Феодальная система и нормандское завоевание

 

В истории с Макбетом английский король Эдуард Исповедник повел себя очень великодушно и благородно. Он послал против Макбета большое войско и своего полководца Сиварда, дабы помочь низложить тирана и возвести на трон Малькольма, сына убитого короля Дункана. И мы видели, как вместе с Макдуфом они в этом замечательно преуспели. Но король Эдуард никогда не помышлял о том, чтобы в военной неразберихе отхватить себе кусок Шотландии, потому что он был порядочным человеком, не честолюбивым и не жадным до чужого добра. И Англия и Шотландия очень выиграли бы, если бы было побольше таких порядочных и воздержанных королей, ибо это позволило бы избежать многих великих баталий, затяжных войн и ужасных кровопролитий.

Но благородный Эдуард Исповедник не оставил прямых наследников. На престоле его сменил Гарольд — последний король Англии из саксонского племени. Англосаксы, как ты помнишь, покорили бриттов, а теперь на них самих обрушились новые враги. То были нормандцы, пришельцы из Франции, но не коренные ее жители, а потомки осевших там некогда северных пиратов, о которых мы раньше уже упоминали как о грозе всех побережий, где пахло поживой. Их часто называли северными людьми, или норманнами, так как они приплывали из Дании, Швеции, Норвегии и других северных стран. Они кучей высадились на севере Франции и вынудили местного короля отдать им обширную область, или провинцию, под названием Нейстрия, которая, став собственностью норманнов, переименовалась в Нормандию. Этой провинцией правил герцог Нормандский. В собственных владениях герцог пользовался неограниченной властью, но поскольку Нормандия являлась частью Франции, он признавал короля этой страны своим сюзереном и считался его вассалом.

 

Чтобы ты мог понять дальнейшие события, тебе нужно представлять себе, каковы были отношения короля как сюзерена с его вельможами как с вассалами.   Монарх, или верховный правитель, даровал своим принцам, герцогам, графам и лордам огромные территории, называвшиеся ленами, где каждый из них царил почти так же, как он сам царил в прочих своих владениях. Но в обмен на это вассал — принц ли, герцог ли, граф ли, лорд ли — обязан был участвовать во всех войнах сюзерена с собственным отрядом определенной численности, а в мирное время по первому призыву являться к его двору и присягать ему в вассальной верности. Таким же образом ленники короны, как их именовали, раздавали пожалованные им монархом угодья рыцарям и дворянам, которых считали способными сопровождать их на войну и служить им в мирное время, ибо они тоже держали дворы и вершили правосудие, каждый у себя. В свою очередь рыцари и дворяне распределяли землю, полученную от королевских вассалов, между более мелкими собственниками, возделывавшими ее либо своими руками, либо с помощью батраков и крестьян, которых держали в черном теле, как рабов, покупали и продавали, как бессмысленную скотину, вместе с фермами, где они работали.

И вот, когда великий монарх, вроде французского или английского, отправлялся воевать, он повелевал всем ленникам своей короны следовать за ним с собственной ратью, величина которой определялась величиной их ленов, или, иначе, феодов. Дабы выполнить этот приказ, принц, герцог или граф скликал. под свои знамена всех дворян, получивших от него землю, с их вооруженными сторонниками. А дворяне созывали фермеров и крестьян, и так вся сила королевства собиралась в едином строю. Эта система землевладения, основанная на военном служении, то есть на том, чтобы по первому сигналу вставать под штандарт сюзерена, называлась феодальной системой.   Она была общей для всей Европы в течение долгих веков.

Но поскольку многие ленники короны стали очень могущественны, как, например, герцог Нормандский, они завели обычай заключать мир и развязывать войну когда им заблагорассудится, без ведома и согласия короля Франции, своего сюзерена. Так же вассалы этих могучих герцогов и принцев постоянно воевали друг с другом, потому что резня была делом их жизни. А тем временем бедные крестьяне, пахавшие землю, страшно страдали от мародерства и издевательств вояк, с чьей бы стороны тех ни принесло. Знатные вельможи и просто дворяне, называвшиеся рыцарями и сквайрами, сражались верхом на лошадях, облаченные в стальные доспехи, богато изукрашенные золотом и серебром. Они яростно наскакивали друг на друга с длинными копьями наперевес, а когда копья ломались, съезжались вплотную и бились тяжелыми мечами или булавами. Простолюдины вели бой пешими, посылая стрелы из луков или арбалетов, предназначавшихся для того, чтобы разить людей на расстоянии, как ружья и пушки, которые тогда еще не были изобретены. Нищим батракам приходилось отправляться на поле брани с тем оружием, что послал им бог, и частенько несколько рыцарей и сквайров обращали в бегство целую их толпу, ибо закованным в броню дворянам мало что могло причинить вред, а тела крестьян едва прикрывались лохмотьями. Ты можешь посмотреть на старые доспехи, хранимые как реликвии в лондонском Тауэре, да и не только там.

