Глава VII. Демидовы-европейцы

Благотворительность Демидовых. - Павел Григорьевич Демидов. - Его воспитание и путешествие. - Переписка с Линнеем. - Светлый момент русской истории. - Манифест о министерствах. - Основание лицея в Ярославле. - Сентенции Павла Григорьевича. - Князья Сан-Донато. - Анатолий и его отец. - Собирание коллекций. - Женитьба. - Салон принцессы Матильды. - Куда шли миллионы Анатолия. - Его выходки. - Смерть. - Павел Сан-Донато. - Воспитание и университет. - Женитьба и смерть жены. - Служба по выборам. - Вторая женитьба. - Религия. - Деятельность в "Красном кресте". - Жизнь в Петербурге. - Литературная деятельность. - Благотворительность. - Смерть

 

Демидовы известны своими пожертвованиями на общественные дела: они давали на это огромные суммы не только на родине, но и за границею. Благодарная Флоренция воздвигла памятник Николаю Демидову и выбрала его детей в почетные граждане. Итальянский король сделал правнука кузнеца Акинфия князем Сан-Донато, а Павлу Павловичу Демидову за его благотворительность, кроме того же княжеского титула, пожалованы были ордена Маврикия и Лазаря, и он же был кавалером французского Почетного Легиона.

Если Демидовы и жертвовали миллионы на осушение "правых слез" и прекращение "обидных воздыханий", то они, по совести говоря, должны были это сделать уже по самому характеру происхождения своего богатства, многим обязанного этим "слезам и воздыханиям". С другой стороны, нельзя не припомнить при этом чудного рассказа из Евангелия о лепте бедной вдовицы, которую Христос так трогательно противопоставил большим жертвам богачей.

Мы уже говорили о пожертвованных Прокофием Акинфиевичем полутора миллионах. Павел Григорьевич, внук Акинфия, пожертвовал громадные средства на основание нынешнего ярославского Демидовского юридического лицея; другой внук Акинфия, сын грозного Никиты, Николай Никитич, как и граф Дмитриев-Мамонов, сын фаворита Екатерины II, содержал на свой счет полк солдат в эпоху Отечественной войны (1812 год). Наконец, уже на наших глазах князья Сан-Донато отличались щедрою благотворительностью, основав, между прочим, Демидовский дом призрения трудящихся, Николаевскую детскую больницу и жертвуя громадные суммы для разных других целей.

Может быть, во многих из этих случаев играло немалую роль тщеславие, а не искреннее участие к тому или другому полезному делу; но тем не менее все эти пожертвования мы обязаны отметить как несомненную заслугу перед государством, как отплату ему за те льготы, которыми родоначальники Демидовых пользовались от него, а что род Демидовых много должен родине, - в этом, конечно, трудно сомневаться.

Павел Григорьевич Демидов (родился в 1738 году, скончался в 1821-м), сын Григория Акинфиевича, основатель лицея в Ярославле, по сохранившимся о нем сведениям, был человек для своего времени несомненно образованный и отличался недюжинными способностями: по четвертому году он уже умел читать, впоследствии изучил прекрасно иностранные языки, играл на фортепиано и скрипке. Образование он получил, так сказать, западное, а не домашнее русское: сначала занимался в Ревеле, у профессора Сигизмунди, а затем предпринял в молодых годах продолжительное путешествие за границу и долго учился в Фрейберге в существующей до сих пор знаменитой горной школе. Вероятно, это путешествие и долгое общение с западной цивилизацией облагородило вкусы Павла Григорьевича и внушило ему искренние стремления быть полезным своему бедному и невежественному отечеству. Он приобрел в Европе страстную привычку к собиранию художественных коллекций; кроме того, он собирал редкие и ценные рукописи и сочинения, впоследствии подаренные московскому университету; в числе этих рукописей была и его собственная на немецком языке о путешествии, с заметками о прослушанных за границею лекциях. Павел Григорьевич довольно серьезно занимался естественными науками. Линней, которого он слушал в Упсале, был его другом, и они долго впоследствии состояли в живой переписке. По всему видно, что Линней дорожил Демидовым не потому только, что последний обладал миллионами: Павел Григорьевич был ученым корреспондентом своего знаменитого друга и сообщил ему несколько описаний животных русской фауны, которыми впоследствии Линней воспользовался в своих сочинениях. Кроме Линнея и Бюффона, основатель лицея переписывался и с другими знаменитостями.

