Местоблюститель Патриаршего Престола

В день Рождества Христова, 7 января 1925 года патриарх Тихон (Беллавин) составил новую редакцию своего Завещания о преемстве Патриаршей власти в условиях, когда невозможно было созвать избирательный Поместный Собор.

 

Новая редакция Завещания гласила:

 

"В случае нашей кончины, наши Патриаршие права и обязанности, до законного выбора нового Патриарха, представляем временно Высокопреосвященнейшему Митрополиту Кириллу. В случае невозможности по каким-либо обстоятельствам вступить в отправление означенных прав и обязанностей, таковые переходят к Высокопреосвященнейшему Митрополиту Агафангелу. Если же и сему Митрополиту не представится возможность осуществить это,

то наши Патриаршие права и обязанности переходят

к Высокопреосвященнейшему Петру, Митрополиту Крутицкому".

 

12 апреля 1925 года собором 37 русских иерархов, присутствовавших на отпевании патриарха Тихона, митр. Петр был избран местоблюстителем патриаршего престола.

 

Каноничность местоблюстительства митр. Петра остальным епископатом Русской Церкви была признана не сразу. Епископат не был расположен к нему за его очень быстрое возвышение. Многие были убеждены в том, что он достиг этого возвышения посредством настойчивого сближения с патриархом.

Многие еще недоумевали, как мог недавно посвященный во епископа Петр стать местоблюстителем, тем более, что он в Патриаршем завещании был последним кандидатом. Но обстоятельства были именно таковы, что ни митрополит Кирилл, ни митрополит Агафангел не имели этой возможности, вследствие чего обязанность управлять Церковью легла на митрополита Петра, который тоже был местоблюстителем очень недолго, всего семь месяцев,

до 10 декабря 1925 года.

 

В тот момент, когда митрополит Петр принял управление Церковью, основной и ближайшей задачей его была борьба против обновленчества. Ожидался так называемый 3-й Поместный Собор 1925 года, к которому обновленцы усиленно готовились, проводя повсеместно епархиальные собрания для выбора делегатов на этот собор. Они всячески зазывали православных принять участие в этих совещаниях, а через них и в самом соборе для решения всех спорных вопросов "в духе мира и любви".

 

28 июля 1925 года митр. Петр обратился с посланием к "Архипастырям, пастырям и всем чадам Православной Российской Церкви", в котором предупредил о новой тактике обновленцев и дал ясные указания о том, как относиться к ней. Справедливо опасаясь того, что красивые слова о мире

и единении могут некоторых ввести в заблуждение, Местоблюститель подчеркнул, что по отношению к обновленцам может вставать вопрос

не о соединении, а только о покаянии их и о возвращении в лоно Православной Церкви "при том условии, если каждый из них отречется от своих заблуждений и принесет всенародное покаяние в своем отпадении от Церкви".

В том же послании митрополит Петр кратко характеризовал основные пункты их заблуждения: самочинное отступление от законной иерархии, незаконное осуждение патриарха, извращение и нарушение церковных правил, самовольное решение вопросов особой важности, которые Вселенская Церковь считает для себя законом, подлежащим пересмотру не иначе как только на Вселенском Соборе (к таковым вопросам относятся дозволение брачного епископата и второбрачие клириков).

 

Митрополит Петр в своем послании прямо называет подготовляемый обновленческий собор "лжесобором" и предупреждает православных против какого-либо принятия участия в подготовке к нему.

 

"Должно твердо помнить", - пишет он, - что по каноническим правилам Вселенской Церкви все такие самочинно устраиваемые собрания, как и бывшее в 1923 году живоцерковное собрание, незаконны. Поэтому присутствовать на нем православным христианам, а тем более выбирать из себя представителей на предстоящее собрание, канонические правила воспрещают" [6].

 

Те же мысли развивает он и в своем обращении к "о.о. Благочинным,

причтам и приходским советам Ленинградской Епархии" от августа 1925 года,

в котором пишет:

 

"Частью клеветой на православных архипастырей, частью умолчанием об истинных целях Собора, частью застращиванием, частью лестью и саморекламой пытаются они (обновленцы) сбить православных пастырей и мирян со спасительного пути, с какого совратились сами. Вместо того, чтобы самим обновленцам дать ответ перед Архипастырями в своих грехах против Церкви, они дерзают судить Архипастырей и восстанавливать паству против них: по-пастырски ли они поступают? Зовут к единению и внушают разделение... протягивают "руку примирения", только за тем, чтобы стащить их в бездну, в которую добровольно ввергнули себя, восстав на патриаршество"... "и устные на митингах и докладах обновленцев угрожения и письменные предостережения православным, не желающим соглашения с обновленцами, не говорят о "всепрощающей и всепримиряющей любви" с их стороны, чего они требуют от нас"...

 

"Следует ли православным идти на созываемые обновленцами Епархиальное собрание или Поместный собор? Православное сознание не отрицает ни нужды в церковных улучшениях, ни права церкви произвести их, но мыслит возможность произвести их только в законном каноническом порядке в недрах Единой Святой Апостольской Церкви"... "между тем..., обновленчество есть сообщество, отклонившееся от Российской Православной Церкви,

а обновленческие учреждения - Синод и ЛЕУ - являются учреждениями, создавшимися самочинно, без всякой канонической преемственности и полномочий, путем насилия и обмана, а потому незаконными и не имеющими никаких канонических оправданий. Так называемый Поместный Собор 1923 года, на который они опираются, по своему составу, созыву и деятельности был ничем иным, как беззаконным сборищем отклонившихся от Церкви епископов, клириков и мирян, постановления которого были решительно отвергнуты православным собранием..., следовательно, и созываемые в скором времени обновленческими учреждениями Епархиальное собрание и Поместный Собор, будут такими же как и Собор их 1923 года, самочинными и беззаконными сборищами; какое-либо участие в них будет для православных таким же грехом противоцерковного единства и отпадением от Православной Церкви... ни православные пастыри, ни православные миряне, ни в какой форме, - даже для осведомления, - не должны принимать участия в созываемых обновленцами т.н. епархиальных собраниях и поместном соборе, чтобы не впасть в грех против Матери Церкви и не отпасть от нее, но должны молиться, чтобы Господь Иисус Христос просветил отпавших от Церкви Светом Истины, смягчил их сердца и обратил их на путь покаяния".

 

 

О том, какое действие возымели воззвания митрополита Петра, можно судить даже по отзывам его заклятых врагов - обновленцев, в частности, по статье профессора Титлинова, напечатанной в обновленческом журнале

"Вестник Священ. Синода" 1926 года, № 7, с. 5 (статья "что было сделано для церковного мира").

 

Этот профессор пишет:

 

"Воззвание митрополита Петра определило всю линию поведения староцерковников... Тон, данный "крутицами", уже заранее определил позицию староцерковников по всему фронту и в дальнейшем возможны были только варианты одной и той же политики. При этом местам легко было уже просто ссылаться на центра, что мы и видим на самом деле"... Так, например,

в Ленинградской епархии "среди духовенства выявилась "левая группа" тихоновцев, которая склонна была идти навстречу примирительной политике Св. Синода.

 

До появления воззвания Петра Крутицкого эта группа подавала надежды, что она окажет свое давление на епископов и постарается сдвинуть

их с непримиримой позиции. Но как только появилось воззвание Петра... они заговорили другим языком и опустили свой флаг... То же самое произошло

и с тихоновскими мирянами.

 

В Тамбове до распространения воззвания Петра Крутицкого большинство духовенства и церковно-приходских советов Тамбовской епархии готовы были принять участие в благочиннических собраниях и епархиальном съезде...

на миролюбивое настроение "низов" сильно повлияло воззвание Петра Крутицкого. На благочиннические съезды, собранные после появления этого воззвания, тихоновцы уже почти не явились... В Тамбовской епархии дело примирения явно налаживалось: его сорвали Петр Крутицкий и его

местные агенты.

 

В городе Троицке Уральской области, по словам того же профессора, и духовенство и миряне староцерковники также были готовы идти навстречу мирным переговорам..., но они встречались с предупреждением местных руководителей староцерковничества, воодушевляемых воззванием Петра Крутицкого.... и в результате от староцерковников присутствовало на съезде только три священника и два мирянина. Местный епископ Николай (Амассийский) выразил готовность начать работу в духе примирения... после чего на место еп. Николая Петр Крутицкий поспешил назначить нового епископа Дионисия (Прозоровского).

