Меня зовут Джордж, и я алкоголик (евреи).

Некоторое время назад в метро Нью-Йорка появился потрясающий четырехцветный плакат. На зрителя смотрел «типичный ирландский полицейский», который намере­вался съесть аппетитный бутерброд из ростбифа и ржаного хлеба фирмы "Леви". Над­пись на плакате гласит: «Не обязательно быть евреем, чтобы любить хлеб "Леви"».

Мимо проносились бесчисленные станции метро, а в моей голове приходили в движение старые ржавые механизмы. И идея рекламы с ирландским полицейским (к тому времени в моем воображении он рисовался как типичный полицейский, католик по имени О’Тул с ярко выраженным ирландским акцентом, 14 детьми и бабушкой в Килкенни) перевернулась с ног на голову.

Однажды вечером я посетил открытое собрание АА, на котором спикеры, одна женщина и двое мужчин, звучали, словно персонажи пьесы Леди Грегори из постанов­ки Театра «Эбби». После этого я разговорился с одним из моих близких друзей в АА (он тоже ирландец, и я хочу сохранить его анонимность), и у меня родилась блестящая идея.

Я сказал своим друзьям: «Я за собственный счет разработаю такой же рекламный плакат для распространения его во всех группах АА нашего района. Это будет цветная фотография, и на ней буду я, абсолютно пьяный, с бутылкой виски. А под фотографией с моими характерными еврейскими чертами (которые однажды один мой друг назвал лицом Авраама) будет написано: «Не обязательно быть ирландцем, чтобы стать алкоголиком».

Миф о том, что очень мало евреев - алкоголики, насколько подсказывает мне мой опыт, - абсолютная чушь. Учитывая, что в моем городе проживает гораздо больше ев­реев, чем во всем государстве Израиль, можно предположить, что на собраниях АА немало представителей этой национальности. Большое количество групп АА в этой части страны на 50 процентов состоят из евреев. С таким же успехом вы найдете не­мало евреев и в других группах и даже обнаружите небольшие группы АА евреев в районах, где их и проживает-то совсем немного.

Другим мифом является то, что якобы среди иудеев никогда не существовало традиции сильного пьянства, потому что у них в организме нет того, что превращает бытового пьяницу в алкоголика. Глупость! В языке идиш есть отличное слово для пьяного «shicker», и когда оно используется в качестве существительного, любой ев­рей в городе поймет, о чем вы говорите.

Сегодня я абсолютно серьезно думаю, что мы, евреи-алкоголики, явно и очень час­то демонстрируем эдакую сверхчувствительность по поводу нашего алкоголизма. По­тому мы и скрываем это уязвимое место под маской равнодушия - знаете, это знаме­нитое еврейское пожимание плечами. Такое отношение к проблеме может привести к тому, что многие несчастные евреи-алкоголики останутся за пределами нашего Со­дружества, к их страданию и нашему сожалению.

Сейчас я думаю об одной знакомой женщине, которая занимается самобичеванием за свое, все прогрессирующее пьянство. Мы оба, моя жена (тоже член АА) и я, в тече­ние двух лет пытались привести ее в Программу. Вся логика ее нежелания присоеди­ниться к нам сводилась к одной-единственной фразе: «Хорошие еврейские девушки не могут быть алкоголичками».

Да, Рут, возможно, многие еврейские девушки и не являются алкоголичками. А так­же и не - «хорошие еврейские мальчики», «хорошие девочки-лютеранки», «хорошие девочки из методистской церкви», «хорошие итальянские девочки», «хорошие девочки из Вассара¹». Или просто не - «хорошие девочки» или «хорошие мальчики».

Нет ничего хорошего в алкоголике, который корчится в этой болезни. Нас в АА не волнует то, какие вы «замечательные» или кто вы - иудей, христианин или мусульма­нин. Истинно то, что каждое наше собрание мы заканчиваем Молитвой о Душевном Покое, и даже атеисты крайне редко возражают против этого. Обычно ведущий гово­рит; «А теперь, кто хочет, может присоединиться к нашей молитве».

