Н. И. Проферансов о рыцаре Гюго де Лонкле

В X веке во Франции жил Гюго де Лонкль, трубадур, слагал он альбы и серены, которые распевались по всей стране. Во время похода во Фландрию узнает он о смерти своей матери и невесты. Много горестей и лишений испытал Гюго в этом походе, но самым большим горем была для него потеря близких его сердцу существ. В отчаянии бросается он во все опасности и ищет смерти на поле брани. И ни в чем не находит утешения. И вот узнает он, что только в Ордене найдет успокоение и путь свой. Отправляется он к магистру Ордена и просит посвятить его в рыцари. Но прежде чем быть принятым в Орден, Гюго де Лонкль должен был пройти ряд испытаний и искусов. Он вертел мельничное колесо, исполнял обязанности конюха и другие грубые работы, но все он делал со смирением и кротостью. И на все свои робкие вопросы получал только грубые ответы. Все это было необходимо для определенной цели: испытать дух, от Бога ли он? Когда окончились все испытания, магистр Ордена призвал его и задал ему семь вопросов. Клянешься ли ты, что будешь говорить только правду? Не принадлежишь ли ты к другому ордену? Не женат ли ты и не обручен ли? Нет ли у тебя долгов? Не болен ли ты тяжкой болезнью? Не являешься ли ты священником? Сын ли ты рыцаря и от законного ли ты брака? Когда Гюго де Лонкль дал удовлетворительные ответы, магистр сказал ему: «Отныне все твое становится орденским и ты допускаешься к пользованию имуществом Ордена. Ты получишь бедную одежду, и пить и есть, сколько окажется необходимым». И после этого Гюго де Лонкль был допущен к посвящению.

Ночь перед посвящением Гюго проводит по традиции в храме. И вот, во время глубокого сосредоточения и размышления, раздвинулись стены храма и он увидел равнину, по ней вьющуюся дорогу, а по дороге идет толпа несметная, поднимаясь в гору, на которой стоит храм. Идут ремесленники с продуктами своего производства, суконщики с сукнами, кузнецы с замками, гончары со своими изделиями, колесники, барышники с лошадьми, юноши, монахини, женщины в расцвете сил с грудными младенцами на руках, гордые князья и герцоги, вассалы, полураздетые куртизанки, блистающие драгоценностями, папа в тиаре и рядом с ним разбойник

- и все идут шатаясь, а над толпой тучи, гром и молнии блистающие. И заметил Гюго, что толпу, невидимо для нее, сопровождают спутники: справа - светлые, слева

- темные. Они борются между собой, и время от времени темные спутники бросаются в толпу. И там, куда они бросаются, слышны стоны и проклятия, и происходят смятения и убийства. И жертва лежит распростертая, тут же, рядом с убийцей, а толпа идет шатаясь... И увидел Гюго, что среди толпы идут некоторые уверенно и с поднятой головой. Сильнее сгущаются над ними тучи, и молнии венчают их своим ореолом. И светлые спутники время от времени помогают им. И там, где они, толпа идет спокойнее, ровнее. И расширилось духовное видение Гюго, и взглянул он в сердца людей и увидел в них злобу и черные замыслы, и только в самой глубине увидел он свет, как драгоценный камень в голубой оправе. Горит он и светится, словно малая звезда голубая и у папы, и у разбойника - это душа. И тоскует она. Но люди не замечают ее. Но это видят те, идущие уверенно, и от этого скорбь на их лице глубже. И исполнилось скорбью сердце Гюго, и так и осталось оно, увенчанное скорбью на всю жизнь. И он шагнул в толпу, чтобы идти вместе с ней... И скралось все...

И видит Гюго бедную женщину с искаженным от скорби лицом, склонившуюся над трупом солдата, сына своего, и скорбь ее беспредельна. И видит Гюго королеву Франции, прислушивающуюся к дыханию умирающего дофина, и рядом с королевой сидит прелат с головой свиньи и министр с головой волка, а у изголовья постели стоит ангел Смерти. И подумал Гюго: если умрет - пойдет к ангелу, а если останется жить - этим достанется. Что лучше? И тысячи женщин и сотни матерей увидел Гюго, и скорбь их витает над ними. И исчезло все... И понял Гюго, что нет скорби больше скорби матери, и его собственная скорбь утихла. Не прошла, но, как хрустальная вода горного озера, стала ясной и спокойной. И явилась перед ним сама Владычица скорбей, и опустился перед ней Гюго на колени, и дал обет вечного служения Пречистой.