Не слишком сладко жилось в те времена, когда практически не существовало законов и сильные без удержу грабили слабых, ведь в государствах, где почти все мужчины были солдатами, естественно кипели бесконечные войны.

В частности, могучие ленники короны то и дело ополчались друг на друга, а порой и на самого сюзерена, хотя это грозило им потерей феодов, или пожалованных территорий, которые монарх по закону имел право вернуть себе, если их владельцы становились его врагами. Но те шли на измену только тогда, когда доподлинно знали, что государь недостаточно силен, чтобы их покарать. Короче говоря, никто не мог пользоваться своим правом, не будучи в силах его отстаивать, и это заставляло более слабых и беспомощных отдаваться во власть бесстрашных и могущественных — признавать себя их вассалами и подданными и присягать им в верности, дабы обеспечить себе надежную защиту и покровительство.

Таково было положение вещей, когда Вильгельм, герцог Нормандии и предводитель храбрецов, чьи предки завоевали эту провинцию, решил воспользоваться смертью доброго короля Эдуарда Исповедника, дабы попытаться прибрать к рукам цветущее королевство английское. Он заявил, что король Эдуард завещал ему свой трон, однако самым веским его доводом была мощная армия доблестных нормандцев, усиленная легионом чужестранных дворян, надеявшихся, что за помощь в затеянном завоевании герцог Вильгельм наградит их прекрасными английскими поместьями в соответствии с уже известными тебе правилами.

Герцог Нормандский сошел с корабля в Сассексе (в Певензи) 28 сентября 1066 года после Рождества благословенного Спасителя нашего. В его дерзком предприятии ему сопутствовали шестьдесят тысяч отборных воинов. Множество доблестных рыцарей, не являвшихся его подданными, присоединилось к нему в стремлении обрести боевую славу и именья, если предприятие удастся. Гарольд, сменивший Эдуарда Исповедника на английском престоле, только-только отразил набег на Англию норвежцев и сразу же оказался перед необходимостью противостоять этому новому, еще более грозному вторжению. Поэтому положение его было крайне невыгодным.

Английская и нормандская армии встретились в отчаянном бою близ Гастингса, и победа долго и упорно оспаривалась. Нормандцы имели изрядный перевес, так как находившиеся среди них многочисленные отряды лучников, вооруженных большими луками, наносили сильный урон англичанам, в то время как те, из-за отсутствия у них достаточного количества стрелков, лишь метали руками короткие копья, или дротики, не залетавшие далеко. И все же исход битвы оставался неясным, хотя она длилась с девяти утра до глубоких сумерек, пока стрела не пронзила голову короля Гарольда и он не рухнул замертво[11]. Тогда англичане покинули поле битвы, и герцог Нормандский так ловко и искусно использовал свое преимущество, что подчинил себе Англию и правил там под именем Вильгельма Завоевателя. Он разделил почти все богатые английские угодья между пришедшими с ним нормандцами, обязавшимися поддерживать его своим оружием в соответствии с законами феодальной системы, о которой я дал тебе кое-какое представление. Англосаксы, как ты можешь догадываться, были этим страшно недовольны: они несколько раз пытались восстать против короля Вильгельма и прогнать его вместе с его приверженцами назад в Нормандию. Но их попытки всегда проваливались. В результате король Вильгельм еще больше ожесточился против англосаксов и отобрал у них земли, высокие титулы и должности, сохранив крупные имения и громкие звания лишь за единицами, а своих нормандцев в любой ситуации возносил как хозяев.

 

Так саксы, покорившие, как тебе известно, бриттов, были в свой черед покорены нормандцами, лишены собственности и низведены до положения слуг этих гордых иноземцев. Хотя в наши дни уже немногие из знатных английских семейств ведут свое начало от нормандцев, найдется очень мало дворян, да и то из мелкопоместных, которые могут похвастаться, что в их жилах течет саксонская кровь. Вильгельм Завоеватель здорово постарался, чтобы у покоренного народа не осталось ни власти, ни достоинства.

