Никола тесла. Мои изобретения

НИКОЛА ТЕСЛА. МОИ ИЗОБРЕТЕНИЯ

Главы из книги

Предисловие профессора Велимира Абрамовича, Белград

Перевод с сербского Лины Поликарповой

Упоминание имени Теслы сегодня в основном ассоциируется с изобретениями в области электро- и радиотехники и названием международной единицы магнитной индукции, обозначаемой Тл - в честь гениального ученого. Человек, описавший явление вращающегося магнитного поля, разработчик многофазных электрических машин и схем распределения многофазных токов, пионер в области высокочастотной техники и радиотелеавтоматики… Изобретатель, на открытиях которого воздвигнута энергетика XX века, десятилетиями в полном одиночестве корпел над проблемами научного объяснения космических процессов… И если его открытия широко известны и используются всем человечеством, то многие факты его жизни и необычного дарования ушли в забвение. Наиболее плодотворный период жизни ученый провел в Соединённых Штатах Америки, где и осуществил свои идеи. Им запатентовано свыше 300 изобретений во многих странах мира. Некоторые из них и сегодня считаются уникальными, как, например, "конвертор энергии космического излучения"; однако данное Теслой определение "космические лучи" сегодня означает нечто другое. … Он родился в маленьком селении Смиляны в Лике в 1856 году. Его отец Милутин Тесла был православным сербским священником, а мать Георгина, по прозвищу Дьюка, происходила из знатной семьи Мидич.

Отец запрещал Николе учиться электротехнике, так как прочил сына в священники. Глубоко чувствуя жизненное призвание к электроинженерии и не смея ослушаться, Никола тяжело разболелся. Когда он находился почти при смерти и казалось, что мальчик уже не выживет, отец наконец принял желание сына. Словно чудом Никола быстро выздоровел, и с тех пор духовно он стал другим человеком, а интеллект его полностью и сознательно был предан науке.

Правда, Высшие курсы Технической школы в Граце Тесла так никогда и не закончил, а будучи еще "апсольвентом" (прослушавший весь курс лекций, но еще не защитивший диплом), начал получать предложения о службе. Он работал инженером в Будапеште, Страсбурге, Париже. А в 1882 году с рекомендательными письмами уехал в Америку, которая тогда слыла настоящим раем для изобретателей. В письме инженера Бачелора уже знаменитому Эдисону в числе прочих были и такие строки: "… Я знаю только двух гениальных людей, и один из них - это Вы, а другой - это стоящий перед Вами молодой человек". Какой бы точной и искренней рекомендация ни была, она произвела противоположный эффект. И хотя Эдисон и устроил Теслу в свою электрокомпанию, всё же с самого начала он относился настороженно к чрезвычайно одаренному служащему. Вскоре их сотрудничество закончилось, и Тесла обособился, создав с помощью друзей собственную лабораторию и финансируя ее в основном с доходов от патентов. Так как Эдисон был сторонником постоянного тока, а Тесла - описанного им переменного, их взаимная нетерпимость вскоре переросла в настоящую войну. Эдисон сражался, не брезгуя никакими средствами и совершая публичные экзекуции над собаками и кошками с помощью так называемого электричества Теслы.

Вскоре с Теслой сблизился успешный делец Джордж Вестингауз - основатель и поныне известной компании "Вестингауз электрик". В начале 1890-х они осуществили строительство гидроэлектростанции на водопадах Ниагары, использовав 39 патентов Теслы.

Для того чтобы доказать, что переменный ток не опасен для жизни при определенной частоте колебаний, Тесла устраивает публичный и надолго запомнившийся эксперимент. Подключив самого себя в качестве сопротивления к цепи переменного тока высокой частоты, он достигает фантастического результата: производит электроразрядку собственного тела, в полной темноте вызвав свечение его: оно казалось охваченным языками желтовато-голубого пламени.

В 1892 году в Лондоне перед Британским Королевским научным собранием Тесла читает публичные лекции. Помимо вышеуказанного эксперимента, он также совершил и множество других, например, зажигал лампочку с помощью беспроводного переноса энергии. В сущности, он попросту ставил вакуумную трубку в поле своей спирали. Изумительными лекциями на тему "Свет и другие высокочастотные феномены" Никола Тесла в Англии снискал большой почет и обрел множество друзей, среди них были физики Уильям Крукс и лорд Кельвин.