Когда я был в запоях, я не был евреем, я не был американцем, и я не был челове­ком. Я был просто пьяницей, никого не любящим и нелюбимым, никого и ничего не уважающим и, в первую очередь, самого себя.

Привилегированный женский колледж (прим. перев.)

Нет, Рут, «тебе не обязательно быть еврейкой». Но, может быть, АА тебе все-таки поможет. Я думаю, это помогло мне принять, что я больше чем представитель какой-то одной группы меньшинства, и сегодня я трезвый, спасибо Богам моих предков и спасибо всем Анонимным Алкоголикам.

Я знаменитость, и я алкоголичка (кинозвезда).

В начале своей карьеры я бралась за любую работу и поэтому, пока училась актер­скому мастерству, могла нормально питаться и платить за квартиру. В то время вы­пивка была для меня не очень важна. Затем я снялась в одном известном фильме, и мир вокруг меня неожиданно изменился. Все знаменитости, о которых я слышала, ста­ли вдруг называть меня по имени и настаивать на том, чтобы я, скажем, посещала их вечеринки или же обедала с ними, или встречалась с ними в клубе «21», или в Каннах, или Венеции. И почти всегда первый вопрос был: «Что вы будете пить?»

Иногда я «перебирала», но так случалось не только со мной. Обычно во время съемок я не пила, только на пикниках или в короткие перерывы между фильмами. Но постепенно я обнаружила, что, когда прихожу домой после тяжелого дня в студии, не­много спиртного и таблетка помогают мне заснуть. Однажды мрачным утром я раскри­чалась на своего гримера за то, что он слишком медлителен. Он посмотрел на меня долгим и пристальным взглядом и сказал: «Возможно, я старею, моя дорогая. Но не кажется ли тебе, что круги под твоими глазами становятся все больше и больше?»

Для меня это было шоком, но, немного подумав, я решила, что мне просто необхо­дим отпуск. После того случая во время любого кризиса всегда находилось какое-нибудь простое лекарство - новая диета, таблетки, новый человек, больше работы, короткий отдых в санатории.

Самым сильным потрясением для меня стала заметка в светской хронике, которая начиналась словами: «Кто та женщина в Голливуде, которая нагоняет страх на дирек­тора и продюсера своими опозданиями и истериками и забывает текст?» Это была за­метка без имен - но все детали указывали прямо на меня. Меня это настолько вывело из себя, что я напилась и в конечном итоге впервые оказалась в больнице. Во всем, естественно, были виноваты репортеры. В больницу меня приняли под вымышленным именем. Но уже через десять минут я позвала медсестру и спросила ее: «Вы знаете, кто я такая?» И тут же сообщила ей, кто я.

В больнице, когда я еще была напичкана лекарствами, ко мне пришли поговорить две женщины из АА. Я предполагала, что их так же, как и меня, впечатлила моя репу­тация. Я выслушала их благосклонно, но одного раза мне было достаточно. Я больше не хотела подарков от этих сладеньких людей, якобы творящих добро.

Мой менеджер и мои друзья согласились со мной. Они говорили, что мой случай -особенный. В течение многих лет они прикрывали все мои безумства. Сейчас я думаю, что это продлило мою болезнь, но я их не виню. Они делали для меня то, что считали лучшим, и то, чего я от них хотела,

Вскоре со мной подписали контракт на исполнение роли в пьесе. Я «завязала» пить -держалась на таблетках. У нас прошли три репетиции для прессы, Если вы посмотри­те разные рецензии в прессе, то поймете, что один вечер я была «в ударе», другой стал полным моим провалом, а в третий я находилась не на сцене, а где-то среди своих галлюциногенов. После этого предложения о работе поступать перестали. Для работодателей и в театре, и в кино я была плохой новостью.

