К психологии конфликтной деятельности

Одним из аспектов анализа интеллектуальной деятельности является изучение ее в условиях конфликта. Психологическому анализу конфликтной деятельности посвящен ряд исследований. Большинство авторов, особенно в последний период, уделяли преимущественное внимание изучению процессуальной стороны мышления в ситуациях конфликта. Бесспорно, однако, что для понимания этой проблемы перспективен и путь исследования личностной стороны мыслительной деятельности человека в обстановке борьбы. В данной работе мы стремились рассматривать мышление в конфликтной деятельности преимущественно в мотивационном, личностном аспекте. Учитывая, конечно, взаимообусловленность и единство обеих сторон мышления - процессуальной и мотивационной.

Конфликтная деятельность характеризуется противодействием людей друг другу. В ней сталкиваются цели, интересы и стремления людей. В конфликтной деятельности выражается реальное соперничество ее участников. Число участников (или коалиций) в конфликтной деятельности бывает различным. Мы будем рассматривать имеющий наибольшую практическую значимость вид конфликта, в котором имеются два участника (или две коалиции), противодействующие друг другу.

Конфликт между людьми возникает не спонтанно. Он всегда объективно детерминирован. Конфликтную ситуацию создают действия других людей, препятствующие или ставящие под угрозу удовлетворение каких-либо потребностей личности. Конечно, люди нередко ошибаются в оценке ситуации, находя причины к столкновению там, где их нет, и наоборот. Но это уже вопрос об адекватности отражения действительности.

Нужно различать внешнюю и внутреннюю стороны конфликтной деятельности. С внешней стороны - это реальное противоборство людей, выражающееся в боевых действиях, финансовых акциях, спорах и т. д. С внутренней стороны конфликтная деятельность представляет своеобразное психологическое взаимодействие ее участников. Соперники стремятся мыслить за другого, определять, как рассуждает и принимает решения соперник, чтобы предвидеть его действия и лучше регулировать собственное поведение. Такая мыслительная деятельность называется иногда рефлексией. В рефлексивном противодействии важную роль приобретает умение маскировать свои подлинные цели и дезинформировать противника. Преимущество в рефлексивных рассуждениях позволяет в ряде случаев управлять поведением противника посредством "передачи" ему оснований для принятия невыгодного для него решения.

В конфликтной деятельности устанавливаются и своеобразные взаимоотношения между сторонами. Соперникам присуще наличие внутренней установки на борьбу. Эта установка выражается в определенном негативном отношении к противнику и в формировании чувства уверенности в своих силах. Естественно, что в зависимости от социального содержания конфликта установка на борьбу проявляется в разных формах. В шахматах - это преимущественно отрицательное отношение к стилю игры противника и его творческим установкам. Отсюда стремление развенчать стиль противника, его подход к игре и утвердить собственное шахматное "мировоззрение".

Различают конфликтную деятельность двух видов: со строгим соперничеством, когда ее участники преследуют диаметрально противоположные цели и победа одной стороны означает поражение другой, и с нестрогим соперничеством, когда между целями сторон может быть достигнуто единство или найден компромисс.

Примерами строгого соперничества могут служить военные действия, конкурентная борьба в капиталистической экономике, спортивные состязания, некоторые ситуации судопроизводства и т. д. Указывается, что нестрогое соперничество чаще всего является следствием неправильно понятых участниками борьбы своих подлинных интересов. Осознание соперниками своих подлинных интересов устраняет причину столкновения и конфликт "снимается".

А. Р. Ратинов приводит пример из следственной практики, когда обвиняемый, желая уклониться от ответственности за совершенное преступление, дает ложные показания, но затем, осознав общественные и свои подлинные интересы, сообщает следователю правду. Правильное понимание своих интересов приводит к тому, что стороны достигают единой позиции, целью которой является выяснение истинных обстоятельств совершенного преступления [162; 158].