С 1893 года он полностью уходит в проблемы радиотехники, телеуправления и беспроводного переноса энергии без потерь на большие расстояния. В 1899-1900 годах в специально построенной лаборатории в Колорадо-Спрингс, на высоте 2000 метров над уровнем моря, Тесла проводит ключевые опыты по беспроводному переносу энергии и информации на большие расстояния, с успехом экспериментирует с постоянными электромагнитными волнами и беспроводной передачей энергии, используя землю в качестве проводника тока.

После опытов в Колорадо в 1900-1901 годах Тесла в Лонг-Айленде под Нью-Йорком приступил к строительству всемирной передающей станции, которое так никогда и не закончил. Этот опыт, более известный как "Проект Уорлденклифф", финансировал американский стальной магнат Дж. П. Морган - личный друг Теслы.

Сущность этого проекта была изложена им в двенадцати пунктах, которые целиком предвосхитили базу технической и технологической сети, принятую сегодня в мире телекоммуникаций. Он явился основой современных универсальных информационных систем. Своему финансисту Моргану Тесла загадочно писал: "То, что я задумал, господин Морган, не является простым, обычным передатчиком информации на большие расстояния без употребления проводов, а скорее преображение всего земного шара в чувствующее существо, каковым шар и является, могущее чувствовать во всех частях и через которое мысль сверкает, как сквозь мозг… "

Большинство авторов, в особенности биографы Теслы, обвиняли Моргана в том, что он приостановил выплату ему денежной помощи именно тогда, когда тот оказался в апогее своей научной силы, когда нужно было закончить и запустить в ход этот шедевр. Сам Тесла, однако, в своей автобиографии "Мои изобретения" пишет об этом совсем по-другому. "Несмотря на пересуды света, Морган выполнил все свои обязательства по отношению ко мне. Мой проект был отложен из-за естественных законов. Мир к нему еще не был подготовлен. Он оказался слишком впереди времени, в котором возник. Но те же самые естественные законы, в конце концов, преобладают, и проект будет повторен. Это будет триумфальным успехом".

В полной мере свой передатчик Тесла испробовал 15 июля 1903 года, ровно в полночь. Жители Нью-Йорка в ту ночь присутствовали на аттракционе, продемонстрировавшем мировое научное будущее. Ослепительно сверкающее пламя электрической плазмы диаметром в сотню миль соединило сферический купол установки с небом.

Под заголовком "Сверкания, производимые Теслой, пугают" и подзаголовком "Но он не желает нам поведать, в чем суть его опытов с установкой" газета "New York Sun" на следующий день объявила: "… соседи, живущие вблизи лаборатории Теслы в Лонг-Айленде, более чем заинтригованы его экспериментом с беспроводной передачей. Прошлой ночью мы оказались свидетелями необычного феномена, в том числе молний разных цветов, собственноручно воспроизводимых Теслой, затем воспламененных частей атмосферы на разных высотах на довольно большой поверхности, так что ночь превратилась в день… случалось, что и весь воздух на несколько минут наполнялся искрящимся электричеством, сосредоточенным на поверхности человеческих тел, так что все присутствующие светились жутковатым светло-голубым сиянием… а мы сами себе казались духами… "

В интервью, данном 17 июля 1903 года в уже поминавшейся "New York Sun", Тесла усугубляет загадку: "Люди, которые так поражались моим экспериментам двухдневной давности и которые в последние два года больше бодрствовали, чем спали, могли столкнуться с поистине невероятными вещами. Как-нибудь, но не сейчас, я объявлю о чем-то, что не было описано ни в одной сказке".

И после необычной ночи, когда он своими открытиями зажег не только небо над Нью-Йорком, но и над необъятным пространством Атлантического океана, Тесла в 1905 году внезапно, без видимой причины, покидает свою лабораторию, оставив внутри всё нетронутым. Насколько известно, он больше никогда не переступил её порога и никогда не заехал туда. И что еще удивительнее, он не вынес оттуда абсолютно ничего: ни одного расчета, ни одного наброска или документа, ни малейшей бумажки…