Глядел рассвет в цветные окна храма, и наутро пришли за ним рыцари. В этот день был посвящен Гюго де Лонкль, трубадур, и дал обеты послушания, целомудрия, бедности и служения Церкви. И получил Гюго де Лонкль золотые шпоры. Золото же рыцари носят только на шпорах. В тот же день сидят рыцари вечером в башне за круглым столом, с ними Гюго де Лонкль. А возле стоит Некто светлый, опершись на меч, и очи его пламенеют. и смотрит он пылающими очами в глубину сердец. И когда кто-либо из рыцарей не находит ответа себе или другому на заданный вопрос - он смотрит вглубь своей души и видит в ней очи светлого и в них находит ответ. И спросил Гюго: «Сказано: если имеешь две одежды, одну отдай неимущему. Одену ли всех неимущих?»

И ответил один из рыцарей: «Одень светом свободы душу свою. Можешь быть богат любыми богатствами, но не окажись их рабом. Сумей радостно отдать все, когда того потребует дух».

И спросил Гюго: «Сказано: ударившему тебя в одну щеку, подставь и другую. Приличествует ли рыцарю быть малодушным?» Ответил ему один из рыцарей: «Ничего нет у рыцаря выше чести, но высока честь воина, который, будучи силен и храбр, сумеет удержать руку свою перед оскорбителем. И наивысшая честь тому, кто наивысшую боль сумеет радостно перенести и будет верен духу своему». И спросил Гюго: «Сказано: люби ближнего твоего, как самого себя. Как могу любить убивающего душу?» И ответил ему один из рыцарей: «Люби всех скорбящих. Люби всех, кому служишь мечом и духом. Люби во враге своем рыцаря, хотя бы и не был ему нанесен удар мечом. Люби в темном духе свет преодоления им самого себя. У рыцаря может быть только достойный рыцаря враг - он сам, и в этом любовь к врагу. А больше о любви к врагу узнаешь впоследствии». И спросил Гюго: «Зачем Христос творил чудеса? А если нужны они, то к чему вся его проповедь?» И отвечал ему старший из рыцарей: «Что знаешь ты о чудесах Господа? Христос мог творить чудеса и скрывал их. Блаженны не видевшие, но уверовавшие. И не были ли чудеса в большинстве случаев исцелением духа?»

И спросил Гюго: «Сказано: одень раздетого, накорми голодного, напои жаждущего. Телесному или духовному благу должен служить рыцарь?» И ответил ему один из рыцарей: «Горе отвратившему лицо свое от телесного недуга брата своего. Но еще больше горя тому, кто всего себя отдаст этому служению. Велик соблазн малого даяния: ибо строит на песке дом свой слуга блага телесного, ибо если накормит голодного, тот снова взалкает, если же утолит голод духовный - навек поднимет брата своего».

И спросил Гюго: «Входить в дом и жить с людьми подобает ли рыцарю?» И отвечает ему один из рыцарей: «Будь подобен восточному царю, который из любви к своим подданным переодевался в их одежду, входил в их хижины и творил добро. Но, будучи благим и милосердным, не забывай высокой задачи царского служения твоего».

И спросил Гюго: «Влекут рыцаря молящиеся Богу, зовут к участию в делах государственных, манят любители общества и прекрасных дам. И ученые, и доктора, и философы говорят о мудрости теологии и искусствах. Каким путем должен идти рыцарь?» И ответил ему один из рыцарей: «Иди своим путем. Мир представляется равниной, перерезанной многими водными потоками, но путник переходит их все и не одному не дает увлечь себя, ибо странник и проводник пилигримов рыцарь».

Так вступил Гюго в путь. И был этот путь труден и радостен. Много подвигов совершил он на пути своем и молил Пречистую дать умереть ему на поле брани, ибо не приличествует рыцарю умереть дома.

После многих подвигов, совершенных Гюго де Лонклем в Палестине, удалился Гюго в пустыню и проводил здесь время в размышлениях о божественных истинах, в непрестанных молитвах. И много лет провел Гюго в пустыне, и когда почувствовал, что очистилась душа его, взял он посох свой и пошел. И долго шел он, и в конце далекого пути своего пришел он к Светлому Чертогу и остановился у врат его, и раздался голос: «Приди, сын Мой возлюбленный, в лоно Мое, ибо ты, как и Я, совершенен». И хотел было уже Гюго войти во врата Светлого Чертога, когда в последний миг донеслись до него звуки покидаемого им мира. И услышал Гюго стон гибнущих, и проклятия отчаявшихся, и скрежет зубовный. И остановился Гюго, и обернулся, и увидел гибнущих и насилуемых, увидел торжествующих убийц душ человеческих, увидел детей, обреченных на заклание. И ответил Гюго: «Что мне, Господи, до славы, если там гибнут братья мои?» И ушел Гюго от врат Светлого Чертога и вернулся в мир, чтобы потом еще раз, но уже вместе со всеми, прийти к нему.