В ряде случаев нестрогое соперничество может быть разрешено путем компромисса. Так, например, решение имущественных вопросов, согласование результатов дискуссий, установление сроков выполнения работы на переговорах между заказчиком и исполнителем часто достигается благодаря взаимным уступкам.

Следует отметить, что разделение соперничества на строгое и нестрогое относительно. Так, многие военные действия и акты насилия в конечном счете могут рассматриваться как результат неосознанности участниками своих подлинных интересов. Иногда в споре конфликт сознательно выхолащивается соперниками. В шахматах это проявляется в так называемых гроссмейстерских ничьих, когда оба противника стремятся завершить поединок миром. Любителям футбола памятны матчи, в которых игроки старательно перекатывали мяч, заботясь лишь об одном - как бы случайно не забить гол. Эти примеры из спортивной практики вряд ли можно вообще рассматривать как соперничество. По-видимому, для социологического анализа конфликтной деятельности подобная классификация, регистрирующая происхождение и результат противодействия, уместна. Однако для психологических исследований она вряд ли может быть использована.

Нам представляется, что при возникновении конфронтации конфликтная деятельность независимо от того, как в дальнейшем разрешится конфликт, осуществляется однотипно: идентичными действиями (например, действиями, направленными на дезинформацию противника) и сходными способами достижения цели (заманивание, выжидание и т. д). Поскольку различные виды конфликтной деятельности при возникновении борьбы приобретают очень сходное психологическое содержание, мы не будем придерживаться разделения конфликтов на строгие и нестрогие.

Рассмотрим теперь наиболее характерные особенности мышления человека в ситуации конфликта.

Принятие решения в конфликтной деятельности. Хотя термин "принятие решения" широко используется в психологической литературе, пока не достигнуто единство в его понимании. Известны крайние позиции - почти полное отождествление значения этого термина со значением понятия деятельность или понимание принятия решения лишь как акта окончательного выбора. По-видимому, обе крайние позиции недостаточны, они либо расширительно, либо излишне узко трактуют это понятие.

Несомненно, выбор решения человеком - критический момент его произвольной деятельности. Это сложное психологическое образование как в структурном, так и в качественном отношениях.

Принятие решения нельзя отрывать от его исполнения и контроля за совершенным действием. Окончательный выбор не является также изолированным актом по отношению к поисковой исследовательской деятельности: "...окончательному решению часто предшествует не просто изучение обстановки, а формирование пробных, промежуточных, предварительных решений ("предрешений"), которые могут носить интуитивный характер или сопровождаться колебаниями в выборе между несколькими вариантами. Без учета этих "предрешений" характеристика конечного решения в психологическом плане будет неполной", - писал О. К. Тихомиров [216, стр. 38, 39].

В качественной характеристике решения следует учитывать познавательные, волевые и эмоциональные аспекты, а также время, затраченное на выработку решений.

Принятие решения может основываться на различной степени ориентированности в ситуации. Иногда выбор опирается на готовые цели, средства и оценки. Подобные решения носят рутинный характер. При деятельности на неполной ориентировочной основе принятию окончательного решения часто предшествует процесс формирования новых целей, средств и оценок. Эти решения носят творческий характер. Творческие и шаблонные решения важно различать в анализе деятельности.

Выработка решения нередко сопровождается колебаниями и сомнениями, связана с обсуждением и борьбой мотивов. Нерешительные люди иногда намеренно оттягивают решение, ожидая, что изменение ситуации само принесет выбор. Другие проявляют готовность взять на себя ответственность и не перекладывают на обстоятельства принятие решения. Таким образом, "тактика" при принятии решения может быть очень многообразной. Для психологического анализа большую ценность представляют данные об активности, решительности, ответственности человека при принятии решения.

Процесс принятия и осуществления решения всегда имеет эмоциональную окраску. Особенно значительна роль эмоций при выработке решения в ситуациях неопределенности, когда бесперспективно или невозможно пользоваться готовыми целями, оценками и средствами.