По настоянию друзей я пошла к психиатру (прекрасная женщина с большим опы­том работы с алкоголиками, насколько мне сегодня известно). Мне пришлось отбро­сить в сторону все свое притворство. Честно говоря, я очень боялась этого, но желала помощи. Задолго до посещения ее я уже обращалась к психоаналитику в Голливуде, потому что среди актеров такое эмоциональное состояние было обычным делом, и многим это помогало. Но психиатр в Нью-Йорке использовала другой подход. Она мне понравилась, и я уже почти полюбила ее, как вдруг она подбросила мне бомбу. Она хотела, чтобы я стала принимать «антабус», вступила в АА и посещала групповую те­рапию. Я была готова принимать «антабус», но не могла представить себя в АА или в любой другой группе. Что скажут люди?

Возможные разговоры внушали мне ужас. Казалось, моя жизнь закончена. Но в конце концов я пришла на одно из собраний АА, пришла несчастная, в парике и тем­ных очках, и украдкой покинула его прежде, чем оно закончилось. Во время занятий групповой терапией я объяснила, что моя работа предполагает обеды в хороших рес­торанах, с вином. Или, скажем, я часто веду деловые переговоры с партнерами за обеденным столом на своей французской вилле, известной винными погребами. Это мои особые обстоятельства, и такого рода цивилизованное употребление спиртного -

деловая необходимость.

Один из пациентов лечебной программы посмотрел на меня и сказал: «Это звучит глупо». Затем наступила долгая тишина. Я продолжала улыбаться, но для этого мне понадобились все усилия. «По крайней мере, те бедные недотепы, пришедшие в АА, не настолько глупы, - продолжил он. - Они достаточно умны, чтобы понять, что у них проблема с алкоголем, и начать что-то с этим делать». В тот момент фраза прозвуча­ла так, словно только у меня одной не осталось ни рассудка, ни мужества.

Он подождал, пока до меня дошел смысл сказанного, и затем мягко добавил: «Но я надеюсь, что вы сможете. Вы хотите чувствовать себя лучше, быть счастливее?»

И ко мне вернулась способность рассуждать. Он был прав. Неважно, что я думала о людях в АА. Очевидно то, что у них были ответы на вопросы, как оставаться трезвы­ми, а у меня их не было. Я вспомнила знаменитый совет актерам: «Играйте, как если бы вы...» И я стала вести себя так, как если бы я хотела чему-либо научиться от каждого и от всех, вместе взятых, алкоголиков в АА. Для меня это состояние было новым - быть не актрисой, а зрителем.

С тех пор, я уверена, мое «как если бы...» стало настоящим. Мне не нужно играть в АА, я знаю, что я просто еще одна женщина, которая лечится от алкоголизма. Да, бы­вают трудные моменты. Кому-то требуется немного больше времени, чтобы воспри­нять меня как такого же алкоголика, как они сами. Сначала некоторые воспринимают меня теми героинями, которых я играла (опора, без которой я сейчас могу обойтись); кое-кто просит у меня автограф. Для своего спокойствия я научилась не допускать, чтобы такое внимание раздувало мое собственное «я» (оно уже и так достаточно большое) или раздражало меня. В таких случаях я, пытаясь сохранить вежливость,

перевожу разговор на темы АА. И такой подход чудесным образом действует. Когда я добровольно помогаю в одном из наших центральных офисов, он срабатывает даже с новичками, пришедшими за помощью и поддержкой. Время от времени кто-то из них спрашивает: «А вы не...?» Я отвечаю: «Да, это я, и я тоже алкоголик, который старает­ся излечиться от этого недуга».

Моя карьера процветает, иногда случаются самые неожиданные вещи, и даже уже были успехи. На вечеринках в Голливуде я чувствую себя достаточно комфортно, так же как и потягивая свой «Перье» в ресторане в Париже. Кстати, я заметила, что очень много людей не употребляют алкоголь, - раньше я думала, что наоборот.

На днях я смотрела по телевизору фильм, в котором снималась в самые страшные дни моего пьянства. А дублировала английский вариант этого фильма в Нью-Йорке, уже будучи трезвой в АА около года. Я хихикала, когда смотрела его, потому что виде­ла свою пьяную неуверенную игру, но слышала абсолютно трезвый голос. Я значи­тельно лучше выполняю свою работу, когда я трезвая.