 

В Великом Устюге "до приезда нового тихоновского архиерея Иринарха, видимо специально посланного Петром Крутицким в этот ответственный момент, и духовенство и миряне староцерковники охотно посещали обновленческие беседы и лекции и обнаруживали миролюбивое настроение. С приездом еп. Иринарха все изменилось... В результате от приглашения на собор все тихоновцы во главе с епископом Иринархом отказались и даже не приняли делегацию от епархиального съезда".

 

"в целом ряде епархий, как иллюстрируют приведенные данные, идущая из Крутиц непримиримая линия тихоновцев выразилась в полном отказе даже от разговоров о церковном примирении. Тихоновские архиереи этого типа или отмалчивались, или сразу резко выражали свое отрицательное и враждебное отношение и вообще боялись даже вступать в какие-либо сношения с синодальными представителями: очевидно они буквально исполняли директивы своего начальства. Но были и такие епархии, где, что называется, удалось "завязать разговор" с тихоновскими главарями, однако кончались эти разговоры обычно той же непримиримостью".

 

"По всему фронту тихоновщины, по директивам из Крутиц, мы слышали одно: вы погрешили... в том-то и том-то, и пока не покаетесь, разговоров о мире быть не может.

 

Иначе говоря, лагерь Петра Крутицкого признает одно: сдачу на капитуляцию".

 

Для того, чтобы правильно понять и оценить деятельность митрополита Петра необходимо помнить, что в этот период без помощи компетентных и авторитетных лиц на местах разбираться в церковных делах было не особенно легко, так как замысел обновленцев был замаскирован. Они всячески старались показать себя борцами за мир церковный и охотно соглашались отказаться от многих из своих прежних установок, якобы ради мира, а не из-за бессилия. Тогда далеко не всем было понятно, что участие в соборе представителей патриаршей церкви обновлецам было нужно только для того, чтобы за счет православных поднять свой утерянный авторитет и прикрывшись ими, как ширмой, получить как бы некое право на продолжение церковной смуты. При этом они могли совершенно не опасаться влияния православных на результат работы собора, так как явное засилие обновленцев на соборе разными путями было обеспечено.

 

Естественно, что линия поведения митрополита Петра не устраивала обновленцев, и они обвиняли его в том, что он будто бы "воскрешает средневековую теорию папской безаппеляционности" и без собора производит суд над собором.

 

Своего отношения к обновленчеству митрополит Петр не изменил до конца.

 

В обновленческих газетах и журналах была развязана кампания травли Местоблюстителя. Его обвиняли в сношениях с церковной и политической эмиграцией, в контрреволюционных настроениях и антиправительственной деятельности. Своего пика эта кампания достигла в той провокации, которую устроил Александр Введенский на обновленческом cоборе, состоявшемся в октябре 1925 года. Незадолго до "собора" обновленческим Синодом в Уругвай был направлен Николай Соловей с титулом епископа Южной Америки. Через два месяца после выезда он выступил с заявлением, которое можно было расценить как свидетельство о раскаянии в грехе раскола. Прошел год - и Соловей прислал на имя собора письмо, которое и было оглашено на нем:

 

"Мое прегрешение перед Священным Синодом заключается в следующем: 12 мая 1924 г., за 4 дня до моего отъезда за границу, я имел двухчасовое совещание с Патриархом Тихоном и Петром Крутицким. Патриарх Тихон дал мне собственноручно написанное письмо следующего содержания: 1) что я принят и возведен в сан архиепископа; 2) что Святая Церковь не может благословить великого князя Николая Николаевича, раз есть законный и прямой наследник престола - великий князь Кирилл".

 

Грубая клевета на Патриарха и Митрополита Петра дала Введенскому повод для недостойной остроты: "Оказывается, что тихоновский корабль плавает в международных водах, и трудно сказать, где главные капитаны: за рубежом или на Крутицах". Под его диктовку была составлена резолюция: "Собор констатирует непрекращающуюся связь тихоновщины с монархистами".

 

Домогаясь устранения местоблюстителя, обновленческие авторы публикуют в Известиях такую характеристику первоиерарха:

 

"Заматерелый бюрократ Саблеровского издания, который не забыл старых методов церковного управления. Он опирается на людей, органически связанных со старым строем, недовольных революцией, бывших домовладельцев и купцов, думающих еще посчитаться с современной властью".