Известно, что часто мы основываем выбор на эмоциональной привлекательности той или иной альтернативы. Это не случайно. Установлено (О. К. Тихомиров), что эмоциональные состояния являются выражением меняющейся субъективной ценности. Эмоциональная активация является динамическим регулятором поиска решения, фактором направленности исследовательской деятельности. Поэтому особенности проявления эмоциональных процессов относятся к важнейшим психологическим характеристикам принятия решений.

Важно также учитывать временные характеристики выбора. Это прежде всего скорость принятия решения, баланс времени от начала ориентировки для выработки окончательного решения, интервал между принятием решения и его исполнением. Ценный психологический материал дает сравнение объективной сложности ситуации с временем, затраченным на выработку решения.

Какова специфика принятия решения в конфликтной деятельности?

К решениям, принимаемым в обстановке конфликта, могут быть отнесены соображения о деятельности практического интеллекта, высказанные Б. М. Тепловым в его классической работе "Ум полководца". Но практическое мышление в борьбе людей, по сравнению с ситуациями сотрудничества, поставлено в особенно жесткие условия. Трудности здесь "возведены в квадрат" прежде всего за счет того обстоятельства, что любое принятое решение оспаривается специально направленным на критику умом противника.

Итак, вот что характерно для решений, принимаемых в конфликтной деятельности.

1. Жесткие условия времени. Нужно быстро принимать целесообразные и ответственные решения.

2. Решения в большинстве случаев должны быть "окончательными", ибо ход событий далеко не всегда оставляет возможность уточнять замыслы. Таким образом, решения, принимаемые в конфликтной деятельности, подвергаются* непрерывному испытанию практикой. Отсюда та присущая участнику конфликта особая ответственность не только за конечный результат, но и за весь процесс мыслительной деятельности.

3. Принятое решение немедленно проверяется критически настроенным противником, который с максимальным старанием стремится найти ошибку в замыслах другой стороны, чтобы использовать ее в своих целях. Этим еще более повышается ответственность выбора действия.

4. В большинстве ситуаций участник конфликта вынужден действовать на неполной ориентировочной основе, ибо при самом сильном желании не представляется возможным учесть все свойства ситуации. Это заставляет участника борьбы формировать новые цели и оценки, изыскивать новые средства, т. е. принимать творческие решения. При этом человек понимает невозможность гарантировать успех замеченного действия. Отсюда необходимость идти на риск.

5. В процессе выбора решения соперники должны учитывать, что информация, полученная от другой стороны, может быть ложной, переданной с целью ввести в заблуждение и спровоцировать на невыгодные действия. Таким образом, должно предполагаться сознательное коварство со стороны противника. Для распознавания замыслов противника полезно не только заниматься анализом предметной ситуации, но и учитывать индивидуальность противника.

В связи с последним замечанием считаем уместным остановиться на том, как на практике еще нередко понимается требование учитывать в конфликте индивидуальные качества соперника. Обычно в популярной печати эта сторона деятельности называется "игрой на психологию" и "психологическим подходом". Распространены две позиции.

Одна характеризуется тем, что предмет деятельности отрывается от ее субъекта, который зачастую вообще игнорируется. Эту точку зрения ярко выразил гроссмейстер А. Рубинштейн. На вопрос: "С кем вы сегодня играете?" он ответил: "Я играю против черных фигур. Кто соперник - значения не имеет".

Другая, и тоже крайняя позиция, связана с непомерным преувеличением роли субъекта деятельности, причем фактически забывается предмет деятельности. В шахматах эти взгляды возникли благодаря неправильно понятым успехам Эм. Ласкера, М. Таля, Б. Ларсена, которые действительно удачно использовали психологические знания в игре. Фраза Ласкера "на шахматных досках борются люди, а не деревянные фигуры" стала пониматься прямолинейно и поверхностно: не надо изучать теорию шахмат, постигать законы ее стратегии, не имеет значения реальная ситуация - всегда можно запутать, перехитрить противника и тем самым достичь успеха. Приверженцы этих взглядов не принимали во внимание, что Эм. Ласкер и другие шахматисты учитывали личностные качества соперников не вопреки, а в контексте предметной ситуации и опирались в первую очередь на объективные условия борьбы на доске.

