Анатолий коршунов. На главном посту

В Трептов-парке, в Берлине, в сорок девятом году,

Встал Советский Солдат у людей на виду.

Он немецкую девочку спас от огня,

И стоит молодой, мир и счастье храня,

А чтоб землю от новой беды уберечь,

Держит в правой руке справедливости меч!

Снится часто солдату родная земля,

Где он бегал босым по тропинке в поля.

Часто слышит солдат старой матери зов…

Сорок лет она кличет пропавших сынов.

В дорогую Россию он ушёл бы пешком,

Чтобы мать успокоить, поправить ей дом.

Но не может солдат отлучиться с поста,

Чтоб увидеть родные до боли места.

Здесь от имени павших, где клёны в цвету,

Он стоит на бессменном, на главном посту!

Мончегорский рабочий. — 1984. — 9 июня.

 

Ю. Андреева. НА ПОСТУ

Стоят ребята на посту у Вечного огня,

Но почему так тяжело на сердце у меня?

Едва сдержав слезу,

Смотрю на них я из окна,

А в памяти моей идёт жестокая война…

Тогда нам было столько, сколько им теперь.

Пусть не узнают никогда они таких потерь!

Пусть обойдут их стороной бомбёжки, холода, —

Пусть обойдёт их то, что мы

уж не забудем никогда.

Мы память горькую храним о тех, кто не пришёл,

Кто не дожил до этих дней, мы помним хорошо.

Мы строим мир, где саду цвесть,

Где жизни бить ключом,

И мы не вправе забывать сегодня ни о чём.

Стоят ребята на посту у Вечного огня,

Стоят ребята, и в душе светлеет у меня.

И верю я сегодня в светлую мечту:

Не быть войне, пока стоят ребята на посту!

Мончегорский рабочий. — 1984. — 11 октября.

 

Андрей Буторин. ЭДЕЛЬВЕЙСЫ

Лишь весна наступит, зашумит в горах вода —

Не уснуть солдату — вспоминается война.

Вновь приносит ветер запах горного цветка,

И, как прежде, ищет автомат его рука…

Это не враг, не егеря,

Ты в них напрасно не целься,

Это в горах, просто в горах

Снова цветут эдельвейсы…

Пережил солдат такое, что не всякий б смог,

Но смотреть не может до сих пор на тот цветок.

Видел он его не в парниках оранжерей,

А на чёрных касках у немецких егерей.

Это не враг, не егеря,

Ты в них напрасно не целься,

Это в горах, просто в горах

Снова цветут эдельвейсы…

У солдата сон тяжёл от запаха цветка,

А во сне — опять бои, опять идёт война.

По цветам он целится на касках у врагов,

И заныли раны вновь от этих страшных снов.

Это не враг, не егеря,

Ты в них напрасно не целься,

Это в горах, просто в горах

Снова цветут эдельвейсы…

1984 год

 

Сергей Голенко. ПОДВИГУ ЗАВИДУЮТ ПОТОМКИ

Над могилой куст рябины рдеющей

Как огня неугасимый всплеск.

Здесь с заданья проходил на «бреющем»

Даже сам седеющий комэск.

Ну, а мы…

Сгибались клёны в ужасе.

Осыпая лиственную медь.

Присягала молодость на мужество:

«Нам победу — или умереть!»

В двадцать лет мальчишки угловатые,

Не узнав ни губ, ни женских рук,

В сердце поражённые утратами,

Становились воинами вдруг.

Шли, сгорая, шли в железном ветре,

Зубы стиснув, бились за троих…

Так о чём ты, память?

Я об этом, о друзьях-товарищах твоих.

Подвигу завидуют потомки.

Славят подвиг песни и холсты,

А они за облачною кромкой

Навсегда в наборе высоты.

Мончегорский рабочий. — 1984. — 13 октября.

 

Юрий Хабаров. ОБЕЛИСКИ

Там, где царствуют ветер, вода и холодный гранит,

Там, где ягель нетоптаный хрупок и пепельно сед,

Преклоним на минуту колени у мраморных плит,

К обелискам положим тюльпанов неброский букет,

И еще раз вчитаемся медленно в их имена,

Тех, чьей кровью земля наша Кольская обагрена,

И еще раз прошепчем: «Будь проклята ты, о, война!»

И еще раз осушим жестяные кружки до дна!