 

В недолгое время своего первосвятительского служения в Москве митрополит Петр часто совершал Божественную литургию в московских приходских и монастырских церквах. Особенно он любил бывать в Свято-Даниловом монастыре, поскольку высоко ценил священноархимандрита монастыря, архиепископа Феодора (Поздеевского).

 

Митрополит Петр помогал многим заключенным и сосланным. Он сам отправлял деньги митрополиту Казанскому Кириллу (Смирнову), архиепископу Никандру (Феноменову), своему предшественнику по Крутицкой кафедре, томившемуся в ссылке в Туркестане, секретарю патриарха Тихона Петру Гурьеву и другим изгнанникам. Получая после службы деньги, митрополит Петр обычно сразу отдавал их для пересылки в тюрьмы, лагеря и места ссылки. Он дал благословение приходским причтам жертвовать в пользу заключенных священнослужителей.

 

В ГПУ был выработан план по устранению митрополита Петра и учинению нового раскола. Своим орудием враги Церкви избрали несколько честолюбивых архиереев во главе с епископом Можайским Борисом (Рукиным), к этой группе принадлежал и архиепископ Екатеринбургский Григорий (Яцковский), впоследствии возглавивший ее. Представители ГПУ в беседах с епископом Борисом предлагали ему образовать инициативную группу и подать от ее имени ходатайство во ВЦИК о легализации Высшего Церковного Управления, одновременно издав обращение к пастве, в котором будет подчёркнуто вполне сочувственное отношение Церкви к политике Советского правительства. После чего, уверяли епископа Бориса, Высшее Церковное Управление, епархиальные управления и православные общины будут легализованы. Епископ Борис согласился со сделанным предложением, но заявил, что один он ничего сделать не сможет, и направил представителя ГПУ к патриаршему местоблюстителю, рекомендуя ему принять предложение ГПУ. Но Местоблюститель отверг предлагаемую ему сделку; несмотря на это, епископ Борис не прекратил своих переговоров в ГПУ, одновременно домогаясь у митрополита Петра созыва Архиерейского собора, на котором планировал отстранить предстоятеля Церкви от местоблюстительства. На настойчивые домогательства епископа Бориса митрополит Петр отвечал: "Власти несомненно не допустят никакого свободного собрания православных архиереев, не говоря уже о Поместном соборе".

 

Представители ГПУ так формулировали свои условия, при выполнении которых они обещали нормализовать юридическое положение Церкви:

 

1. издание декларации, призывающей верующих к лояльности относительно советской власти;

2. устранение неугодных власти архиереев;

3. осуждение заграничных епископов и

контакт в деятельности с правительством в лице представителя ГПУ.

 

Митрополит Петр решил составить декларацию, адресованную советскому правительству, в которой он собирался показать, какими он видит отношения Церкви с государством в сложившихся обстоятельствах. По черновому проекту Местоблюстителя текст декларации написал епископ Иоасаф (Удалов). Документ этот не был передан властям, поскольку митрополит Петр считал недостойным для Церкви передавать его через представителя ГПУ,

а хотел для этого встретиться с главой правительства.

 

 

Этот документ попал в руки властей только после изъятия его при обыске

у местоблюстителя. Проект декларации, адресованной в Совет народных комиссаров СССР, заканчивался такими словами:

 

"Возглавляя в настоящее время после почившего Патриарха Тихона Православную Церковь на территории всего Союза и свидетельствуя снова о политической лояльности со стороны Православной Церкви и ее иерархии, я обращаюсь в Совнарком с просьбой, во имя объявленного лозунга о революционной законности, сделать категорические распоряжения ко всем исполнительным органам Союза о прекращении административного давления на Православную Церковь и о точном выполнении ими изданных центральными органами власти узаконений, регулирующих религиозную жизнь населения и обеспечивающих всем верующим полную свободу религиозного самоопределения и самоуправления. В целях практического осуществления этого принципа я прошу, не откладывая далее, зарегистрировать повсеместно на территории СССР староцерковные православные общества, со всеми вытекающими из этого акта правовыми последствиями, и проживающих в Москве архиереев возвратить на места. Вместе с этим беру на себя смелость возбудить ходатайство перед Совнаркомом о смягчении участи административно наказанных духовных лиц. Одни из них - и притом некоторые в преклонном возрасте - не один год томятся в глухих безлюдных местах Печоры и Нарыма со своими застарелыми недугами без всякой медицинской помощи кругом, другие на суровом Соловецком острове исполняют физическую принудительную работу, к которой большинство из них совершенно не приспособлено. Есть лица, амнистированные ЦИКом СССР и после этого вот уже 2 года томящиеся в безводных степях Туркестана, есть лица, отбывшие свой срок ссылки, но все еще не получившие разрешения возвратиться на места служения.