Вероятно, еще в это первое путешествие по Европе, окончившееся в 1762 году, при осмотре множества ученых и учебных заведений, в душе Павла Григорьевича невольно вставало воспоминание о далекой родине, совсем лишенной в то время образовательных средств и утопавшей в предрассудках и невежестве. И тогда же у него, вероятно, возникла мысль восполнить этот пробел учреждением высшего училища в России; но привести в исполнение эту мысль ему пришлось гораздо позже.

За обширные научные познания, которые, впрочем, в тогдашней России могли быть оценены немногими людьми, Павел Григорьевич получил чин "советника берг-коллегии", а при выходе в отставку - произведен в статские советники. Чин и при богатстве в тогдашнее время был необходимым ярлыком на уважение и внимание в обществе.

Но, видимо, "советника берг-коллегии", привыкшего к западным порядкам, тянуло в Европу, и он снова в 1772 году направился туда и возвратился домой в 1773 году. С этого времени, как он сам говорит, вся жизнь его была посвящена "философскому уединению, рассмотрению природы и ученым созерцаниям".

Как известно, в начале царствования Александра I русское общество переживало светлый момент. Европейские знания и идеи, доступ к которым был загражден при Павле, хлынули широкою волною на Русь: молодой государь, окруженный гуманными и образованными советниками, подавал хороший пример своим подданным. Предпринятые многими русскими путешествия и более живое общение с Европою привели в брожение молодое общество и забросили в него широкие идеалы общественных реформ...

В 1802 году, 8 сентября, был издан манифест об учреждении министерств, и в нем, между прочим, заключался призыв к частной инициативе и пожертвованиям на дело образования в России.

Павел Григорьевич одним из первых откликнулся на горячий призыв. В 1803 году основано на пожертвованные им средства Демидовское высших наук училище (теперь Демидовский юридический лицей), устав которого утвержден 28 января 18Q5 года, но впоследствии несколько раз изменялся. Средства, отданные Демидовым на дело образования, были следующие: 3578 душ крестьян, 120 тысяч руб. деньгами и кроме того 100 тысяч руб. Московскому университету и 100 тысяч на учреждение Киевского и Тобольского университетов. Сначала пожертвованные Павлом Григорьевичем крестьяне платили небольшой оброк, но с расширением и развитием учебного заведения, которому они отбывали "барщину", этот оброк был возвышен с 10 руб. до 14 с души.

Итак, крестьянские души сослужили и в деле развития высшего образования на Руси первенствующую роль, - они были фундаментом при основании Ярославского Демидовского лицея.

Павел Григорьевич принес в дар Московскому университету громадное собрание всевозможных редкостей: библиотеку, кабинет "натуральной истории", медали и монеты всех времен и государств и богатый гербарий. Все это оценивалось знатоками не менее чем в 300 тысяч руб. и занимало в университете три "демидовские" залы. Но, к несчастью, многое из этой замечательной коллекции сгорело в 1812 году.

К истории пожертвований основателя Ярославского лицея прибавим, что оставленный им Тобольскому университету капитал в 50 тысяч возрос к 80-м годам текущего столетия до 150 тысяч руб. и пошел на учреждение Томского университета, в актовой зале которого поставлен портрет Павла Григорьевича. Оставленные об этом Демидове рассказы и воспоминания, а также и его собственные заметки рисуют его скромным, простым, кротким человеком и притом довольно скупым во всем, что не касалось любимых им предметов. Он был врагом роскоши и своим дворовым производил умеренное содержание, "чтобы они трудились, не предаваясь гибельной праздности". Впрочем, слишком усердные панегиристы Павла Григорьевича раздувают в нем эту черту скромности к себе до не совсем вероятных пределов: на стол его за последнее время выходило будто бы не более 6 - 7 рублей в месяц, чему трудно, кажется, поверить. Знаменитый жертвователь, будучи простым человеком, естественно, не мог не оставить потомству и нескольких нравственных сентенций по поводу скромности. Он, например, часто говаривал, что "всякий должен довольствоваться чем его Бог благословил". Очень понятные слова в устах человека, имевшего громаднейшие доходы!