Давай не будем говорить ненужных слов,

Давай послушаем немного тишину!

Хватило б грохота на несколько веков

Бомб, разорвавшихся в прошедшую войну,

И вышла Лица бы из мшистых берегов,

Когда б впадали в неё слезы матерей

Зеленых, неокрепших пареньков,

Шагнувших смело под прицелы егерей!

Их надеждам и чаяньям вышел безвременно срок,

В жизни их в одночасье случился закат и рассвет,

Каждый третий безмолвно уткнулся лицом в мягкий мох,

Каждый первый унёс на висках этот ягельный цвет!

Так внезапно они оказались у крайней черты,

Им при жизни едва ли успело хватить красоты,

И поэтому к ним мы сегодня приносим цветы

В цвет горящей на маковке стелы священной звезды!

Пролетели года над планетой, десятки еще пролетят…

Верю я, звездам алым над тундрой без срока светить!

Если только земляне не бросятся в ядерный ад,

Наши внуки сюда будут также цветы приносить!

И, возможно, разгладят года сеть окопных морщин,

Не уйдет из сердец боль и скорбь этих страшных долин…

Так помянем же павших, но, в силу известных причин,

Мы не будем палить из орудий, а так, помолчим!

 

Юрий Хабаров. ДЯДЯ МИША

(песня Юрия Хабарова «Дядя Миша» доступна на сайте http://vkontakte.ru/)

Наш род был многочисленный по линии отцовой —

Рожали раньше на Руси охотней, чем теперь.

Да и нельзя иначе-то — доход был промысловый,

Достаток в семьи приносил таймень, лосось да зверь!

Способна женская рука на вышивку да штопку,

Легка с болот морошку брать да пеленать дитя,

Но карбас смоляной вести в нелёгкую погодку

Ей несподручно, как и бить жаканом медведя.

И потому в любой семье — родился сын — событие!

Бог дочь послал, что обласкал, но вдвое, если сына дал!

Но из четырнадцати душ, пожалованных свыше,

Двенадцать ясноглазых Тань, Марусек и Матрён,

А мужиков всего лишь два — отец да дядя Миша,

Но и за них дед Тимофей бил Господу поклон!

Росли братья, как два дубка — плечисты и могучи,

Повсюду были впереди — и в драке, и в косьбе,

Но над страной негаданно войны собрались тучи,

И первыми пошли они, не изменя себе!

Есть непреложный постулат: мужчина был всегда солдат!

В одной руке — зерно в мешке, другая вечно на курке!

Всё чушь и бред, что, мол, герой не кланяется пулям.

И россказни для простаков, что пуля неумна.

И удальцов, и храбрецов к землице пули гнули,

А кто не гнулся, тем была особая цена!

Былого лидерства печать дурную роль сыграла,

И дяди Мишина судьба была мрачна и зла —

Ему кукушка финская в висок прокуковала

За то, что в полный рост пошёл, где рота поползла!

Ах, сколько шедших на «ура!»

Вогнала в землю немчура…

И тот рейхстаг в Берлине брал,

Кто пулю-дуру уважал!

Наверняка, если б Главком отцом распорядился,

Послал в пехоту — и ему лежать в сырой земле.

Я знаю точно — повезло мне, что на свет родился,

Лишь потому, что мой отец служил на корабле!

Не оттого, что реже смерть гуляет на просторе

(Не мне судить, где на войне легко, где тяжело),

А потому, что мой отец всю жизнь прожил у моря,

И море ему в трудный час, должно быть, помогло!

Я помню, как твердил отец:

«Мишаня мой поймал свинец»

И не ему, а мне б лежать

под Выборгом, едрёна мать!»

Наш род был многочисленный по линии отцовой,

Послал Господь мне от щедрот солидное родство;

Двенадцать тёток у меня весёлых и здоровых,

Двенадцать душ, а вот дядьёв, увы, ни одного!

Ах, Боже мой, как я хотел, чтобы он был поближе,

Взял на колени бы меня, зажал бы нос в кулак…

Но что я, что я говорю, прости мне, дядя Миша!

И коль ты в полный рост пошёл, знать, надо было так!

Я знаю, многим в горле кость —

Открытый взгляд и полный рост…

И до войны, и на войне,

А нонеча — вдвойне!

 

Юрий Хабаров. * * *