Вернувшись к людям, вступил Гюго в круг жизни их. И увидел он старцев и юношей, мужчин и женщин, и детей, томившихся в этом кругу. И бесконечно измучены были их лица. И спросил у них Гюго: «Чем живете вы?» Отвечали ему: «Надеждой нашей!». И пошел Гюго дальше и увидел еще более мрачный круг. Здесь вечно слышались стоны, угрозы и проклятья. В отчаянии ломали себе руки жители этого круга. И спросил их Гюго: «Чем живете вы?» Отвечали ему: «Безнадежностью нашей». И захотел Гюго внести свет в мрак жизни их. И остался надолго с ними.

Прошли годы, и кончился срок пребывания Гюго в этом кругу, и ушел он, и поднялся в горы к голубому горному озеру. И жил здесь старец втайне от других людей. И склонил Гюго перед ним колени, и коснулся старец чела его, глаз и ушей. И получил Гюго три скрытых дара: видеть, слышать и идти до конца. И исполнился скорбью Гюго и сказал: «Нет, лучше умереть мне!» И сказал старец Гюго: «Нет, сумей жить с дарами скорби, не скорбя». И отправился Гюго в великое странствие свое.

И вот взошел Гюго на высокую гору. И смотрел вниз, и видел сразу все, что делалось внизу и вокруг. И на горе, где стоял Гюго, не текло время. И видел Гюго, как в бедной сельской хижине, и в городском доме, и в королевском дворце рождаются дети. И склоняются над ними матери, и отцы ласкают их и радуются им. И вырастают дети, и превращаются в юношей и девушек, а затем во взрослых людей, и работает каждый в кругу своем: под землей или в кузнице, или дома по хозяйству, или за станками, или в королевском войске служат, или правят государством. И видит Гюго, как сила любви влечет мужчин и женщин друг к другу и соединяет их в брачные пары, и как рождают они детей и склоняются над ними, и радуются им, и страдают с ними. Приходит старость и смерть, и новое поколение заступает на место прежнего, и снова идет суетливая работа. И соединяются люди в брачные пары, и рождают детей, и спешат вперед и дальше к одной цели, которой, быть может, является могила. И на место этого поколения приходит следующее, и на место следующего еще новое поколение, и все они совершают один и тот же жизненный цикл, идут одним и тем же путем.

И одни тысячи и миллионы людей сменяются другими, спеша и суетясь, и видят они перед собой только небольшой кусок своего пути, не думая о смене одних поколений другими, о великом потоке человечества, протекающем у подножья горы, на которой стоит Гюго. И поднимает Гюго свои взоры вверх к вечному небу и спрашивает: «Скажи, зачем это вечное повторение, и почему неведомо тем, кто суетится внизу, смысл и цель этого вечного движения?» И не слышит Гюго ответа. И поехал Гюго, исполненный скорби, по бесконечной равнине. И долго ехал он на своем верном коне.

И однажды, когда заходило солнце, встретились ему на пути люди. То были кузнецы, возвращавшиеся из города к себе в село. Посмотрел на них Гюго, и увидел в душе одного из кузнецов голубой огонь, как бы малую звезду голубую. И почувствовал Гюго, что был когда-то рыцарем кузнец. И подъехал Гюго к кузнецу, и заговорил с ним об оружии, о битве, о рыцарской чести. И не хотел с ним сначала говорить кузнец, и не хотел поверить ему, когда сказал ему Гюго, что кузнец - рыцарь. Но потом коснулось слово Гюго души кузнеца, и взмахнул он молотом и сказал, что готов променять его на рыцарский меч; проснулся рыцарь в кузнеце, и с гордо поднятой головой пошел рядом с Гюго. И весело стало на душе у Гюго де Лонкля. И снова ехал Гюго по бескрайней равнине, и увидел он человека, с великим трудом пахавшего твердую, пересохшую землю. И увидел Гюго, что был когда-то земледелец рыцарем. И слез с коня и подошел к нему, и заговорил о рыцарских подвигах и о борьбе с неверными. Нехотя отвечал ему землепашец, не понимая его. Но когда сказал ему Гюго о деде пахаря, воевавшем в Палестине, выпрямился тогда крестьянин и заявил, что он тоже рыцарь, хоть и пашет землю. И поехал Гюго дальше с радостью на душе, а те, кому он напомнил о голубом огне, так и остались рыцарями.

Въехал Гюго в город. Здесь на площади была большая толпа народа, и остановился Гюго на своем коне посреди толпы и затрубил в рог. Когда затих шум, и взоры всех обратились к Гюго, сказал им Гюго: «Вы забыли, что ваши предки были светлыми и гордыми рыцарями; вы забыли, что еще недавно был в вас рыцарский дух. Пора вам вспомнить об этом. Пора вам оторвать свои взоры от земли и посмотреть на вечное небо, пора вам взять меч, сесть на коня и отправиться в путь, и служить угнетенным и обиженным».