Сходные и неправильные идеи получили известность и в научной литературе. А. Н. Леонтьев справедливо критиковал Э. Дюркгейма за попытку оторвать общение от реальной предметной деятельности. По Дюркгейму, человеческое общество предстает как общество общающихся индивидов, оторванных от практической деятельности [107].

Конечно, подобные противопоставления неправомерны. Включение человека в ситуацию необходимо. Учет индивидуальных особенностей расширяет границы анализа и должен способствовать более широкой и объективной оценке имеющихся альтернатив решения. М. Н. Таль говорил, что, принимая решение, он на 80% исходит из анализа позиции и на 20% - из учета индивидуальных особенностей противника. Это, конечно, вольное сравнение. Анализ ситуации и учет данных о противнике и собственном состоянии - единый и неразрывный процесс, который невозможно разложить на проценты. Важно лишь отметить, что в ситуациях неопределенности, когда "чистый" анализ не в состоянии отдать предпочтение какому-либо пути, доля "человеческого фактора" в выработке решения возрастает. Это соображение справедливо также и при борьбе противников равной силы.

Конфликт и творчество. Имеется ли связь между противоборством людей и динамикой их творческого мышления? Стимулирует ли процесс борьбы повышение творческой активности или, наоборот, напряженность конфликтной деятельности заставляет человека чаще прибегать к шаблонным решениям?

Существуют различные взгляды по этой проблеме. Для изучения вопроса мы обратились к анализу шахматной деятельности. Прежде всего необходимо было определить критерий для сравнения творческих показателей. Является ли продуктивность главным критерием творчества? Некоторые специалисты полагают, что успешность игры и творческое содержание партий являются независимыми параметрами и даже что "утилитарный" характер результативной мотивации обедняет творческую сторону шахматной деятельности.

Вряд ли можно полностью принять эти соображения. В целом наиболее успешно выступавшие шахматисты демонстрировали и более оригинальную и красивую игру. Однако взятый сам по себе результат еще не говорит о творческом содержании деятельности. Объективное значение результата свидетельствует лишь об остроте конфликта, относительной силе результативной мотивации. Поэтому для выяснения существа вопроса мы сравнивали степень остроты конфликта с изменениями творческих показателей в игре. О творчестве шахматиста мы судили по решениям, в которых выражались различные формы исследовательской деятельности: формирование новых целей, средств, оценок, критериев зоны поиска или опора на рутинные приемы. Учитывалась также эстетическая ценность шахматных партий. Под эстетикой шахмат понимается нахождение оригинальных и целесообразных решений. При обсуждении результатов анализа учитывались оценки шахматных специалистов: мастеров, судей, комментаторов. Были использованы литературные источники и решения жюри различных соревнований по присуждению призов за творческие показатели ("красоту игры", "эффектную комбинацию", "лучшую партию" и т. д.).

Сравнивалось десять международных турниров и десять отборочных состязаний к первенству мира и СССР за период 1963-1973 гг. Обе группы турниров имели приблизительно равный по силе состав участников (на основании сравнения индивидуальных коэффициентов силы игры шахматистов). Отборочные соревнования отражали более острое соперничество между участниками, поскольку позволяли шахматисту бороться не только за успех в отдельном состязании, но и претендовать на участие в следующем, еще более значительном турнире. Кроме того, по оценке общественного шахматного мнения отборочные турниры имели более высокий уровень престижа.

Анализ показал, что в отборочных турнирах бессодержательных, так называемых гроссмейстерских ничьих было 15%, в обычных - почти 35% и соответственно: опубликовано партий с комментариями в ведущих журналах мира - 20% и 5%; применено дебютных новинок- 10 и 4; вошло в число десяти лучших партий года- 10 и 4; количество просмотров и других очевидных ошибок - соотношение 1:2; сыграно оригинальных эндшпилей - соотношение 3:2. Итак, объективно более острое, напряженное соперничество дало, в целом более ценный творческий материал.

