Не торопись судьбе давать на чай

Разговор о серьёзном

Кто был рядом, кто с боку,
Кто вообще не у дел,
Похоронят Эпоху,
Каждый так, как сумел.
Кто-то розу положит.
Кто былинку всего.
Ну, а кто-то, возможно,
Вообще – ничего.
Время метит дождями
Замогильную слизь.
Каждый так и прощается,
Как его вышла жизнь.
Кто был рядом, кто с боку,
Кто вообще не у дел,
Похоронят Эпоху,
Каждый так, как сумел.
***
А, Родина – не хуже и не лучше.
А то, что отпустил нам Бог.
И с Нею сердце, до своих излучин,
Когда и вдоль, и даже поперёк.
Идёт с Ней жизнь, судьба твоя проходит,
Высокий подвиг и предательство порой.
И никогда Земли иной не будет,
Где мамы колыбельная с тобой.
Над отчим домом аисты летают.
Горсть урожая, где их гнёзд венцы,
Чтоб и у них на Родине рождались,
И оперялись славные птенцы.
Нас ожидают праздники творенья,
Конца ветров, прозрения любви.
Где общий стол не просто во спасение,
А это – Родина, где только вместе Мы!
***
Вступленье в мир – твоя премьера.
Сценарий жизненный сыграть
Тебе дал Бог, в тебя поверил.
Что можно лучшего желать?!
Восходишь к рампе ты без грима,
Чтоб нервно жили все черты.
Твой монолог, как крик единый,
Ты не артист, а гений ты.
Тебя, внимая, понимают,
И сопричастно все с тобой,
Твою судьбу переживают,
И принимают твою роль.
Желтеют старые афиши.
Твой голос хрипом отдаёт.
А кто-то той премьерой дышит,
И до сих пор ею живёт

***
Кухня. Мы одни с тобой сидим.
За окном метель от длинных зим.
На замёрзшем ночь ведёт стекле
След кометы, брызжущей во мгле.
На столе стоит остывший чай.
Разговор как будто невзначай.
Разговор и ни о чём, не про кого –
Словно не осталось ничего –
И не в памяти, не на твоей душе.
Только боль уставшая уже.
И глаза родные, что глядят.
Только в них чужой проснулся взгляд.
Кухня. Мы одни с тобой сидим.
Рассвело. О чём-то мы молчим.
В дверь звонят и надо бы открыть.
И окажется – всё можно изменить.
***
Я всё время кого-то играл,
И по капле всю жизнь отдавал,
До скончания души, и до боли,
Ради новой, не сыгранной роли.
***
Так играй – пусть не гимн.
Так входи – пусть не царь.

Чтобы всем, как один,
Захотелось бы встать!
***
Как важно, среди всякой мути,
Не захлебнуться иногда.
А, всё-таки, дойти до сути,
Где будет чистая вода.
Её, с ладошки, осторожно,
Ты будешь по глоточку пить,
Чтобы дыхание хорошее,
Уже ничем не замутить.

Не торопись судьбе давать на чай

Уйми щенячью радость в своих думах.
Не торопись судьбе давать на чай.
Как следует распробуй жизни блюдо,
Быть может в нём не радость, а печаль.
И, вроде, заказал желаний много,
По прейскуранту, в собственном соку.
Но неизвестно, как там приготовлено.
И что тебе в итоге принесут.

Я проживу ни шатко и ни валко

Я проживу ни шатко и ни валко.
И как предписано, так жизнь моя пройдёт.
Пусть даже что-то будет и насмарку,
Но главное - не задом наперёд!

Политика

Политика есть блюдо,
Что подают горячим.
Но берегите губы –
Не обожгись раздачей.
Стоит крюшон холодный
Для остуженья гланд.
Товарищ, мой голодный,
Крюшоны – ресторан.
А мы с толпой потеем,
Да так, что мочи нет.
Столовая. Тефтели.
Закрытый туалет.
И, втихаря, дружинник,
Компот весь иссушил,
За угол, где чернилят
Обычно алкаши.
Политика как дань нам.
Но помните о том,
За ней идёт желанье
Мочиться за углом.

 

Я у жизни постоялец

Жизнь свою сдаёт жилплощадь
По умеренной цене.
И надеяться на большее
Уже вряд ли стоит мне.
Я прилежный постоялец-
Все жировки на гвозде.
И с достоинством, на пальце
Ключ кручу пока везде.
Жаль, родни у жизни много,
Всё вселиться норовит.
Видно скоро, мне убогому,
Жизнь и съехать повелит.
И куда потом податься,
И хотя бы угол снять?!
Постояльцу трудно, братцы.
Да ничего не поменять.

Жизнь – не кино

Жизнь – не кино, где кадр идёт за кадром,
И лишь в конце нам зажигают свет.
А в жизни ничего тушить не надо,
Всё слепо в жизни, когда света нет.
Бывает, что приходят сны к нам ночью,
За кадром кадр, как старое кино.
Но сны нам свет вернуть не правомочны.
И только жизнь с рассветом всё равно.