 

Я решаюсь также просить и о более гуманном отношении к духовным лицам, находящимся в тюрьмах и отправляемым в ссылку. Духовенство в подавляющем большинстве изолируется по подозрению в политической неблагонадежности, а потому по справедливости к ним должен был применяться тот же несколько облегченный режим, каковой везде и всюду применяется к политическим заключенным. Между тем, в настоящее время наше духовенство содержится вместе с заключенными уголовными преступниками и иногда, регистрируемые как бандиты, вместе с ними в общих партиях отправляются в ссылку.

 

 

Выражая в настоящем ходатайстве общие горячие пожелания всей моей многомиллионной паствы, как признанный ее высший духовный руководитель, я имею надежду, что желания нашего православного населения не будут оставлены без внимания высшим правительственным органом всей нашей страны; так как представить наиболее многочисленной Православной Церкви права легального свободного существования, какими пользуются другие религиозные объединения, - это значит совершить по отношению к большинству народа только акт справедливости, который со всею признательностью будет принят и глубоко оценен православно-верующим народом".

 

11 ноября 1925 года комиссия по проведению декрета об отделении Церкви от государства при ЦК ВКП(б) постановила:

 

"Поручить т. Тучкову ускорить проведение наметившегося раскола среди тихоновцев...В целях поддержки группы, стоящей в оппозиции к Петру,...поместить в "Известиях" ряд статей, компрометирующих Петра, воспользовавшись для этого материалами недавно закончившегося обновленческого собора. Просмотр статей поручить т.т. Стеклову П.И., Красикову П.А. и Тучкову. Им же поручить просмотреть готовящиеся оппозиционной группой декларации против Петра. Одновременно с опубликованием статей поручить ОГПУ начать против Петра следствие".

 

В конце ноября проведены были массовые аресты священнослужителей, близких митрополиту Петру. Среди арестованных в ноябре и декабре 1925 года были епископы Амвросий (Полянский), Тихон (Шарапов), Николай (Добронравов), Гурий (Степанов), Иоасаф (Удалов), Пахомий (Кедров), Дамаскин (Цедрик), а также бывшие обер-прокуроры Святейшего Синода Владимир Саблер и Александр Самарин. Местоблюститель видел, что неминуем и близок его арест. Предвидя самые худшие последствия для себя, он 5 и 6 декабря 1925 г. составил два документа. В первом из них он писал:

 

"В случае нашей кончины наши права и обязанности как Патриаршего Местоблюстителя до законного выбора нового Патриарха представляем временно, согласно воле в Бозе почившего Святейшего Патриарха Тихона, Высокопреосвященным митрополитам Казанскому Кириллу и Ярославскому Агафангелу. В случае невозможности по каким-либо обстоятельствам тому и другому митрополиту вступить в отправление означенных прав и обязанностей, таковые передать Высокопреосвященному митрополиту Арсению. Если же и сему митрополиту не представится возможным осуществить это, то права и обязанности Патриаршего Местоблюстителя переходят к Высокопреосвященному митрополиту Нижегородскому Сергию".

 

В распоряжении, составленном днем позже, 6 декабря, говорилось:

 

"В случае невозможности, по каким-либо обстоятельствам отправлять мне обязанности Патриаршего Местоблюстителя, временно поручаю исполнение таковых обязанностей Высокопреосвященному Сергию (Страгородскому), митрополиту Нижегородскому. Если же сему митрополиту не представится возможности осуществить это, то во временное исполнение обязанностей Патриаршего Местоблюстителя вступит Высокопреосвященный Михаил (Ермаков), Экзарх Украины, или Высокопреосвященный Иосиф (Петровых), архиепископ Ростовский, если митрополит Михаил (Ермаков) лишен будет возможности выполнять это мое распоряжение. Возглашение за богослужением моего имени, как Патриаршего Местоблюстителя, остается обязательным".