К еще более разительному контрасту приводит сравнение партий, сыгранных одним и тем же шахматистом в отборочных соревнованиях и обычных турнирах. Мы анализировали партии Б. Спасского, М. Тайманова, Л. Штейна и Р. Фишера. За редким исключением (только у Р. Фишера примерно равные показатели) их партии из отборочных соревнований значительно содержательнее и оригинальнее.

К аналогичному выводу приводит сравнение тренировочных партий с партиями, сыгранными в официальных соревнованиях. В первых конфликт выражен слабее, значительно беднее и творческое содержание этих состязаний.

Любопытный материал дает анализ игры по переписке. Казалось бы, в заочной игре, где имеется несколько дней на обдумывание каждого хода, замыслы могут быть особенно глубокими и оригинальными. А в действительности тот же самый шахматист чаще добивается творческих достижений не в заочной, а в очной борьбе за доской (В. Рагозин, В. Симагин и др.). В заочных соревнованиях отсутствует непосредственное противодействие противника и это снижает мобилизацию личности на борьбу.

Мы сравнивали также качество домашнего анализа с качеством анализа во время игры. По свидетельству ряда видных шахматистов, в обстановке состязания они, как правило, чаще и быстрее находили оригинальные и верные решения. Б. Блюменфельд писал: "В шахматах сильнее всего запечатлеваются идеи, возникавшие в процессе практической игры, особенно в ответственных состязаниях, т. е. при максимальной заинтересованности и вовлечении всей личности в мыслительный процесс" [7, стр. 184]. Б. Блюменфельд рассказывал, что партию, игранную им семь лет назад, ему удалось восстановить в памяти, а позицию из встречи Алехин - Боголюбов, на анализ которой он затратил за год до этого несколько десятков часов, была безнадежно забыта.

Казалось бы, более глубокие и оригинальные идеи легче находить в борьбе с более слабым противником, т. е. при меньшем противодействии. Однако в действительности состязание с равными или сильнейшими противниками, протекающее, как правило, напряженнее, стимулирует и более содержательный уровень игры. Неслучайно, что в сборниках избранных партий А. Алехина, М. Ботвинника, Т. Петросяна, Р. Фишера, Б. Ларсена и других гроссмейстеров подавляющее большинство примеров приведено из встреч с соперниками приблизительно равного класса игры.

Таким образом, установка на борьбу выполняет психологическую функцию стимулятора деятельности. Общая активация личности и особенно эмоционально-волевой сферы интенсифицирует процесс мышления, благоприятствует более широкому проявлению творческих компонентов мыслительной деятельности. При этом, как правило, прослеживается тенденция повышения творческой активности личности в связи с обострением конфликта.

Конечно, положение о зависимости творческой активности личности от остроты борьбы нельзя понимать прямолинейно. Следует учитывать возможности конкретного человека, а также наличие необходимых объективных условий для функционирования творческого мышления. Так, при остром дефиците времени на обдумывание, в ситуации цейтнота, хотя напряженность борьбы возрастает, подготовка творческих решений становится затруднительной и приходится преимущественно опираться на шаблонные приемы.

Как изучается конфликтная деятельность? Остановимся на количественных методах, дающих, однако, ценный материал для собственно психологического анализа.

Конфликтная деятельность и математика. В последние десятилетия были сделаны попытки использовать математические методы в изучении человеческой деятельности. Первой математической работой, посвященной конфликту между людьми, была известная книга фон Неймана и Моргенштерна "Теория игр и экономическое поведение", увидевшая свет в 1944 г. Авторы предложили принципы математического анализа действий в конфликтных ситуациях, попытались выработать правила оптимального поведения при противодействии людей. С тех пор в рамках исследования операций сложилась теория игр, которая рассматривается как математическая теория конфликтной деятельности.