Гневный шум раздался на площади, и окружили разъяренные жители Гюго. И увидел он, что говорил горбатым и калекам, которые собрались, чтобы получить очередную милостыню, раздаваемую слугой герцога. И махали калеки своими костылями, и поднимали на Гюго разъяренные лица, и бросали в него камнями. И уехал Гюго, провожаемый бранью, свистом и проклятьями. Но, поворачивая с площади в одну из улиц, остановил Гюго коня и крикнул им: «Я еще вернусь к вам!» И не было у Гюго злобы против этих людей.

И увидел Гюго: на перекрестке двух дорог у креста сидит монах, торгующий отпущениями грехов. Подъехал Гюго к монаху и посмотрел ему в глаза, и увидел Гюго голубой свет в его душе, словно малую звезду голубую. И понял Гюго, что был некогда рыцарем монах. И захотел испытать Гюго монаха и, проезжая, слегка задел монаха конем. И смиренно посторонился монах. Тогда вернулся Гюго и стал просить у монаха продать ему все индульгенции оптом за четверть цены, которую они стоили. И обиделся монах, но смиренно отказал. Тогда, как будто рассвирепев на монаха, Гюго стал его бранить, выхватил меч и слегка ударил его мечем плашмя, и присовокупил, что не достоин он настоящего рыцарского удара. Вскипел тогда монах, засверкали его глаза, и закричал он Гюго, что, будь у него меч, он показал бы, кто из них достойнее наносить удары. Тогда дал Гюго монаху свой запасной меч, сошел с коня и стали они биться. И вспомнил монах былое мужество, и напал жестоко на Гюго де Лонкля. И долго бились они, но ни один из них не остался победителем. И нанося удары, и отражая, посмеивался рыцарь над монахом и говорил, что не поймет он - как такой боец мог променять вольную жизнь рыцаря на звание торгаша. И когда зашло солнце и бросили они сражаться, сказал монах, что не хочет он больше торговать. И пошел рядом с Гюго.

Радостно ехал Гюго по равнине. И приехал Гюго в королевскую столицу. В высоком прекрасном замке жил король этой страны, и была она полна благосостояния. И ходили по городу довольные жители, и проезжали гордые рыцари, и шли куда-то отряды лучников. Великолепно было убранство королевского замка. Был он наполнен рыцарями и придворными, и прекрасными женщинами. И в высоком замке сидел юный король этой страны, и окружали его вельможи и воины, и менестрели играли на лютнях и пели ему свои песни. Вошел Гюго в королевскую залу и увидел короля. И заметил Гюго у короля голубой огонь, как бы малую звезду голубую. И узнал, что рыцарем был король. И увидел еще Гюго, что скучно королю на троне, и не радует его ни богатство страны, ни блеск замка, ни лесть красивых женщин, ни песни менестрелей. И когда наступил вечер, и король проходил в свою спальню, подошел к нему Гюго и заговорил. И остановился король, и стал слушать. А когда все уснули, надел король плащ пажа и тайным ходом ушел из замка вместе с Гюго и никогда в него не возвращался, и даже не вспомнил о нем ни разу. И ехали два рыцаря в ночной тишине - Гюго и бывший король, и радостно было на душе у обоих.

Долго странствовал Гюго по свету. И снова великая печаль охватила его и держала в своем плену долгие месяцы. И не мог он найти исхода своей скорби и решил искать успокоения в путешествии в самые далекие края. Много дней он ехал, и кончились жилые места, и наступила пустыня. Вечерело, и не знал Гюго, на что ему решиться: ехать ли через пустыню или остановиться и затем вернуться. И когда он так думал, вспыхнула вдруг над пустыней вдали от Гюго голубая звезда. И смело двинулся дальше в путь Гюго, и углубился в пустыню. Прошла ночь, и сиял новый день, но еще долго мог различать Гюго в небе свою голубую звезду. И кончилась пустыня. И вступил Гюго в область высоких диких гор. И скоро потерял он там тропинку, и не у кого было спросить пути, и со всех сторон окружали Гюго де Лонкля отвесные скалы, обрывы, бездонные пропасти. И не знал Гюго, куда ему ехать. И, смущенный, взглянул на небо и увидел впереди над собой между двух гор многоцветную радугу. И почувствовал, что должен проехать под радугой, и бодро направил коня. И каждый вечер загоралась впереди голубая звезда, и каждый день видел он перед собою голубую, или розовую, или многоцветную переливающуюся радугу. И долго ехал Гюго все вперед и вперед среди гор и пустынь.

