Быт и народная культура Орловской губернии в XVIII в.

Крестьянское жилище в Орловском крае. Орловская деревня обычно представляла собой одну улицу. Но к югу от Москвы встречалась и свободная застройка: здесь не было никаких следов планировки. В «Историческом описании церквей, приходов и монастырей Орловской епархии», например, говорится: «И с внешней стороны село Столбище непривлекательно. Видны кучки без всякого плана разбросанных, почерневших, крытых соломой хат; на краю села не обсаженное деревьями кладбище с покосившимися и поломанными крестами; только радует взор зеленая церковь...»

Избы и надворные постройки в сельской местности строились почти вплотную одна к другой. На Орловщине преобладающим типом был так называемый «круглый двор», когда все сооружения представляли собой замкнутую связь. Так же строились крестьянские дома в Курской, Калужской, Смоленской, Рязанской и в ряде других центральных губерний России.

Теснота и несовершенство отопительной системы приводили к частым пожарам. Строительный камень был дефицитным материалом. Его единственной альтернативой долгое время оставалось дерево. Исстари повелось строить крестьянские дома из боровой сосны или ели. Изба строилась из крупных, до трех саженей длиною (более шести метров) круглых бревен, которые по четыре соединялись в четырехугольник — венец. Изба имела деревянный пол из полубревен или тесаных толстых досок. В тесноте здесь жили, как правило, 8—10 человек. Условия были довольно неблагоприятными, особенно для детей: днем холод, ночью жара, постоянное присутствие неприятных запахов. Спасала, пожалуй, только еженедельная баня, которая была обязательна для всех.

Во второй половине XVIII в. в крестьянской избе появился потолок. Раньше его не было, и пространство внутреннего помещения избы уходило под самую крышу. Традиционно дом топился «по-черному», то есть дым из устья печи выходил прямо в помещение и только потом через отверстия в крыше - наружу. Это позволяло сравнительно быстро нагревать избу при минимальном расходе дров, но стены быстро покрывались толстым слоем копоти. Особенно грязно было там, где за неимением дров печь топили соломой: едва ли не каждодневной заботой хозяйки оказывалась очистка стен. Отсутствие леса приводило к тому, что крестьяне строили маленькие неказистые избы: не было материала для стройки, дров для отопления большого помещения.

Строить избы с потолками начали в первую очередь крестьяне-однодворцы, крестьяне-ремесленники и вообще те, кто не находился в крепостной зависимости. Все чаще стали появляться «красненькие окошки» взамен окон старого типа («волоковых»). «Волоковыми» окнами являлись простые отверстия, прорубленные в бревнах сруба. «Красные» окна представляли собой рамы со стеклами.

Обычно печь стояла в правом углу от входа. Соответственно пространство перед устьем избы вплоть до фасадной стены избы называлось «стряпущей» или «поварней». Печь возводили на отдельном фундаменте, чтобы он не перекосил избы. Материалом служил кирпич или особо прочная глина. На высоте примерно двух метров устраивалась лежанка. В печах не только готовили пищу, пекли хлеб, но и парились. Печи использовались также для сушки зерна, одежды, обуви и т. д. Сбоку к печи пристраивался небольшой закуток, где обычно содержались теленок, ягнята. На крышке закутка было спальное место, пожалуй, самое удобное в доме: не холодное, как на скамье, и не жаркое, как на печи. На лавках и прилавках обычно спали взрослые члены семьи, на печи — старики и дети. У самого потолка помещались настилы — полати, на которых спали подростки, здесь же хранились и вещи. К потолочной балке привешивалась «люлька» — детская колыбель.

При входе в избу, по правую сторону от двери, под «святым углом» стоял обеденный стол. В «святом углу» на полочке располагались иконы. За ними хранились различные семейные реликвии, иногда деньги. Под «божницей» стояла широкая скамья, куда усаживали гостей, а в случае смерти кого-то из членов семьи сюда укладывали покойника. Во время обеда на скамье по традиции сидел глава семьи. Вдоль боковой стены с окнами стояла еще одна лавка, от нее в сторону печи отходила короткая, но достаточно широкая скамья, на которой готовилась пища, стояли ведра с водой, посуда: деревянные блюда, чашки, ложки, ножи, миски, кружки, горшки и т. д.

Одежда крестьян. Практически всю одежду крестьянская семья делала своими руками. И возле торгового села, и на околице захолустной деревни располагались конопляники, дававшие сырье для изготовления домотканой крестьянской одежды. Конопле на роду было написано быть домоседкой, соседкой человеческого жилья. Причин тому несколько. Во-первых, конопля требовала огромного количества удобрений - на чем бы крестьянин возил навоз на дальнее поле? Во-вторых, конопля не любит ветра, ее волокно теряет в качестве из-за этого, - потому и был конопляник прикрыт сараем, гумном и вдобавок специальной оградой. В-третьих, чтобы сберечь зреющее семя от налетов птиц, конопляник надо было не терять из виду, сторожить: занимались этим обычно дряхлые старики. И, наконец, уборка и обработка конопли требовали немало труда, а возле дома проще было выкроить время на дело. Но конопля славилась и необычайной отзывчивостью на труд. Посконь (волокно мужских растений) служила основой для более тонкой, ровной ткани, из нее делали праздничную одежду, полотенца (на все случаи: от свадеб до похорон, для икон и т. д.), занавески, простыни, детские пеленки, одеяла, платки, портянки, скатерти и даже кружева. Фактически посконь выполняла ту же роль, что и лен, только пеньковые полотна считались прочнее льняных.