Наверное, в Англии стоял плач и стон, когда нормандцы выбрасывали саксов из родовых гнезд и превращали их из свободных людей в рабов. Однако в конце концов все это обернулось во благо, так как нормандцы не только были редкостными храбрецами, но гораздо больше преуспели в науках и искусствах, чем саксы. Они принесли с собой умение строить из камня большие и прекрасные дворцы и церкви, в то время как саксы ютились в жалких деревянных домишках. Нормандцы также ввели в обиход большие луки, настолько пришедшиеся по руке англичанам, что те завоевали славу лучших лучников в мире и выиграли множество битв благодаря своему превосходству в стрелецком искусстве. Вдобавок ко всему прочему, нормандцы жили более цивилизованно, нежели саксы, и в общении друг с другом придерживались правил вежливости и благовоспитанности, о которых саксы понятия не имели. К тому же нормандские бароны были очень свободолюбивы и не позволяли своим королям затрагивать их привилегии: они неизменно давали отпор сюзерену, когда тот пытался превысить власть, данную ему законом. Нормандские принцы открыли несколько школ, и учение всячески поощрялось. В разных местах королевства были основаны крупные города, которым все последующие нормандские короли оказывали покровительство, так как хотели обеспечить себе поддержку горожан в случае какой-нибудь стычки со знатью.

Таким образом, Нормандское Завоевание, ставшее чудовищным злосчастьем и катастрофой для тех, кому довелось его пережить, в конечном счете сделало Англию более умудренной, более цивилизованной и более могущественной страной, чем она была до него. И ты, мой дорогой малыш, найдешь в истории немало случаев, когда по воле Господней великое добро проистекало из того, что на первый взгляд представляется чернейшим злом.

 

Глава IV

ПРАВЛЕНИЯ МАЛЬКОЛЬМА КАНМОРА И ДАВИДА I - БИТВА ПОД СТЯГОМ - ИСТОКИ ПРИТЯЗАНИЙ АНГЛИИ НА ГОСПОДСТВО В ШОТЛАНДИИ — МАЛЬКОЛЬМ IV ПО ПРОЗВАНЬЮ ДЕВУШКА -ПРОИСХОЖДЕНИЕ ГЕРАЛЬДИЧЕСКИХ ФИГУР - ВИЛЬГЕЛЬМ ЛЕВ ПРИЗНАЕТ ВЕРХОВЕНСТВО АНГЛИИ, НО ОБРЕТАЕТ НЕЗАВИСИМОСТЬ БЛАГОДАРЯ РИЧАРДУ ЛЬВИНОЕ СЕРДЦЕ

 

На первый взгляд может показаться, что предыдущая глава имеет мало отношения к истории Шотландии, однако завоевание Англии нормандцами оказало огромное влияние на ее соседей. Прежде всего, множество саксов, бежавших от жестокости Вильгельма Завоевателя, укрылось в Шотландии, что очень способствовало окультуриванию южных районов этой страны, ибо саксы, хоть и уступали в учености и искусности нормандцам, в свою очередь, сильно превосходили в этом шотландцев, которые были народом грубым и невежественным.

Во главе и в рядах беглецов находились уцелевшие представители саксонской королевской фамилии и, в частности, молодой принц Эдгар Этелинг, ближайший родич Эдуарда Исповедника и законный наследник престола, лишенный своего права Нормандским Завоевателем.

Этот принц привез с собой в Шотландию двух сестер, Маргариту и Кристиану. Малькольм III по прозванью Канмор (или Большая Голова), помня о помощи, полученной им от Эдуарда Исповедника, и чувствуя себя обязанным поддержать его семью в несчастье, принял их с большим радушием. Сам он женился на принцессе Маргарите (в 1068 году) и сделал ее королевой Шотландской. Маргарита была превосходной женщиной, такой мягкой и доброжелательной, что ей часто удавалось убедить своего супруга, обладавшего нравом страстным и неистовым, сменить гнев на милость и простить тех, кто ему не угодил.

И вот Малькольм, король Шотландии, породнившись с саксонской королевской семьей, стал подумывать о выдворении нормандцев и о возведении Эдгара Этелинга на английский престол. Для осуществления этого намерения Малькольм был слабоват, но он совершал далекие и кровавые вылазки в северные районы Англии и уводил столько пленников, что многие годы спустя их можно было встретить в каждой шотландской деревне, да что там, в каждой шотландской лачуге. Нет сомнения, что саксы, переселенные таким образом в Шотландию, очень поспособствовали тому, чтобы жизнь местного населения сделалась более обустроенной и цивилизованной, ибо, как я уже говорил, шотландцы сильно отставали от саксов во всех областях практических знаний.

