Восприятие древнегреческого мифа в европейской культуре.

 

Изучение трудов Гомера входило в систему классического образования в Древней Греции, Риме и Византии. «Быть греком значило быть образованным, а основой всякого образования был «Гомер»» [5, с. 217].

Сюжет «Илиады» повлиял на формирование европейской культуры, вдохновляя писателей и живописцев вплоть до настоящего времени. Гомер и сегодня считается одним из лучших европейских поэтов. Английский историк-антиковед Т. Уэйд-Джери настолько был впечатлён гением Гомера, что предположил возможность создания последним греческого алфавита на базе финикийского для записи своих поэм [8, с. 400].

 Высоко оценивает значение «Илиады» русский литературный критик 19 в. В. Г. Белинский: «Мы читаем «Илиаду», как колыбельную песню человечества, по прекрасному выражению Гёте; но мы сочувствуем ей вполне, как своему собственному младенчеству, из которого развилась наша возмужалость» [4, с. 113].

Греческая православная традиция ставила Гомера в один ряд с «христианами до Христа», как называет св. Иустин Философ дохристианских мыслителей, причастных истине. На одной из икон греческого православного монастыря Великий Метеор (Преображенский) Гомер изображен рядом со св. Иустином и другими античными философами [рис. 1]. Изображения Гомера как провозвестника христианства были размещены в Благовещенском и Успенском соборах Московского Кремля.

В древнерусских жизнеописаниях византийского происхождения можно встретить упоминания об античном поэте-сказителе. О просветителе славян св. равноап. Кирилле (Константине) говорится в житии: «И научи же ся Омиру (Гомеру) и геометрии... и всем философским учениям» [цит по: 12, с. 13].

Гомеровский вопрос остаётся актуальным и в настоящее время, являясь предметом научного исследования и дискуссий. В различные эпохи люди по-разному относились к наследию Гомера. Современники воспринимали гомеровский эпос как достоверную передачу событий, приключившихся с их предками. Он не только служил героическим примером для подражания, но играл важную роль в религиозном культе. Молитвы и гимны «Илиады», обращённые к богам, могли находить применение во время культовых церемоний. Одним из примеров такого гимна является молитва жреца Хриза к Аполону:

««Бог сребролукий, внемли мне: о ты, что, хранящий, обходишь

Хризу, священную Киллу и мощно царишь в Тенедосе,

Сминфей! если когда я храм твой священный украсил,

Если когда пред тобой возжигал я тучные бедра

Коз и тельцов, — услышь и исполни одно мне желанье:

Слезы мои отомсти аргивянам стрелами твоими!»

Так вопиял он, моляся; и внял Аполлон сребролукий»

[Ил. I, cт. 37-43].

Российский и советский специалист по античной литературе Тронский И. М. так комментирует этот текст: «В этой короткой молитве соблюдены все правила античного обращения к божеству. Бог назван по имени (Сминфей – одно из ритуальных прозвищ Аполлона), вместе с эпитетом «сребролукий», – после чего он обязан явиться на зов. Указывается его мощь, – это делается для того, чтобы бог не мог отговориться, будто он не в силах исполнить просьбу молящего. Затем упоминается о почестях, которые были оказаны богу и наложили на него обязательство отплатить услугой за услугу, и излагается содержание просьбы» [27, с. 33]. Аполлон внимает молитве жреца и поражает чумой войско ахеян.

В эпосе подробно описаны многие религиозные обряды, практиковавшиеся во времена Гомера и в классическую эпоху: жертвоприношения, погребальные культы, спортивные состязания - аналог Олимпийских игр, регулярно проводившихся с 776 г до н. э.

Между тем, уже в Древней Греции с развитием рационального взгляда на мир мифы подвергаются критическому переосмыслению. Безнравственные поступки богов, описанные в мифах, не соответствуют даже языческим нормам морали и недопустимы в отношении идеала божественного совершенства. Многобожие противоречит единому началу мира, которое логически обосновывают милетские натурфилософы, начиная с Фалеса. Ксенофан, основатель Элеатской школы, порицает антропоморфизм и аморальность богов, считая их плодом человеческого воображения: «Всё, что есть у людей бесчестного и позорного, приписали богам Гомер и Гесиод: воровство, прелюбодеяние и взаимный обман… Но смертные думают, будто боги рождаются, имеют одежду, голос и телесный образ, как и они» [11, с. 222].