Я адреса по жизни не меняю

Я адреса по жизни не меняю,
Маршруты выбираю по душе.
И захожу туда, где ожидают.
Вернее, заждались меня уже.
Я, словно почтальон, судьбой поверенный.
К друзьям с хорошей весточкой иду.
Знакомый адрес. Нараспашку двери.
Поспел к обеду, и к столу зовут.

Всё думаем – ещё успеем

Всё думаем – ещё успеем,
Ещё есть время впереди:
Слова сказать на юбилее,
И просто встретиться, зайти.
А впереди – оно выходит
Так, как даёт раскладку жизнь.
Друзья безвременно уходят,
До юбилеев не дожив.
И мы стоим, венки сжимая,
Всю душу выплеснув сполна.
И повторяем, запинаясь,
Все запоздалые слова.

Призраки и Пантеоны

***
Цвета хаки френч без сноса
И стекляшками пенсне.
По ковровому, по ворсу,
По Кремлёвской полутьме,
Он идёт вальяжным шагом
Мимо строгих часовых.
Бьют куранты с каждым часом
Громко, приглушить бы их.
Кабинет с дубовой дверью,
И с портретом на стене.
Вот зашёл товарищ Берия,
Словно крадучись, к себе.
На столе лежит бумага
С синей визою Вождя.
Расстрелять кого-то надо,
А кого-то – в лагеря.
Ночь июньская играет
Красной тенью на стене.
Он, как призрак, выплывает,
Шаря фарами пенсне.
А Москва встаёт тихонько,
И зевает поутру.
Бьют часы на Спасской звонко,
А ему не по нутру,
Что уже иные лета
В Александровском саду.
Вождей убраны портреты,
Даже Главный не в ходу.
***
Крошка брусчатки и цемент.
Закатают урну с прахом.
И сварганят монумент
Небольшой, единым махом.
Словно серые столбы
Эти прошлые столпы.
Учителя, мучители,
Партийные правители.
И кого здесь только нет!
Тень на лицах, а не свет.
Ночью рыжими глазами
Фонари по лицам шарят.
Им землицы не досталось.
И судьба такою стала –
Чтобы вечно видели
Гранитный их президиум.

Вас простили

Вас простили только словом.
А в душе, что там – как знать.
И не все прощенья повод,
Чтобы руку подавать.
И прощенье было вроде,
И желать ещё чего?!
Только чувство вновь приходит,
Что не простили ничего.

Не забывайте

Ловите жизни ветер свежий,
Чтоб одуванчиком с руки.
Носите лёгкие одежды –
Не надевайте сюртуки.
Не оставляйте память жизни
Свою на долгое потом.
Не забывайте, как вы вышли,
И захотелось – босиком...

 

Старому другу

До свиданья, друг мой старый,
Друг любимый, дорогой.
Ночь глядит луной устало –
Засиделись мы с тобой.
Разговоры, разговоры
Можно так и до утра.
Но уже часы торопят,
Но уже домой пора.
На пороге, на пороге
Ты обнимешь, мой дружок.
И нальёшь в стакан немного –
Ну, давай на посошок!
Хорошо мы посидели,
Так спокойно на душе.
Надо будет на недельке
Пригласить тебя к себе.
А на кухоньке, на маленькой,
Дым от крепких сигарет.
На столе альбом оставленный,
Как от юности привет.
Город спит, окно иконкой,
В свет лампадный фонарей.
Не теряйте, ради Бога,
Старых дорогих друзей.
Седины уже немерено,
И бессонница опять.
Для друзей, жаль, колыбельные
Не умеем мы писать.

Учителя наши седые

Наши наставники – года,
Учителя наши седые.
Пусть мы ученики плохие,
Но оставляет навсегда
Нам парта жизни след глубокий,
Где лучик зайчиком опять.
Ты тянешь руку отвечать,

Как было раньше, на уроке.

Жизнь проходит

Жизнь проходит днями кряду,
Как повторное кино.
Но останется за кадром,
Что увидеть не дано.
Или что-то не досняли,
Или спрятали от глаз.
А скорей всего, что сами
Не на тот пришли сеанс...

Успей

Успей к вечерней тишине,
Когда замрёт теченьем речка.
К ночной небесной вышине,
Где звёзды зажигают свечи.
Успей родившейся рассвет
Не разминуться дать с собою.
И подними ему в ответ
Бокал, наполненный росою.
Успей к всему, что так зовёт,
И прислониться к нам желает.
Жаль только, чаще жизнь идёт,
Где мы всего не замечаем.

Сумей понять

Сумей понять, отбросив все сомнения,
Что злом одним не справится со злом.
Заблудшим подари своё прощение.
Навстречу свисту – выйди на поклон.
И за предательство не делай казнь жестокой:
Не надо инквизиции, поверь.
А дай возможность, чтобы сам всё сделать смог бы.
Один патрон – и в руки револьвер!
И кто виной, что чаще сжаты зубы,
И тьма причин, и это неспроста?!
И не кривить хотелось вовсе губы,
А распахнуть навстречу всем уста.

