Медовый месяц без начала и конца

 

 

Вот загвоздка: оказывается, у расовой интеграции есть реальные пределы, и за рамки офисной среды она почему-то почти не простирается. Красноречивое доказательство: в превосходных ресторанах Южной Африки редко встретишь чернокожего посетителя

 

В 2003 году ЮАР готовилась к празднованию десятилетнего юбилея великого события – окончания в 1994 году правления белого меньшинства, – но при этом страна страдала от осознания вины в соучастии в жестоком преступлении. По соседству, прямо за рекой Лимпопо, разваливалась на куски многострадальная Зимбабве. Учитывая характерную для обеих стран долгую историю жесточайших расовых распрей, многие наблюдатели были уверены, что ЮАР тоже рано или поздно скатится к насильственным требованиям, чтобы белые наконец поделились богатством с миллионами чернокожих, по-прежнему прозябающих в нищете, без работы и собственной земли. И вот, в марте 2003 года я решил поехать в ЮАР и лично убедиться, насколько обоснованны эти мрачные предсказания.

Я прибыл в Кейптаун в воскресенье и первым делом отправился на остров Роббен, где в прошлом находилась печально знаменитая исправительная колония «Роббен-Айленд», в которой десятилетиями томились Нельсон Мандела и другие лидеры «черного» освободительного движения. Убогие тюремные камеры показались мне истинным символом угнетения мрачной эпохи апартеида, но, к своему немалому удивлению, я увидел, что многие белые, бывшие тюремные охранники, и сейчас живут на острове по соседству с немногочисленными бывшими чернокожими заключенными, которые теперь работают гидами и водят по острову толпы туристов вроде меня. Иными словами, бывшие заключенные мирно, без малейших признаков неминуемого всплеска негативных эмоций, сосуществовали со своими бывшими тюремщиками. Иными словами, остров Роббен оказался материальным воплощением ментальности «забудь прошлое и живи будущим», типичной для большинства жителей ЮАР, – настроения, эхом преследовавшего меня во время всего моего последующего путешествия по стране, от города Порт-Элизабет на самом кончике восточного мыса до Претории на севере.

Однако приходится признать, что объяснить это сюрреалистическое спокойствие ЮАР с каждым годом становится все труднее. На момент моей последней поездки в эту страну в середине 2011 года темпы ее экономического роста оставались на незавидном 3-процентном уровне, в основном из-за того, что многие чернокожие южноафриканцы по-прежнему совершенно не готовы работать и конкурировать на мировом рынке. Уровень безработицы тут застыл на 25 процентах – такой показатель в большинстве других стран мира почти наверняка привел бы к серьезным беспорядкам и народным волнениям. Экономическая справедливость, краеугольное обещание Манделы и его партии «Африканский национальный конгресс», до сих пор остается лишь обещанием. Уровень безработицы среди чернокожего населения по-прежнему аномально высок – 30 процентов, среди белых граждан этот показатель значительно ниже – 6 процентов. Трое из четырех молодых чернокожих жителей сельскохозяйственных районов сидят без работы. При этом профессионалы в городах никаких проблем с трудоустройством не испытывают (безработица составляет тут всего 0,4 процента). Разница в доходах населения страны сегодня не меньше, чем в 1994 году, когда «Африканский национальный конгресс» наконец сверг правительство апартеида. Коэффициент Джини, стандартная статистическая мера степени расслоения общества, где 0 означает абсолютное равенство, а 1 – максимальное неравенство, законсервировался в ЮАР на 0,7 процента; это один из самых высоких показателей в мире. Только в нескольких странах на всей планете, в том числе в соседних с ЮАР Зимбабве и Намибии, коэффициент Джини больше 0,6. С учетом столь огромной безработицы, практически ставшей отличительной характеристикой экономики ЮАР, в одном из последних рабочих докладов МВФ долгосрочные темпы роста ВВП страны оцениваются всего в 2 процента. На сегодня это самый неутешительный результат среди всех крупных формирующихся рынков.

Меня вот уже много лет не перестает поражать тот факт, что большинство чернокожих южноафриканцев готовы мириться с такой ужасной ситуацией. Приветливость, политическая прозорливость и дипломатичность, на весь мир прославившие Нельсона Манделу, без сомнения, характерные национальные черты. Изначально мировое финансовое сообщество реагировало на правление Манделы и его преемника Табо Мбеки с большим скептицизмом, но со временем эти лидеры доказали скептикам их неправоту, сосредоточив внимание на главных экономических задачах страны: контроле над государственным долгом, стабилизации инфляции и создании фундамента, с которого может начаться экономический рост нации. Однако рост так и не начался. И теперь, после стольких лет без какого-либо реального прогресса в экономике, политическая прозорливость и дипломатичность властей начинают сильно походить на стагнацию. Люди, в руках которых сосредоточены экономические рычаги, явно не видят потребности в скорейшем исправлении ситуации в стране, из-за чего быстрое развитие экономики ЮАР в ближайшем будущем представляется крайне маловероятным.