Софисты и стоики объясняют поэмы о богах аллегорически, видя в них персонификацию природных стихий, человеческих свойств и этических начал. В III в. до н. э. Эвгемер предположил, что мифические персонажи есть результат обожествления исторических деятелей. Таким образом, сами греческие мыслители подорвали веру в истинность древнегреческого пантеона, подготовив условия для принятия христианского единобожия. Но древние боги ещё остаются объектами поклонения в народе «как необходимый элемент духовной традиции и как объект эстетического любования, а религиозные культы будут долго поддерживаться как гражданское установление, объединяющее граждан данного полиса, и одновременно как символ общеэллинского единства» [25, с. 124]. «Демифологизация» греческого мифа [32, с. 149], произошедшая в античной культуре, привела к тому, что в богов перестали верить и совершать религиозные обряды, древние мифы превратились в культурное наследие. И именно в таком качестве, как выдающиеся литературные памятники и образцы народного фольклора, вдохновляя поэтов, ваятелей и живописцев, мифы вплелись в европейскую культуру, утратив религиозное значение.

В 391 г. римский император Феодосий I Великий издаёт эдикт, которым официально окончательно запрещаются языческие культы. Христианская церковь также, как и Ветхозаветный иудаизм, отвергает древнегреческий пантеон, считая его собранием падших духов, либо использует аллегорический метод философов для доказательства языческих заблуждений.

В эпоху Возрождения в мифах находят гуманистический идеал. Слова современного поэта и философа П. Киле вполне характерны для восприятия эпоса в духе нерелигиозной традиции: «В «Илиаде», несмотря на присутствие в ней богов, нет ничего религиозного… Гомер - …поэт Возрождения, зачинатель Ренессанса в Афинах, первоисточник классического стиля и античной культуры. Это становится особенно ясно из его отношения к богам, как к людям, со всеми их достоинствами и недостатками, а к людям - как к богам» [15]. Таким образом, «претерпев секуляризацию и эвгемеризацию, сохранились греческие боги, став со времени Ренессанса объектом научного исследования»[32, с. 157].

Мыслители эпохи Просвещения XVIII в. относятся к мифическим богам негативно, считая их плодом невежества первобытных людей, введенных в заблуждение жречеством в корыстных целях. Д. Вико впервые осуществляет попытку философски обосновать мифологическое мышление, применяя концепцию прамонотеизма. Языческая культура формируется, по его мнению, среди народов, которые забыли о Едином Боге и «постепенно отреклись от истинной Религии своего общего отца Ноя»[6, с. 128].Он сравнивает восприятие мира представителями духовно и интеллектуально деградировавших языческих народов с детской неразвитостью, «они были совершенно лишены рассудка, но обладали сильными чувствами и могущественной фантазией»[6, с. 132].

Романтическая философия XIX в., мифологию понимает как эстетическое явление, «необходимое условие и первичный материал для всякого искусства… мифология есть абсолютная поэзия, так сказать, стихийная поэзия»[31, с. 106].По мнению Ф. Шеллинга, «Боги сами по себе ни нравственны, ни безнравственны, но изъяты из этой альтернативы и абсолютно блаженны… они приобретают независимое существование для фантазии, т. е. независимое поэтическое существование» [31, с. 95, 99].

В XIX-XX вв. возникли новые направления философии и религиоведения, по-разному трактующие происхождение и содержание древних мифов на основании данных этнографии, археологии, лингвистики, антропологии, социологии. Были выявлены закономерности, структура мифов, связь с ритуалом и др. В Советском Союзе под влиянием господствовавшей марксистко-ленинской идеологии общепринятым стало отношение к мифам как к продукту воображения первобытного человека в доклассовом обществе: «Низкий уровень производительных сил, недостаточное господство над природой открывают в первобытном обществе широкий простор для фантастических представлений о действительности, а впоследствии, с развитием социального неравенства и с образованием классов, фантастические религиозные представления закрепляются в интересах господствующих слоев» [27, с. 26].