И приехал Гюго в замок святых. Был он совсем небольшой, и окружал его широкий ров, наполненный водой, и высокий вал, и крепкие стены. И неохотно спускали жители замка святых подъемный мост. Въехал Гюго в замок. Радостные и благодушные ходили здесь жители и делились друг с другом всем, что у них было. И любили друг друга и называли себя святыми. И не видели ничего, что было за стенами замка. И не слышали голосов жизни, что раздавались вне замка. И вспомнил Гюго, как ушел он от Светлого Чертога, и не захотел оставаться со святыми, и уехал из замка святых.

Было великое бедствие в той стране: черная смерть разъезжала на высоком коне по селам и городам. И падали и умирали тысячи людей, которых коснулся ее бледный взор. А оставшиеся в живых прятались по темным углам и редко выходили наружу. И есть было нечего. И увидел Гюго на углу узкого переулка лавку мясника. Торговал тот падалью и потихоньку человеческим мясом. И вошел незамеченный Гюго в лавку и через открытую дверь увидел торговца в его жилище. Стоял тот на коленях перед статуэткой Мадонны и молился. И услышал Гюго слова его молитвы: просил торговец человеческим мясом Мадонну, чтобы она послала ему хороший сбыт и много щедрых покупателей. И обещал торговец Мадонне украсить ее капеллу на углу двух улиц, когда поправятся его дела. И бил себя в грудь торговец, и вздыхал: и говорил Мадонне о своей бедности и малых доходах. И тихо ушел Гюго из его лавки.

И увидел себя Гюго как бы перенесенным в страну полупрозрачной мглы. Громадные утесы, дикие камни без зелени, без влаги окружали его. И не просвечивало солнце сквозь мглу. И увидел Гюго, как над плоским утесом склонились двое: один - человек, как все, другой - кто-то, подобный человеку, но гигантского роста и бесконечно мрачный. И холодом веяло от него. И лежал пергамент на утесе, и должен был человек подписать его своей кровью, но колебался он, и страх и недоверие искажали лицо его. И улыбался мрачный его страху и недоверию. «Что же должен я делать?» - спросил человек. «Только одно требую от тебя, - ответил мрачный, - всюду, где ты будешь, повторяй людям: Христос терпел и нам велел терпеть». - «Только!» - сказал человек. И, сделав стилетом (так! - А.Н.) надрез на руке, решительно написал свое имя внизу свитка.

И увидел себя Гюго как бы перенесенным на громадную площадь, и стоял посреди площади большой мрачный чертог, и толпы народа теснились перед чертогом и стремились проникнуть в него, а в чертоге, на высоких престолах, сидели великие убийцы и предатели, одетые в багряные одежды. И стоял посреди чертога самый роскошный престол, и сидел на нем некто с лицом Иуды, одетый в золото и драгоценности. И курились вокруг престола фимиамы, и служили сидящему на престоле одеты в пурпурные одежды священники, и среди них главным был тот, кто подписал пергамент в царстве мглы...

И толпы народа теснились к престолу, и люди с искаженными лицами отталкивали друг друга, чтобы поскорее добраться до престола, и убивали друг друга, и, подойдя к престолу, склонялись перед ним и целовали край одежды сидящего на престоле, а первосвященник и другие жрецы учили их Христову терпению.

И с великой решимостью в душе поехал Гюго по дороге. И приехал он в область великих гор. И вот на рассвете поднялся Гюго на своем коне на высочайшую гору, на ее острую вершину, с которой ветер вечно сносил снег, и оттуда была видна как бы вся земля. В синей дымке легкого тумана лежали далеко вокруг хребты снеговых гор, равнины с городами и пашнями, лентами вились серебристые реки, озера и моря поблескивали серыми зеркалами. Мерцали снега горных хребтов с темными ущельями. На бесконечно далеком горизонте в розовых облаках вставало солнце, а над гигантом-рыцарем, стоявшем на высокой вершине, высоко в темном небе лила свой свет громадная голубая звезда.

И взял Гюго свой серебряный рог и затрубил Призыв. Могучими волнами понесли его духи-союзники во все стороны, во все концы земли. И услышали там люди Призыв серебряного рога, и крестьяне думали, что это пастух на рассвете сзывает свое стадо; в городах жители, слыша Призыв, считали, что это герольды короля объявляют о новой победе королевского войска. А на далеком, далеком краю земли приняли Призыв Гюго за рассветный привет жрецов солнечному Богу.

- Вставайте, видящие незримое! - гремел рог.

- Спешите, слышащие голоса мира и голос вечности!

- Гордые и смелые, готовые идти до конца, пришло ваше время!

- Спешите, братья, спешите!