Крестьянин и в бане мылился пеньковой мочалкой, и крест на груди держался у него на нитке из конопли. Существовал обычай класть младенца после крещения на полутораметровый кусок холста, который становился своеобразным талисманом. По-разному использовали эту ткань. В одних деревнях было принято сшить из нее одежду для ребенка - и надо было непременно износить ее до дыр. В других селениях, когда ребенок вырастал, ткань использовали ему на свадебные рушники. В третьих для девушки шили из сохраненного холста наволочку (чтобы ей хорошо жилось замужем), для парня - сумку и онучи (чтобы после службы в армии вернулся домой). Из матерки (она грубее) делали ткань для мешков (чувалов, кулей и т.д. - все виды мешков для разных грузов просто невозможно назвать), фартуков, попон для лошадей, сумок. И хотя лучшими, самыми прочными веревками считались посконные, немало видов подобных изделий вили и из матерки. Это и нити для рыбацких сетей, неводов, вентерей. Это и всевозможные веревки: от очень тонких (шпагат, бечевка) до самых мощных (вожжи, канаты). Тканье начиналось ранним утром, перед восходом солнца, с ритуала. Мастерица-ткачиха в полном уединении становилась перед «святым углом» на колени и просила Богородицу помочь ей благополучно завершить очень необходимую для ее семьи работу. Пряли и ткали женщины только в свободное от работ в поле и по дому время. В таких трудных условиях расторопная крестьянка-ткачиха могла в среднем соткать в день простого и гладкого, без узорной выработки, холста от 11 до 15 аршин. Подсчеты показывают, что крестьянка должна была ежедневно от 5 до 8 часов тратить на изготовление одежды для семьи.

Вытканные зимой холсты с наступлением весны отбеливали: сначала пропаривали в домашнем щелоке из древесной золы, затем в солнечную погоду расстилали на траве.

Этот прием проделывался в день до 5—6 раз в течение недели. Потом холсты мочили в речной, дождевой и реже колодезной воде и расстилали на траве мокрого луга или болота. Под горячими лучами солнца примерно через месяц суровость холстов исчезала, и они становились абсолютно белыми и мягкими.

Свободная, в меру широкая, сшитая из прочной ткани одежда орловских крестьян была хорошо приспособлена к выполнению полевых работ и домашних дел. Одеждой у мужчин были посконные синие и белые рубахи самого простого покроя, шаровары из грубого сукна (портки, штаны, зимой еще и подштанники), а у мальчиков лет до двенадцати только рубахи. Бедный крестьянин обычно имел пару рубах и один кафтан. Рубахи носили навыпуск, чтобы они не мешали при работе, их подвязывали на талии шнурком. В летнюю пору мужчины носили не только кафтаны, но и так называемые балахоны (полукафтаны, понитки, сермяги) - они служили рабочей одеждой. Зимней одеждой мужчин были полушубки. Тулупы - широкие длиннополые шубы, которые могли носить как мужчины, так и женщины - были крайне необходимы для дальних поездок. Орловские мужчины носили войлочные головные уборы, которые сами в домашних условиях валяли из шерсти темного цвета, - трешневики (гречевики). Распространены были также шапки из овчины. В повседневной жизни девушки ходили в одних посконных или льняных рубашках («Кофта посконна да юбка суконна - вот и приданое», - гласила поговорка), носили сарафаны из домашней синей крашенины, отороченные красным и расшитые узором «запоны» (передники). Многоклинный глухой сарафан шился из тонкой шерстяной ткани домашней выделки - из 6-7 клиньев, расположенных сзади, и одного прямого сквозного полотна - спереди. Проемы для головы и рук украшались полосками кумача, вышивкой. Сарафан был чисто русской одеждой, в Белоруссии и на Украине он совершенно отсутствовал.

Замужние женщины и вдовы должны были носить юбку особого вида, называемую «поневой». Женскую одежду составляли сарафан (или ферязь), рубаха, душегрейка, типичная темно-синяя шерстяная понева, поверх нее надевался холстинный передник. Рукава рубахи замужней женщины украшались богаче и ярче, чем рукава девичьей рубахи. Каждая женщина в своем сундуке имела набор рубах на любой случай жизни: будничные, праздничные, воскресные, для свадьбы, для престольного дня, подвенечную, «при горе» - траурную. Рукава праздничных рубах украшались с большим художественным вкусом.