В 1943 году он умер в одиночестве, в гостиничной комнате отеля "Нью-Йоркер"…

За свою долгую жизнь Никола Тесла написал более 60 статей, отличающихся и по форме, и по тематике.
Среди автобиографических выделяется подборка материалов, опубликованных в 1919 году американским журналом "Electrical Experimenter" под заглавием "Мои изобретения". Они представляют единое целое, являясь автобиографией Теслы и драгоценным источником сведений о его исследованиях, его личности, характере, восприятии мира и человека. Именно поэтому они чрезвычайно ценны. Никола Тесла намеренно озаглавил автобиографию "Мои изобретения", так как он посвятил всю свою жизнь научным изысканиям, считая, что его изобретения и есть его жизнь. Автобиография Теслы является живым описанием внутренней жизни гения, которому довелось испытать радость жизни и трепет познания секретов природы. Это волнующий рассказ об исследователе и исследованиях, который Тесла преподнес читателям в виде "технических" описаний, не менее интересных, чем самый захватывающий роман.

Глава 1. Моя юность

Для эволюции человека первостепенное значение имеет изобретательность. Это наиважнейший продукт его творческого ума. Высшей целью эволюции человека является полное господство сознания над материальным миром, использование сил природы для удовлетворения потребностей человека. В этом и состоит трудная задача изобретателя, часто непонятого и невознагражденного. Но это в полной мере компенсируется его удовольствием от проявления способностей и от сознания, что он является представителем того исключительного привилегированного класса, без которого человеческая раса уже давно бы исчезла в ожесточенной борьбе с безжалостными стихиями.

Что касается меня, я уже испытал эти острые удовольствия сверх всякой меры, такой меры, что в течение многих лет жизни мне постоянно не хватало радости.

Мне оказано доверие быть одним из самых упорных работников, возможно, я таковым и являюсь, если мысль есть эквивалент труда, так как я посвятил этому почти всё время бодрствования. Но если работой считать конкретный процесс в установленное время в соответствии с принятыми нормами, то я, вероятно, буду наихудшим из бездельников. Каждое усилие, совершаемое по принуждению извне, требует жертвы жизненной энергии. Я никогда не платил такую цену. Напротив, я черпал успех из своих мыслей.

Пытаясь составить связный и точный перечень своих занятий в этой серии статей, которые при поддержке редакторов журнала "Electrical Experimenter" будут представлены и адресованы главным образом молодым читателям, я должен подробно, хотя и неохотно, описать впечатления своей юности и обстоятельства и события, которые сыграли свою роль в определении моей карьеры.

Наши первые устремления - в чистом виде инстинкты, побуждения пылкого и необученного воображения. По мере взросления разум проявляет себя, и мы становимся всё более и более внутренне собранными и начинаем планировать. Но те ранние импульсы, пусть и не отличающиеся непосредственной результативностью, имеют важнейшее значение и могут сформировать наши истинные судьбы. В самом деле, сейчас я чувствую, что если бы я понимал и ценил, а не сдерживал их, я бы существенно увеличил ценность того, что я оставил миру. Но пока я не достиг зрелого возраста, я не осознал, что я изобретатель.

Тому было несколько причин. Во-первых, у меня был брат, необычайно одаренный, один из тех редких людей, феноменальный склад ума которых невозможно объяснить биологическими исследованиями. Его преждевременная смерть оставила моих родителей в неутешном горе.

У нас жила лошадь, подаренная близким другом. Это было изумительное животное арабских кровей, обладавшее почти человеческой понятливостью, о котором заботилась и которое холила вся семья и которое при удивительных обстоятельствах спасло жизнь моего отца. Однажды зимней ночью моего отца вызвали для исполнения неотложных обязанностей, и когда он ехал на лошади в горах, кишевших волками, лошадь испугалась и понесла, жестоким образом сбросив его на землю. Она пришла домой обессиленная, в крови, но как только была поднята тревога, немедленно помчалась обратно к тому месту, и прежде чем люди из поисковой группы дошли до места, они встретили моего отца, который, придя в сознание, снова сел на лошадь, не ведая, что пролежал на снегу несколько часов. На этой лошади лежит ответственность за раны моего брата, от которых тот умер. Я был свидетелем этой трагической сцены, и хотя с тех пор миновало пятьдесят шесть лет, мое зрительное впечатление от этого ни на йоту не утратило своей силы. Воспоминание о его достижениях заставляет воспринимать все мои старания как нечто неинтересное.