И со всех сторон бесконечно далекого горизонта, как утренние белые облака, как светлые туманы над проснувшимися водами, всюду поднимаются образы могучих светлых всадников. Вот они мчатся. И слышен тяжелый топот коней по рассветной земле. Со всех сторон несутся они к одной цели, на вершину высокой горы, где стоит и трубит в серебряный рог рыцарь, озаренный сиянием голубой звезды, рыцарь, сзывающий великое воинство проводников человечества к Светлому Храму.

Гремит серебряный рог, и все новые и новые отряды спешат на Призыв. И образуются группы, и мчатся рыцари-одиночки.

И снова гремит Призыв в прозрачной дали...

Что же вы, рыцари, не спешите примкнуть?...

Крутая отвесная скала. На скале стоит высокая башня, возвышаясь над окрестностями. А у подножия скалы катит медленно-быстрые воды широкая река, из бесконечного далека направляясь в бесконечную даль. В башне пребывает Гюго де Лонкль - одинокий. В башне нет времени, нет прошлого, нет будущего.

И приходят к Гюго другие. Спускается Гюго де Лонкль со спутниками своими к берегу реки, и, отвязав челн, плывут они, гребя против течения. Долго плывут они, и время для них меняется, и чем дальше плывут, тем более вглубь веков уходят, давно прошедшее как настоящее переживают... Пристал челн их к берегу большой красноватой пустыни. Вышли они и увидели себя в какой-то восточной стране. Знойное солнце посылает свои лучи на спешащих куда-то людей, одетых в пестрые одежды. Кругом раздавались восклицания, слышался шумный говор. Понял Гюго и его спутники из отрывочных возгласов, что народ спешит из любопытства посмотреть на чью-то казнь. замечают пришельцы, что их как бы никто не замечает, и что не отбрасывают тела их тени. Вмешались они в толпу народа и вместе с ней взошли на скалистый холм, на вершине которого на большом деревянном Кресте висел Распятый.

Вокруг креста плотной массой, сдерживаемой римскими легионерами, стояла толпа, с любопытством и издевательством взиравшая на Распятого. Открылись зрение и слух у прибывших с башни, и видят они сонмы Светлых Духов у Креста. Затем гигантская тень Темного распростерлась над Распятым, с усмешкой склонился он к уху Распятого и стал говорить:

«Я вложу в уста Твоих учеников мои слова, и Твои-мои ученики понесут под Твоим именем мое учение; пройдут сотни лет, и многие из учеников во имя Твое - мне служить будут - убивать, предавать, уча этому и других. Я прибавлю к Твоим словам мои слова, и затеряется в них твоя истина, людям ненужная; и если кто захочет истину скрытую откопать, то внушу я ученикам Твоим страх перед Богом, и не решится уже никто отвергнуть слов моих и искать в учении Твоих-моих учеников откровения божественного, скрытого за словами моими. Напрасно хотел Ты принести людям Любовь и Свободу. Свободу они отдадут мне, а Любовь я заменю страхом Божи- им и слепой верой в слова и книги моих-Твоих учеников и моих пророков, что до Тебя были. Не заметят люди совсем Твоей благой вести и не удастся Тебе победить мой закон, тот, что ветхим заветом зовут, он победит Тебя тем, что вновь соединится с Твоими словами и поглотит их.

Никто не осмелится искать правды вне моей церкви и моего-Твоего учения, так как мои ученики будут говорить, что вне моих церквей нет спасения, и взамен благой вести о всепрощении и всеобщем преображении, что Ты хотел людям дать - я остановлю их поиски Тебя и истины Твоей - страхом перед Страшным Судом. А чтобы никто не мог мне помешать, и чтобы никто не восстал на тьму и мрак, в который я погружу землю, я внушу Твоим-моим ученикам учение, что Ты терпел и людям велел терпеть. И никто даже не подумает, что Ты пришел научить бороться со мной.

И станут церкви моими и мне служить будут, но Тебя в этом обвинят. И если увеличится власть моя от учения их - тебя проклинать страдающие будут. Напрасно Ты приходил!»

Заняла гигантская тень весь небосклон. Померкло солнце. Тени поползли по всей земле. Все погрузилось во мрак.

Молча возвращались путники к челноку.

Поднялся Гюго де Лонкль в него и поплыл учить людей бороться с Тенью Гигантской...

[Воспроизводится по тексту: Сказание о рыцаре (Произведение неизвестного нам автора, с удивительной прозорливостью угадавшего дух и стремления экуме- нов). // Призыв. Издание Общества христиан-экуменов. М., 1992, с.79-90; идентификация автора по: Налимов В.В. Канатоходец, М., 1994, с. 386, прим. 14]

В.С.Пикунов. ЛЕГЕНДЫ

1. О ТРЕХ БРАТЬЯХ-ЛЕГГАХ

Трое рыцарей из Египта возвратились в свой мир и просили Эона помочь им понять свои ошибки. Смотрит Эон на них, и они рассказывают.

