Основные категории анализа рассказов тат по

Д. РАПАПОРТУ

 

Разработанный Мерреем принцип ин­терпретации ТАТ в качестве самой общей схемы используется представителями раз­ных теоретических ориентации. В ходе тео­ретических дискуссий и экспериментальных исследований, развернувшихся после 1943 г. (дата выхода руководства по ТАТ), стали очевидны и слабые стороны этого подхода. Многочисленные модификации и дополнения мерреевской схемы возникали из более углубленного изучения двух воп­росов: что искать в рассказах ТАТ, какие личностные особенности в них проециру­ются, и как это делать, т. е. на основе ка­ких характеристик текста. Так, например, сам Меррей рассматривал “потребность” и в качестве конституирующего образования личности, и в качестве основной категории анализа рассказа. Это вытекало, во-первых, из допущения прямой идентификации испытуемого с “героем” и, во-вторых, отож­дествления психической активности субъ­екта в ситуации проективного исследова­ния со свободным фантазированием в по­нимании Фрейда. Как оказалось, оба допу­щения Меррея далеко не всегда находят подтверждение на практике и отнюдь не

бесспорны чисто теоретически. Так, Лаза-рус, проанализировав эксперименты New Look, доказал, что непосредственное вы­ражение потребности обнаруживается толь­ко в случае социальной приемлемости и умеренной интенсивности последней; в про­тивном случае проекция потребностей опос­редована механизмами защиты. Следова­тельно, ограничившись только этой кате­горией интерпретации, исследователь рис­кует либо обнаружить то, что известно и без ТАТ, либо пропустить нечто неулавли­ваемое категорией “потребность”. К тому же ситуация эксперимента, требование ин­струкции, неоднозначные, но в какой-то мере заданные сюжеты рассказов делают невозможным свободное, абсолютно неде­терминированное реальностью фантазиро­вание. Д. Рапапорт подчеркивает, что чис­тое фантазирование в ТАТ — случай пато­логический, связанный с ослаблением кон­тролирующих функций “Эго” (71). Более оправданным, с его точки зрения, является представление о рассказе как продукте по­знавательной деятельности, когда неопре­деленный стимульный материал допускает трансформацию со стороны мотивационных или индивидуально-личностных факторов, но в пределах и формах, контроли­руемых “Эго”. Рассмотрим более подробно подход Рапапорта, поскольку, на наш взгляд, в нем наиболее очевидно влияние психологии “Эго” и “Нового взгляда”.

Для более ясного понимания конкрет­ных методических приемов, предложенных Рапапортом, уместно указать здесь на не­которые вводимые им теоретические раз­личения. Прежде всего это касается раз­ведения в тексте рассказа содержания, имеющего непосредственное отношение к стремлениям и чувствам личности (ideational content) и сюжетов-клише, полностью являющимися продуктом защитных меха­низмов [71]. Однако и в той части текста, которая наиболее тесно связана с цент­ральными стремлениями личности, эти по­следние выражаются не столь непосредст­венно и прямо, как в мечтах и фантазиях, а также опосредованы механизмами заши­ты. Следовательно, рассказ всегда, за ис­ключением грубой патологии, оказывается смесью фантазиоподобнoй продукции и сюжетов-клише. В качестве клише может выступать все, что реально не пережито индивидом и не является, таким образом, его аффективным опытом: литературные и кино-сюжеты, анекдотические истории, а также наиболее распространенные сюжеты, провоцируемые таблицами ТАТ. Существу­ют определенные трудности при отграниче­нии клише от неклише. Дело в том, что лю­бой “штамп” может быть преобразован в значимое для личности содержание с по­мощью особой интонации, использования необычного, только данному испытуемому присущего лексикона, введением в рассказ дополнительных персонажей и тому подоб­ных апперцептивных искажений. К тому же, замечает Рапапорт, нередко литера­турные произведения или жизненные пери­петии других людей настолько затрагивают наши чувства, что мы поистине начинаем жить в них и ими, и тогда они перестают быть просто усвоенными клише. С другой стороны, когда-то реально пережитое со временем теряет свою значимость и аффек­тивную окрашенность, превращаясь в смут­ные воспоминания, едва отличные от клише. Все это заставляет эксперимента­тора быть особо чувствительным к любым проявлениям индивидуального стиля испы­туемого.

В плане диагностики личности наиболее информативными Рапапорт считает откло­нения от клише, в которых наиболее отчет­ливо проявляются реально существующие (или созданные фантазией) отношения, чувства и поступки, чрезвычайно значи­мые для внутреннего мира испытуемого. Подобное заключение выводится из пони­мания ideational content как продукта аф­фективной памяти, и его влияния на акту­альные мыслительные процессы. Вместе с тем поскольку последние относятся к вто­ричным процессам “Эго” и, следовательно, находятся под его контролем, то н в них личностью значимая информация может маскироваться защитными механизмами. Выявить ее помогает анализ формальных характеристик построения рассказа, прежде всего любых отклонений от его стан­дартного построения; а также индивиду­альные особенности речи, экспрессии ис­пытуемого, необычные темы или даже ед­ва заметные модификации сюжетов-кли­ше².

Формальные характеристики содержа­ния рассказа представляют собой некото­рую абстракцию от текста и отвечают на вопрос, что обследующий ищет в рассказе ТАТ, каким образованиям личности реле­вантно его содержание. Рапапорт выделя­ет следующие категории:

1. Чувства, переживания, возникающие у испытуемого в процессе эксперимента (эмоциональный фон рассказа). Например, сочувствие к персонажу, солидарность с его поступками или, напротив, холодность, осуждение. Эта категория в какой-то мере сопоставима с идентификацией, но предпо­лагает кроме отождествления и возмож­ность более сложных отношений между ис­пытуемым и героями его рассказов, напри­мер солидаризация, оппозиция и т. п.;

2. Персонажи рассказа. Ими могут быть либо представители самого испытуемого (в случае идентификации), либо значимые другие его “жизненного пространства”: ро­дители, братья или сестры, супруг(а), де­ти, друзья;

3. Стремления и установки. Понимают­ся Рапапортом, как динамические тенден­ции, показатели основных мотивов личности [71]. Определяются по характеристике персонажей, с которыми идентифицирует себя испытуемый.