Вслед за саксами в Шотландию потянулись и нормандцы. Король Вильгельм не мог облагодетельствовать их всех, и те, что были недовольны и надеялись разжиться, отправлялись ко двору короля Малькольма, где их принимали с распростертыми объятиями. Малькольм хотел удержать этих отважных вояк у себя на службе и потому раздавал им большие территории с условием, что они с оружием в руках будут защищать его интересы, и вот результат — почти вся шотландская знать имеет нормандские корни[12]. Так феодальная система проникла не только в Англию, но и в Шотландию и стала постепенно приживаться там, пока не превратилась в общий закон страны, каковым она была для всей Европы.

Малькольм Канмор, укрепив таким образом свою власть и пополнив свою рать пообтесанными и проверенными в битвах вассалами, активно занялся расширением своих владений. Поначалу он почти безвыездно жил в городе Данфермлине, что в Файфе, где до сих пор сохранились руины небольшой башни, служившей ему крепостью. Но почувствовав, что сил у него прибыло, Малькольм переплыл залив Форт и завладел Эдинбургом и его окрестностями, которые до тех пор считались частью Англии. Великая мощь Эдинбургского замка, возведенного на неприступной скале, часто привлекала короля в этот город, так что очень скоро Эдинбург стал столицей, то есть главным городом Шотландии.

Малькольм был смелым и мудрым правителем, хотя совершенно необразованным[13]. Он постоянно воевал с английским королем Вильгельмом Завоевателем и с его сыном и наследником Вильгельмом Рыжим. Порой Малькольм терпел поражение, но чаще ему сопутствовала удача, и он не только целиком захватил Лотиан, но также грозил отбить у англичан огромное графство Нортумберленд, куда то и дело вторгался. В Камберленде у него тоже было немало владений. Но в 1093 году, собрав огромное войско, Малькольм осадил пограничную крепость Алник, где его неожиданно атаковал могущественный нормандский барон Роберт де Моубрей, наголову разгромивший шотландцев. Сам Малькольм Канмор погиб в бою, и его старший сын пал бок о бок с ним.

 

О смерти Малькольма рассказывают одну нелепую историю. Якобы некий солдат алникского гарнизона, сделав вид, будто отдает ключи от замка на острие копья, вонзил железо в глаз шотландского короля и сразил его наповал. И якобы этот солдат взял имя Пирсай (то есть Пронзиглаз) и стал родоначальником знаменитого семейства Нортумберлендских Перси. Но все это выдумка. Начало роду Перси положил могущественный нормандский барон, пришедший с Вильгельмом Завоевателем и носивший имя своего замка и имения в Нормандии.

Королева Маргарита Шотландская, дожидаясь супруга из похода на Англию, тяжело занемогла. Лежа на смертном одре, она увидела рядом с собой своего второго сына, уцелевшего в роковой схватке.

— Не приключилось ли чего, — спросила умирающая королева, — с твоим отцом и твоим братом Эдуардом?

Юноша промолчал.

— Заклинаю тебя, — прибавила она, — святым распятием и моим материнским чревом сказать мне правду.

— Твой муж и твой сын убиты.

— Да свершится воля Господня, — произнесла королева и почила в бозе с выражением благочестивой покорности Провидению. Эта добрая государыня была причислена современниками к лику святых и наречена святой Маргаритой.

После гибели Малькольма Канмора шотландский трон поочередно занимали три малосильных и малоодаренных правителя, которые захватили верховную власть, потому что истинные наследники покойного монарха еще не вошли в возраст. По завершении этих трех кратких царствований, на трон один за другим поднимались сыновья Малькольма: сперва Эдгар, потом Александр Первый и наконец Давид, тоже Первый царственный носитель этого имени. Два последних государя отличались выдающимися способностями. Давид, в частности, был умным, глубоко верующим и могущественным правителем. Он много и ожесточенно воевал с Англией, опустошая набегами пограничные области, в чем ему помогало то, что Англию тогда раздирали гражданские войны. И вот какова была их причина.

