Символический интеракционизм: основные представители, идеи, понятия

 

Другой влиятельной теорией, ставящей своей целью дать объяснительное описание социального взаимодействия, является символический интеракционизм. Это теоретико-методологическое направление сосредоточивается на анализе социальных взаимодействий преимущественно в их символическом содержании. Последователи этого подхода утверждают: любые действия людей есть проявления социального поведения, основанного на коммуникации; коммуникация же становится возможной благодаря тому, что люди придают одинаковые значения данному символу. При этом особое внимание уделяется анализу языка как главного символического посредника взаимодействия. Взаимодействие, таким образом, рассматривается как "непрерывный диалог между людьми, в процессе которого они наблюдают, осмысливают намерения друг друга и реагируют на них". Само понятие символического интеракционизма было введено еще в 1937 г. американским социологом Г. Блумером, который резюмировал основные принципы этого подхода с позиций трех предположений:

(a) человеческие существа совершают свои поступки в отношении тех или иных объектов на основе тех значений, которые они этим объектам придают;

(b) эти значения возникают из социального взаимодействия;

(с) любое социальное действие проистекает из приспособления друг к другу индивидуальных линий поведения.

Одним из социологов, которых считают основоположниками концепции символического интеракционизма, был Джордж Герберт Мид (Н.Смелзер вообще считает его автором этой теории). Мид почти всю свою жизнь был профессором философии в Чикагском университете, никогда не считая себя никем, кроме как философом, и действительно проводил довольно сложные исследования по философии. Тем не менее, его влияние на американскую философию осталось весьма поверхностным, а вот его влияние на американскую социологию и социальную психологию оказалось огромным. Работа, в наибольшей степени обеспечившая его влияние, до его смерти не публиковалась. Это был цикл лекций, собранный его последователями в книгу, которую они озаглавили " Разум, самость и общество ". В этой работе Мид очень подробно анализирует, каким образом социальные процессы создают человеческую самость (осознание им самого себя и своего особого места в обществе), подчеркивая, что понять человека вне понимания его в социальном контексте невозможно. Ключевым понятием в социальной философии Мида выступает роль (которую мы обсуждали в предыдущей части), и работы Мида по этому предмету стали основанием для того, что позднее было названо в американской социологии "ролевой теорией". Влияние Мида осталось очень сильным и по сей день, и его обычно оценивают как одну из самых влиятельных фигур в той школе социологии и социальной психологии, которую сегодня называют символическим интеракционизмом.

Аргументация Мида состояла в том, что разница между человеком и любым деятельным существом иной породы включает два следующих различия. (1) Все виды деятельных существ, включая и человека, оснащены мозгом, но только человек обладает разумом. (2) Все другие виды, включая и человека, имеют тела, однако лишь человек обладает ощущением своей собственной исключительной и неповторимой личности. В первом из этих двух различий мозги являют собою определенные психологические сущности (entities), органы, состоящие из материальных веществ, обладающие определенными свойствами и представленные тем, что во времена Мида было названо центральной нервной системой. Однако, в отличие от тех исследователей мозга, которые рассматривали его как сугубо биологическую субстанцию, Мид писал: "Абсурдно смотреть на разум /mind/ только с позиций индивидуального человеческого организма". Поэтому "мы должны оценивать разум... как возникающий и развивающийся в рамках социального процесса". Человеческие формы познания характеризуются процессом, в ходе которого социальный разум наделяет биологический мозг возможностями познания окружающего мира в совершенно особых формах: "Субъективный опыт индивида должен быть поставлен в определенные отношения с естественными социобиологическими действиями мозга для того, чтобы сделать вообще возможной приемлемую оценку; и это может быть сделано только в том случае, если признается социальная природа разума". Таким образом, разум предполагает наличие, по меньшей мере "двух мозгов". Разум может пополнять мозг информацией в той (и до той) степени, в какой индивид инкорпорирует в свои действия точки зрения других людей.

Однако мидовский анализ — это нечто большее, чем просто попытка рефлексии путем постановки себя на место другого. Второе из отмеченных выше различий — различие между телом и личностью. Что позволяет физическому телу стать социальной личностью? Только возможность взаимодействия с другими социальными личностями. Поскольку "личности могут существовать только в определенных отношениях с другими личностями", качества разума могут существовать лишь в тех случаях, когда жест "оказывает одинаковое воздействие и на индивида, который делает его, и на того индивида, которому он адресован". Поэтому ни один индивид не может обладать чисто рефлексивным интеллектом — то есть не может считаться имеющим разум — без взаимодействия с другим индивидом, также обладающим умом. Причем этот другой уже должен быть личностью еще до того, как наша личность может вступить с ним в коммуникацию. Таким образом, человеческое познание отличается от любого другого типа познания, поскольку оно требует, чтобы мы отфильтровывали наши мысли через тот способ, каким, по нашему мнению, можно эффективно довести их до понимания других человеческих существ.