Мужики уходят рано

Сигареты дымят рьяно,
Обжигая пальцы рук.
Мужики уходят рано -
Невзначай, и как-то вдруг.
Сиротливая ограда.
И не верится порой –
Те, кто был когда-то рядом,
Уже больше не с тобой.
И на сердце словно рана,
Эту боль не заглушить.
Мужики уходят рано.
А ещё бы жить и жить…

Память

Свою я память не зову –
Она и так, как наяву.
Свой доверяет тайный смысл.
Она – моя вторая жизнь.
Её ключей пусть нет в кармане,
На связке средь иных ключей.
А открывают всё и сами,
И служат до последних дней.

Одиночество

Ночь длиннее, а день всё короче.
Не смыкает бессонница глаз.
Одиночество – это пророчество,
Что сбывается здесь и сейчас.
Предсказаниям прошлым не верилось.
Отводил их своею рукой.
Одиночество шторами стелется,
Не покойный даря упокой.
Всё казалось, что шумного много.
От всего ты хотел убежать.
Всё искал посвободней дорогу,
Где чужие следы не видать.
И к тебе прислоняться не смели.
Иногда прикасались едва.
Только рядом идти не хотели,
Торопились расстаться всегда.
Что случилось, то и случилось.
Не смыкает бессонница глаз.
На кровати сидит опостылое
Одиночество здесь и сейчас.

Совпадение рук

Кто руку нежно мне на грудь положит,
И тихо скажет, – без тебя нельзя!
А кто случиться самым первым сможет,
Чтобы навек закрыть твои глаза.
И в жизни большего себе я не желаю,
Как не сложилась бы моя судьба!
Хочу, чтоб эти руки совпадали,
И не менялись на иные никогда.

О патриотизме

Патриотизм, когда
Ты жаром спалённый, в ангине.
Готов все лекарство отдать
Для выздоровленья Любимой.
Пусть гланды не в силах кричать
О том, что такое Родина.
А ты готов целовать
Каждую Любимой родинку.
О Патриотизме вновь,
Как словно бы на Голгофу.
А Патриотизм – Любовь.
И окончим все разговоры.

О тех, кто сегодня ушёл

Измерено сроком
Проклятое время.
В скорби эпоха –
Уходят Гении.
Их помянут
Возвышенной бронзой.
Но не вернуть
Их окрылённость.
Вернее всё то,
Что жить призывало.
И этим влекло,
И нас окрыляло!

Родное

Много разных дорог пройдёшь.
Пока станет тобой пониматься:
Родное – не только, где ты живёшь,
Но и то, куда хочется возвращаться...

Душа органа

Дух труб. Волшебный звук органа.
И прислонённый слух Души,
В клавире Баха Иоганна,
Что нотной Библией лежит.
Аккорд, аккорд, ещё один аккорд.
Ешё одно молитвы возвышение.
Я чувствую – во мне сегодня Бог,
И на земле иное назначение.

 

К цитате М. Цветаевой

«В мире ограниченное количество душ

и неограниченное количество тел»

Словно кто-то спеша,
Сотворил новодел.
Вдруг исчезла душа,
В многоликости тел.

До самой вечности

Сладко кот урчит –
Лапки всборочку.
Хлеб готов в печи
С вкусной корочкой.
За окном метёт
Зима вьюжная.
А у нас тепло –
Накрыто к ужину.
Всё как надо, в лад,
По-человечески.
Жить и жить бы так
До самой вечности.
А, быть может, есть
Эта вечность,
Чтобы так суметь
Встретить вечер?!

 

Поезд жизни

Поезд жизни вдруг в туннеле пропадает.
У окна один ты пассажир.
Память – прошлое как будто возвращает,
Без забот и старческих морщин.
А вагон на скорости качает,
Свет в конце туннеля далеко.
Стук колёс в ушах не умолкает,
И на сердце снова нелегко.
Нелегко не потому, что темень,
И не видят ничего глаза.
Просто знаешь, по таким туннелям
В прошлое не ходят поезда.

Одна Правда

У каждой стороны своя есть правда,
Что с левой стороны, что – с правой.
И, подсознательно, прекрасно понимаем –
Двух правд одновременно не бывает.
Скорее, кто-то прав, кто-то не прав.
Да как вдолбить, что не бывает много правд!
Она одна по праву и по сути.
Пора уже усвоить это, люди!
А, впрочем, научитесь просто ладить.
Друг другу не хамить, не врать, не гадить.
Когда дойдём мы до такого лада,
Тогда у всех и будет одна Правда!

Разочарование

Самое страшное чувство – разочарование.
Не обида и не томленье стыда.
После них хоть что-то останется.
После разочарования – пустота!
С этим чувством теряется вера,
А любви угасает свеча.
И течёт словно чуждое время
На когда-то привычных часах.