Павел Григорьевич умер, не оставив потомства, в своем любимом селе Леонове (под Москвою), где провел большую часть жизни. Умер он в глубокой старости (83 лет), награжденный чинами и орденами за свои пожертвования. Он пользовался уважением всех знавших его и заслужил признательность потомства. Попечителем основанного им лицея является старший в роде Демидовых.

В Ярославле Павлу Григорьевичу поставлен памятник (бронзовая колонна на гранитном пьедестале), открытый в 1829 году.

Чтобы закончить наш очерк, нам остается теперь бросить беглый взгляд на последние портреты из галереи Демидовых - на князей Сан-Донато, жизнь которых проходила уже на наших глазах.

Эти Демидовы представляли полнейший контраст с предками. Последние были, как мы уже говорили выше, людьми с определенным миросозерцанием и упорно стремились к своей цели - приобретению богатств и развитию горного дела. Первые изнывали в тоске, брались за всевозможные дела, чтобы заглушить свое разочарование жизнью, и умерли измученными, неудовлетворенными. Предки крепко сидели на своих заводах и копили капиталы; потомки, рассеивая свою тоску, исколесили вдоль и поперек Европу, бросали щедрою рукою миллионы, но наследие, оставленное им, было так громадно, что безумные траты не расстраивали их богатств. Предки были чистокровно русскими людьми, Сан-Донато стали истыми европейцами, почти не говорили по-русски (Анатолий Сан-Донато) и большую часть жизни своей провели вне родины. Тульские кузнецы Никита и Акинфий были женаты на простых женщинах из народа - Анатолий Сан-Донато был мужем родной племянницы Наполеона I. И в то время как предки оставили прочный след в истории, Сан-Донато промелькнули лишь блестящими метеорами на тусклом фоне русской жизни, рассыпая свое золото для утоления угнетавшей их скуки.

Анатолий Николаевич, первый из Демидовых князь Сан-Донато, был младшим сыном Николая Никитича Демидова, умершего во Флоренции, где он занимал место русского посланника. Этот посланник - тот самый Демидов, единственный сын Никиты Акинфиевича, который в 1812 году содержал целый полк и в юные годы отличался расточительностью и всевозможными выходками. В молодости над ним была учреждена опека, оберегавшая его имущества, а в зрелые годы он и сам переменил прежнее поведение, стал очень бережлив в расходах и оставил колоссальное состояние двум своим сыновьям, Анатолию и Павлу (отцу Павла Павловича Сан-Донато). В лице Николая Никитича потомство тульского кузнеца впервые соединилось с потомством именитых людей Строгановых, так как этот Демидов был женат на баронессе Елене Александровне Строгановой, присоединившей к капиталу мужа и часть громадных строгановских богатств.

Николай Никитич был любителем искусств и наук, собирал коллекции редкостей и принес в дар Московскому университету в 1813 году богатое собрание всевозможных ценных научных предметов, вознаградив таким образом старейший из русских университетов за утраченную им во время пожара 1812 года часть богатств, поступивших от Павла Григорьевича, основателя лицея в Ярославле [4]. Нужно еще прибавить, что Николай Никитич сохранял традиции рода Демидовых: он обращал большое внимание на горное дело, вводил в нем новейшие усовершенствования и оставил детям состояние, вдвое большее полученного от отца. Он же, кажется, первый из Демидовых, стал тратить громадные суммы на общественную благотворительность за границею: им основан во Флоренции дом для призрения сирот и престарелых и положен на содержание их особый капитал. Вблизи этого огромного здания, на площади, называемой Демидовскою, благодарные флорентийцы поставили белую мраморную статую благотворителя, который представлен одетым в римскую тогу и обнимающим ребенка.

Анатолий Демидов родился во Флоренции в 1812 году и, видимо, любил этот старинный город Италии, которому придали столько блеска в свое время Медичисы, - тоже потомки торгового человека. Анатолий получил блестящее воспитание, знал толк в искусствах, говорил на всех языках, кроме русского, который он очень плохо знал. Большую часть своей жизни он провел в Европе, изредка лишь приезжая в Россию. Известны его охоты-монстры и гомерические попойки на Урале. Немалую популярность этими попойками приобрел он и за границею. На русских он походил разве только тем, что, подобно многим нашим богачам, никак не мог найти определенного дела, бесцельно шатался по свету и ухлопывал свои доходы. Русский промышленный человек, как и рантье, отличается великолепною способностью, чуть представится возможность, почить на лаврах и не может упорно и систематически работать: он сидит себе и отрезает только купоны. Ротшильд, как он ни богат, все-таки работает в конторе и опутывает государства конверсиями и займами, набивая свои сундуки. Но Анатолию досталось слишком громадное богатство, чтобы он считал необходимостью упорную работу и труд. Богатства валились сами ему в рот: в дачах его уральских заводов вскоре были открыты неоцененные платиновые и золотые россыпи. Его ежегодный доход оценивался в 2 млн. руб., даже более, и действительно, для человека без всяких общественных задач стараться об увеличении состояния при таких условиях было бы истинным сумасшествием. Самое, конечно, лучшее - отдать их на общественное дело; но куда же было девать такие огромные доходы? К несчастью, по этому назначению деньги идут далеко не всегда. И выбираются обыкновенно менее почтенные способы для расходования капиталов. Люди со вкусом и считающие себя покровителями искусств могут собирать художественные и научные редкости; можно дать за какую-нибудь монету времен царя Дария Гистаспа или обломок горшка эпохи Навуходоносора тысячи рублей. Это и делал Анатолий. Ему еще от отца досталось собрание картин, мрамора, бронзы и других редкостей, стоившее миллионы. Вещей было так много, что их привезли в Петербург на двух кораблях, и для помещения этого собрания было построено (в 1833 году) особое здание, так как все, собранное Николаем Демидовым в Италии, не могло уместиться в обыкновенном доме. Анатолий умножил свои сокровища новыми бесчисленными приобретениями. В его коллекциях были и знаменитые самородки платины, единственные в мире по величине (один в 24 фунта) и, по чрезвычайной своей редкости, стоившие громадных денег.

Жил Анатолий Николаевич больше в Париже и в роскошной своей вилле Сан-Донато, близ Флоренции. Сначала, в молодости, он служил в министерстве иностранных дел. Но разве совместима была служба с характером Анатолия и его денежными средствами? На высоте такого финансового могущества человек бывает очень капризен. Если у баронов есть свои "фантазии", то у богачей и подавно. Изнеженному, "великолепному" Анатолию невозможно было тянуть служебную лямку, связанную с известным подчинением, как бы оно легко ни было, - и он бросил службу. Получать чины и ордена для удовлетворения тщеславных желаний он мог и другим способом; для этого богачам есть более удобный путь: пожертвования крупных денежных сумм. И вот таким путем Анатолий стал князем Сан-Донато.

Мы уже говорили об основании Анатолием Николаевичем Демидовского дома призрения трудящихся, на что им дано 500 тысяч руб. Затем мы должны еще упомянуть о Николаевской детской больнице, на которую Анатолий с братом Павлом пожертвовали 200 тысяч. Первая в Европе детская больница была учреждена в Париже средствами правительства, вторая - основана в Петербурге Демидовыми. Император Николай назначил Анатолия потомственным попечителем больницы.

Громадное богатство обеспечило Анатолию вход в высшие сферы парижского общества. Капитал служит немалою притягательною силою и для "великих мира": он растворяет двери даже самых чопорных салонов Сен-Жерменского предместья. И вот мы видим в 1841 году правнука тульского кузнеца мужем родной племянницы Наполеона I, графини Матильды де Монфор, дочери принца Жерома Бонапарта, бывшего короля Вестфальского.

Салон принцессы Матильды, жены Демидова, был в Париже сборным пунктом всяких знаменитостей. В интересном дневнике братьев Гонкуров можно прочитать много занимательного о знаменитых вечерах и обедах принцессы, которая не держалась исключительно аристократических симпатий и в салоне которой встречались люди всевозможных партий: всякое начинающее дарование находило у нее радушный прием.

Интересно было бы посмотреть на уральского магната, владельца десятков тысяч душ, среди этого цвета французской науки, среди проповедников гуманности, равенства и идей свободы! Благодатные недра Урала и привыкшие к работе руки заводских крестьян добывали на все: и на содержание принцессы Матильды, и на ее обеды с цветом французской интеллигенции.

Император Николай I не любил Демидова; государю не нравилась женитьба Анатолия на сестре его политического противника, которому Демидов будто бы помогал во время президентства; не по душе также было Николаю I и то, что Сан-Донато проживал свои богатства за границею. В силу этих обстоятельств Анатолий редко бывал при русском дворе.

На что только не шли миллионы Демидова! Купив княжество Сан-Донато, Анатолий Николаевич, кажется, вообразил себя действительно владетельным князем. Говорят, у него была своя гвардия (2 или 3 тысячи человек), одетая в особые роскошные мундиры. От Флоренции в Сан-Донато специально ходили дилижансы, чтобы смотреть новоиспеченного князя, его роскошную виллу и сады. Приезжая в Россию, Анатолий снимал множество комнат в отеле "Наполеон" на Большой Морской. Наверху жили секретари, которых у него был целый десяток, а средний этаж занимал он сам. Демидов писал так нечетко, что сам не мог разбирать своей руки, поэтому и нуждался в секретарях, которым диктовал бумаги и письма.

Анатолию Демидову очень хотелось приобрести расположение Николая I. Он придумал принести ему в дар "царское место", которое предполагал поместить в строившемся тогда Исаакиевском соборе. Это сооружение из малахита, ляпис-лазури, бронзы и золота было сделано довольно аляповато и безвкусно, но обошлось чуть не в сотни тысяч. Когда доложили Николаю I об этом "царском месте", то император довольно резонно сказал: - С чего это он выдумал, что я стану в эту клетку?

Долго эта "клетка" валялась в разном хламе в Таврическом дворце, пока ее не поставили в соборе Александро-Невской лавры.

При восстании народа во Флоренции, для спасения своего приятеля великого герцога, не имевшего в то время готовых средств, Анатолий купил пароход, на котором герцог и уплыл.

В записках известного профессора-художника Солнцева есть много интересных рассказов о первом князе Сан-Донато, из которых видно, что этот богач, бросавший миллионы, иногда был "прижимистым" из-за рублей и часто не сдерживал своих обещаний. Так, например, он вздумал иметь свою биографию и поручил составить ее какому-то молодому человеку за 600 руб. Когда биография была готова, Демидов объявил, что больше 300 руб. не даст за нее.

- Вы за стол в Лондоне заплатили 100 тысяч, - вспылил биограф, - а мне не хотите дать вами же обещанных 600 рублей!

В конце 40-х годов Анатолий вздумал украсить мощи летописца Нестора (в Киеве). Задав великолепный обед, он сказал, что жертвует 27 тысяч руб., и поручил Солнцеву составить смету. Смета была составлена, но богач забыл о своем обещании. По его заказу написана Брюлловым известная картина "Последний день Помпеи". Сам Демидов пробовал подвизаться и на литературном поприще: так, он писал (под псевдонимом Ni-Tag) письма в "Journal des Debats" - "Letters sur l'Empire de Russie" [5] и издавал роскошно свои сочинения: "La Crimee" и др.

Раз Анатолий приехал к нашему посланнику во Флоренции и, не застав его, оставил свою карточку, где он именовался князем. Посланник потребовал у него доказательств на княжеский титул. Анатолий ответил резким письмом, которое посланник доложил Николаю I. Недолюбливавший Анатолия император сказал:

- Ну и пусть только там он будет князем!

Этот титул разрешено было носить в России только племяннику Анатолия - Павлу Павловичу, к которому перешло и все неисчислимое богатство дяди.

Все, что только можно было испытать и получить в жизни богатому человеку, - все это досталось на долю Анатолия Демидова. После всевозможных приключений он умер бездетным вдали от родины, в Париже, 16 апреля 1870 года.

Его племяннику Павлу Павловичу судьба предназначила с детства вращаться в избранном и блестящем кругу титулованных, богатых и талантливых представителей русского общества.

Он родился в 1839 году в Веймаре, но уже в 1841 году, по второму году, будущему князю Сан-Донато пришлось испытать невознаградимую потерю: в этом году скончался его отец, егермейстер двора, Павел Николаевич [6], которого он был единственным сыном.

Матерью Павла Павловича была известная в свое время красавица Аврора Карловна, урожденная Шернваль, имевшая большой успех в свете, хорошо принятая при дворе и участвовавшая в придворных маскарадах. Изящество и простота ее туалетов вошли, кажется, в поговорку, хотя мы можем судить, насколько была дешева эта "простота", по одному следующему факту: у нее на шее был обыкновенно надет только один бриллиант, на тоненькой цепочке, но это был знаменитый демидовский солитер, принадлежавший когда-то французской короне и купленный Павлом Николаевичем Демидовым за миллион рублей ассигнациями!

Мать страстно любила сына и сама занималась его воспитанием. Правда, она не хотела допускать особых поблажек, желала быть даже строгою, но ведь известно, что такое строгость матери по отношению к единственному страстно любимому сыну.

Павел Павлович подготовился дома к слушанию университетского курса и в 1856 году поступил в студенты Петербургского университета на юридический факультет, окончив курс со степенью кандидата в 1860 году. В то время в университете было две партии: либерально-демократическая и аристократическая, представителем которой был молодой Демидов. Но он был настолько добр, ласков и участлив к товарищам, что его аристократизм даже в знаменитые бурные 60-е годы прощался ему. Свои товарищеские связи по университету он сохранил и после, что, конечно, можно отметить в нем как симпатичную черту.

Богатство, как какая-то волшебная сила, толкала Павла Павловича в далекие и прекрасные страны от холодной и печальной родины, - к югу, в чудную Италию с ее художественными сокровищами и благодатным небом. Он купил в Италии великолепное имение Медичисов - Пратолино, где жил часто и долго.

Его биографы говорят, что он хотел узнать нищету и бедствия: посещал больницы, тюрьмы и притоны в Париже, Лондоне, Петербурге и Киеве. Это нам представляется в особенности интересным и романтическим: "великолепный" Демидов в притонах нищеты и порока! Не представляло ли это симптома гуманной совести, сознавшейся в долге своем перед забитою и угнетенною нищетою? Или Сан-Донато делал это просто в припадках тоски, угнетавшей его частыми приступами среди невероятной окружающей роскоши?..

Сначала и этот Демидов служил: в 1867 году он женился на княжне Мещерской и перевелся из парижского посольства в венское. Этот брак Сан-Донато на девушке, которую он горячо любил, заставил его порвать с бурным прошлым. Но через год жена его скончалась. Он затосковал, бросил дипломатическую службу, поселился в Каменец-Подольске, где принял скромное место советника губернского правления; но эта служба была слишком плохим лекарством от его тоски, и он ее скоро оставил, переселившись в Киев. Наступившая пора оживления в общественной жизни разбудила и в его нервной душе желание послужить родине. Наиболее честною и почтенною службою представлялась ему служба по выборам, как знак доверия общества к избраннику. И вот мы видим его в Киеве почетным мировым судьею, а потом и городским головою. В 1871 году он женился во второй раз (на княжне Трубецкой) и устроился на постоянное житье в Киеве.

Такие люди, как он, много пережившие и испытавшие даже в молодости, нередко прибегают к религии как к средству забыться от тоски, отдав на волю высшего Существа свою исковерканную жизнь, причем нередко религия представляет для них тихое пристанище, в котором они успокаиваются. И вот мы видим часто Павла Павловича в келий ректора духовной академии, архимандрита Филарета, беседующим о божественных предметах.

Избранный на второе трехлетие киевским головою, Сан-Донато, однако, не захотел служить и умчался опять на свою виллу, но турецкая война 1877 - 1878 годов вызвала его в Россию, и он стал действовать в качестве чрезвычайного уполномоченного от общества "Красный крест".

Эта война, напрягшая все силы общества, заставила и князя Сан-Донато усердно работать. Обладая громадными средствами, он не щадил их, и было бы, конечно, непростительным эгоизмом жалеть деньги там, где тысячи жертвовали жизнью. В 1880 году Демидов поселился в Петербурге. Состоя в звании егермейстера двора, он вращался в высшем придворном кругу, а владея большими количествами всевозможных акций и облигаций, был, конечно, очень видным лицом в разных банках и обществах; но сомнительно, чтобы его "мятущаяся душа" нашла в этих сферах счастье и успокоение.

В это же время он основательно изучал еврейский вопрос и в известной брошюре "Еврейский вопрос в России", изданной в 1883 году, старался на почве беспристрастия решить спор о евреях. Нужно еще сказать, что на средства Сан-Донато издавалась газета "Россия", издание, не имевшее успеха и вскоре прекратившееся.

Россия, Франция и Италия знают его как щедрого благотворителя. За все время деятельности Сан-Донато пожертвования его измеряются миллионами.

Павел Сан-Донато умер в Италии в 1885 году, 46-ти лет, среди той же роскоши, какая была уделом всей его жизни.

"Его мятущаяся душа, - сказал над гробом Павла Павловича в своей речи священник из Флоренции, - старалась сбросить с себя цепи богатства и искала правды". И только, кажется, в смерти эта "мятущаяся" душа нашла успокоение: вероятно, "оковы богатства" и "большой свет", с его тяжелыми условиями этикета и лицемерия, мешали ему найти при жизни это успокоение; мешали найти такое дело, к которому мог бы горячо привязаться покойный и сродниться с ним.

Павел Сан-Донато похоронен на Урале, среди своих необъятных владений. В истории горного дела на Руси за ним не встречается заслуг: слишком велико было оставленное предками наследие, слишком богаты недра тех частей Урала, где стояли его заводы, чтобы он еще нуждался в увеличении интенсивности производства и в применении новейших способов работ. До сих пор еще неисчерпаемый источник богатейшей в свете руды представляет гора Магнитная, из которой берут материалы демидовские заводы. А богатые золотые и платиновые россыпи дач Нижнетагильского завода, где добывались ежегодно десятки пудов золота, а в иные годы до 140 пудов платины, надолго еще будут обеспечивать потомков Никиты и Акинфия Демидовых.

В начале нашего исследования о Демидовых стоят крупные фигуры тульских кузнецов - Никиты и Акинфия, людей с железною волею, с определенным складом мыслей, оказавших большие услуги горному делу в России и оставивших громадное богатство своим потомкам; а в конце мы видели Павла Сан-Донато, человека с мягким сердцем и больною волею, которому, несмотря на богатство, пришлось испытать в житейской сутолоке немало терзаний и горестных ударов. Но если мы и мало говорили о других, не менее важных, но незаметных героях демидовской эпопеи, то присутствие их, мы думаем, видит сам читатель: это те "приписные" к заводам и всяких других категорий крестьяне, работа которых создавала славу и богатство их владельцам.

 

 

Источники

1. Г.Спасский. Жизнеописание Акинфия Никитича Демидова, основателя многих заводов на Урале.

2. К. Головщиков. Род дворян Демидовых.

3. С.Н. Шубинский. Исторические очерки и рассказы.

4. Е. П. Карпович. Замечательные богатства частных лиц в России.

5. Брошюра "Памяти П. П. Демидова - князя Сан-Донато".

6. Дерябин. Историческое описание горных дел в России.

7. В. И. Семевский. Крестьяне в царствование императрицы Екатерины II.

8. Герман. Историческое обозрение Колывано-Воскресенских заводов.

9. Н. Чупин. Географический и историко-статистический словарь Пермской губернии.

10. Н. Чупин. Сборник статей, относящихся к Пермской губернии.

11. Голиков. Деяния Петра Великого.

12. И. Комаров. Брошюра "В память столетнего юбилея С.-Петербургского коммерческого училища".

13. Журналы: "Русский архив", "Русская старина", "Исторический вестник", "Горный журнал" (статьи В. Рожкова, Н. Чупина и пр.), "Вестник Европы" (статья В. И. Семевского) и мн. др.

14. Газеты: "Ярославские губернские ведомости", "Пермские губернские ведомости" и др.

 

 

Примечания

1 - Что-то вроде полицейской должности и одновременно сборщика казенных податей

 

2 - Майорат - феодальное право наследования

 

3 - Так проходит земная слава (лат.)

 

4 - Николай Никитич принес в дар горному институту редкий самородок платины в 11 фунтов

 

5 - Письма из России

 

6 - Учредитель известных "демидовских премий"