Генрих I, младший сын Вильгельма Завоевателя, умер, оставив единственного ребенка, девочку по имени Матильда, или Мод, чья мать была дочерыо Малькольма Канмора и, следовательно, сестрой Давида, короля Шотландии. При жизни Генриха все английские бароны признали его дочь наследницей престола. Однако по смерти короля (1135) некий Стефан, граф Монтаньский, нормандский лорд голубых кровей, воспользовавшись отсутствием императрицы Матильды (звавшейся так потому, что ее выдали замуж за императора Германии), узурпировал власть и добился провозглашения себя королем. Многие из английских баронов ополчились против Стефана, желая восстановить в правах императрицу Мод и ее сына Генриха. Естественно, что Давид, король Шотландский, не мог не поддержать сторонников родной племянницы. Но он также решил воспользоваться этим случаем, чтобы попробовать расширить собственные владения.

Призвав своих вассалов из разных областей Шотландии, Давид собрал огромное, но плохо организованное войско, многоплеменное и многоязыкое, объединенное лишь одним — страстью к мародерству. В нем были нормандцы, германцы и англичане, в нем были датчане из Нортумберленда и британцы из Камберленда и из долины Клайда, там были уроженцы Тевиотдейла, в основном заселенного бриттами, и Лотиана, заселенного англосаксами, и в нем еще были жители Галлоуэя. Последние существовали обособленно и почти независимо и отличались исключительной дикостью и жестокостью нравов. Некоторые историки говорят, что они происходили от древних пиктов, другие называют их дикими галловейскими скоттами, но все едины в том, что они были свирепыми, неуправляемыми вояками, которые сражались полуголыми и зверски издевались над населением страны, подвергшейся их набегу. Предводительствовали галловейцами несколько вождей. Главным среди них был Уильям МакДонохи, то есть Уильям, сын Дункана.

Бароны северных районов Англии, услыхав, что король Шотландии ведет на них эту грозную армию, решили сплотить силы, чтобы дать ему бой. К ним присоединился Терстан, архиепископ Йоркский. Они водрузили на высокую колесную повозку знамя, которое окрестили Стягом Святого Петра[14], и потому эта кампания получила название Битвы под Стягом. Две армии сошлись на Кутон Мур, близ Норталлертона, и приготовились биться на следующее утро. Им предстояло состязание величайшей важности, ведь если бы Давид сумел одолеть выступившее теперь против него войско, едва ли что-то могло бы помешать ему захватить Англию до самого Хамбера.

А в рядах английской армии был один престарелый барон по имени Роберт Брюс, родоначальник семейства, позже сыгравшего очень заметную роль в шотландской истории. Он любил короля Давида, так как прежде воевал на его стороне, и решил попробовать уладить дело миром.

Поэтому он отправился в шотландский лагерь и попытался убедить короля Давида отступить и заключить мир: указал ему на разнузданность его армии, подчеркнул опасность его положения и в конце концов, залившись слезами, объявил о своем намерении отречься от вассальной верности королю Шотландии и сражаться против него, если тот не откажется от вторжения. Это увещевание заставило короля прослезиться, но Уильям МакДонохи вскричал:

— Брюс, ты подлый предатель!

Брюс, разъяренный этим оскорблением, покинул лагерь шотландцев, навсегда сняв с себя всякие обязательства перед Давидом и отказавшись от ленов, которые он имел в Шотландии.

В шотландском военном совете разгорелся спор. Галловейцы, уже одержавшие на пути в Англию большую победу и опьяненные своим успехом, решительно потребовали, чтобы в завтрашнем сражении им была отведена ведущая роль. Королю Давиду очень не хотелось на это соглашаться. Он больше полагался на подчиненную железной дисциплине доблесть собственной тяжеловооруженной конницы, чем на этих отважных, но необузданных дикарей. Один из галловейских вождей по имени Малис, граф Стратернский, увидел сомнение в глазах Давида и вознегодовал.

— Что это за слепая вера в стальные нагрудники и железные кольчуги? — вскричал он. — В завтрашнем бою я, не носящий лат, прорвусь с неприкрытой грудью так же далеко, как любой из тех, кто закован в броню.

—Доморощенный граф, — осадил его Аллан де Перси, нормандский рыцарь, — ты похваляешься тем, на что у тебя не хватит духу.

Король вмешался и с трудом унял ссору. Скрепя сердце он согласился на безрассудное требование галловейцев.

Утром Давид приготовился к решающему сражению. Он выстроил свою армию в три шеренги. В первой, в соответствии с утовором, были галловейцы,   предводительствуемые Уильямом МакДонохи, Ульриком и Довенальдом. Во второй — тяжеловооруженные конники из пограничного Тевиотдейла и лучники из Камберленда и Стрэтклайда. Ими командовал Генрих, принц Шотландский, храбрый и симпатичный юноша. Сам король, окруженный гвардией, состоявшей из английских и нормандских рыцарей, командовал третьим подразделением, объединившим лотианцев с северными шотландцами, жителями северных островов.