 

Индийский медовый месяц

 

Долгий медовый месяц, то есть празднование своих достижений, характерен для большинства освободительных движений, но «Африканский национальный конгресс» живет на дивиденды от своей победы вот уже почти два десятка лет. Это было бы неудивительно при диктатуре – в целом ряде африканских государств революционеры, захватив власть, становились репрессивными правителями, – но ЮАР представляет собой истинную демократию с прогрессивной конституцией, независимой судебной системой и свободными СМИ. Единственная похожая ситуация, которая приходит мне на ум, наблюдалась в постколониальной Индии, где партия «Индийский национальный конгресс», стоявшая во главе борьбы за независимость, ловко пользовалась своей победой в этой борьбе, чтобы оставаться у власти с 1950 до 1977 года, без каких-либо заметных экономических успехов. Показатели экономической эффективности Индии были настолько низкими, что экономисты, которые обожают подыскивать разным ситуациям религиозно-культурные объяснения, начали называть вялые 3-процентные темпы роста «индусскими». Но в ЮАР почему-то никто не торопится давать низким темпам роста имя «Африканского национального конгресса» (АНК): в этой стране практически отсутствует протест против системы, обеспечивающей высокий уровень стабильности, но весьма скромный экономический прогресс. А речь в данном случае действительно идет о системе – о четкой системе отката в прошлое, базирующейся на массовом объединении рабочей силы в профсоюзы, государственной собственности и безраздельной власти правящей партии.

Одна из причин этого относительного спокойствия заключается в том, что АНК представляет собой своего рода «зонтичную» организацию, объединяющую целый ряд сил, в свое время вместе боровшихся против апартеида. Формально правительство страны – это союз партии «Африканский национальный конгресс», Южно-Африканской коммунистической партии и Конгресса южноафриканских профсоюзов (КОСАТУ). Неформально же в этот альянс входят все кто угодно, от сторонников свободного рынка до поборников государства всеобщего благосостояния европейского стиля, от популистов до социалистов старой школы. Приветствуется и принимается любой, кто выступает против правила «только для белых», а это весьма большой срез населения страны. В сущности, ЮАР – единственное государство в мире, в котором главная федерация профсоюзов является частью правительства, и единственная прозападная страна, в которой коммунисты в правительстве все еще открыто называют себя коммунистами. Впрочем, их вряд ли можно назвать откровенными радикалами. Подумать только, коммунисты и профсоюзные лидеры ратуют за увеличение объемов госзакупок в надежде, что, если государство будет приобретать больше отечественных товаров, это приведет к повышению уровня занятости населения. И ни один из участников этого альянса не ставит под сомнение базовые принципы традиционной экономики.

Самые мощные оппозиционные силы скопились внутри самой АНК, и самый активный подстрекатель среди них – Джулиус Малема, лидер молодежного крыла Конгресса. Он единственный, кто предлагает радикальное решение проблемы экономического роста, вплоть до национализации золотых приисков. Впрочем, пока радикалы вроде Малема не отколются от АНК (как в конечном итоге поступили внутренние противники партии «Индийский национальный конгресс»), они не несут ни малейшей реальной угрозы, что на посту президента окажется представитель какой-то другой политической силы.

Следует учитывать, что чернокожее большинство ЮАР будет вечно благодарно АНК уже за одно то, что эта партия освободила людей от апартеида, при котором им отказывали в гражданстве и загоняли на родине в резервации, где они имели жилье, школы, больницы, пляжи и все остальное намного хуже, чем у белого населения. Вполне возможно, что для выработки в обществе сколько-нибудь критического отношения к руководству АНК в стране должно вырасти новое поколение. И все же господствующее в ЮАР спокойствие явно идет вразрез с мощным импульсом нынешней эпохи – эпохи интернета, когда темпы социальных возмущений и бунтов значительно ускорились даже в самых репрессивных диктатурах. Для ЮАР характерна огромная вера в демократию: несмотря на однопартийное правление, тут нет цензуры и фальсификаций на выборах, и власти не подавляют острые дебаты ни в парламенте, ни в прессе. Традиционные демократические инструменты, обычно применяемые для обеспечения ответственности лидеров, тут тоже существуют, но их, по сути, практически не используют. И данная ситуация опять же напоминает Индию: после свержения старого репрессивного режима индийский народ по сей день испытывает огромное чувство благодарности, и до того, когда он начнет выдвигать освободившему его правительству требования реального экономического прогресса, скорее всего, пройдут годы.