Охота

Животных убивать нельзя! Но есть – Охота.
Опять затеяна стрельба в кого-то.
Уходят стаи от погонь, да куда деться?!
Кругом огонь, один огонь – и прямо в сердце.
Щенок-детёныш лижет мать, скулит бедняга.
Охота нынче удалась – все рады.
Рожок последний раз звучит, мотор заводят.
Трофей на кузове лежит – такая гордость!
Животных убивать нельзя! Но есть – Охота.
Опять затеяна стрельба в кого-то...
P.S.
Матёрый волк не ходит по флажкам.
Наивная охота захлебнётся.
И, может быть, волчица улыбнётся,
Счастливо прижимаясь к малышам.

Юбилейная виньетка

Бегут года и округляют даты,
Еще совсем не главные когда-то.
Цветы, подарки, лестные слова.
Кружится непривычно голова...
Приходит и уходит Юбилей,
В кругу коллег, любимых и друзей.
И золота наивное добро
Мы мудро превращаем в серебро.

Сегодня улетели журавли

Мне всё не верилось, что наступила осень.
Но всё короче стали дни мои.
Платочком помахало небо в просинь –
Сегодня улетели журавли.
Сегодня улетело наше лето,
В далёкие и тёплые края.
Курлыканье вдали осталась где-то,
Последнего из стаи журавля.
А я стою средь скошенного поля,
Где росный след, похожий на слезу,
Последний луч, уже не щедрый, ловит
И тень свою бросает на стерню.
Меня тропинка к дому зазывает,
Где сад пустой и яблоки сошли.
А осень ничего не понимает –
Сегодня улетели журавли...

Ковровая дорожка

На ковровой дорожке песочек.
Подмести просто не было сил.
И идёт по песочку Пророчество,
И скрипит под песочком настил.
Только там, где со скрипом натужным,
Каждый шаг, на песочке, хромой,
И дорожки ковровой не нужно.
Да, вообще, ни к чему никакой.

Вечный путь

Волшебный Мир, далёкая дорога.
Вся жизнь тебе открыта впереди.
И ты идёшь, благословенный Богом -
Великий путник Вечного пути.
Скорей всего он Шёлковым не будет –
Грядут уже иные времена.
Не те погонщики, да и другие люди,
И скорости такие – хоть куда!
Но всё равно там будет перекрёсток –
Передохнуть и зачерпнуть воды.
И заглянуть глазами в звёздный Космос,
Чтобы узнать – не заблудился ль ты...

Своим неправильным путём

Когда до патоки, до вяжущей, всё правильно –
В плетеньи рифм, и музыки, при том.
Быть может, стоит иногда, помаленьку,
Пройти своим, неправильным путём.
И пусть твои пройдут по жизни сроки.
А три аккорда всё-таки возьмут,
Под все твои неправильные строки,
И, с кем-нибудь, тихонько пропоют.

Плети

Мне всегда не по нраву те плети,
Что вконец загоняют коня.
Жеребята, красивые дети,
Вы, за всех, извините меня!

Беда

Беда  не в том, что боком вышло,
И бьют по темечку, как встарь.
Беда, когда тебя не слышат,
И только эхо вторит вдаль.
Но эхо только повторенье,
Твоей измученной души.
И нужно, нужно, без сомненья,
Чтоб и слова твои дошли.
Быть может надо стать поэтом,
Чтоб песнь сложилась на слова?!
А, может, дело всё не в этом,
И громко говорить нельзя?
А может, всё гораздо проще –
Не нам о том с тобой судить.
С тобою разучились просто
О чём-то Главном говорить.

 

 

Возвращаясь в Москву 70-х

Июль лужисто-погожий.
Ливень брошен над Москвой.
Кто – к Вождю, а кто – к Джоконде,
Ну, а кто – за колбасой.
Магазины лучезарно,
Свой витринный дарят взгляд:
И, конечно же, «Белград».
Идут вверх многоэтажки –
Поднимается Москва.
В трудовом порыве машет
Мастерками «лимита».
В «Политехе» ладят диспут –
Марсианский ждут полёт.
На орбиту снова вышел
Наш прославленный «Восход».
Вечером на «Маяковке»
В лужах светятся огни.
Чей-то голос слышен громкий –
Звучат новые стихи.
Напечатан Солженицын.
И Высоцкий прозвучал.
Кто-то в ихней загранице
Вдруг невозвращенцем стал.
Ещё будут диссиденты,
И психушки, и Афган.
Будут высылки неверных,
Под раздачу кто попал.
На заре «семидесятых»
Просыпается Москва.
Сапоги дают в «Белграде»,
В гастрономах суета.

Никогда не судите поспешно

Никогда не судите поспешно,
Причисляя к безгрешным самих.
Не делите на грешных-негрешных.
Неизвестно – больше каких.