Любые мои действия, достойные похвалы, вызывали у моих родителей лишь обостренное чувство потери. Поэтому я рос, не испытывая большой уверенности в себе. Но я был далек от того, чтобы прослыть бестолковым мальчиком, если об этом можно судить по одному случаю, который я всё еще живо помню. Однажды по улице, где я играл с мальчиками, проходили Олдерманы, старший из этих почтенных состоятельных джентльменов задержался, чтобы дать каждому из нас по серебряной монетке. Приблизившись ко мне, он остановился и скомандовал: "Посмотри мне в глаза". Я поймал его пристальный взгляд, при этом моя рука уже потянулась, чтобы получить желанную монету, когда, к моему ужасу, он сказал: "Нет, хватит, ты от меня ничего не получишь, ты слишком смышленый".

Обо мне, бывало, рассказывали забавную историю. У меня были две тети. Обе старые, с морщинистыми лицами. У одной из них изо рта выступали два зуба, подобно бивням слона, которые она всякий раз вонзала в мою щеку при поцелуе. Ничто меня не страшило больше, чем перспектива попасть в объятия этих родственниц, таких любящих и таких непривлекательных. Случилось так, что, когда я был на руках у мамы, они спросили меня, которая из них привлекательнее. После внимательного изучения их лиц я, указав на одну из них, глубокомысленно ответил: "Вот эта не такая противная, как та".

И еще одно. С самого моего рождения было решено, что я стану священником, и эта мысль постоянно меня угнетала. Я очень хотел быть инженером, но мой отец оставался непреклонен. Он был сыном офицера, служившего в армии великого Наполеона, и вместе со своим братом, профессором математики в крупном учебном заведении, получил военное образование, но позднее, что довольно необычно, стал священником и на этом поприще достиг высокого положения. Он был очень эрудированным человеком, истинным естествоиспытателем, поэтом и писателем, а о его проповедях говорили, что они столь же проникновенны, как проповеди Авраама в Sancta-Clara. Он обладал удивительной памятью и часто читал наизусть, не пропуская ни слова, из сочинений на разных языках. Он иногда шутил, что если бы некоторые классические произведения были утрачены, он мог бы восстановить их. Стиль его письма вызывал восхищение. Он писал короткими и выразительными предложениями, был остроумен и ироничен. Его забавные высказывания всегда отличались своеобразностью и меткостью. Чтобы проиллюстрировать это, я могу привести несколько примеров. На нашей ферме был в работниках косоглазый человек по имени Mane. Однажды он колол дрова. Когда он поднял топор, мой отец, стоявший рядом, почувствовал себя очень неуютно и предостерег его: "Ради Бога, Mane, руби не то, на что смотришь, а то, что ты собирался рубить".

Однажды он пригласил на автомобильную прогулку своего друга, который беспечно позволил своему дорогому меховому пальто тереться о колесо экипажа. Мой отец обратил его внимание на это, сказав: "Втащите свое пальто внутрь, вы портите мою машину". У него была странная привычка разговаривать с самим собой, он часто вел оживленные беседы на разные голоса и предавался жарким спорам. Случайный слушатель мог бы поклясться, что в комнате находилось несколько людей.

Хотя свойственная мне изобретательность должна восходить к влиянию моей матери, его воспитание, безусловно, было полезным. Оно включало в себя всякого рода упражнения - такие, как угадывание мыслей друг друга, нахождение несовершенства какой-либо формы или оборота речи, повторение длинных предложений или вычисления в уме. Эти ежедневные уроки имели целью укрепить память и развивать умственные способности, и особенно критичность ума, и, без сомнения, очень благотворно на меня повлияли.

Моя мать происходила из старинного рода потомственных изобретателей, одного из древнейших в стране. Ее отец и дед придумали многочисленные приспособления для дома, фермы и для других применений. Она была, поистине, замечательной женщиной редких умений, смелости и силы духа, которая храбро встречала жизненные бури и прошла через многие тяжкие испытания. Когда ей исполнилось шестнадцать лет, страшная эпидемия охватила страну. Ее отца вызвали к умирающим для совершения обряда последнего причастия, и пока он отсутствовал, она сама пошла помогать в дом по соседству, где всю семью поразила страшная болезнь. Все члены семьи, их было пятеро, вскоре умерли один за другим. Она обмыла, одела и положила тела, украсив их по обычаю страны цветами, и когда возвратился отец, он убедился, что всё готово для похорон по христианскому обряду.