Первый рыцарь: «Я был рабом у фараона, организовал тайное общество борьбы за свободу и возвращение на родину. Был предан жестоким пыткам и казнен».

Второй рыцарь: «Я был наставником фараона в тайных науках и, благодаря мне, продолжилась преемственность посвящения в роде Аменхотепа Второго».

Третий рыцарь: «Я был в коллегии жрецов - в той тайной группе, в которой воспринимают идеи Творца. Я ушел и оставил группу преемников».

Смотрит Эон, глубоко проникая в каждого.

Первый рыцарь: «Я понимаю, что не создал преемственности движения за свободу, я не дал движению глубокой духовной основы. Те, кто пошли за мной на пытки и на смерть, духовно не были подготовлены и мучительно страдали. Некоторые покаялись и были четвертованы».

Второй: «Я очень виноват. Очень узко я смотрел на мир и не внушил фараону милосердия к рабам, а он их даже людьми не считал. А когда распинали брата моего, я даже не утер кровь с лица его».

Третий: «Я виноват больше всех, так как знал, что грозит братьям моим. Я забыл, что и я был когда-то рабом. Я забыл, что был фараоном, и долго искупал вину свою за муки беззащитных. Я не раскрыл перед ними тайны моего знания, я не раскрыл им грядущих ошибок. Я виноват больше всех...»

Снова три рыцаря на Земле. Первый рыцарь увидел, что рабы и чужеземцы победили, и чудесная культура египетских храмов почти уничтожена. Рыцарь стал вместе с прилетевшим Сатанаилом строить новую культуру. Второй рыцарь организовал широкую светскую коллегию жрецов, чтобы не узкую группу вести к Тайному Знанию, а создать духовный и материальный фундамент вновь зарождающейся культуры. А третий собрал всех, кто когда-то в роду своем имел преемственность посвящения, и зная, что Египту грозит полное разрушение от римлян, разбил своих адептов на три группы. Одна осталась в Египте, другая переселилась в Италию, третья - в Британию.

И снова смотрит на них Эон.

Первый рыцарь: «Я виноват в гибели египетской культуры; лишь остатки ее я сохранил среди посвященных...»

Второй рыцарь: «Не удалась моя попытка дать знания массам в той форме, как когда-то давалась фараонам».

Третий рыцарь: «Я научил своих адептов как создавать чистые чаши в душах простых людей. Я готовил их к Твоему приходу. Традиции нового посвящения будут жить. Я виноват: мне заранее, еще в мире нашем, должно было ознакомить с новыми формами высоких идей братьев моих. Я предвижу для Тебя и для себя Голгофу».

Молчит Эон, стоят перед ним рыцари, и раскаяние во взорах их. Первый снова говорит Эону: «Прости меня за неумение осуществить порыв мой». И тоска была во взоре его.

Эон взял розу душистую мистическую и протянул ему. Взглянул рыцарь, и увидел что один брат его держит в руках лилию белую, а третий сияет в лучах лотоса чистого. Сурово и с надеждой смотрел Сатанаил в низы глубокие, а Эон - плакал.

Возвратились рыцари-легги в свой мир и увидели, что они как бы разделились в себе: над каждым и внутри каждого сияли мистические солнца Керубов, Серафов, Михаилов. Радостно засияли трое братьев, а пролетавший Эон сказал им: «Много Михаилов во главе с Намаррой ждут вас». И как бы оставаясь на месте, одаренные новыми силами мистических солнц вошли они легко и свободно в круг Михаилов. Встретил их Намарра и сказал: «Мы давно ждали, когда вы придете в наш мир, который уже стал вашим. Сейчас у нас собирается отряд предтеч Параклета. Пойдут отряды из всех кругов Арлеггов, будет дан последний бой Темным, а Параклет передаст людям мудрость высокую. Видите, как горят и сияют розы Рафаэлин?»

Встали трое рыцарей в строй арлегговский, и ринулся отряд предтеч Параклета на земли, и появились на них много людей, осиянных духом. Лярвы были испуганы, и многие из них стали покидать тела людей, и жаловались они Князьям Тьмы, что жжет их и мучает духовное начало, с возрастающей силой сияющее в людях. Все религиозные люди объединились вокруг «осиянных». «Осиянных» объявили ненормальными, сажали их в психиатрические больницы, и если такой «больной» оставался неисправимым, его ожидал укол смерти.

Ученые тщательно скрывали свои опыты над сгущенной и подвижной психической и умственной энергией и начали получать новые знания от существ иных миров и развоплотившихся людей. Многие ученые помогали людям, наделяя их жизненной силой. Часть «осиянных» решила применить некоторые магические методы. Лярвы теряли свой нюх, и если хотели кого-либо арестовать, то впадали в странные галлюцинации и арестовывали кого-либо из своей среды, потом каялись в своей ошибке и освобождали их.