Можно отметить определенный положительный результат в том, что конфликтная деятельность изучается теорией игр. Так, методы теории игр позволяют быстрее найти оптимальное решение задачи даже при очень большом объеме имеющейся информации. Правда, требуется наличие достаточной информации о ситуации. И при отсутствии достаточной определенности количественный анализ ситуации все же может принести пользу и помощь при выборе решения. Использование количественных методов при неопределенности дает вспомогательный материал, позволяющий во многих случаях глубже разобраться в ситуации.

Однако не отрицая ценности теоретико-игровых методов, следует учитывать их известную ограниченность. "Математический аппарат (по крайней мере в том виде, в каком он сейчас существует) недостаточно гибок для того, чтобы освоить ряд существенных категорий, таких, например, как "сходство", "приемлемость", "важность", "содержательность" и другие. Попытки перевести эти категории на чисто количественный язык "больше - меньше" зачастую приводят к огрублению и искажению действительности. Пока что в сложных ситуациях такой, казалось бы, ненадежный, мало точный аппарат, как словесное описание, оказывается и точнее и богаче формулы", - писала известный советский математик Е. С. Вентцель [29, стр. 229].

В сущности современная теория игр применима главным образом для решения шаблонных задач и "не работает" в проблемах творческого характера. Теория игр не учитывает ошибки и просчеты соперников, элементы азарта и риска. Выражаясь метафорично, от современной теории игр веет пессимизмом. Возьмем один из основных принципов теории игр - принцип максимина. Этот принцип диктует выбор такого решения, при котором обеспечивается гарантированный результат: выбирается стратегия, приводящая к наилучшему из наихудших результатов. Требование гарантий характерно и для других принципов и критериев теории игр.

В сложной неопределенной ситуации человек, ориентированный на гарантированный результат, как правило, не добивается успеха. Победа сопутствует тому, кто более активен, кто дерзает и стремится достичь большего, чем сулит тривиальная оценка. Так, в частности, исследования шахматистов показали, что успешнее выступают те, у кого самооценка завышена.

Следует также подчеркнуть, что теория игр исходит из предположения о том, что соперники обладают одинаковым уровнем информированности. В реальном же конфликте его участники почти никогда не выступают как равноправные партнеры.

Наряду с теорией игр, занимающейся определением правил выбора оптимальной стратегии поведения в заданных условиях в зависимости от качества и количества информации о противнике, большой интерес представляют попытки создать математический аппарат, моделирующий рефлексивное мышление участников конфликта. Этот подход ставит целью исследование процессов имитации рассуждений одного противника другим и изучение явления взаимного управления, обычно возникающего в конфликтной деятельности.

Обсудим основные положения этого подхода. Для характеристики глубины взаимной имитации рассуждений вводится понятие ранга рефлексии. Это число "вложенных" друг в друга "внутренних" миров", наподобие матрешки.

Чтобы представить психологическую сторону этого явления, рассмотрим такую ситуацию: в футбольном матче назначен пенальти. Наиболее вероятны удары в один из углов - левый или правый. Вратарь, оценивая обстановку, имитирует рассуждения своего противника: "Он знает, что удары в правый угол я отражаю увереннее, следовательно, он выберет левый угол. Поэтому при ударе по мячу я должен переместиться туда".

Однако если игрок, бьющий пенальти, по крайней мере не уступает вратарю в ранге рефлексии, то он может рассуждать так: "Вратарь полагает, будто я, зная, что удар в левый угол надежнее, пошлю мяч туда, и он переместится в направлении левого угла. Значит, я выбираю удар в правый угол". Подобным образом можно углублять рефлексию и дальше.

Сделаны попытки выразить рефлексивное взаимодействие на языке математической символики. Казалось бы стройные ряды алгебраических многочленов ясно и непринужденно раскрывают интеллектуальную динамику конфликта. Но в действительности это не так. Фиксация числа вложенных друг в друга внутренних миров определяет "глубину рефлексии" лишь количественно. Руководствуясь только математическим аппаратом, невозможно представить содержательную сторону рефлексивных процессов. Нельзя определить, адекватна ли наша имитация рассуждений противника его подлинным рассуждениям. К тому же отметим, что во многих конфликтных ситуациях точность имитации рассуждений противника весьма относительная.

