о помещении ребенка в семью на основании одних лишь бумажек. Это, наконец, настрой некоторых потенциальных приемных родителей «выбрать что поприличней», проявить бдительность, чтобы не «подсунули некачественное».

И вот ребенка передают, выбирают, берут, размещают. Для него травматичный опыт потери семьи подкрепляется опытом щепки, кидаемой по воле волн. От щепки ничего не зависит, да и вообще ее отношением к происходящему никто не интересуется. Стоит ли удивляться, что потом дети не в состоянии строить свою жизнь, отвечать за себя?

Дети – не объекты, они живые люди со своей волей, своими ценностями, интересами. Да, они пока несамодостаточны, они нуждаются во взрослых. И у взрослых есть выбор: действовать и принимать решения в интересах ребенка, для чего надо вникнуть в ситуацию и осознать эти интересы, или делать так, как удобно (нехлопотно, выгодно, понятно, привычно) самим взрослым. А детям нужны не «показатели успешности работы», а просто нормальное детство, свой дом и близкие люди.