Моя мать была изобретателем по призванию и достигла бы, я полагаю, замечательных высот, не будь она так далека от современной ей жизни с ее благоприятными возможностями. Она изобретала и создавала всевозможные инструменты и приспособления и ткала тончайшие узоры из нитей, спряденных ей самой. Она даже высевала семена и выращивала растения и сама извлекала волокно. Она без устали трудилась с рассвета до поздней ночи, и большая часть одежды и обстановки в доме сделана ее руками. Когда ей было за шестьдесят, ее пальцы двигались достаточно проворно, чтобы в мгновение ока завязать три узелка.

Имелась и другая, еще более важная причина моего позднего пробуждения. В годы отрочества я страдал от необычного бедствия по причине видений, являвшихся мне зачастую в сопровождении ярких вспышек света, которые искажали вид реальных предметов и мешали думать и действовать. Это были изображения предметов и сцены, которые я раньше действительно видел, но мне никогда не виделось то, что я воображал. Когда мне говорили слово - название какого-либо предмета, его образ живо представал перед моим взором, и иногда я был совершенно не в состоянии определить, являлось ли то, что я видел, материальным или нет. Это вызывало у меня сильное чувство дискомфорта и страха. Никто из ученых психологов или физиологов, с которыми я консультировался, не смог дать удовлетворительное объяснение этим необычным явлениям. Они кажутся уникальными, хотя я, вероятно, был предрасположен к этому, поскольку знаю, что мой брат испытывал такие же неприятности.

Сформулированная мной теория объясняет видения как результат отраженного от мозга сигнала на сетчатку глаза под влиянием сильного возбуждения. Они определенно не были галлюцинациями, порожденными нездоровым и мучимым болью сознанием, ибо в других отношениях я был нормальным и спокойным. Чтобы понять мои страдания, представьте, что я присутствовал на похоронах или на другом мучительном зрелище. Затем, неминуемо, в тишине ночи яркая картина этой сцены проявлялась перед моими глазами и застывала, несмотря на все мои усилия прогнать ее. Иногда она даже оставалась зафиксированной в пространстве, хотя я пронизывал видение рукой.

Если мое объяснение верно, то вполне возможно спроецировать на экран изображение любого задуманного объекта и сделать его видимым. Такой прогресс произведет переворот во всех человеческих сферах. Я убежден, что это чудо возможно, и оно произойдет в будущем; могу добавить, что я посвятил много раздумий решению проблемы.

Чтобы освободиться от этих мучительных явлений, я пытался сконцентрировать свои мысли на чем-нибудь другом, виденном мною раньше, и, поступая таким образом, я часто добивался временного облегчения; но для этого мне приходилось постоянно вызывать в воображении новые образы. Прошло немного времени, как я обнаружил, что я исчерпал имевшийся в моем распоряжении запас; моя "катушка", как говорится, быстро прокрутилась, потому что я мало что видел в мире - только предметы домашнего обихода и ближайшего окружения.

Пока я проводил эти мысленные операции во второй или в третий раз, чтобы изгнать видения из поля моего зрения, это лекарство постепенно теряло свою силу. Тогда я подсознательно начал совершать экскурсии за пределы мирка, который я знал, и увидел новые пейзажи. Сначала они были расплывчатыми и мутными и таяли, когда я пытался сосредоточить на них свое внимание, но постепенно я преуспел в своих попытках зафиксировать их; они приобрели яркость и отчетливость и в конце концов приняли форму реальных предметов. Вскоре я сделал для себя открытие, что наилучшего состояния я достигал, если я просто продолжал двигаться по видеоряду всё дальше и дальше, получая всё время новые впечатления, и таким образом я начал путешествовать - мысленно, конечно. Еженощно (а иногда днем), когда я был один, я отправлялся в свои путешествия: видел новые места, города и страны, жил там, знакомился с людьми, заводил друзей и знакомых, и хотя невероятно, но это факт: они были мне так же дороги, как и те, что были в реальной жизни, и ни на йоту менее яркими в своих проявлениях.

Этим я постоянно занимался лет до семнадцати, когда мои мысли серьезным образом настроились на изобретательство. Тогда я, к своему удовольствию, увидел, что я с величайшей легкостью мог видеть внутренним зрением. Мне не нужны были модели, чертежи или опыты. Я мог столь же реально представлять всё это в мыслях.