4. Препятствия или барьеры. Обнару­живаются в рассказе в виде мыслей и чувств основного персонажа или окружаю­щих его лиц, в виде реальных действий других или социальных норм, препятству­ющих реализации стремлений испытуемо­го. Последние две категории аналогичны Мерреевским “потребности” и “давлению”.

Перечисленные категории и их взаимо­отношения дают представление о содержа­нии внутреннего мира испытуемого.

Теперь мы возвратимся к обсуждению роли формальных характеристик построе­ния рассказа. Их специальное вычленение в качестве проективных показателей свя­зано с более общими представлениями Рапапорта о мотивации и ее проекции в ТАТ. Так в структуру мотивации наряду с установками, стремлениями личности Рапапорт включает и ее индивидуальный стиль, т. е. ту особую “манеру”, с которой эти тенденции реализуются. Поэтому диагностически важно знать не только, что по­буждает субъекта, но и то, каким образом он достигает желаемого. Тематический ап­перцептивный тест предоставляет сведения об обоих аспектах мотивации. Так, стиль построения рассказа косвенно указывает на некоторые важные личностные особен­ности испытуемого, например, по тому, как последний обращается со стимульным ма­териалом, как строит сюжет, в какой мере его рассказ отличается от обычно продуцируемого на данную таблицу, можно судить не только о “зонах” его аффективных за­труднений (конфликтах), но самое глав­ное — о способах их разрешения (меха­низмах защиты). Для выделения тех или иных формальных характеристик автор предлагает применять метод сопоставления текста рассказа с пунктами инструкции и объективным значением таблиц. При этом строго ригидное следование объективным требованиям теста, так же как и грубые отступления от них, дают материал для по­строения гипотез относительно значимости их для диагностики личности. Ниже приве­дены некоторые формальные показатели и их интерпретация Рапапортом [71].

Формальное следование инструкции

В этом случае испытуемый соблюдает все пункты инструкции, но связный и развитый сюжет в рассказе фактически отсутствует. Например:

“Женщина стоит в дверях комнаты. Ей надо туда войти. Она откроет дверь и войдет. Она думает о том, что 'ей надо войти в комнату” (таблица №5). Если испытуемый интеллектуально сохранен, такой рассказ может отражать действие психологической защиты — уход от тем, связанных с конфликтными переживаниями.

 

Строго ригидное соблюдение инструкции

 

Испытуемый строит рассказ в строгом соответ­ствии с пунктами инструкции, как бы дробя рас­сказ на соответствующие части. Такая стратегия ведения рассказа свидетельствует о повышенной ригидности, часто являющейся следствием тревож­ности, и показывает свойственный испытуемому способ ее преодоления.

 

Излишняя детализация рассказа

 

Рассказ испытуемого насыщен малосуществен­ными деталями, порой граничит с простым описа­нием отдельных элементов картины. Так же как в предыдущем примере, указывает на повышенную тревожность; встречается у истероидных личностей.

Опускание тех или иных пунктов инструкции

а) отсутствие “прошлого” или “будущего”. В рассказе может отсутствовать указание на при­чины возникновения описываемой ситуации (прош­лого) или ее исход (будущее). Это может служить признаком существования каких-то конфликтных переживаний в прошлом и затрудненности плани­рования ввиду ожидания неблагополучия в будущем.

б) отсутствие упоминания о мыслях или' чувст­вах персонажей. Степень разработанности рассказа в этом направлении отражает развитие рефлексии испытуемого, его способности к самоанализу и уме­ния вчувствоваться во внутренний мир других лю­дей. Представленность категории “мысли персона­жей” при наличии в рассказе конфликтной ситуации свидетельствует о сохранном контроле над аффективностью, напротив, се отсутствие указывает на чрезвычайную силу аффекта, опасность дезоргани­зации активности в стрессовой ситуации.

 

Отказ

 

Отказы в начале эксперимента встречаются, если испытуемый не понял инструкцию или отсут­ствует контакт с экспериментатором. Отказы на определенные картины свидетельствуют об особой значимости провоцируемых ими сюжетов.

 

Неупоминание отдельных частей или деталей картины.

 

Например, в рассказах на таблицу 3 ВМ может не упоминаться револьвер. Как правило, это ука­зывает на то, что ассоциации, возникающие в от­ношении этих деталей, вызывают тревогу.

 

Введение в рассказ дополнительных деталей или персонажей

 

Практически всегда такие дополнения говорят об особой значимости разработанной темы, ее бли­зости переживаниям испытуемого.

 

Перцептивные искажения

 

Испытуемый неправильно определяет пол пер­сонажа (например, па таблицах ЗВМ, 10, 12), воз­раст или искаженно воспринимает какие-то детали картины. Например, на таблице 1 некоторые видят мальчика слепым, скрипку сломанной и т. д. Даже если исключить символическое значение подобных искажений, они, как правило, являются следствием глубоких конфликтов.

 

Восприятие картины, как рисунка, фотографии, кадра из кинофильма

 

Иногда может рассматриваться как своеобраз­ное “отстранение” от травматогенной тематики рас­сказа.

 

§ 4. О НЕКОТОРЫХ ПОДХОДАХ К ИНТЕРПРЕТАЦИИ ТАТ: