А. Шабунин. Берёзки заполярья

Кто полюбил суровый этот край,

Седые сопки, ветер с буйной ярью

И крик летящих с юга птичьих стай,

Тот изменить не сможет Заполярью.

В годину бед военною судьбой

Заброшенный на Брянщину, в окопах,

Я видел наяву перед собой

В закатном небе силуэты сопок.

И, если боль свинцом давила грудь,

И отбиваться трудно было горстке,

Мне память говорила: «Не забудь

Ты тонкий звон берёзок в Мончегорске».

Я их сажал полярною весной

И всё боялся, смогут ли прижиться?..

Когда беда приходит в дом родной,

Берёзок память может пригодиться.

И в каждый выстрел, шедший по врагу,

И в каждый взмах солдатского приклада

Вливал я кровь берёзок на снегу

И кровь друзей, что умирали рядом…

Прошли года. Я воротился в дом.

Знакомый ветер встретил с той же ярью…

Люблю тебя с морозом, ветром, льдом,

Навек люблю, родное Заполярье!

 

Александра Ванеева. * * *

Я иду за околицей

По тропиночке узенькой,

А трава изумрудная

Гладит ноги мои.

Знаю я, здесь, за рощицей,

В опалённом, израненном,

Сорок первом моём году

Отгремели бои.

Может быть, здесь мойбратушка

Защищал Землю Русскую

Может быть, здесь мой батюшка

Воевал, как герой.

Я стою под берёзонькой,

Ветер вьёт кудри русые,

Я стою под берёзонькой

В день чудесный такой.

С сорок первого горького,

С сорок первого страшного

Бой идёт, бой не кончился,

В моём сердце гремит.

А за рощицей светлою,

Та высотка заветная,

Ярким пламенем светится

Красным маком горит.

 

Александра Ванеева. * * *

Полями, полями,

В охапке у мамы.

Лицо бьют колосья,

Я моюсь слезами:

— Не бей меня, мама,

Не надо, не бей!

— Молчи, мой котёнок,

Скорее, скорей!

Полями, полями

Всё дальше и дальше,

От речи чужой,

От гремящего марша.

Хотелось бежать

От войны, от налётов,

От лая собачьего,

Чёрного гнёта…

Я помню тот день,

Когда мы убегали.

А может быть, в детстве

Мне всё рассказали?

 

О. Бурякова. ВЕТЕРАНАМ ПОСВЯЩАЕТСЯ

«На Партизанский остров едем завтра, мама,

С ребятами из школы на три дня».

«На Партизанский остров?», — дочку я спросила,

И что-то будто дрогнуло в сердце у меня.

«Солдат, Россия, партизан, Победа» —

Слова знакомые по книгам и кино.

И вспомнился один из детства случай,

Хоть тридцать с лишним лет с тех пор прошло.

К нам в класс пришёл солдат — войны участник,

Четыре года бился на фронтах.

Он к нам пришел как раз на майский праздник.

Седины на висках. В медалях, орденах.

Мы знали, он — танкист, горел он дважды в танке,

С боями он прошёл немало стран.

Был смелым он, и мужество с отвагой

Спасли его от многих страшных ран.

В руках держал он чёрный шлем танкиста,

Суровым взглядом посмотрел на зал,

Где мы стояли, слушая горниста,

Который «туш» герою проиграл.

Солдат войны — он сильный по натуре,

Он видел кровь и смерть своих друзей.

Герой-танкист смотрел на нас и плакал,

Он не стеснялся нас, детей.

Катились слёзы по его морщинам,

Стекали с бугорков горевших щёк.

Как плачут настоящие мужчины,

Узнала я тогда. И помню тот урок.

«На Партизанский остров

Едем завтра, мама», — слова простые до меня дошли.

«Что ж, поезжай, родная», — я сказала,

И поклонись погибшим до земли!»

 

Анатолий Клюев. * * *

Их пятеро осталось в сорок пятом.

Три дядьки, брат, отец.

И главный праздник был у них — Победа,

Когда и радость, слёзы, смех — одни на всех.

И не было застолий громогласных

Скудна закуска, ну а тоста — три:

«За Родину, за Сталина, конечно,

И за всех тех, что не вернулися с войны».

Я помню именные кружки.

«Московская» текла в них, как слеза,

Никто не говорил о подвигах военных,

А после третьей плакали и расходились кто куда.

Из года в год ряды редели.

В 2000-м остался лишь отец.

И если в День Победы я бывал с ним,

Сверлила мысль: «Уйдёт он — памяти конец?»

Отца не стало в 2003-м.

Ведь девяносто три — солидный срок.

И я, седой пацан из довоенных,

Доволи буду соблюдать отца зарок.