Таким образом, я, не осознавая этого, подошел к развитию, как я считал, нового метода материализации изобретательских концепций и идей, который радикально отличается от чисто экспериментального и является, по моему мнению, куда более быстрым и действенным. В тот момент, когда изобретатель конструирует какое-либо устройство, чтобы осуществить незрелую идею, он неизбежно оказывается в полной власти своих мыслей о деталях и несовершенствах механизма. Пока он занимается исправлениями и переделками, он отвлекается, и из его поля зрения уходит важнейшая идея, заложенная первоначально. Результат может быть достигнут, но всегда ценой потери качества.

Мой метод иной. Я не спешу приступить к практической работе. Когда у меня рождается идея, я сразу же начинаю развивать ее в своем воображении. Я меняю конструкцию, вношу улучшения и мысленно привожу механизм в движение. Для меня абсолютно неважно, управляю я своей турбиной в мыслях или испытываю ее в мастерской. Я даже замечаю, что нарушилась ее балансировка. Не имеет никакого значения тип механизма, результат будет тот же. Таким образом, я могу быстро развивать и совершенствовать концепцию, не прикасаясь ни к чему.

Когда учтены все возможные и мыслимые усовершенствования изобретения и не видно никаких слабых мест, я придаю этому конечному продукту моей мыслительной деятельности конкретную форму. Изобретенное мной устройство неизменно работает так, как, по моим представлениям, ему надлежит работать, и опыт проходит точно так, как я планировал. За двадцать лет не было ни одного исключения. Почему должно быть по-другому? Инженерной работе в области электричества и механики свойственны точные результаты. Едва ли существует объект, который невозможно представить математически, и последствия, которые нельзя просчитать, или результаты, которые невозможно определить заранее, исходя из доступных теоретических и практических сведений. Осуществление на практике незрелой идеи, как это делается в большинстве случаев, является, считаю, не чем иным, как пустой тратой энергии, денег и времени.

Однако мои первые огорчения были вознаграждены иным образом. Непрерывная работа мысли способствовала развитию моих наблюдательных способностей и дала мне возможность познать истину огромной важности. Я замечал, что появлению мыслеобразов всегда предшествовали реальные картины, увиденные при определенных и, как правило, исключительных условиях, и каждый раз мне приходилось определять местонахождение первоисточника. Через некоторое время это стало происходить без усилия, почти автоматически, и я обрел необыкновенную легкость в увязывании причины и следствия. Вскоре я к своему удивлению осознал, что всякая мысль, зарождавшаяся у меня, подсказывалась впечатлением извне. Не только эти, но все мои поступки были внушены подобным образом. С течением времени для меня стало совершенно очевидным, что я был просто автоматом, наделенным способностью к движению, реагирующим на сигналы органов и мыслящим и действующим соответственно. На практике это вылилось в искусство автоматической передачи изображения на расстояние, которое до сих пор проявлялось лишь несовершенным образом. Однако его скрытые возможности будут, в конце концов, явлены. В течение ряда лет я работаю над созданием самоуправляемого автомата и верю в возможность создания механизмов, которые будут действовать подобно ограниченно разумным существам и произведут революцию во многих областях коммерции и промышленности.

Мне было около двенадцати лет, когда я, приложив усилия, впервые успешно изгнал видение, но я никогда не управлял вспышками света, о которых говорил. Вероятно, они являлись моим самым удивительным и необъяснимым опытом. Обычно вспышки возникали, когда я оказывался в опасной или мучительной ситуации или сверх меры радостно возбуждался. В некоторых случаях я видел языки пламени в окружавшем меня пространстве. Их интенсивность отнюдь не ослабевала, но возрастала со временем и, по-видимому, достигла максимума, когда мне было около двадцати пяти лет.

В 1883 году в Париже крупный французский фабрикант пригласил меня на охоту, и я принял его приглашение. Я долгое время неотлучно находился на заводе, и свежий воздух чудесным образом вдохнул в меня силы. Когда я вечером вернулся в город, то ощутил, что мой мозг в полном смысле слова охвачен огнем. Я видел свет, как если бы в моем мозгу находилось маленькое солнце, и провел всю ночь, прикладывая холодные компрессы к испытывавшей муки голове. В конце концов, вспышки стали слабее и реже, но прошло более трех недель, прежде чем они полностью угасли. Когда мне передали второе приглашение, моим ответом было решительное НЕТ!

