Ты хочешь скрыть от ребенка, что он красив?

 

8. «Красивый? Мне это не важно». Так отвечают неискренние матери, желая подчеркнуть свое серьезное отношение к задачам воспитания.

Красота, обаяние, фигура, приятно звучащий голос – это капитал, который ты дала своему ребенку, и он, так же, как здоровье, как ум, он облегчает ему жизненный путь. Не нужно переоценивать значение красоты, без поддержки другими достоинствами она может навредить. Тем больше она требует бдительного внимания.

Красивого и некрасивого ребенка нужно воспитывать по-разному. А поскольку нет воспитания без участия ребенка, не следует стыдливо скрывать от него проблемы, связанные с красотой, потому как именно это его и портит.

Это якобы презрение к красоте – пережиток Средневековья. Разве человек, чуткий к красоте цветка, бабочки, пейзажа, должен быть равнодушен к красоте человека?

Ты хочешь скрыть от ребенка, что он красив? Если ему не скажет этого никто из многочисленного его окружения в доме, ему это скажут чужие на улице, в магазине, в саду, везде: возгласом, улыбкой, взглядом, взрослые или сверстники. Ему это покажет пренебрежение к некрасивым и уродливым детям. Он поймет, что красота дает привилегии, так же как понимает, что рука – это его рука, которой он может пользоваться.

Как слабый ребенок может успешно развиваться, а здоровый – стать жертвой несчастного случая, так и красивый ребенок может быть несчастным, а ребенок, закованный в броню некрасивости – не выделяемый из толпы, не замечаемый, – быть счастливым. Ибо ты должна, ты обязана помнить, что жизнь, приметив каждую ценность, возжаждет ее купить, выманить или украсть. Из этого хрупкого равновесия тысяч колебаний возникают неожиданности, которые часто изумляют воспитателя болезненным «почему?!»

– Его красота для меня не важна.

Ты начинаешь с заблуждения и лжи.

 

Узы шаблона

 

9. Умный ли он?

Если в самом начале мать с тревогой задает этот вопрос, вскоре она начнет требовать.

Ешь, пусть ты и сыт, ешь, хотя бы и с омерзением; ложись спать, пусть даже со слезами, пусть еще час будешь ворочаться без сна. Потому что ты должен, потому что я требую, чтобы ты был здоров.

Не играй с песком, носи тесные штанишки, не трогай волосы, потому что я хочу, чтобы ты был красив.

«Он еще не говорит… Он старше, чем… а все-таки еще не… Он плохо учится…»

Вместо того чтобы наблюдать, чтобы познать и увидеть, берется первый встречный пример «удачного ребенка» и перед собственным ребенком ставится задача: вот тебе образец для подражания.

Нельзя ребенку состоятельных родителей стать ремесленником. Лучше пускай будет несчастным и деморализованным человеком. Не любовь к ребенку, а эгоизм родителей, не благополучие личности, а амбиции толпы, не поиски своего пути, а узы шаблона.

Ум бывает деятельный и пассивный, живой и апатичный, стойкий и капризный, покорный и непослушный, творческий и подражательный, блистательный и глубокий, конкретный и абстрактный, практичный и склонный к фантазии; память может быть выдающейся и посредственной; ловкость в использовании полученной информации и совестливость сомнений; врожденный деспотизм и склонность к размышлениям, критичность. Встречается преждевременное и замедленное развитие, односторонние или разносторонние интересы.

Но кому какое до этого дело?

«Пусть хоть четыре класса закончит», – говорит родительское разочарование.

Предвидя замечательное возрождение физического труда, в кандидаты для него люди прочат все классы и слои общества. А пока что – борьба родителей и школы с каждым проявлением исключительного, нетипичного, слабого или неразвитого ума.

Не – «умен ли», скорее уж – «как умен»?

Наивно призывать семью добровольно принести тяжкую жертву. Исследования интеллекта и психотехнические тесты будут успешно осаживать самолюбивые амбиции. Понятное дело, это песнь отдаленного будущего.