Ничего не надо Свыше

Ничего не надо Свыше.
Дайте просто мне услышать,
Как взлетают в небо сизари,
С голубятни, что на крыше,
Где сиренью полно дышит
Старый дворик от рассвета до зари.
Ничего не надо Свыше,
Дайте только мне услышать
Звук струны – гитарный перебор.
Пусть и не хватало лада,
И безбожно Окуджаву
Врал мальчишка, что за разговор?!
Ничего не надо Свыше.
Пусть останется чуть слышным
Поцелуй и верное – люблю.
Старый дворик – ты мой Вишну,
Мой хранитель по всей жизни,
И тебя я в сердце берегу.
Ничего не надо Свыше
Дайте просто мне услышать,
Что сном детства вдруг припасено –
С голубятни, что на крыше,
Сизари летят всё выше,
Возвращаясь на твоё окно.

Другу

А мне охота с другом поделиться,
Руку пожать и низко поклониться.
Как жаль, что очень часто, впопыхах,
Не понимаем  Кто у нас в друзьях.

Совесть

Все простились обиды
И долги все раздались.
Вроде даже не стыдно
В церкви свечку поставить.
Да, простил тебя друг.
Долг отдал ты кому-то.
Только кошки скребут
На душе почему-то.
И не в том вся беда
Что не те ставил свечи.
Просто совесть всегда
И истец, и ответчик.
И порой не понять –
Всё неисповедимо:
То ли иск предъявлять,
То ли сам – подсудимый.

Не ходи с сумой

Не ходи с сумой.
Руку не тяни.
А своим умом
Ты к тому приди,
Где не за поклон –
Объедками в суму.
А где накроют стол,
По вашему уму.

Что кидаем на могилы

Что кидаем на могилы
Эти свежие цветы?!
Их при жизни подарили бы –
Им бы не было цены!
И к чему слова прощания,
Словно генералу честь?!
Их при жизни бы сказали.
Да видно было не суметь.
Всё должно быть непременно
В этой жизни здесь, сейчас.
Этому оставьте время,
А не тот последний час.
А сумели бы при жизни
И сказать, и подарить.
Может быть, ещё пожили
И не спешили уходить.

Всё когда-нибудь линяет

Всё когда-нибудь линяет,
Потеряв свои цвета –
Эта радуга над нами,
И былая красота.
Всё когда-нибудь, со светом.
Потеряет былой цвет.
Станет серым или блеклым.
Были краски – и их нет!
Перекрасить можно снова,
И линялое забыть.
Только стыдно и неловко
В перекрашенном ходить.

Крой времени

Первоначально всё святое –
Чисты молитвы, как слеза.
Но время режет своим кроем –
Мол, старое носить нельзя.
Вернее, можно, но не модно,
Одежды старые носить.
Закройщик-время, дьявол подлый,
Фасон склоняет изменить.
Да только мне с фасоном этим
Всё жмёт под самый под кадык.
И новодел срываю с плеч я,
И вновь я в том, к чему привык.

Глаза иногда поднимайте

Кланяйтесь, поклоняйтесь
До одубения лба.
Но всё же, не забывайте
Глаза поднимать иногда.
Вдруг может такое случится
(И не подумал бы сам!)
Кланялся и молился
Вовсе не тем ты богам.

Прощание у трапа

Вот трап. И он идёт по трапу.
Обычный рейс. Прощанье как всегда.
Знать бы тогда – уже не будет завтра.
Не думалось, что это навсегда...
За самолётом белая полоска.
И облачко два ангела несут.
Прости, что строки так родились поздно.
А раньше было как-то недосуг.
Мы – дети времени. Торопимся куда-то.
Не замечаем в спешке мы года.
И, впопыхах, в прощании у трапа,
Не думаем, что это – навсегда.

Заведите сердце снова

Заведите сердце снова-
Я не умер, а упал.
И в глазах тяжёлых, словно,
Целый мир уже пропал.
В сарафанчике, девчонка
Воду прислонит ко рту.
Только крикнет, обречённо,-
Помогите, старику!
Седина всю пыль стирает,
Где асфальтом я дышу.
Я устал, и это знаю.
Но заведите, вас – прошу...

Ушла романтика

Раньше признания писали на асфальте,
Пред окнами девчонок и невест.
Была любовь, а с ней была романтика,
А ныне – только строки СМС.

Поклонение

Поклонение Богам.
Поклонение ногам.
Поклонение душе.
Поклонение вообще.
Поклоняемся всегда.
И не в том наша беда,
Что мы поклоняемся,
А что до долу кланяемся.
И всё спешим пробиться
К поклону причаститься.
Поклонение Богам.
Поклонение ногам,
Поклонение душе,
Поклонение вообще.
Их видано-не видано,
Этих поклонений.
Всё идолы. всё идолы –
Что Храм, что Дом моделей.

Старые вещи

Вещи в дом придут и остаются:
Лампа, блюдо, ваза, абажур.
Даты их покупок все сотрутся.
Сами вещи память стерегут.
Что-то разобьётся ненароком.
Жалко, а не склеить всё равно.
Только абажур, с лицом пророка,
Будет свет вечерний лить в окно.
Старому своё приходит время.
Вещи новые приносим в свой мы дом.
С гарнитуром абажур не клеится -
Бахрома не модно, и не то.
Место самое ему на антресоли.
Век свой прожил – на покой пора!
Соберёшься снять, но вдруг невольно,
Почему-то опускается рука.