Англичане построились в одно сплоченное крепкое каре, в центре которого развевалось заветное знамя. Епископ Оркнейский, посланный немощным Терстаном, взошел на повозку со Стягом Святого Петра и, объявив войну с шотландскими супостатами священной, заверил каждого английского солдата, что тот, кому случится погибнуть, немедленно попадет в рай. Английские бароны пожали друг другу руки и поклялись победить или лечь на поле брани[15].

Армии стояли почти вплотную друг к другу, и галловейцы бросились вперед с кличами, напоминавшими вой урагана. Они два часа бились как одержимые и порубили столько английских копьеносцев, что те дрогнули. Но тут английские лучники накрыли галловейцев таким частым дождем стрел, что, не имея брони, способной хотя бы смягчить силу удара, те смешались и начали отступать. Принц Генрих Шотландский бросился им на помощь с тяжеловооруженной конницей. Он врезался на полном скаку в то место английской колонны, против которого располагался, и прорвал ее, как говорит летописец, словно паутину. Тогда он атаковал англичан с тыла. Галловейцы тем временем восстановили строй и уже приготовились возобновить атаку, когда какой-то англичанин, подняв вздетую на копье мертвую голову, крикнул, что это король Шотландский. Поверив обману, шотландцы растерялись и пустились наутек. Тщетно король, сорвав с головы шлем, скакал с открытым лицом меж бегущими, чтобы показать, что он жив. Паника была всеобщей, и Давид проиграл битву, победа в которой отдала бы ему большую часть Англии, а возможно и все королевство, растерзанное гражданской войной. Вот так разворачивалась знаменитая Битва под Стягом[16]. Она вынудила Давида заключить с Англией мир, но на самых выгодных для него условиях: отныне весь Нортумберленд и Дарем, за исключением крепостей Ньюкасл и Бам-боро, Стефан признавал собственностью шотландского монарха.

 

Давид скончался в 1153 году[17]. Его храбрый и симпатичный сын Генрих умер двумя или тремя годами раньше отца. Давид был замечательным правителем. Он бросал охоту или любое другое занятие, если самый ничтожный из его подданных являлся к нему с какой-нибудь жалобой, и не возобновлял прерванную забаву, пока не убеждался, что ходатайство бедняги удовлетворено. Давид также превозносим историками, которые в те времена в основном были монахами, за его великую приверженность церкви. Он основывал новые епархии, строил и содержал монастыри, которым передавал из королевской казны большие земельные угодья. Среди них аббатство Холирудхаус близ Эдинбурга, Мелрозское аббатство в Роксброшире, Драйбургское аббатство в Берикшире, Ньюбаттлское аббатство в Лотиане, Кембаскеннетское аббатство в Стерлингшире, а также аббатства Келсо и Джедборо и множество менее значительных обителей.

Столько же, вероятно, за свою щедрость к церкви, сколько за свои личные достоинства и общественные деяния, этот монарх был причислен к лику святых под именем святого Давида[18]. Один из его преемников, Яков I, считавший его щедрость по отношению к церкви чрезмерной, сказал: «Святой Давид стал злым духом для короны». Но мы должны помнить, что благоговение перед религией часто оберегало церковные земли от опустошения, когда в те смутные времена вся остальная страна разорялась и сжигалась. Поэтому можно предположить, что, отдавая огромные пространства под покровительство церкви, Давид любою ценой старался уберечь их от огня и меча, и вот доказательство: большинство монастырей были основаны в областях, над которыми постоянно нависала угроза войны.

Не нужно также забывать, что никто тогда не имел столь разнообразных и серьезных познаний, как монахи. Они умели читать и писать, они понимали по-французски и по-латыни, они были прекрасными зодчими, о чем до сих пор свидетельствуют возведенные ими величественные соборы, они мастерски разбивали сады и парки, и, по всей видимости, дети мелкопоместных дворян часто обучались при монастырях. Поэтому не удивительно, что у Давида возникало желание поощрять общины, столь тесно связанные с искусством и наукой, хотя, конечно, покровительство, которое он им оказывал, выходило за рамки разумного.