Жизнь властителей была сплошным пиром и развратом, и называлось это «служением народу», и тонули и погибали они, пожирая самих себя. Но все больше и больше становилось осиянных светом солнц мистических. Уходили и просветлялись лярвы, решая «розами горящими» оставаться на землях до тех пор, пока не останется на них ни одного не осиянного и не будет подготовлен путь Параклету, и сочли эту миссию для себя возможной и достойной.

Пришли времена, и три рыцаря-легга встретились на земле с Утешителем. Один из них спросил: «Обязательно ли Эонам на землях проходить через распятие?» И ответил Утешитель: «Прошли времена для жертвы крестной. Настало время преображения земель. Эоны принесли с собой сияние молний не жгущих из своих обителей, и от божественного света их преображается все несовершенное».

Одна за другой спадали Печати оккультные, и Молчание заговорило для всех.

2. РАЗГОВОР

Вот мы и встретились после долгой разлуки, когда-то - друзья. Поделимся опытом, поделимся итогами жизни нашей. Обрели ли мы мудрость?

Первый рыцарь: «По-моему, опыт, который мы получили от жизни, и есть наша мудрость; конечно, не всякий, а опыт, вытекающий из интуиции, знаний, людей и условий».

Второй рыцарь: «Этого мало, и определение твое расплывчато. Честно говоря, мудрость - это хитрость, позволяющая все и вся использовать во имя своей цели, в том числе и знания других людей, их чувства и мысли».

Третий рыцарь: «Странно, что ваш опыт не дал вам знания о том, что не все средства хороши. Это основано не только на морали. Об этом, в частности, говорит опыт науки. В мире частиц причины изменяют следствия, и, конечно, наоборот: следствие изменяет причину.

Второй рыцарь: «Ты по-прежнему наивен, у тебя нет опыта власти. Если хочешь руководить массами, то забудь о какой-либо абсолютной морали: всякое добро и зло относительны. Хорошо то, что нужно нам в пути к нашей цели. Плохо - то, что не служит нам!»

Первый рыцарь: «Как - и лицемерие, и жестокость, и унижение?»

Второй рыцарь: «Да, если этого требует текущий момент».

Третий рыцарь: «Вы не видите, как благодаря вашим средствам изменилась цель: она стала непривлекательной. Вернее, на место притягивающей многих высокой цели стала пустота и лицемерие, массы отошли куда-то. И стоит повзрослеть человеку, он ищет другую правдивую цель, пусть даже и не высокую, но не лицемерную. Так сказалась карма вашего Эгрегора.

Второй рыцарь: «Я думаю, что не достаточно тонко и умело использовались инстинкты масс, но это поправимо: надо их объединить единой ненавистью к тем, кто их размагничивает разговорами о правде, человечности и любви».

Первый рыцарь: «Я думаю, что вы не учитываете, как сложна жизнь и что, подчинив ее, ее можно только искалечить. У духовной и душевной жизни есть более высокие вожди и с ними нельзя не считаться: это истина, добро и красота, а наше дело

- помогать этим вождям. Мудрость - это раскрытие в себе и других высшей природы, раскрытие в человеке глубины.

Второй рыцарь: «Ваши определения мудрости далеки от жизни, и в борьбе вы будете всегда среди побежденных, а не победителей. Мы, кого вы называете «темными», руководствуемся в своих действиях знанием людей такими, какие они на самом деле, а вы ошибаетесь, видя в них скрытые высокие сущности. Люди - это животные, по-вашему - лярвы грязные, и мы, зная это, ведем их к нашей цели и свету чаще бичами страха, насилия и привычки. Зато они, в конце концов, получат сытость и возможность пользоваться некоторыми из присущих им страстями».

Третий рыцарь: «Мне очень жаль, что ты так потемнел, что совсем не чувствуешь Эона любви, который светит в глубине каждой человеческой души, и что так исказилось в тебе начало Эона воли - дух твой. Вы закрыли людям путь к Утешителю, который по своей полноте раскрывает и раскроет учение Эона любви. Внешне мы были всегда побежденными, внутри же, в истинном смысле и на этот раз - мы победили. Сейчас наступила эра Утешителя, и для людей земли нашей срывается первая Печать оккультного молчания - Печать познания. Стыдно будет многим, что они стремились задержать раскрытие в душах духа высокого. Но и они утешатся, и в них зазвучит голос Утешителя. И они - люди, и вы - темные станете друзьями Божьими! Спокойны Пути Мудрости, и дух ее бестрепетен!»

Второй рыцарь: «Скажи мне, как вы думаете объединить людей? Ведь всем ясно, что это необходимо».