Не торопись взрослеть

Не торопись взрослеть.
Пусть глупости твои
В солдатиков играют.
И трубы зазывают
На детские бои.
Не торопись взрослеть,
Забыв цветные сны.
Пусть радуги сияют
Да так, что не бывает!
Песочные часы
Нам время просыпают.
Мы с детством засыпаем.
Не торопись взрослеть.

Хотелось всё, и до конца

Хотелось всё, и до конца,
Но не судьба тому случится.
Начать бы с белого листа.
Да только чистой нет страницы.
Всё исписалось до строки,
Давно все высохли чернила.
Лишь пожелтевшие листки
Напоминают то, что было.

Дух тишины

Заката ляжет блик случайный,
И тенью с ним сольёшься ты
Подарит тишина молчанье,
Как миг задумчивой листвы.
Притихло эхо за горами,
Где молодые спят орлы.
Как нам порою не хватает
Молчанья духа тишины.

Что нам дано предугадать

Что нам дано предугадать,
Когда вершится всё внезапно,
И даже то, что будет завтра
Мы до конца не можем знать?!
Провидцев всяких знали мы.
Прогнозы разные звучали.
Да нас они не сберегали
И от напастей, и беды.
И всё своим шло чередом,
И проявлялось вдруг внезапно,
Как нам казалось, в этом «завтра».
А как случилось – не поймём.

Я сегодня исчез

Я сегодня исчез и нигде меня нет.
Что же это случилось со мною?
Просто время на финиш ускорило бег,
И меня поглотило собою.

Всё исчерпано

Всё исчерпано, отзвонило.
У пружин, заводящих, инфаркт.
Время ход свой обычный забыло,
И напольных часов – саркофаг.
Потускневшие медные гири,
На цепочке устало висят.
И пылятся ненужные книги,
Что о времени нам говорят.
Всё прочитано до эпилога,
И с героями прожита жизнь.
Да, начитаны мы, что дай Бог вам!
Да какой на поверку в том смысл?!
Жизнь, в итоге, свою проживали,
И ошибки творили свои,
За которые нас не прощали.
Может тем до сих пор сберегли.
Всё исчерпано. Дело обычное.
Ночь бессонная шепчет – Пора!
Я часы завожу по привычке.
(У наручных всё ходит пока....)

Вчера. Сегодня. Завтра

Все дни, по сути, разные.
Мотай себе на ус!
Вчера. Сегодня. Завтра –
Семёрка. Дама. Туз.
Как там раскладом стало –
Жизни самой видней.
Главное, чтоб хватало,
Отбиться, козырей.

Ваятель

Ваятель времени, с потугой,
Поймать желает образ твой,
Как уходящую натуру,
На гребне свечки восковой.
Свеча тихонько догорает –
В последнем блике виден ты.
Ваятель всё же успевает
Убрать ненужные черты.
А, может,  и не надо было,
Ваятель, это убирать?!
Лицо само себя забыло –
Красиво. Только не узнать.

У дел у всех неугомонных

У дел у всех неугомонных
Есть своя лавочка в душе,
Чтоб на закате лет преклонных
Присесть и отдохнуть уже.
И пусть одна беда со слухом,
А всё ж услышать нам дано,
Как замолчавшая кукушка
Вернётся эхом всё равно.
А сколько эхо насчитает –
Чего рядить, чего гадать.
Дела нам приказали сами
Присесть и просто отдыхать.

Собою вечереть не надо

Когда с душой своей нет лада –
Не торопись ты ставить свечи.
Собою вечереть не надо,
Без нас и так наступит вечер.
А там, глядишь, и всё случится –
Рука чья-то тихо тронет.
И локон нежный прислонится,
И лад душевный успокоит.
Как иногда, средь серых буден,
Мы молимся на их конечность.
Давайте, вечереть не будем –
Без нас и так начнётся вечер.

Наотмашь

Живёшь наотмашь
Всего, где жало.
Старость, едрёна вошь –
Она безжалостна.
(За все отмашки
твои картинные,
в те дни вчерашние)
Вернёт морщинами.
Во взгляде сонном
Слезы застыли.
Смахнуть их словно
Руки забыли.
А, может лгут всё
Сны злые ночью?!
Да, отмахнуться
Уже нет мочи.

 

Отдельным абзацем

Пусть не очень ты к месту,
Но сумей постараться
Быть не в общем контексте,
А отдельным абзацем.
Не какой-то там прихоти,
Иль тщеславия ради.
А чтобы просто увидели,
И тому были рады.

Мужская слеза

Плакать про себя не получается.
Не мужское дело и навзрыд.
По скупому если получается –
Норовит смахнуть быстрее стыд.
Плакать про себя не получается.
Дело редкое мужицкая слеза.
Это надо так душе намается,
Что терпеть совсем уже нельзя!
По скупому, тихо, незаметно.
Глаз не отрывая от руки.
И не от песчинки или ветра,
Страшно, когда плачут мужики.