И в настоящее время распространено убеждение, что источник происхождения мифологических сюжетов о богах и героях лежит в воображении «примитивного» доисторического и донаучного человека, пытающегося объяснить природные явления действием сверхъестественных сил. ««Первобытный» человек еще не выделял себя отчетливо из окружающего природного мира и переносил на природные объекты свои собственные свойства, приписывал им жизнь, человеческие страсти, сознательную, целесообразную хозяйственную деятельность, возможность выступать в человекообразном физическом облике, иметь социальную организацию и т. п.»[21, с. 164-165].Если и признаётся рациональное начало мифотворчества, то оно объясняется желанием упорядочить, гармонизировать отношения древнего человека с окружающим миром и внутри социума. «Превращение хаоса в космос составляет основной смысл мифологии…» [21, с. 169]. Мифы по-прежнему считаются продуктом фантазии и творческого воображения. Возможность возникновения мифических сюжетов в результате реального опыта общения с античными «богами» практически не выносится на повестку дня, как не поддающаяся научному эксперименту. Почти не включается в сферу внимания нравственная составляющая мифологического сюжета, которая сводится к коллективному бессознательному и психическим архетипам юнгианства, или к подавленным сексуальным комплексам в учении З. Фрейда.

Лишь немногие ученые воспринимают древнегреческих богов как действительно существующих. Немецкий филолог-классик и антиковед В. Oтто в середине XX в. подвергает критике существующие мифологические школы и научно обосновывает реальность мифических персонажей, общение с которыми послужило источником вдохновения древних и побудило к поэтическому и духовному творчеству. «В центре всех религий находится образ Бога. Его приход, Его присутствие — вот что наделяет значением и жизнью все первичные формы религии» [23., с. 43]. «Мы должны признать также, что проявление Божества, из которого происходят все религии, не только не есть бред, а является самой настоящей из всех возможных реальностей. Ведь его манифестация включает в себя все то, что мы называем «реальным» — от формирования человеческого общества и культуры до объектов опыта, мышления, ощущения и воли. И все эти формы были очерчены первоначальным феноменом мифа, а не человеческими намерениями или обстоятельствами» [23, с. 45-46].

Интерес к эпическому наследию Гомера не исчезает не только в научной среде, но и в массовой культуре. Однако вследствие неизбежной профанации сакральный смысл мифов ускользает, оставляя лишь приключенческий сюжет. К примеру, итальянский писатель А. Барикко, попытавшийся приблизить «Илиаду» к читателю, удалил богов из повествования, чтобы они не «мешали» увидеть реальные факты, и в результате утратил главный её смысл [3].Другой известный американский писатель Дэн Симмонс в дилогии «Илион» и «Олимп» замещает участие богов фантастическими историями о постлюдях, нанотехнологиях, квантовой телепортации и путешествиях во времени [26].Сюжет культового американского фильма 2004 г. «Троя», созданный по мотивам «Илиады» Гомера, также не включает богов, как действующих персонажей, и сконцентрирован на человеческом аспекте истории.

Сегодня мы часто возвращаемся к переосмыслению Гомеровского вопроса, чтобы понять истоки европейской культуры. Ещё продолжаются дискуссии по вопросам места, времени, масштабности передаваемых Гомером событий.

На мой взгляд анализ морально-нравственного аспекта взаимоотношений богов между собой и с людьми в эпосе является одним из главных источников понимания духовной культуры Древней Греции. Фактический материал, лежащий в основании любого мифа, при устной передаче посредством фольклорных механизмов порой сохраняет лишь внешнюю историческую канву, и иногда может утратить видимую связь с поддающимися научному анализу историческими данными. Но цель мифа – передача сакрального смысла, что является более значимым для сохранения национально-культурной идентичности, чем просто хронология и статистика. Миф использует исторические события для трансляции религиозных идей, изучение которых может дать достоверные сведения о духовной жизни народа.