Эти световые явления всё еще появляются время от времени, например, когда меня осеняет идея, открывающая новые возможности, но они уже не такие яркие, больше не вызывают волнений. Когда я закрываю глаза, то неизменно вижу сначала глубокую однородную синеву, очень темную, подобную небу в ясную, но беззвездную ночь. Через несколько секунд это пространство оживает сверканием бесчисленных искр, расположенных рядами и надвигающихся на меня. Затем справа появляется красивый узор из двух расположенных под прямым углом систем, каждая из которых состоит из двух параллельных линий, одна близ другой, разноцветных, с преобладанием желто-зеленого и золотого. Затем сразу же линии становятся ярче, и всё поле начинает искриться мерцающим светом. Эта картина медленно пересекает всё видимое поле и секунд через десять уходит влево и исчезает, оставляя за собой довольно неприятный неподвижный фон серого цвета, который вскоре уступает место волнующемуся морю облаков, пытающихся, как кажется, принять форму живых существ. Любопытно, что я не могу спроецировать какую-либо форму на этот серый фон до тех пор, пока не наступит вторая фаза. Каждый раз, перед тем как заснуть, я вижу бесшумно проплывающие передо мной образы людей и предметов. Когда я их вижу, то знаю, что скоро перестану ощущать окружающее. Если они отсутствуют и отказываются появляться, это означает бессонную ночь.

Насколько большую роль играло воображение в годы моей юности, я могу проиллюстрировать еще на одном необычном опыте. Подобно большинству детей я любил прыгать и проявлял большое желание удержаться в воздухе. Время от времени с гор дул сильный, щедро насыщенный кислородом ветер, подхватывавший мое тело, легкое, как пушинка, и тогда я воспарял и долго плавал в пространстве. Это было восхитительное ощущение, и острым было мое разочарование, когда я потом освобождался от иллюзии.

В то время я приобрел много необычных пристрастий, предубеждений и привычек; возникновение некоторых из них я могу объяснить воздействием внешних впечатлений, в то время как другие необъяснимы. У меня было жгучее отвращение к женским серьгам, но другие украшения, например браслеты, нравились больше или меньше в зависимости от дизайна. Вид жемчужины почти оскорблял меня, но сверкание кристаллов или предметов с острыми гранями и гладкими поверхностями зачаровывало меня. Я никогда бы не дотронулся до волос другого человека, разве что под дулом пистолета. Меня бросало в жар при взгляде на персик, а если где-нибудь в доме находился кусочек камфоры, это вызывало у меня сильнейшее ощущение дискомфорта. Даже сейчас я не могу не воспринимать некоторые из этих выводящих из равновесия импульсов. Когда я бросаю маленькие бумажные квадратики в сосуд с жидкостью, я всегда ощущаю во рту специфический и ужасный вкус.

Я считал шаги во время прогулок и высчитывал в кубических мерах объем суповых тарелок, кофейных чашек и кусочков пищи - иными словами, моя трапеза не доставляла мне удовольствия. Всем моим регулярно выполняемым действиям и процедурам надлежало делиться на три, и если я терпел неудачу, я чувствовал себя обязанным проделать это снова, даже если это отнимало не один час.

До восьми лет я отличался слабым и нерешительным характером. Мне не хватало ни храбрости, ни сил для твердых решений. Мои чувства накатывались на меня как волны и всегда доходили до крайних проявлений. Мои желания проявлялись с расточительной силой и были подобны головам гидры, они множились. Меня угнетали мысли о страданиях жизни и смерти и религиозный страх. Мной управляли суеверия, и я жил в постоянной боязни злых духов, привидений, великанов-людоедов и других чудовищ темного мира. Затем совершенно внезапно произошло потрясающее изменение, которое направило течение всей моей жизни по другому руслу.

Больше всего я любил книги. У моего отца была большая библиотека, и всякий раз, когда мне удавалось, я старался удовлетворить свою страсть к чтению. Он не разрешал мне этого и приходил в ярость, когда заставал меня на месте преступления. Он спрятал свечи, когда обнаружил, что я читаю тайком. Он не хотел, чтобы я испортил себе зрение. Но я раздобыл свечное сало, сделал фитиль и отлил свечки в оловянные формы, и каждую ночь я безжалостно эксплуатировал замочную скважину и читал, часто до рассвета, когда все спали, а моя мать начинала свою трудную ежедневную работу.