В период правления Малькольма Канмора и его преемников на основе феодального закона возник один спор, приведший к самой чудовищной распре между Англией и Шотландией, и хотя наш Малютка Джон не великий законовед, необходимо, чтобы он изо всех сил постарался разобраться в нем, ибо это очень важный момент в истории.

Пока англичане дрались между собой, а потом с нормандцами, шотландские короли, как я неоднократно тебе повторял, расширяли свои владения за счет соседей и постепенно почти целиком прибрали к рукам северные области Англии: Лотиан, Нортумберленд, Камберленд и Вестморленд. После многих стычек и препирательств стороны сошлись на том, что шотландский король будет править на захваченных им северных территориях, но только не как независимый государь, а как верный вассал короля английского, обязанный следовать за своим сюзереном на поле брани, когда бы тот его ни призвал. Однако ни эта верность, ни эта воинская обязанность никоим образом не затрагивали королевство Шотландское, которое никогда, от начала творения, не подчинялось власти английского короля, но всегда оставалось независимым, свободным государством, имевшим собственных вождей и монархов. Достоуважаемому Малютке Джону, наверно, покажется странным, как это шотландский король мог одновременно быть и вассалом по тем своим владениям, что лежали в Англии, и самостоятельным государем, когда он выступал как король Шотландии. Но законы феодальной системы легко допускали такое. Сам Вильгельм Завоеватель оказался в подобном положении, потому что он управлял своим нормандским герцогством и другими французскими территориями как вассал короля Франции, который передал их в качестве феода его предку Роллону, но он, в то же время, являлся единовластным повелителем Англии, завоеванной им в битве при Гастингсе.

Однако ж английские короли не упускали случая намекнуть, что шотландские короли платят им вассальную дань не только за те области, которыми они тогда распоряжались в Англии, но также и за королевство Шотландское. Шотландские короли, напротив, хоть и исполняли все, что требовалось от них как от крупных владельцев земель внутри границ Англии, неизменно и решительно пресекали любые разговоры о причастности к этим повинностям Шотландии. Такова была одна из причин постоянных войн между двумя странами, в которых шотландцы отстаивали свою национальную независимость. Хотя они часто терпели поражение, но столь же часто и побеждали, а порой даже грозили потеснить соседей на их территориях.

К моменту смерти короля Давида I Шотландского его власть распространялась на весь Лотиан, который уже начал считаться районом Шотландии и до сих пор таковым является, а также на Нортумберленд и Камберленд с большой частью Вестморленда, где его владычество было не столь безусловным.

Давиду наследовал его двенадцатилетний внук Малькольм (в 1153 году), старший сын смелого и благородного принца Генриха. Малькольм поклонялся английскому королю как своему сюзерену по имениям в Англии. Он был так чувствителен и мягкосердечен, что получил прозванье Малькольм Девушка. Особенно Малькольм привязался к Генриху II Английскому, в действительности очень умному и умелому правителю. Однажды шотландский король даже выразил готовность вернуть Генриху земли на севере Англии; мало того, он добровольно последовал за этим монархом во Францию, где воевал под его знаменем. Такое пристрастие к английскому королю возмутило шотландцев, испугавшихся влияния, которое Генрих оказывал на их юного государя. Они послали во Францию письмо, где порицали Малькольма за его легкомыслие и заявляли, что Генриху Английскому никогда не быть их господином. Малькольм тут же полетел назад в Шотландию и примирился со своими под данными. Он умер в Джедборо в 1165 году.

Малькольма по прозванью Девушка сменил на престоле его брат Вильгельм (коронованный 24 декабря 1165 года), сын принца Генриха, внук славного короля Давида. В его времена высокородные воины и просто вельможи начали изобретать себе так называемые гербы, которые, как ты знаешь, бывают вырезаны на печатях, выгравированы на серебряной посуде и нарисованы на экипажах дворян. Теперь, досточтимый Малютка Джон, тебе пора узнать и значение этого древнего обычая.