Социальная жизнь зависит от нашей способности воображать самих себя в других социальных ролях, и это принятие роли другого зависит от нашей способности к внутреннему разговору с самим собой. Мид представлял себе общество как обмен жестами, который включает в себя использование символов. Таким образом, символический интеракционизм — это, по сути дела, изучение отношения общества к самому себе как к процессу символических коммуникаций между социальными деятелями. Этот взгляд внес важный вклад в анализ таких социологических понятий, как роль, социализация, коммуникация и действие. Он оказался довольно эффективен при разработке социологии девиации для понимания карьеры, а также при изучении криминального поведения. Интеракционистский подход дал также теоретическую базу для других, более поздних социологических концепций, в частности, таких, как теории навешивания ярлыков, а также социальных стереотипов. Он, в частности, доказал свою ценность в медицинской социологии для изучения взаимодействия врач — пациент и роли больного. В то время как Мид подчеркивал свой социальный объективизм (общество обладает собственным объективным существованием, а не просто отражает субъективное сознание входящих в его состав деятелей), современный символический интеракционизм стремится рассмат-ривать общество как систему, возникающую из множества различных дел, совершенных социальными деятелями.

В самом деле, в какой-то мере символическую нагрузку несут практически все окружающие нас предметы, явления и поступки людей. И, лишь поняв, что именно они символизируют для нашего партнера по взаимодействию (реального, потенциального или воображаемого), мы сможем это взаимодействие осуществить. Практически любое действие, которое мы совершаем, связано с осмыслением не только поступков, но и возможных намерений партнера, способностью "влезть в его шкуру". Мид называл такое осмысление "принятием на себя роли другого". Это означает, что, к примеру, ребенок не только обучается распознавать у кого-то определенный аттитюд и понимать его значение, но что он обучается сам принимать его для себя. Очень важной частью этого процесса обучения является игра. Каждый, конечно, наблюдал детей, играющих в своих родителей, в старших братьев и сестер, а позднее — в войну, ковбоев, индейцев. Такая игра важна не только для тех конкретных ролей, которые она охватывает, но и для обучения ребенка любой роли. Поэтому не имеет значения, что данный конкретный ребенок никогда не играет в ковбоев или индейцев. Но при проигрывании роли в первую очередь разучивается обобщенный паттерн поведения. " Дело не в том, чтобы стать индейцем, а скорее в том, чтобы научиться, как играть роли ".

Помимо этой общей обучающей функции "проигрывания ролей", тот же самый процесс может также передавать социальные значения "для реальности". То, как российские дети будут в своих играх изображать роли милиционеров и жуликов, будет сильно зависеть от того, чту эта роль означает в их непосредственном социальном опыте. Для ребенка из интеллигентной обеспеченной семьи милиционер — это фигура, исполненная авторитета, уверенности, готовности к защите рядовых граждан, к которой можно обратиться в случае беды. Для ребенка из маргинальной семьи та же роль, вполне вероятно, будет подразумевать враждебность и опасность, скорее угрозу, чем доверие, кого-то такого, от кого скорее нужно убегать, чем прибегать к нему. Мы можем также предполагать, что в играх американских детей роли индейцев и ковбоев будут иметь различные значения в белом пригороде или в индейской резервации.

Таким образом, социализация протекает в непрерывном взаимодействии с другими. Но не все другие, с кем имеет дело ребенок, одинаково важны в этом процессе. Некоторые из них явно обладают для него "центральной" важностью. Для большинства детей это родители, а также в той или иной степени — братья и сестры. В некоторых случаях эта группа дополняется такими фигурами, как дедушка и бабушка, близкие друзья родителей и друзья по играм. Есть и другие люди, которые остаются на заднем плане и чье место в процессе социализации может быть лучше всего описано как фоновое воздействие. Это все виды случайных контактов — от почтальона до соседа, которого видят только от случая к случаю. Если рассматривать социализацию как разновидность драматического спектакля, то его можно описать с точки зрения античного греческого театра, где некоторые из участников выступают в качестве главных героев пьесы (протагонистов), в то время как другие функционируют как хор.

Главных героев в драме социализации Мид называет значимыми другими. Это люди, с которыми ребенок взаимодействует наиболее часто, с которыми он имеет важные эмоциональные связи и чьи аттитюды и роли являются решающими в его положении. Очевидно, в том, что происходит с ребенком, очень важно, кто именно являются этими значимыми другими. Под этим мы имеем в виду не только их индивидуальные особенности и причуды, но также их местоположение в структуре более крупного общества. На ранних фазах социализации, какие бы аттитюды и роли ни принимались ребенком, они принимаются именно от значимых других. Они в очень реальном смысле и есть социальный мир ребенка. Однако, по мере того, как протекает социализация, ребенок начинает понимать, что эти конкретные аттитюды и роли соотносятся с гораздо более общей реальностью. Ребенок начинает, например, понимать, что не только его мать сердится на него, когда он обмочился, но эта рассерженность разделяется каждым из других значимых взрослых, которых он знает, и в действительности — миром взрослых в целом. Именно в этот момент ребенок начинает соотноситься не только с конкретными значимыми другими, но и с обобщенным другим (еще одно понятие Мида), который представляет общество во всем его объеме. Эту ступень нетрудно увидеть с точки зрения языка. В более ранней фазе ребенок как бы говорит себе (во многих случаях он реально делает это): "Мама не хочет, чтобы я обмочился". После открытия обобщенного другого это становится примерно таким утверждением: "Этого делать нельзя". Конкретные аттитюды становятся теперь универсальными. Специфические команды и запреты индивидуальных других становятся обобщенными нормами. Эта ступень носит весьма решающий характер в процессе социализации.