А. А. Алехин писал: "Ах, этот противник!.. Всякий раз его представления о красоте расходятся с вашими, а средства (сила, воображение, техника) так часто оказываются недостаточными для активного содействия вашим намерениям!.. Какое страдание (неведомое ни в какой другой области искусства или науки) чувствовать, что ваша мысль, ваша фантазия неотвратимо скованы, в силу самой природы вещей, мыслью и фантазией другого, слишком часто посредственными и всегда глубоко различными от ваших" [94, стр. 31].

Таким образом, существующий формальный аппарат недостаточен для содержательного психологического анализа рефлексивных процессов. Надо еще отметить, что необходимым условием интерсубъективного понимания людей является объективация. Рефлексия не может рассматриваться обособленно и изолированно. "Объективация и рефлексия - два взаимодополняющих процесса, образующих диалектическое единство в процессе человеческого мышления" [63, стр. 25].

Выдвинуто положение о том, что соперник, обладающий более высоким рангом рефлексии, имеет преимущество. Это бесспорно. Но опять-таки глубина рефлексии не может рассматриваться в отрыве от ее истинности. А отразить истинность рефлексивных рассуждений математические методы пока не могут. Очень интересны соображения о рефлексивном управлении. Указывается, что преимущество в ранге рефлексии позволяет осуществлять воздействие на процесс принятия решения противником. Примером воздействия такого рода является сосредоточение танков не с целью нанести удар, а с целью информировать противника будто здесь готовится наступление. Противник принимает оборонительные меры, а тем временем удар наносится в другом районе.

Рефлексивным управлением называется передача оснований для принятия решения одним из противников другому. Рефлексивное управление реализуется путем маскировки, создания ложных объектов и т. п.

Рефлексивное управление может рассматриваться и в качестве особого способа получения информации о сопернике. Один из противников получает информацию о другом, поскольку он сам "заставил" его принять эту информацию.

Математические работы, посвященные рефлексивному управлению, представляют несомненную ценность для психологии. Они обратили внимание на необходимость изучения конкретных форм психологического взаимодействия людей в обстановке конфликта. Однако и здесь математические методы не могут заменить психологический анализ или подвергнуть сомнению его решающую роль в исследовании. "... Математические методы могут только задавать психологическому анализу определенную направленность: учитывая их, психолог будет ориентирован в том, какого рода содержательный анализ следует произвести, чтобы придать разрабатываемой концепции форму, "готовую" для математизации. Но сам этот анализ может производиться только методами и средствами психологии", - справедливо отметили А. Н. Леонтьев и Э. Н. Джафаров [114, стр. 25].

Праксеологический подход. Появление термина праксеология связано с польским философом и логиком Т. Катарбиньским. По его определению, праксеология - это общая теория деятельности. Однако он указывал, что праксеолога интересует лишь правильность и эффективность деятельности, вне зависимости от мотивов поведения ее участников и других психологических факторов. "Праксеолога же как такового непосредственно интересует только исправность техники борьбы. Другие ее стороны, например эмоциональная сторона, имеют для него лишь косвенное значение, поскольку от них зависит усиление либо ослабление "исправности", - писал Т. Катарбиньский [93, стр. 848].

Несмотря на заметно выраженную прагматическую направленность, праксеологические исследования представляют известный интерес для психологии. Так, Т. Катарбиньский дал описание типичных приемов борьбы. Этот обзор содержит интересные психологические наблюдения и рекомендации.

Итак, рассмотренные методики - математический анализ конфликта и праксеологию - полезно учитывать в исследовании человеческого конфликта. Но естественно, в первую очередь исследование конфликта должно основываться на апробированных методах психологии.

Шахматы как модель изучения конфликта. В качестве модели исследования конфликтной деятельности мы выбрали шахматы. Это решение обусловлено следующими обстоятельствами.