 

В эти дни митр. Петр составил также нечто вроде завещания, а котором писал:

 

"Меня ожидают труды, суд людской, но не всегда милостивый. Не боюсь труда - его я любил и люблю, не страшусь и суда человеческого - неблагосклонность его испытали не в пример лучшие и достойнейшие личности. Опасаюсь одного: ошибок, опущений и невольных несправедливостей, - вот что пугает меня. Ответственность своего долга глубоко сознаю. Это потребно в каждом деле, но в нашем - пастырском - особенно. Не будет ни энергии, ни евангельской любви, ни терпения в служении, если у пастырей не будет сознания долга. А при нем приставникам винограда Господня можно только утешаться, радоваться. Если отличительным признаком учеников Христовых, по слову Евангелия, является любовь, то ею должна проникать и вся деятельность служителя алтаря Господня, служителя Бога мира и любви. И да поможет мне в этом Господь! Вас же прошу исполнять с любовью, как послушных детей, все правила, постановления и распоряжения Церкви.... уставы и правила ее многие считают произвольными, лишними, обремененными и даже отжившими. Но мудрецы все при всей своей самоуверенности не изобрели средств укрепить нашу волю в добре, дать человеку почувствовать сладость духовной свободы от страстей, мира совести и торжества победы в борьбе со злом, как это делают труды и подвиги, предписываемые уставами Церкви. К каким несчастным последствиям может привести уклонение от церковных постановлений, показывает горький опыт братий наших по духу и плоти, отколовшихся от единения со Святой Церковью, блуждающих во мраке предрассудков, и тем самопроизвольно отчуждающих себя от упования вечной жизни. Буду молиться, недостойнейший пастырь, чтобы мир Божий обитал в сердцах наших все время жизни нашей. Для всякого православного человека, переживающего наши события, они не могут не внушать опасений за судьбу Православной Церкви, пагубный раскол, возглавляемый епископами и пресвитерами, которые забыли Бога и предают своих собратий и благочестивых мирян, - это все, может быть, не так еще опасно для Церкви Божией, которая всегда крепла, обновлялась страданиями. Но грозен, опасен дух лести, ведущий борьбу с Церковью и работающий над ее разрушением под видом заботы..."

Арест и заключение

 

9 декабря 1925 года он был арестован по постановлению Комиссии по проведению Декрета об отделении Церкви от государства при ЦК ВКП(б). Исполнение обязанностей местоблюстителя перешло к митрополиту Нижегородскому Сергию (Страгородскому).

 

12 декабря состоялся первый допрос священномученика. Его обвиняли в контрреволюционной деятельности на том основании, что он не лишил звания митрополита Киевского "заведомого контрреволюционера" Антония (Храповицкого), и не назначил на его место нового митрополита.

 

— Туда назначен Михаил Экзархом Украины и временно управляющим.

- Значит, он митрополит? - спросил следователь.

- Это должен решить Собор, а я назначить митрополита Киевского не компетентен, это компетенция Собора Украинского.

 

На допросе 18 декабря следователь спросил митрополита Петра:

 

- А возможно ли признание Церковью справедливости социальной революции?

- Нет, невозможно, - ответил святитель, - социальная революция строится на крови и братоубийстве, чего Церковь признать не может. Лишь война еще может быть благословлена Церковью, поскольку в ней защищается отечество от иноплеменников и православная вера".

 

После нескольких допросов митрополит Петр решил сам в записке, адресованной начальнику 6 отделения ОГПУ, осуществлявшему антицерковные акции, Тучкову, объяснить свою позицию.

 

"Русская церковная история, - писал он, - едва ли знает такое исключительно трудное время для управления Церковью, как время в годы настоящей революции. Тот, кому это управление поручено, становится в тяжкое положение между верующими (по всей вероятности, с различными политическими оттенками), духовенством (также неодинакового настроения) и властью. С одной стороны, приходится выдерживать натиск народа и стараться не поколебать его доверия к себе, а с другой - необходимо не выйти из повиновения власти и не нарушать своих отношений с нею. В таком положении находился Патриарх Тихон, в таком же положении очутился и я в качестве Патриаршего Местоблюстителя. Я отнюдь не хочу сказать, чтобы власть вызывала на какие-либо компромиссы в вопросах веры или касалась церковных устоев, - этого, конечно, не было и быть не может.

