Глава 17. Выдвиженцы Гамарника

 

     Но посмотрим внимательнее и на «полководцев», возглавлявших до Большой чистки Красную Армию. В июле 1931 года в состав советской военной элиты входило 47 человек. Председатель РВС СССР и Нарком К. Е. Ворошилов, его заместители Гамарник и Тухачевский. Среди других «генералов» РККА были: С. С. Каменев, А. И. Егоров, В. К. Триандафиллов, В. И. Левичев, Б. М. Фельдман, И. Э. Якир, И. П. Уборевич, А. И. Корк, И. И. Гарькавый, С. П. Урицкий, С. М. Белицкий, Б. М. Шапошников, П. Е. Дыбенко, В. К. Блюхер, В. К. Путна и др.

  По данным, приведенным С. Т. Минаковым в работе «Советская военная элита в политической борьбе 20–30-х годов», в числе этих командиров, оказавшихся «во главе армии, 25 были русские, 6 украинцев, 6 евреев, 4 поляка, 3 литовца, 1 латыш, 1 эстонец, 1 немец и 1 грек. (...) По образовательному цензу 14 человек были кадровыми офицерами старой русской армии; 23 — офицеры военного времени; 6 — служили солдатами и матросами и 5 не служили. 10 — генштабисты старой армии. 15 прослушали курс в германской Военной академии. 44 были членами партии».

  В историографии утвердилась мнение, будто бы довоенные репрессии носили исключительно «политический характер». Конечно, это не так, но, безусловно, что политические органы играли первостепенную роль в комплектовании кадрового состава армии. Без поддержки политических органов ни один военачальник не мог рассчитывать на престижную должность в армейской иерархии и уж тем более на осуществление дальнейшей карьеры. Как говорилось выше, с октября 1929 года до середины мая 1937 года пост начальника Политуправления РККА занимал армейский комиссар 1-го ранга Яков Гамарник.

      Именно он на протяжении семи с половиной лет руководил как назначениями, так и всеми чистками в армии. Уже вскоре после его вступления на пост в 1930–1931 годах подверглись репрессиям служившие в РККА бывшие офицеры и генералы царской армии. В процессе операции «Весна», проведенной ОГПУ совместно с политорганами, было арестовано свыше 3 тысяч бывших военспецов. Арестам, заключению и даже расстрелам подверглись многие известные в период Гражданской войны и в 20-е годы «военспецы-генштабисты». В их числе оказались: А. Снесарев, А. Свечин, П. Сытин, Ф. Новицкий, А. Верховский, Н. Соллогуб, А. Балтийский, Г. Потапов, Д. Зуев, Ю. Гравицкий, Н. Морозов, А. Гутор, А. Базаревский и др.

  С этого времени «генштабистов старой армии» вытеснили новые выдвиженцы. По данным Минакова, «с 1928 по 1931 г. номенклатурный состав военной элиты обновился более чем наполовину, а начиная с 1924 г. по 1931 г. - примерно на 80,6%». С 1934 года влияние Гамарника на кадровую политику еще более усилилось, когда с его подачи Управление по начальствующему составу ГУРККА оказалось в руках Бориса Фельдмана. Уже к 1937 году на высших должностях руководителей Управлений РККА, военных округов и частей оказалось значительное количество людей той же национальности, что и главные «кадровики». То были давние друзья по Гражданской войне, давние соратники, единомышленники в служебных вопросах.

Именно эти выдвиженцы Гамарника и Фельдмана составят специфическую когорту «великих полководцев», о которых будут лить слезы «дети оттепели» с «Арбата». Обратим внимание на то, что, за исключением подельников Тухачевского, советская историография не называла поименно военачальников, ставших «жертвами репрессий», не упоминались и занимаемые должности. Историки цинично пересчитывали «полководцев» как товар, арифметически — по званиям: «3 из 5-ти», «15 из 17-ти»...

    Такое банальное повторение знаков отличия на петлицах напоминает тавро, которым владельцы скота метят свое стадо. И это не было случайностью. Пораженный «генеральской» звездностью, обыватель сразу впадал в гипнотический транс и, подобно известному бравому Швейку, готов был сразу взять под козырек. Однако существовала еще одна причина для безымянной панихиды по «жертвам репрессий». Дело в том, что в числе репрес­сированных военных с высокими званиями оказалось значительное число людей еврейской национальности, а по идеологическим мотивам правящие верхи не афиши­ровали такую особенность. Но чтобы не уподобляться простакам, принимающим ходячие мифы за чистую монету и увидеть в событиях 37- го года какую-то логику, посмотрим: чем же «полководили» военачальники, расстрелянные в 1937–1941 годах? Из публикации «Евреи в руководстве СССР» (www.beseder.со.il) обнаруживается, что высшую ступень в армейской иерархии занимали начальники управлений наркомата обороны:

1. «Полководцы» штабных кабинетов

Фельдман Б. М. — начальник Управления начсостава РККА.

Перцовский З. Д. — зам. нач. финансов. Отд. Наркомата обороны.

Ткачев М. Л. - нач. группы контроля при наркоме обороны СССР.

Барский Б. Е. — нач. 3-го управления Генерального штаба.

Геккер А. Н. — нач. отдела внешних сношений Ген­штаба.

Уншлихт И. С. — начальник снабжения РККА.

Смушкевич Я. В. — начальник ВВС, зам наркома обо­роны.

Розенгольц А. П. — начальник управлен. ВВС Нарко­мата обороны.

Штерн Г. М. — начальник управления ПВО Наркомата обороны.

Ольшанский М. М. — зам. нач. Автобронетанкового управл. РККА.

Железняков Л. М. — нач. науч-технич. отд. Артилле- рийск. управ.

Илатовский Н. А. — пом. нач. отдела баз Гл. Артиллер. управления.

Угрюмов Л. Я. — зам. нач. Управл. боевой подготовки РККА.

Аскольдов Я. Л. — нач. Главного военно-инж. упр. РККА.

Медников М. Л. - нач. Управления тылового снабжения РККА.

Левензон Ф. Я. — нач. Строительно-квартирного управления РККА.

Рейнер Б. А. — пом. начальника Санитарного управления РККА.

Зарайский А. Н. — пом. нач. отдела Санитарного управл. РККА.

Киверцев А. Ю. (Китаер А.) — нач. Управл. военно- строит. работ.

Угрюмов Л. Я. — зам. нач. Управления боевой подготовки РККА.

Вольпе А. М. — начальник Администрат.-мобилизационного упр.

Кальпус Б. А. — инспектор физподготовки и спорта РККА.

Кто же из этих военных — сотрудников Наркомата обороны, имевших высокие звания комкоров и комдивов (т.е. генерал-лейтенантов и генерал-майоров) — мог стать Суворовым или Кутузовым 1941 года? Все они — лишь обычные чиновники, каких можно было обнаружить в аппарате любого гражданского ведомства, но, безуслов­но, «полководцами» не были ни финансист Перцовский, ни инспектор физподготовки Кальпус. Впрочем, сложно найти «гениев-стратегов» и в военных округах, где среди репрессированных «полководцев» оказались:

Демба А. И. — зам. командующего войсками Киевского ВО.

Певзнер И. Б. — нач. отд. продовольст. фуражного снабжения КВО.

Туровский С. А. — зам. командующего Харьковским ВО.

Бреслав Б. Е. — командующий войсками Московского ВО.

Германович М. Я. — зам. командующего Ленинградским ВО.

Драгилев В. Г — нач. ПВО Ленинградского военного округа.

Давидовский Я. Л. — зам командуют. Забайкальским воен. окр.

Попок Я. А. — член Военного Совета Закавказского воен. округа.

Рубинов Я. Г. — начальник штаба Забайкальского воен. округа.

Сангурский М. В. — зам. команд. Особой Дальневосточ. армией.

Бобров Б. И. — начальник штаба Белорусского воен. округа.

Лиханский К. К. — начальник ПВО Белорусского военного округа.

Зафран И. И. — начфин. Приволжского военного ок­руга.

Островский А. И. — зам. нач. штаба Ленинградско­го ВО.

Крук И. М. - нач. штаба 3-го отдела Северо-Кавказского ВО.

Кособуцкий И. С. — нач. штаба Новгород-Волынск. укреп. р-на.

Печерский Е. С. — командующий войсками особого назначения.

Блюм И. Э. - нач. артиллерии Уральского военного округа.

Беккер С. И. — пом. команд. Приморск. группы войск по матчасти.

Таль Б. М. - командир 25-й кавдивизии им. Чапаева.

Зюк М. О. — командир 25-й стрелковой дивизии.

Казанский Е. С. — командир 5-го стрелкового корпуса Бел. ВО.

Полунов М. Л. — командир 2-й Белорусской стрелковой дивизии.

Данненберг Е. Е. - командир 52-й стрелковой дивизии.

Каган М. А. — командир авиационной бригады.

 Колчук Ф. С. - командир эксплуатац. Железнодор. бригады.

Тантелевский Е. Б. — командир 23-й тяжелобомбардир. бригады.

Бакши М. М. — командир 7-го механизированного корпуса.

Лабас А. А. — нач. штаба 45-го механизированного корпуса.

Шмидт Д. А. (Гутман Д. А.) - ком. 8-й механизир. бригады.

Пугачевский П. О. — военный комендант г. Ленинграда.

Горин Г. И. - военком 26-го стрелкового корпуса.

Панцержанский Э. С. — флагман 1-го ранга (вице-ад­мирал).

Разгон И. Б. - помощник командующего Черноморским флотом.

Рашевич Ф. К. — инженер-флагман 3-го ранга (контр- адмирал).

Массер П. В. — инженер-флагман 3-го ранга.

Гордон Л. М. - комендант Кронштадтской крепости.

  Очевидно, что помимо перечисленных военачальников среди арестованных было много людей и других национальностей. Причем не все арестованные были расстреляны, часть из них благополучно провела войну в лагерях. В этом отношении характерна судьба В. К. Васнецовича. Владислав Константинович прибыл на Дальний Восток, на должность командира полка в конце 20-х годов, после окончания Военной академии имени М. В. Фрунзе. В ОКДВА он дослужился до начальника штаба. Примечательно, что в первый раз комдива арестовали не в 37-м, а 1 марта 1938 года. В обвинительном заключении, составленном в Хабаровске следователями особого отдела 2 ОКА, говорилось: «Находясь в 40 сд, Васнецович возглавлял подрывную деятельность других заговорщиков и в частях этой дивизии, направляя ее на срыв боевой готовности частей дивизии и Барабашского укрепленного района...

  В антисоветский военный заговор Васнецович в 40 сд завербовал: Захарченко Я. Я., Ковалева С. Т., Чиркунова И. И., Аксенова Д. А. и Маркова В. И., что подтвер­ждается показаниям и указанных участников заговора, а в отношении вербовки Ковалева также очной ставкой ему с Васнецовичем. Допрошенный в качестве обвиняемого Васнецович на следствии признал себя виновным в предъявленном ему обвинении и показал, что он: «В антисоветский военный заговор был завербован в 1933 году бывшим командующим войсками Приморской группы Путна...»

  Казалось бы, что после такого обвинения судьба комдива была предрешена. Однако в середине февраля 1940 года, за недоказанностью вины, Васнецовича — вме­сте с Я.З. Покусом, Г. Д. Стельмахом и другими руководящими работниками ОКДВА - освободили. Его восстановили в партии, в кадрах армии и назначили на должность старшего преподавателя кафедры тактики Военной академии имени М. В. Фрунзе. Ему вернули и орден Красной Звезды, полученный за достигнутые успехи в деле руково­дства боевой и политической подготовкой в частях и подразделениях 40-й стрелковой дивизии. Трудно сказать, какой вклад внес Владислав Константинович в обучение тактике слушателей академии, но через год после освобождения, 15 февраля 1941 года, он был вновь арестован. Его доставили в Сухановскую тюрьму, где следователи 3-го Управления НКО СССР лейтенант госбезопасности Добротин и младший лейтенант госбезопасности Комаров начали допросы по новому делу. В основном оно было связано с деятельностью бывшего командующего ОКДВА маршала Блюхера, и подследственный признал «значительный кусок не своих прегрешений».

На суде 16 июля 1941 года Васнецович говорил: «Мне было известно, что Блюхер пьянствовал, по несколько суток не выходил на службу, и вся его деятельность была направлена на подрыв боеспособности Дальневосточной армии. Я, как командир Красной Армии, не только не сигнализировал об этих безобразиях, но и выполнял... преступный приказ Блюхера... Мне также не было известно, являлся ли Блюхер участником этого заговора...»

  Войну бывший комдив провел в лагере. И в мае 1951 года, в заявлении на имя И. В. Сталина о пересмотре дела, он писал: «Я признавал и признаю себя виновным в неумышленном пособничестве вражеской деятельности Блюхера, б(ывшего) командующего ОКДВА, а также в антисоветском поведении на следствии в 1938 г. Я не привожу причин, объясняющих это позорное поведение, потому что считаю неуместным подобие какого-либо оправдания. Весь позор за период своей совместной деятельности с Блюхером... я переживаю до сих пор и считаю заслуженным то наказание, которое отбываю...».

  О причинах отстранения Блюхера от командования Дальневосточной армией в августе 1938 года — после событий на озере Хасан — следует говорить отдельно. Поэтому обратим внимание на другую особенность чистки армии. Среди репрессированных военных оказалось много лиц с командирскими званиями, занимавших престижные руководящие должности в военных учебных заведениях. И приведем информацию из уже упоминаемого источника:

2. «Полководцы» военной «науки»:

Славин И. Е. — нач. управл. военно-учебных заведений РККА.

Шифрес Я. Л. — нач. Военно-хозяйственной академии РККА.

Авиновецкий Я. Л. — нач. Химической академии РККА.

Немерзелли (Немерзон) И. Ф. — нач. Военно-полит. академии.

Иппо Б. М. — начальник Военно-политической академии.

Нижечек И. С. — зам. нач. Военно-политической академии.

Годес М. С. — нач. кафедры Военно-политической академии.

Розенблюм К. И. — нач. кафедры Военно-политич. академии.

Плотников И. С. — старш. руков. кафедры Военно-полит. акад.

Леонидов Л. О. — руковод. кафедры Военно-политич. академ.

Ховкин А. Б. — нач. курса Военно-политической академии.

Либерман Б. П. — препод. политэкон. Военно-политич. акад.

Цалькович И. М. — нач. штаба Военно-воздушной академии.

Лавиновский Б. Я. — нач. кафедры тактики Военно-возд. акад.

Кит-Войтенко И. П. — нач. штаба Военной акад. им. М. В. Фрунзе.

Замилацкий Г. С. — преподаватель Военной академ. им. Фрунзе.

Смоленский Я. Л. — военком Военно-возд. акад. им. Жуковского.

Беттихер Н. И. — рук. кафед. тактики Артиллерийск. академии.

Козловский Д. Е. — старший преподав. Артиллерийской академии.

Козаровский Я. И. — старш. руковод. Электротехнич. академии.

Рабинович И. Ю. - пом. нач. по политчасти Военно- инж. академии.

Рабинович С. 3. — дивиз. комис., военком Военно- морской академии.

Скороходов А. К. — комиссар факультета Военно-инженерн. академии.

Лазаревич В. С. — нач. кафедры тактики и боевого упр. трансп. акад.

Шмай-Крейцберг А. И. — нач. бронетанк. курсов усоверш. комсостава.

Вейнерович И. М. — нач. политотд. Арт. курсов усоверш. начсост.

Фрумин С. М. - нач. Государственного института физкультуры.

Белый С. О. — начальник военной школы им. С. С. Каменева.

Машенджинов Б. Я. — нач. школы техников спецслужб ВВС.

Левит К. Д. — пом. по политчасти нач. Московской артилл. школы.

Росман И. Д. — нач. Московской артиллерийской школы.

Марков Г. Н. — пом. по политчасти военно-учебн. завед. Киевск. ВО.

Хайт Н. М. — нач. научно-исследовательского химич. института ВМС.

Любович А. М. — начальник связи РККА.

Милейковский И. М. - начальник НИИ войск связи РККА.

Гурвич А. И. — нач. НИИ по технике связи Развед. Управл.[145].

Пожалуй, даже нет смысла разбираться, как «полководили» армией начальники военно-политических академий, школ и кафедр военных учреждений, но в том, что эти единородцы Гамарника и ­ Фельдмана оказались на престижных должностях в военных учебных заведениях, был не перст судьбы и не природные таланты. Ничто так не способствует продвижению по служебной лестнице, как своевременная поддержка вышестоящим руководителем, особенно если того связывает с подчиненным нечто большее, чем игра в покер или любовь к литературе.

  В публикациях нет сведений о причинах ареста начальника связи РККА Любовича и НИИ войск связи Милейковского; однако известно, что именно отсутствие связи при управлении войсками стало одной из главных причин неудач армии на начальном этапе войны.

    Еще одним из известных «полководцев», просидевшим всю войну в лагере, оказался и комкор А. И. Тодорский. Он вступил в РКП(б) в 1918 году и тогда же написал книгу «Год войны с винтовкой и плугом», отмеченную В. И. Ле­ниным. После окончания в 1927 году Военной академии имени М. В. Фрунзе он служил командиром стрелкового корпуса, помощником командующего Белорусским военным округом, начальником и комиссаром Военно-воздушной академии. В 1936 году его назначили начальником Управления военно-учебных заведений. Достойный пост имела и его жена Рузя Иосифовна, возглавлявшая техническое бюро № 7 Наркомата оборонной промышленности.

  И тем не менее Тодорский относил себя к разряду «обиженных». Хотя должность начальника управления была значимой и заметной, он считал себя вправе рассчитывать на большее - к примеру, на пост командующего округом. Да и звание «комкор» он находил для себя недостаточно престижным. В книге «Красная армия на Голгофе» Н. Черушев иронизирует по этому поводу: «Подумать только - на Военно-хозяйственной академии мало кому известный Шифрес получил четыре ромба, а ему, которого цитировал сам Ленин, дали всего лишь три».

Однако в повышении начальственного статуса комкору не смог помочь даже «свой человек» — главный кадровик Красной Армии Борис Фельдман. Прекрасные отношения с Фельдманом, — как с Якиром, Корком и Эйдеманом, — у Тодорского сложились еще с 1928 года, когда они вместе находились в командировке в Германии. Видимо, поэтому ни на следствии, ни на судебном процессе ни Фельдман, ни Тухачевский не назвали его фамилии.

   На вопрос, давал ли он еще кому-либо, кроме Наумова, Лапина и Хрусталева, задания по вредительству в системе воздушного флота, Тухачевский ответил: «Нет». На дополнительные вопросы: «А по центральному аппарату?», «А на местах?», ответ был тот же — «Нет». Тем не менее позже все подследственные в своих показаниях будут называть Тодорского доверенным человеком Фельдмана. Однако, перечисляя на следствии десятки во­енных, вовлеченных им в заговор, сам Фельдман имени Тодорского нигде не указал — «ни в качестве начальника Военно-воздушной академии, ни в качестве руководителя УВВУЗа». Поэтому после расстрела заговорщиков «Александр Иванович мог спать спокойно».

   Между тем, пишет Н. Черушев, пока в течение 1937–1938 годов Тодорский находился на свободе — «трудился, отдыхал и даже пьянствовал, на него поступали показания лиц, арестованных за участие в военном заговоре, возглавляемом Тухачевским. Это не считая тех доносов, которые шли по оперативным каналам». К моменту ареста комкора «показания на него, как соучастника военного заговора, дали 12 человек из числа высшего ком- начсостава. В папке у следователя Баранова имелись свидетельства Е. С. Казанского, А. И. Сатина, Н. А. Ефимова, А. С. Булина, А. И. Седякина, М. Л. Ткачева, В. М. Орлова, М. М. Ланда, И. Я. Хорошилова, И. Л. Карпеля, М. А. Пантелеева».

   В основном они касались деятельности Тодорского на посту начальника Военно-воздушной академии имени Жуковского и УВВУЗа. А в показаниях Карпеля и Пантелеева — однокурсников Александра Ивановича по Военной академии РККА — он характеризовался и еще «активным троцкистом».

Видимо, поэтому в июле 1938 года Тодорского сняли с поста начальника Военно-воздушной академии; 16 сентября его уволили из рядов РККА, а через два дня арестовали. 20 декабря он предстал на судебном процессе Военной коллегии Верховного Суда СССР. Отрицая часть обвинений, он признал участие «в заговоре, вербовке для него членов и вредительстве в Воздушной академии и УВ- ВУЗе», за что был приговорен «к 15 годам заключения в ИТЛ». Войну Красная Армия выиграла без него. Поэтому после освобождения он писал книги и очерки о «жертвах» репрессий, в том числе и о Тухачевском, которого еще в 1930 году даже призывал расстрелять за провал операции под Варшавой. Умер Тодорский в Москве на 71-м году жизни в 1965 году.

  В принципе в том, что среди сотрудников учебных заведений было много людей, разделявших взгляды оппозиции и желавших поиграть в большую политику, не было ничего исключительного. «Интеллигентам» вообще свойственно стремление примкнуть к перспективному лидеру, в надежде на гарантии для обустройства собственного благополучия. Но еще больше «полководцев», озабоченных своей карьерой, было среди политических руководителей — в рядах комиссарского корпуса, где выдвиженцы Гамарника заняли главенствующее положение.

   Начав свое восхождение на этажи власти еще с Гражданской войны, они считали вправе подняться на ступень выше, чем занимали. Как и гражданских государственных и партийных чиновников, в первую очередь их тоже волновали интересы собственной карьеры; возможность обрести более престижные посты в служебной иерархии. Но их личные позиции далеко не всегда были на стороне Сталина и его окружения.

  Тем более что они не могли не заметить тенденцию, при которой основными фигурантами нашумевших процессов стали люди одной с ними национальности. Не решаясь говорить об этом публично, в узком кругу сослуживцев и людей, близких им по менталитету, они актив­но обсуждали такие темы, не скрывая своих убеждений. Как и того, что при возможности они готовы примкнуть к любому заговору, отвечавшему их собственным интересам. Зачем иметь убеждения, если о них нельзя даже «почесать языком»?

  Однако человеческая натура такова, что после того как гром прогремел, когда повеяло запахом арестантских ка­мер и расстрельных подвалов, большинству стало уже не до идеологических убеждений и национальных приорите­тов. На воре горит шапка, а напуганный еретик стремится показать себя «большим католиком, чем римский папа». Рассчитывая получить «индульгенцию», теперь политра­ботники спешили сдавать своих коллег, не стесняясь при этом доносить и на своих «единородцев».

Так, корпусные комиссарыевреи — заместитель начальника политуправления ЛВО И. М. Гринберг и член того же политуправления И. Ф. Немерзелли — сообщали наркому обороны о ряде фактов, «подозрительных действиях и связях с разоблаченными врагами народа — начальника Управления ВУЗа И. Е. Славина». В письме от 5 июня 1937 года Немерзелли писал, что Славин «был теснейшим образом связан узами личной дружбы с врагами народа Гамарником, Тухачевским, Фельдманом, Яки- ром, Гарькавым. Славин сам часто хвастался дружбой и своими связями». Однако на донос чиновников политуправления Ворошилов не отреагировал, и арест армейского комиссара 2-го ранга Славина (настоящая фамилия — Бас) состоялся по другим причинам. Только спустя три месяца — 5 октября, когда в НКВД на него уже появились показания большой группы подследственных. В том числе:

— заместителей начальника ПУРККА армейских комиссаров 2-го ранга А. С. Булина и Г. А. Осепяна, ответственного редактора газеты «Красная звезда» — М. М. Ланда; комкоров командующего войсками САВО — И. К. Грязнова и заместителя начальника Генерального штаба — С. А. Меженинова; — корпусных комиссаров: начальника политуправления СКВО И. Г. Неронова, члена Военного Совета АОН И. М. Гринберга, члена Военного Совета МВО — Б. У. Троянкера, заместителя начальника политуправления КВО — М. Л. Хороша; — командира 2-го стрелкового корпуса — комдива Я. И. Зюзь-Яковенко; начальника политотдела Краснознаменной Амурской флотилии, бывшего начальника отдела кадров ПУРККА — дивизионного комиссара В. С. Винокурова; начальника политотдела 32-й механизированной бригады — бригадного комиссара И. И. Андреева; заместителя начальника агитационно-пропагандистского отдела ПУРККА — полкового комиссара В. М. Берлина.

  Некий парадокс и в том, что дело Славина, содержащегося в Лефортовской тюрьме, тоже вели следователи одной с ним национальности: комиссар ГБ Николаев- Журид, Агас и Листенгурт. Возможно, поэтому в собственноручно написанных показаниях Иосиф Еремеевич признался, что «в антисоветский заговор был завербован Гамарником в 1934 году». Но можно ли подозревать, что эти признания были «выбиты» у подследственного? Нет, такого просто не может быть!

   Причем Славин в своих показаниях сообщил, что помимо застрелившегося Гамарника «в военно-политический центр» также входили: «армейские комиссары 2-го ранга Осепян, Булин, Ланда и корпусной комиссар Троянкер. Близко к нему стояли такие видные политработники РККА, как армейский комиссар 2-го ранга Б. М. Иппо — начальник Военно-политической академии имени Н. Г. Толмачева и Г. Е. Писманик — заместитель начальника политуправления БВО».

Среди лиц, завербованных в заговор лично им, Славин назвал еще четырех евреев: Я. Ф. Генина — помполита Артиллерийской академии, М. И. Арша — начальника политотдела 20-й стрелковой дивизии, З. К. Цейтлина — начпо- дива 10-й стрелковой, Л. И. Идельсона — начподива 16-й стрелковой, И. М. Гринберга — зам. нач. Политуправления Ленинградского военного округа. А также своего бывшего заместителя по авиации в ЛВО Н. Ф. Артеменко — заместителя начальника УВУЗа и М. Ф. Березкина — помощника начальника ВВС РККА по политчасти.

О собственных методах вербовки в заговор Славин показал: «Указывая Аршу и Цейтлину на то, что мне известно об их участии в троцкистско-зиновьевской оппозиции, я говорил им о трудном положении бывших оппозиционеров в партии, о недоверии к ним со стороны парторганизаций, подчеркивая, что все это является результатом неправильной политики ЦК партии. Убедившись, что они являются старыми троцкистами и что они пойдут на вербовку, я ставил перед каждым из них вопрос о необходимости борьбы с руководством пар­тии, а затем рассказал им о существовании антисоветского военного заговора. Получив их согласие на вступление в военно-политическую организацию, я сказал им, что не только сохраню их на занимаемых должностях, но и про­двину на высшие должности в интересах заговора...»

   Можно ли не верить таким вполне логичным признаниям? Однако получается довольно любопытная ситуация: евреи дают показания на евреев, а их следственные дела ведут люди одной с ними нации. Суд над бывшим комиссаром состоялся 15 марта 1938 года. В ходе судебно­го заседания Иосиф Еремеевич «виновным себя признал и подтвердил свои показания, данные им на предварительном следствии». Бригада Военной коллегии в составе Ульриха, Жадна, Кандыбина приговорила Славина к расстрелу, с конфискацией имущества и лишением присвоенного ему воинского звания.

   Как уже говорилось, утверждая, будто бы накануне войны Сталин «обезглавил армию», антисталинисты используют «бесфамильную» статистику. Примером такого сравнения престижных званий и безликих «цифр» является бездумное повторение, что в 1937–1938 годах: «из 2 армейских комиссаров 1-го ранга (равно генералу армии.) расстреляно 2; из 15 армейских комиссаров 2-го ранга (генерал-полковник) — 15; из 36 бригадных комиссаров (между генерал-майором и полковником) — 34».

  Что это: пренебрежение к «жертвам репрессий»? Или отсутствие информации? Но, похоже, — проблема в другом. Как пишет Арон Шнеер, «среди расстрелянных в годы репрессий политработников в звании от бригадного до армейского комиссара оказалось 84 еврея. И это не считая полковых и батальонных комиссаров». То есть лукавство состояло в том, что официальная пропаганда старалась не афишировать национальную особенность чистки.

  И лишь недавно появилась информация, позволяющая посмотреть на случившееся без цензурной подоплеки. Так, ссылаясь на материалы книги Ф. Д. Свердлова «Евреи — генералы вооруженных сил СССР...», Шнеер пишет: «В годы террора погибли 180 евреев из числа тех, кто мог получить генеральские звания, введенные в мае 1940 г. Среди них были: командарм 1-го ранга, армейский комиссар 1-го ранга, 5 армейских комиссаров II-го ранга, 4 комкора, 9 корпусных комиссаров, 2 корвоенюриста, 9 комдивов, 26 дивизионных комиссаров, 2 дивинтен- данта, 1 дивврач, 4 диввоенюриста, 22 комбрига, 43 бригадных комиссара, 7 бригинженеров, 5 бригинтендантов, 2 инженер-флагмана II-го ранга, 8 бригврачей, 18 бригвоенюристов плюс 11 человек уже не находившихся к моменту расправы в кадрах РККА».

  Это действительно так, и у слишком впечатлительного читателя сразу может возникнуть желание обвинить Вождя в «юдофобии» или «антисемитизме». Такие утверждения уже встречаются в публикациях «на помойке» Интернета. Но чтобы сразу пресечь такую примитивную логику, вновь сошлемся на того же А. Шнеера. По его подсчетам, в 1939 году «среди военнослужащих, занимавших в армии командные и политические должности, было 6447 евреев. В том числе: младшие командиры (от младших лейтенантов и политруков), старшие командиры (от майора до полковника, батальонные и полковые комиссары) и высший командный и

политический состав (комбриги и ко­мандармы, бригадные комиссары и армейские комиссары разных рангов)».

    Но если даже после «Большой чистки» административно-командные и политические посты в армии занимало 6447 человек, принадлежавших к определенной национальности, то Сталина никоим образом нельзя обвинить в антисемитизме. Впрочем, уже сама советская идеология была интернациональной, и Вождь осознанно осуществлял такую политику. И о том, что он не был антисемитом, свидетельствует уже само назначение Гамарника начальником Политуправления, причем вторым кандидатом на этот пост, по его мнению, являлся Якир.

   Несомненно, что Сталин был вправе рассчитывать на лояльность и даже личную преданность со стороны военачальников, которым оказал доверие. Более того, до разоблачения военного заговора он никоим образом не препятствовал той кадровой политике, которую проводили Гамарник и его сподвижники, продвигавшие на командные и особенно на высокие политические должности людей, с которыми они были связаны национальными кор­нями. Следует сказать, что публично Гамарник демонстрировал исключительное преклонение перед Сталиным. Его выступление на февральско-мартовском пленуме 1937 года выглядит как образец неприкрытой лести, дохо­дящей до подобострастия. Он закончил его заявлением: «Я должен сказать в заключение, что для меня, я думаю, что и для всех членов пленума, доклад т. Сталина явился замечательным уроком воспитания по вопросам партийной работы, внутренней и внешней политики нашей партии. Я прямо должен сказать, что этот доклад поднял нас всех на целую голову в политическом понимании всех стоящих на пленуме вопросов и стоящих перед партией задач. Тов. Сталин крепко вооружил нас для борьбы во всей государственной работе, в работе Красной армии, для борьбы против внутренних и внешних врагов нашего народа, против врагов социализма».

Но известно, что «от любви до ненависти — всего шаг», а затем недалеко и до предательства. Столь же угоднические манеры были присущи и будущему «борцу» с «культом личности» Никите Хрущеву. Поэтому посмотрим на фигуру Гамарника в другом ракурсе. Еще до этого пленума, 14 января 1937 года, из аппарата Управления начальственно-командного состава начальнику Политуправления поступил на подпись проект документа:

«Секретно»

Заместителю народного комиссара обороны СССР

армейскому комиссару 1-го ранга Тов. Гамарнику Я. Б.

  Во исполнение Ваших указаний о введении условного шифра в отношении лиц начсостава, увольняемым по политическим причинам, докладываю:

Наиболее приемлемым вариантом, не нарушающим положение о прохождении службы командным и начальствующим составом РККА, является установление особой нумерации приказа. После номера приказа проставляются буквы «ОУ» (особый учет). В остальном форма приказа ничем не будет отличаться от обычных приказов по личному составу.