По мнению некоторых социологов, символический интеракционизм дает более реалистическое представление о механизмах социального взаимодействия, нежели теория обмена. Однако он концентрирует свое внимание на субъективных представлениях взаимодействующих индивидов, каждый из которых, в сущности, уникален и неповторим. Поэтому на его основе довольно трудно сделать обобщения, которые можно было бы применить к самым разнообразным жизненным ситуациям.

МИД, ДЖОРДЖ ГЕРБЕРТ

Среди значащих жестов особую роль выполняет голосовой жест. Его существенное отличие от физических значащих жестов заключается в том, что голосовой жест влияет не только на слушающего, но и на говорящего (благодаря тому, что сам говорящий слышит то, что произносит); голосовой жест заметно легче контролировать.

Если голосовой жест вызывает у говорящего примерно такую же реакцию, как и у слушающего, то такой жест становится значащим символом. Именно благодаря наличию значащих символов возможна коммуникация (общение между людьми) в полном смысле этого слова. Самый яркий пример значащего жеста – это язык, когда одно и то же слово для слушающего и говорящего обозначает одинаковые мысленные образы.

Важная составляющая процесса коммуникации – способность человека рассматривать себя не только как субъекта, но и в качестве объекта (то есть умение увидеть себя со стороны глазами других людей). Такую способность Мид называл «самость» (self).

Самость – чисто социальное качество. Оно не только отсутствует у животных, но не является врожденным и у самих людей. Развитие самости у ребенка, по Миду, проходит две стадии (см. рис.).

1. Стадия ролевых игр (Play). В отличие от животных, которые тоже способны играть, человеческий ребенок, подрастая, начинает в играх воспроизводить самые разные социальные роли, изображать разных людей (мать, учителя, продавца, военного и т.д.). В процессе всех этих игр ребенок учиться оценивать себя с точки зрения конкретных других людей.

2. Стадия коллективных игр (Game). Если раньше ребенок примерял на себя роли отдельных людей, то в групповых играх ему приходится ставить себя на место каждого участника игры. Такого рода игры развивают в ребенке способность действовать в организованной группе. К таким играм можно отнести футбол, прятки и т.д. Ребенок учится оценивать себя не просто глазами отдельного человека, а с точки зрения обобщенного другого, то есть целого сообщества. Эта стадия самости подразумевает, что ребенок становится членом некоего сообщества и руководствуется общими для этого сообщества установками.

По мере взросления ребенка он становится членом самых разнообразных групп, приобретая вследствие этого и самые разнообразные самости. По набору самостей один человек отличается от другого. Формирование каждой конкретной самости происходит в индивидуальном порядке, поэтому люди не являются похожими друг на друга клонами, а обладают ярко выраженными индивидуальными чертами.

В структуре самости Мид выделял два компонента – me и I (эти мидовские термины обычно используются без перевода).

Первый компонент, me («ми», в буквальном переводе – «меня») – это совокупность установок, ценностей и норм, которыми руководствуется человек. Этот набор усваивается человеком в процессе принятия роли обобщенных других. Другими словами это осознанные, но некритически усвоенные, принятые на веру правила поведения в том или другом сообществе. Me гарантирует устойчивость и стабильность в обществе, обеспечивая соблюдение общепринятых, ожидаемых норм поведения. В целом можно сказать, что me – это социальная стороны личности.

Второй компонент, I («ай», в буквальном переводе – «я»), представляет непосредственную реакцию индивида на других. Это непредсказуемый и в то же время творческий элемент личности каждого человека. I привносит в социальные процессы элемент новизны, способствует самореализации каждого человека, а также содержит в себе все важнейшие ценности. I отражает индивидуальность и своеобразие человека.

Любое действие человека, полагает Мид, может быть рассмотрено через призму взаимодействия I и me. Me предлагает набор стандартизированных реакций, а I отвечает за выбор какой-либо из них.

I и me – это две половинки одного целого (Self = I + me). Me позволяет человеку комфортно существовать в социальном мире, а I предохраняет общество от застоя. Компонент me преобладает у людей-конформистов, а компонент I – у творческих личностей и харизматических лидеров, изменяющих историю. Социальный контроль можно рассматривать как доминирование me над I, а общественное развитие – как постепенное увеличение доли I в структуре личности (в примитивных обществах у людей преобладает me, в то время как в современном обществе большее значение получает элемент I).