 

Но у народа своя точка зрения. Простой, например, факт передачи какого-либо храма обновленцам, от которых он отворачивается с негодованием, истолковывается в смысле вмешательства власти в дела церковные и даже гонения на Церковь. И как ни странно, - в этом он готов видеть чуть ли и не нашу вину... Теперь спрашивается, какая же в данном случае должна быть линия моего поведения? Я решил сблизиться с народом...

 

Вот почему я очень редко обращался к Вам со своими заявлениями. Не скрою и другого мотива этих редких обращений, - мотив этот опять-таки кроется в народном сознании. Простите за откровенность, - к человеку, который часто сносится с ГПУ, народ доверия не имеет.

 

На мое управление имели значение и некоторые влияния, - их я не старался избегать. Мои собратья-архиереи были неодинакового настроения в церковном отношении, одни были либерального, другие - строго церковного. С мнением последних я считался и их советами пользовался, так как народ относился к ним с большим доверием и даже называл некоторых из них столпами Церкви... Но их суждения не выходили за пределы церковности. Замечательно, что никто из более либеральных архиереев никогда не высказал даже намека на какое-либо порицание этих строго церковных архиереев. И не называл их лицами с какой-либо политической окраской... Лиц из светской интеллигенции я почти не знал и сношений с ними не имел, если не считать известного Вам случая обращения к Александру Самарину, как бывшему своему обер-прокурору и человеку весьма образованному в церковной сфере. Правда, доносились пожелания, чтобы я был тверд на своем месте и строго охранял православную веру и церковные порядки. Признаюсь, пожелания эти для меня были небезразличны, я к ним прислушивался и в некоторых случаях руководился ими..."

 

Митрополит Петр страдал в застенке ГПУ не только от тяжких условий неволи и изнурительных допросов; еще большую боль причиняли ему тревога за судьбу Церкви, ответственность за которую он нес перед Богом. Назначенный им Заместитель митрополит Сергий (Страгородский) взял на себя бремя церковного управления, но власти не разрешали ему переехать из Нижнего Новгорода в Москву. Тем временем в Москве вокруг епископа Можайского Бориса, интриговавшего против Митрополита Петра в сотрудничестве с агентами ГПУ, и архиепископа Екатеринбургского Григория (Яцковского) сложилась группа епископов, которые самочинно объявили об образовании Высшего Временного Церковного Совета (ВВЦС), которому усваивали полноту церковной власти. Митрополит Сергий запретил архиепископа Григория и единомышленных с ним архиереев за учинение раскола в священнослужении.

 

Доходившие до митр. Петра, часто искаженные, сведения о церковной разрухе, начавшейся после его удаления, глубоко волновали его, и он несколько раз делал попытки вмешаться и исправить положение. Благодаря недостаточной его осведомленности, а то и ложной информации со стороны заинтересованных лиц, а также благодаря трудно осуществлявшейся связи с Заместителем, митрополитом Сергием, некоторые его распоряжения оказывались ошибочными, клонившимися в пользу раскольников, или имели вид неуверенности, колебания. Однако интуитивное ощущение истины не оставляло его и не давало совершить непоправимых ошибок.

 

Сведения о церковных событиях, поступавшие к митр. Петру, дозировали Тучков и сотрудники ОГПУ, их целью было дезинформировать патриаршего местоблюстителя, подтолкнуть его на неверные шаги и тем запутать и ещё более усложнить ситуацию с высшим церковным управлением, привести ее к полному расстройству и обезглавить Церковь.

 

В этих целях Тучков разрешил архиепископу Григорию встретиться в тюрьме с митрополитом Петром. В своем докладе на имя местоблюстителя архиепископ Григорий предложил утвердить в качестве высшей церковной власти коллегию из четырех архиереев, в которую он включил себя и единомышленных с ним епископов из ВВЦС. Опасаясь за судьбу церковного управления, страшась церковной анархии и раскола, митрополит Петр в резолюции от 1 февраля 1926 г. на докладе архиепископа Григория поручил временное исполнение обязанностей Местоблюстителя трем архиереям: архиепископу Екатеринбургскому Григорию, Владимирскому Николаю (Добронравову) и Томскому Димитрию (Беликову); исключив из предлагавшегося списка тех, кого предлагал архиепископ Григорий. Во время этой беседы архиепископ Григорий, а также уполномоченные ОГПУ Тучков и Казанский скрыли от митрополита Петра то обстоятельство, что архиепископ Николай арестован, а архиепископ Димитрий лишен возможности прибыть в Москву. Подозревая, что творится что-то неладное, что его обманывают, митрополит Петр после долгих раздумий попросил включить в создаваемую коллегию и такого авторитетного архипастыря как митрополит Арсений (Стадницкий).