Внешне эти приказы будут иметь вид: «Приказ» Народного Комиссара Обороны Союза ССР по личному составу армии № 115/оу г. Москва

Командир взвода № стрелкового полка лейтенант Семенов Иван Семенович освобождается от занимаемой должности и увольняется в запас РККА по ст. 43 п. «б» «Положения о прохождении службы командным начальствующим составом РККА со званием лейтенант запаса».

Все уволенные по приказам НКО с данным шифром будут браться на особый учет с тем, чтобы не приписывать их в переменный состав тер. частей, не призывать в РККА по отдельным заданиям и нарядам и не направлять их в войска в начальный период войны. В случае утверждения Вами этого мероприятия я дам соответствующие указания командующим войсками военных округов (фло­тов).

Начальник УНКС Фельдман».

Кроме того, в приказе говорилось: «Выявить всех родившихся, проживающих или имеющих родственников в Германии, Польше и других иностранных государствах и наличие связи с ними». На первый взгляд увольнение с таким «шифром Фельдмана» отвечало задачам очищения армии от неблагонадежных элементов. Однако действительный смысл чистки, планируемой Гамарником и Фельдманом, выявился позже, когда в РККА был восстановлен институт военных комиссаров. Известно, что лишь тот обладает и реальной властью, кто располагает правом расстановки кадров. Гамарник знал эту истину, и, заняв осенью 1929 года пост начальника Политуправления, уже вскоре он инициировал репрессии в отношении большого количества бывших царских офицеров.

    Осуществление этой акции уже тогда позволило ему расставить на высокие командные должности своих выдвиженцев, но теперь задуманная им многоходовая партия преследовала более далекие цели. Начальник Политуправления намеревался получить полный контроль над армией. Тонкость его замысла состояла в том, что такую возможность он получал при прямой поддержке и согла­сии со стороны ЦК и правительства. Причем внешне это выглядело как мера, обеспечивающая повышение профессионального и политического уровня профессионалов.

  Рассуждая о событиях 37-го года, историки лишь мимоходом упоминают о введении в РККА института военных комиссаров, упуская при этом тот факт, что такое решение было принято на основании совместного постановления Центрального Исполнительного Комитета и Совета Народных Комиссаров от 10 мая 1937 года. В подписанном в этот же день приказе наркома оборо­ны СССР Ворошилова № 77 «О создании Военных советов военных округов и установлении института военных комиссаров в РККА» предписывалось:

«Установить институт военных комиссаров во всех войсковых частях (на­чиная с полка и выше), штабах, управлениях и учреждениях РККА». Текст приказа включал «Положение о военных комиссарах РККА», разработанное Политуправлением РККА и утвержденное Председателем ЦИК М. Калининым и Председателем СНК В. Молотовым. В нем указывалось:

«1. Для политического руководства и непосредстве­ного проведения партийно-политической работы в войсковых частях, соединениях, учебных заведениях, учреждениях и управлениях РККА Народным комиссаром обороны СССР по представлению Политического управления РККА назначаются военные комиссары.

2. Военный комиссар и командир (начальник) несут полную ответственность за воспитание красноармейца и всего начальствующего состава в духе беззаветной преданности Родине и Советской власти и беспощадной борьбы с врагами народа.

 3. Военный комиссар наравне с командиром (начальником) отвечает за политико-моральное состояние части, за выполнение воинского долга и проведение военной дисциплины всем личным составом части снизу доверху, за боевую, оперативную и мобилизационную готовность, за состояние вооружения и войскового хозяйства части (соединения, управления, учреждения и пр.).

4. Военный комиссар совместно с командиром обязан оградить вверенную ему воинскую часть (соединение, управление, учреждение и пр.) от проникновения и появления в ней врагов народа, шпионов, диверсантов, вредителей, пресекая немедля и решительно всякие действия, могущие нанести вред РККА. (...)

6. Военный комиссар должен повседневно и всесторонне изучать личный состав своей части (соединения, управления, учреждения и пр.), знать настроения, нужды и запросы красноармейцев и начальствующего состава. (...)

 9. Военный комиссар систематически в установлен­ном порядке информирует командира (начальника) своей части (соединения, управления, учреждения и пр.), вышестоящих комиссара и политоргана о политико-моральном состоянии части и о мерах, принятых к устранению отрицательных явлений.

 10. Военный комиссар вместе с командиром (начальником) аттестует командный и начальствующий состав части (соединения, управления, учреждения и пр.) и составляет на каждого из них подробную политическую характеристику. Аттестации подписывает командир (начальник) и военком части (соединения, управления, учреждения и пр.).