 

 

Крик

Не люблю, когда на крик
Всё идёт в единый миг.
Только б звуки источать,
Эхом сов в лесу пугать.
Крик почти навзрыд родился,
Брызжет яростной слюной.
На кого-то снова злился,
Так, что сам уже не свой.
Крик уже восходит к небу,
Да что небо – в Космос сам!
И кто был, и кто там не был –
Крик гвоздями по сердцам!
С этой сущность кричащей
Нам не справиться никак.
А оглохшим и несчастным –
Изъясняться на руках.
Дал бы Бог такое время,
Искричится что сполна.
И только шёпот будет велен,
Где Любовь и Тишина...

Среди осенних памяти аллей

Виски седеют и морщин усталость.
Всё уменьшаются листки календарей.
И сколько там тебе ещё осталось,
Среди осенних памяти аллей?
И ты идёшь, а трость всё тонет в листьях
И мокрым следом по земле скользит.
А чей-то мячик катит себе быстро,
И мальчик вслед за мячиком бежит...

Он и собака

Он – впереди,
За ним – собака,
И оба выбились из сил.
А путь одышкою, однако,
Всё платье потом измочил.
Ещё мгновенье – оглянется
Его вся сгорбленная стать.
В песок собака окунётся,
Чтоб больше никогда не встать.
Он горд, что больше нет значений
От воспалённого ума.
И приговор был без сомнений –
Распять тлетворного Христа!
Но прокуратор зашатался –
Упал туда, где верный пёс
Его в агонии касался,
И кровь лизал с его волос...

 

 

Проникновение

Как всё-таки надо немного
От нашего смутного века:
В себе почувствовать Бога,
Увидев в Нём Человека.
Да всё не хватает чего-то.
То ль души уже почерствели,
Иль взгляд не доходит до Бога,
А может – не захотели...

В ритмах ушедшего времени

Поседевший лев у входа
И заросшее крыльцо.
А на крыше птица – годы,
Потерявшее крыло.
Здесь когда-то всё иначе
Шло спокойным чередом.
Процветала эта дача –
Красовался этот дом.
Генерал в мундире белом,
Генеральша вся в шелках.
И прислуга, между делом,
Управлялась впопыхах.
Самовар дымился чинно –
Ждали к вечеру гостей.
И от вишен запах винный
Шёл из сада до дверей.
Патефон страдал пластинкой –
Было танго не унять.
Гимназисты гимназисток
Приглашали танцевать.
***
Я стою. Осенний ветер
Дождь приносит на лицо.
Старый лев, промозглый вечер,
И заросшее крыльцо.
Словно музыкой забытой
Твою душу опоит –
Патефон шуршит пластинкой,
Танго старое звучит...

Бывают времена такие

Бывают времена такие,
Где начинается Народ.
Когда приходят пандемии
И сводки словно бы с фронтов.
Когда одной живут бедою,
И связаны одной судьбой.
Боль одного – всеобщей болью.
Чужой слезинки – ни одной!
Бывают времена такие,
Когда миг радости придёт.
Гремят салюты боевые.
Пляшет на улицах Народ.
Когда и в тесноте не тесно.
За общим праздничным столом.
Когда писать способны песни,
Что вместе радостно поём.
И пусть оракулы иные
Хотят смешать Народ с толпой.
Но мы всегда Народом были,
С какой бы ни было судьбой!

О себе

Мне сны чудесные не снятся – и напрасно!
Ведь я из них родился утром ясным.
Когда младенцем над купелью водрузили.
И не молитвой, а стихами покрестили...
Пока вполне доволен я судьбою.
Не обделён не лаской, ни любовью.
И даже звёздочка привет свой шлёт мне с неба.
А снов чудесных снова нет, как не было...
Быть может, сны заказываем сами,
Где всё живёт хорошими стихами.
И дело в том, что не умеем ночью
Чудесно руку положить под щёчку...

Я уйду невзначай

Я уйду невзначай,
Как уходят рассветные звёзды,
Всю ночную печаль
Растворив в хлади сонной реки.
Я уйду невзначай,
Как бы ни было это непросто,
После встречи – «Прощай»
Говорить, на излёте руки...
Наши верные птицы -
Наши души, вспорхнувшие в небо,
Улетают далёко, только не зимовать.
Улетают туда, где нас словно и не было,
Но хотели мы всё же в тех краях побывать.
На столе стынет чай,
Чашка старая – профиль японки.
Вот и вся благодать
От житья моего.
Я уйду невзначай –
Две строфы на клеёнке.
Только-то и всего
Что всем смог пожелать...
Я уйду невзначай,
Как уходят рассветные звёзды,
Всю ночную печаль
Растворив в хлади сонной реки.
Я уйду невзначай,
Как бы ни было это непросто,
После встречи – «Прощай»
Говорить, на излёте руки...

Вечный закон

Особый есть смысл

Во всём этом, поверьте –

И в праве на жизнь,

И в праве быть смертными.