 

- Пожалуйста, - согласился Тучков, - напишите телеграмму о вызове, а мы пошлем. Местоблюститель составил телеграмму, но Тучков ее по адресу не послал. Находясь в одиночном заключении, лишенный надежных сведений о положении Церкви, митрополит Петр тяжело скорбел, сомневаясь в правильности принятого решения об образовании коллегии. Все это сказалось на его здоровье; после встречи с архиепископом Григорием он заболел тяжелым нервным расстройством и 4 февраля был помещен в тюремную больницу.

 

Зная о том, что резолюция митрополита Петра о передаче церковной власти коллегии из трех архиереев явилась следствием введения его в заблуждение и, учитывая то обстоятельство, что такая коллегия образована не была, а резолюция местоблюстителя выдавалась группировкой архиепископа Григория и епископа Бориса как санкция на деятельность ВВЦС, который очень скоро был зарегистрирован гражданской властью, митрополит Сергий, опираясь на поддержку почти всего епископата Русской Церкви, продолжал исполнять обязанности Заместителя Местоблюстителя.

 

Между тем в Пермской тюрьме Тучков встретился с митрополитом Агафангелом, вторым кандидатом на пост патриаршего местоблюстителя по завещанию патриарха Тихона; владыке разрешили выехать из Перми, где он отбывал ссылку, в свой кафедральный город Ярославль; одновременно Тучков, представив ему в самом негативном виде дела с высшим церковным управлением, которые особенно обострены были борьбой между митрополитом Сергием и ВВЦС во главе с архиепископом Григорием, предложил митрополиту вступить в исполнение обязанностей местоблюстителя. Тучков при этом обещал митрополиту Агафангелу без промедления зарегистрировать церковное управление, которое он возглавит. Митрополит Агафангел (Преображенский) недооценил коварства Тучкова и поверил ему. 18 апреля 1926 г. он отправил из Перми послание, в котором объявил о своем вступлении в должность местоблюстителя, которую на законном основании занимал митрополит Петр. Послание митрополита Агафангела способно было вызвать новый раскол в Церкви.

 

2 мая Тучков докладывал на заседании комиссии по проведению декрета об отделении Церкви от государства об успехах в провоцировании расколов. Комиссия постановила:

 

"Проводимую ОГПУ линию по разложению тихоновской части церковников признать правильной и целесообразной. Вести линию на раскол между митрополитом Сергием (назначенным Петром временным Местоблюстителем) и митрополитом Агафангелом, претендующим на патриаршее местоблюстительство, укрепляя одновременно третью тихоновскую иерархию - Временный Высший Церковный Совет во главе с архиепископом Григорием как самостоятельную единицу. Выступление Агафангела с воззванием к верующим о принятии на себя обязанностей местоблюстителя признать своевременным и целесообразным. Дело о митрополите Петре выделить и продолжать дальнейшее следствие в течение 1 - 2-х месяцев. Поручить ОГПУ этим временем окончательно выяснить положение о взаимоотношениях местоблюстителей Сергия и Агафангела, после чего и решить вопрос о дальнейшем содержании Петра".

 

 

22 мая митрополит Сергий (Страгородский) сообщил в письме местоблюстителю о том, что владыка Агафангел получил свободу и претендует на возглавление Церкви. В письме он просил митр. Петра воздержаться от передачи ему местоблюстительства. Тучков, желая, чтобы ситуация с высшей церковной властью еще более усложнилась, передал это письмо заключенному митрополиту и настойчиво предлагал ему отказаться от местоблюстительства, обещал в этом случае легализовать церковное управление, освободить митрополита Петра и дать ему возможность беспрепятственно отправиться

на лечение на Кавказ или в Кр