1. Шахматная партия является абстрактным отображением борьбы вообще. Психологическая сущность шахматного состязания принципиально сходна с другими проявлениями противодействия между людьми. Она заключается в осмысливании стратегии поведения противника и выработке, с учетом этого осмысливания, собственной линии поведения, доставляющей противнику максимальные трудности.

Следует также отметить, что отдельные действия и способы их осуществления в шахматах и других видах конфликтной деятельности обладают значительным сходством.

2. В шахматной игре актуализируются не только отдельные психологические функции, а в борьбу целиком вовлекается личность. На квалифицированном уровне шахматная деятельность становится ведущей деятельностью личности. "Шахматы не только соревнование умов, но и интеллектуальное состязание характеров", - указывал Б. Г. Ананьев.

3. В большинстве шахматных позиций не представляется возможным установить оптимальную стратегию, которая содержала бы ответ на вопрос: какая из сторон выигрывает или партия должна закончиться вничью. Необходимость действия на неполной ориентировочной основе активирует творческое мышление.

Отметим также, что в отличие от многих видов реальной творческой практики человека в шахматах имеется более высокая концентрация ситуаций проблемного характера. Почти каждый ход требует решения творческих задач.

4. Приняв решение в проблемной ситуации, шахматист не может, как правило, точно доказать, что оно является единственно верным. Это обстоятельство указывает на необходимость принятия шахматистом решений, связанных с риском.

5. Укажем на определенность и относительную простоту правил игры, что облегчает проведение исследований на шахматной модели.

6. Во многих видах деятельности сравнить уровень достижений весьма затруднительно, поскольку отсутствуют точные критерии оценки. В шахматах же имеется метод бесспорной сравнительной оценки продуктивности. Итог состязания - совокупность выигрышей, ничьих, проигрышей - дает ясный ответ на вопрос об эффективности деятельности любого шахматиста.

Но наряду с наличием определенных достоинств шахматная модель имеет известные ограничения.

1. В шахматах имеется три мерила противодействия - выигрыш, проигрыш, ничья. Это довольно грубая оценка, не позволяющая отразить в результате партии широкий диапазон качественных особенностей ситуации. Так, например, огромное материальное преимущество - два лишних коня - при отсутствии других фигур приводит лишь к ничьей.

2. В отличие от шахмат и спортивных соревнований другие виды противодействия между людьми выражают реальные общественные противоречия. Это создает определенные различия в системе мотивов, побуждающих к деятельности спортсмена и полководца, следователя, разведчика. Поэтому имея в виду известную психологическую общность всех видов конфликтной деятельности, нельзя не учитывать социальное и социально-психологическое различие условных конфликтов в спорте и других человеческих конфликтов.

Заблуждение Эм. Ласкера как раз состояло в том, что он не учитывал этого различия. Он считал, что людям присуща врожденная потребность в борьбе, которая находит свое выражение, в частности, в войне и других видах насилия. Ласкер полагал, что подобное выражение потребности в борьбе объясняется низкой культурой современного ему общества. А впоследствии, с развитием культуры и распространением шахмат, думал он, посредством шахмат можно будет полностью удовлетворить стремление человека к соперничеству.

Человек в конфликте действует не изолированно. Противоборство между людьми означает и их взаимодействие в обстановке соперничества. Каждый из противников принимает решения, исходя из учета особенностей личности соперника и собственной. Таким образом, успех в борьбе во многом определяется лучшим пониманием противника и самого себя.

Поэтому наше исследование включало следующие основные разделы.

1. Характеристика процесса познания и понимания противника. Значение понимания противника в выработке собственных решений.

2. Характеристика процесса самопознания и понимания собственных достоинств и недостатков.

3. Характеристика процесса взаимодействия участников конфликта. Анализ взаимоотношений противников и основных способов борьбы. Остановимся на двух вопросах - выяснении иерархии стратегических целей, используемой противником при выборе решения, и анализе основных способов борьбы.