Уже всё равно –

Кто слева, кто справа,

Когда не дано

Иного нам права.

Шальная судьба

Носит ветром подспудно –

Вначале туда,

Потом снова от туда.

И веришь – не веришь

Своим ты сознанием

И всяким поветриям,

И начертаниям.

Есть право великое –

Право Закона.

Он правит всем миром

До Космоса лона.

И смерть отступает,

А жизнь остаётся.

Звезда умирает,

А свет её льётся…

 

Мальчишки-философы

Игрушки разбросаны.
Качели стоят.
Мальчишки-философы
За жизнь говорят.
И, видно, есть много,
Друг дружке сказать,
Пока мамам строго
К обеду не звать.
Пока Юлька снова
Чего-то форсит.
Пока с метлой дворник
Чего-то ворчит.
Пока время летнее –
Сирень не унять.
Когда однолетки,
И всем только «пять».
Игрушки разбросаны.
Качели стоят.
Мальчишки-философы
За жизнь говорят.
О чём? Не узнаешь –
Все тайны при них.
И жизнь набегает,
И время стоит...

 

Иногда выбиваюсь из стаи

Иногда выбиваюсь из стаи.
А зачем – самому не понять.
Просто в стае себя я теряю,
И лечу, не умея летать.

Удачный день

Удачный день – не про погоду,
И завершённые дела.
Удачный день, когда немного
Вдруг, кто-то вспомнит про тебя.
А, вспомнив, тихо обернётся
И взглядом встретится с тобой.
И тебе нежно улыбнётся,
Приветливо махнув рукой.

Ушла эпоха

Ушла Эпоха –
Её не будет.
Запомнят что-то,
Что-то забудут.
Не потому, что плохо
Там где-то было,
А время долгое –
Вот и забылось.
Ушла Эпоха –
Ей не будет.
Но с её сроком
Уходят судьбы.
Живые, страстные,
Ушли не шаркая,
Люди прекрасные,
А это – жалко.
Ушла Эпоха –
Иное время.
И новым ветром
Повсюду веет.
Что-то снесли,
Что-то забыли.
А всё же мы
Там тоже были.

(слово оппоненту)

Ушла из жизни прежняя эпоха,
Но нет ни сожаления, ни вздоха.
Да и чего особенно вздыхать?!
Не очень нас хотела привечать.
А, если и звала когда к столу –
Сажала с краю, словно бы слугу.
И кто поймёт, с чего её гордыня?!
Была и нет, а мы живём поныне.

Послесловие

Вот знакомый почерк, до боли.
Как стрела заострилась строка.
Всё до точки, и нет послесловий,
Всё сказаться успелось пока.
Но пройдёт торопливое время
И нам точки не будет хватать.
И тогда послесловия бремя,
В пару строк, на лист ляжет опять.
Ну, а что же мы так не успели
Иль забыли там что-то сказать:
Послесловием сердце поверить,,
Или дьяволу душу продать?!
Все аккорды сегодня со мною
До последней, до строчечки нот..
Послесловий не надо с тобою,
Когда музыка наша поёт.
Вот знакомый почерк, до боли.
Как стрела заострилась строка.
Всё до точки, и нет послесловий,
Всё сказаться успелось пока....

Дети-маугли

За решёткой забора глазёнки
На прохожих грустно глядят.
Мы идём на работу спросонья –
Что за дело до этих ребят.
Нет, конечно, вдруг сердце и ёкнет.
Обернуться заставит тебя.
А глазёнки всё смотрят и смотрят
Этих брошенных кем -то ребят.
Им к Багире бы прислониться,
Из детской сказки, когда ко сну.
Дети-маугли, без родителей,
Словно брошены в диком лесу.
Дом с фасадом свежеокрашенным,
Есть табличка – неоновый свет.
И любовь есть там общая даже,
Но отдельной любви только нет.
Время быстро взрослеет это.
Окна в жизнь нараспашку глядят.
И проходит маугли-детство,
Где к Багире прижаться хотят.
За решёткой забора глазёнки
На прохожих грустно глядят.
Мы идём на работу спросонья.
Оглянитесь хотя бы назад.

О старости

Старость – вещь интимная.
Мается одна.
У ней зимы длинные,
Короткая весна.
Вроде всё заначено
Для последних дней.
Память обозначила
Вехи жизни всей...
Но, в этой непреложности,
Захочешь, чёрт возьми!
Вдруг чуда невозможного –
Обласканной любви.

***

Ты не подслащивай
Годы седые.
И не подкрашивай
Волосы злые.
Пусть грим несметный
Красками манит.
Обманешь ты зеркало –
Себя не обманешь.
Старость – не театр,
Где годы убавят.
В зале смолчат,
И цветами одарят.
Но смоется грим,
После поклонов –
Морщины за ним,
И годы преклонные.
А, всё-таки, старость
Носить научитесь.
Всё, что осталось,
Так проживите,
Чтоб стало всем ясно:
Вы жизнью любимы –
С лицом, а не маской,
Залепленной гримом.

Биограф – память