Однажды я случайно наткнулся на сербский перевод романа "Сын Абы", автором которого был Джосика, известный венгерский писатель. Это произведение каким-то образом разбудило мои дремлющие волевые качества, и я стал учиться самоконтролю. Сначала мои решения таяли, как снег в апреле, но через некоторое время я преодолел свою слабость и испытал удовольствие, какого никогда раньше не знал, - делать то, что хочется. С течением времени это волевое умственное упражнение стало второй натурой. Сначала мне приходилось бороться со своими желаниями, но постепенно желание стало совпадать с волевым устремлением. После нескольких лет тренировок я добился такой полной власти над собой, что играючи справлялся со страстями, которые и для самых сильных людей означали погибель.

Одно время я испытывал маниакальное пристрастие к азартным играм, что очень волновало моих родителей. Для меня было высшим удовольствием сидеть за карточной игрой. Мой отец вел примерную жизнь и не мог простить бессмысленную трату времени и денег, в чем
я давал себе полную волю. Я был полон решимости, но моя философия была слаба. Я обычно говорил ему: "Я могу остановиться, когда мне будет угодно, но стоит ли тратить время на отказ от того, что доставляет райские удовольствия?" Часто случалось, что отец давал выход своему гневу и презрению, но моя мать была другой. Она понимала природу людей и знала, что спасение может прийти к человеку, если только он сам приложит усилия. Я помню день, когда проиграл все свои деньги и умолял дать мне сыграть еще. Она пришла ко мне с пачкой векселей и сказала: "Иди и получи удовольствие. Чем скорее ты проиграешь всё, тем лучше. Я знаю, ты переболеешь этим". Она была права. В тот день и в той игре я победил свою страсть и лишь сожалел, что она не была в сто раз сильнее. Я не только подавил, но вырвал ее из своего сердца, чтобы не оставалось даже следа желания. С тех пор всякого рода азартные игры стали столь же малоинтересны для меня, как ковыряние в зубах.

Одно время я чрезмерно курил, что грозило разрушением моему здоровью. Тогда о себе заявила моя воля, и я не только перестал курить, но подавил всякое влечение. Когда-то давно я страдал от заболевания сердца, пока не обнаружил, что его причина - невинная чашечка кофе, которую я выпивал каждое утро. Я прекратил сразу же, хотя, признаюсь, это была нелегкая задача. Таким образом, я проверял и обуздывал другие привычки и страсти и не только сохранил свою жизнь, но и получил огромное удовлетворение от того, что большинство людей считают лишением или жертвой.

После окончания учебы в Политехническом институте и в университете у меня было полное нервное расстройство, и пока длилась болезнь, я наблюдал многие явления, удивительные и невероятные…

Летательная машина

Работая со своим генератором, я заметил одно странное явление. При его включении явно ощущался ветерок, дующий в сторону генератора. Сначала, я подумал, что это связанно с электростатикой. Потом я решил проверить это. Свернув вместе несколько газет, я зажёг и сразу потушил их. От газет повалил густой дым. С этими дымящими газетами я обошёл вокруг генератора. Из любой точки лаборатории дым шёл к генератору и, поднимаясь над ним, уходил вверх, как в вытяжную трубу. Когда генератор был выключен - это явление не наблюдалось.

Обдумав это явление, я пришёл к выводу - мой генератор, воздействуя на эфир, уменьшает силу тяжести! Чтобы удостовериться в этом, я построил большие весы. Одна сторона весов была расположена над генератором. Для исключения электромагнитного влияния генератора весы были изготовлены из хорошо просушенного дерева. Тщательно уравновесив весы, я, с большим волнением включил генератор. Сторона весов, которая располагалась над генератором, быстро пошла вверх. Я машинально выключил генератор. Весы пошли вниз и стали колебаться, пока не пришли в равновесие.

Это было похоже на фукус. Я нагружал весы балластом, и изменяя мощность и режим работы генератора, добивался их равновесия. После этих опытов я задумал построить летательную машину, которая могла бы летать не только в воздухе, но и в космосе.

Принцип работы этой машины заключается в следующем: Установленным на летательной машине генератором, в направлении её полёта, удаляется эфир. Так как, со всех других сторон эфир продолжает давить с прежней силой, то летательная машина начнёт двигаться. Находясь в такой машине, вы не будете чувствовать ускорения, так как эфир не будет препятствовать вашему движению.

К сожалению, от создания летательной машины мне пришлось отказаться. Это произошло по двум причинам: Во-первых, для тайного проведения этих работ, у меня нет денег. Но самое главно