Даже Хелен Зилле, глава ведущей оппозиционной партии ЮАР, согласна, что в ближайшее время АНК практически ничего не грозит. Ее партия «Демократический альянс» управляет Западно-Капской провинцией со столицей в Кейптауне, и Хелен – единственный премьер не от АНК среди всех семи провинций ЮАР. Зилле обеспечила себе мощную поддержку предоставлением населению ряда базовых государственных услуг, чего АНК до сих пор не сделала. Я, например, узнал, что она регулярно проверяет свою страницу в твиттере и тут же, экспромтом, отвечает на жалобы граждан, которые, по ее собственным словам, варьируются от сетований по поводу мусора на улицах до сообщений о злостных наркоманах.

Хотя в прошлом Зилле известный активист борьбы против апартеида, ее саму и ее «Демократический альянс» считают в стране «слишком белыми». А учитывая, что на выборах в местные органы власти в 2011 году партия Зилле получила всего лишь меньше четверти голосов, очевидно, что этой политической силе предстоит преодолеть еще очень долгий путь, прежде чем она достигнет своей цели и станет общенациональной правящей партией. Реального шанса потеснить АНК на следующих президентских выборах, намеченных на 2014 год, Хелен Зилле не видит, ее партия рассчитывает на победу только в 2019 году. К этому времени АНК будет у власти уже четверть века, то есть практически сравняется с рекордом партии «Индийский национальный конгресс», которая пока дольше всех в мире живет на дивиденды от своей победы в освободительной борьбе.

 

Временная петля

 

После длительного периода изоляции в годы режима апартеида, действовавшего под давлением мощных международных санкций с 1980-х до 1994 года, сегодня стабильность ЮАР пребывает в состоянии зыбкого равновесия, в очередной раз угодив в своего рода временную петлю.

Мы уже говорили о том, что в последние годы лидеры многих развивающихся стран, в том числе, например, Бразилии и Турции, приходили к власти на волне жесткой радикальной риторики, а потом проводили довольно умеренную политику. В ЮАР же это случалось уже трижды, начиная с Нельсона Манделы. Едва лидера освободительного движения в 1990 году выпустили из тюрьмы, он немедленно призвал к национализации копей. Но уже на следующий год Мандела отправился в Давос, на ежегодный дискуссионный форум для глобальной элиты, организованный Всемирным экономическим форумом, где имел возможность пообщаться с западными бизнесменами и политическими лидерами. Вернувшись, он объявил своему народу, что если копи будут национализированы, международное сообщество не захочет иметь с ЮАР дело, и идею потихоньку, что называется, спустили на тормозах.

Когда на место Манделы пришли его преемники-смутьяны, мировые рынки напугала возможность перехода страны к социализму. В 1999 году пост президента ЮАР занял крайне сдержанный, склонный к суровому морализаторству Табо Мбеки; он тут же назначил на пост министра финансов белого Тревора Мануэля, популярного как среди рядовых членов АНК, так и среди международных инвесторов. А назначенный Мануэлем на должность главы центрального банка Тито Мбовени, в прошлом радикал-ленинец, начал проводить в банковской сфере в высшей степени ортодоксальную политику. В 2009 году место Мбеки занял харизматичный вождь зулусов Джейкоб Зума, которого до этого обвиняли в изнасиловании и коррупции. К власти он пришел в основном благодаря тому, что много говорил о перераспределении богатств в пользу рабочих и чернокожего населения. Поначалу Зума напугал мировое финансовое сообщество еще больше, чем Мбеки, но, заняв президентское кресло, он тут же позабыл об агрессивных планах и начал проводить такую же умеренную политику, как его предшественники.

Но, хоть умеренность и предпочтительнее хаоса, в посткризисной глобальной среде, в которой зарабатывать намного труднее, а конкуренция значительно жестче, ее явно недостаточно. ЮАР предстоит решить серьезные проблемы фундаментального характера. Как многие зарождающиеся рынки в последнее время, страна правильно поняла свои основные финансовые задачи: усиление контроля над государственным долгом и уменьшение инфляции, – но пока так и не смогла создать условий для быстрого органичного роста отечественных компаний.