В ту эпоху, о которой я веду речь, знатные воины шли в бой, от макушки до пят закованные в панцирь. У них были железные головные уборы — шлемы — с забралами, опускавшимися на лицо и закрывавшими все, кроме глаз, смотревших сквозь узкую прорезь. Ты видел такие шлемы в дедушкином вестибюле. Но поскольку король, лорд или рыцарь должны были выделяться в битве, чтобы воодушевлять своих приверженцев, они придумали два способа отличить себя от всех. Первый — особый гребень шлема, то есть какое-нибудь украшение в виде льва, волка, руки с мечом или чего-нибудь в том же роде, которое увенчивало их шлем, как гребешок темечко петуха. Но не довольствуясь одним знаком отличия, знатные воины стали изображать на своих щитах фигуры-эмблемы, иногда совершенно фантастические. Этот обычай получил широкое распространение, и, в конце концов, право на ношение такой эмблемы, или герба, закрепилось лишь за теми, кому оно было даровано сюзереном или перешло по наследству. Присвоение чужого нашлемника или гербовой эмблемы воспринималось как оскорбление, порой смертельное, а подделка герба каралась как преступление специальным судом знатоков, именовавшихся герольдами и давших название науке геральдике. С уходом в прошлое доспехов геральдика лишилась ее первоначального смысла, однако древняя аристократия цепко держится за увековеченную в гербах исключительность своих предков. Как я тебе уже говорил, теперь гербовые эмблемы рисуются на каретах, или помещаются над парадным крыльцом загородных имений, или вырезаются на печатях. Только геральдика в наши дни не играет той роли, что прежде, хотя Геральдическая палата до сих пор существует.

 

Так вот, поскольку Вильгельм Шотландский избрал себе в качестве геральдической фигуры красного льва, притом вздыбленного (то есть стоящего на задних лапах, будто он собирается куда-то карабкаться), его прозвали Вильгельмом Львом. И этот вздыбленный лев до сих пор красуется на гербе Шотландии, а главный герольдмейстер тамошней Геральдической палаты, всегда особа самого знатного происхождения, носит титул лорда-лайона, то есть лорда-льва.

Вильгельм, несмотря на свою храбрость и воинственную эмблему, был неудачлив в войнах. В 1174 году он вторгся в Англию, чтобы потребовать и добиться возврата части Нортумберленда, которой владели его предшественники. Сам король с небольшой свитой остановился в почти не укрепленном местечке близ Алника, в то время как его многочисленная, но дикая и недисциплинированная армия растеклась по стране, сжигая и круша все, что попадалось ей на пути. Несколько доблестных йоркширских баронов решили выступить на помощь своим нортумберлендским соседям. Они собрали конный отряд из четырехсот рыцарей и никем не замеченные одним махом покрыли двадцать четыре мили от Ньюкасла до Алника. Утром упал густой туман — пришлось двигаться наугад, и кто-то из рыцарей предложил вернуться.

— Если вы повернете назад, — воскликнул один из их предводителей по имени Бернард де Бальоль, — я поеду вперед один!

Остальные его под держали, и под покровом тумана вооруженные всадники продолжили путь к Алиику. Вдруг прямо перед ними возник шотландский король с охраной из шестидесяти человек. Вильгельм настолько не ожидал подобной внезапной атаки, что сперва принял приближающихся к нему всадников за своих. Когда же заблуждение его рассеялось, он, как истинный лев, ничуть не испугался.

— Вот тут-то мы и увидим, чье рыцарство достойнее! — вскричал король и не долго думая бросился на йоркширских баронов с горсткой своих приближенных.

Однако шесть десятков рыцарей не могут противостоять четырем сотням, и поскольку Вильгельмово войско находилось слишком далеко, чтобы прийти ему на выручку, он, после самого отчаянного сопротивления, был выбит из седла и взят в плен. После этого дерзкого и успешного предприятия англичане немедленно ускакали прочь со своим царственным пленником. Они препроводили Вильгельма в Ньюкасл, а оттуда в Нортгемптон, в ставку короля Генриха II Английского, к чьей особе его подвезли верхом со связанными под конским брюхом ногами, словно какого-нибудь разбойника.

То было чудовищное злоупотребление преимуществом, подаренным Генриху судьбою, более позорное для него самого, чем для пленника. Но и потом английский монарх повел себя так же жестоко и непорядочно. Он не освобождал несчастного пленника до тех пор, пока тот не согласился признать короля Англии верховным властителем не только английских земель, но также Шотландии и всех прочих владений шотландской короны. Шотландский парламент был вынужден утвердить этот договор. Вот так, чтобы вызволить из заключения своего короля, лорды пожертвовали свободой собственной страны, которая на какое-то время смирилась с притязаниями Англии на верховное господство. Этот постыдный договор был подписан 8 декабря 1174 года.

Таким образом, шотландцы на время распрощались с великой национальной идеей независимости, но это положение вещей сохранялось недолго. В 1189 году Генрих II скончался, и ему на смену пришел его сын, Ричард I, один из самых значительных и замечательных людей в английской истории.