Верхней одеждой обычно служил шушун - широкий, как балахон, из белой шерстяной, тоже самотканой, материи. Распространенной женской одеждой был также зипун. Он был сшит из грубого шерстяного сукна, украшен вышивкой, расклешен внизу, имел две ременные застежки. Борт правой полы и пояс обшивались полосками черного ситца. Зимой женщины носили шубы.

Головным убором женщин была кичка - она имела форму рогов и в отличие от севернорусского кокошника состояла из нескольких частей. В западных и центральных районах губернии повсеместно встречающимся головным убором была кичка в соединении с «сорокой». «Сорока» представляла собой особым образом выкроенный и сшитый кусок ткани с вышитым очельем, который служил частью головного убора. Поверх «сороки» надевался снизанный из бисера «позатылень». «Сороки» украшались золотым шитьем, бисером, бусами, бахромой. Яркие праздничные уборы крестьянок в Дмитровском уезде называли «златоглавами».

Молодые женщины носили кичку постоянно до рождения первого ребенка, потом надевали только по воскресеньям и другим праздникам, а в пожилом возрасте вовсе переставали ее носить, надевали только платки, шали и подшальники. В сундуке обязательно имелся набор платков, предназначенных для разных случаев: сенокоса, воскресенья, свадьбы, поминок, посиделок и т. д.

Кожаная обувь была у немногих, ее имели только зажиточные крестьяне, да и те надевали в праздничные дни. Летом ходили обычно босиком, самой распространенной обувью служили лапти, которые плели из коры молодых лип, а также чуни (их плели из веревок). Для праздников женщинам изготавливались «писанные» лапти, которые от обычных отличались более затейливым плетением носковой части. Ноги обертывались в большие домотканые портянки - «онучи». Для тепла и для мягкости в лапти клали солому. К ноге лапти прикреплялись веревочками - «оборками». На год крестьянину требовалось как минимум 50 пар лаптей. Зимой сельские жители носили валенки. Крестьянская бытовая культура. Характерной чертой семейного быта крестьян было существование особой «большой семьи» - соединения брачных пар нескольких поколений, объединенных общим имуществом и хозяйством (родители и женатые сыновья). Нередки были случаи, когда сюда принимались даже посторонние лица. Во главе большой семьи стоял старший по возрасту и положению в семье мужчина - большак, наибольший. Главным событием в крестьянской жизни была свадьба. Свадебный обряд являлся самым значительным во всей народной обрядности. Все участвовавшие в нем выглядели подчеркнуто празднично, надевали на свадьбу свои лучшие наряды. Для свадебного поезда выбирали лучших лошадей, в гривы вплетали разноцветные ленты, к дугам привязывали колокольчики. Люди специально выходили на улицу, чтобы полюбоваться свадебным поездом. Многие приходили на свадьбу не в качестве гостей, а просто чтобы насладиться праздничным убранством и весельем. Обряд сопровождался многочисленными свадебными песнями.

Частью крестьянской культуры и быта являлись народные гулянья (в первую очередь в период Масленицы), нередко сопровождавшиеся кулачными боями, хороводами, танцами. Важное значение имели календарные обрядовые песни, то есть песни, которые исполнялись в связи с народными праздниками: колядки, масленичные, троицкие и т. д.

Весьма распространенной была забытая ныне игра под названием «Кострома» (имя чучела из соломы и рогож произошло от слова «костра»). Вот как описывает этот ритуал, имевший истоки еще в языческих обрядах, Владимир Даль:

«При встрече страдных работ, прощаясь с хороводами (на всесвятской, в воскресенье, пред Петровым постом, в русальное заговенье), хоронят Кострому, топят в Оке, а где ее нет, в речке или озере. Часть провожай плачут и причитают, жалея Кострому и не давая ее в обиду, прочие, с грубыми остротами, продолжают свое; спровадив Кострому, пьют и веселятся в последний раз до осени, до уборки хлеба».

Крестьяне были убеждены в том, что с помощью особых обрядов можно избавиться от хворей, добиться повышения плодородия земли и побороть нечистые силы. Обряды и ритуалы имели целью обеспечивать хороший урожай, увеличивать приплод скота, защищать его от болезней.

Среди сверхъестественных существ, которых народная фантазия поселила в окружающем мире, были черт, русалка, леший, его жена лесовиха, дети лешего, водяные, болотные, их жены и дети, полевые демоны (полевой, межевой, луговой), домовой, дворовой, колодезный, овинный.

По народным поверьям, домовой жил в каждом доме, причем с виду он был похож на человека, обитал под печкой, за печкой, под порогом. Считалось, что домовой следит за хозяйством, покровительствует трудолюбивым хозяевам, наказывает ленивых и нерадивых. Всякий крестьянин старался выполнить прихоти домового, чтобы не навлечь его гнева. К примеру, покупая себе корову, крестьянин принимал в расчет то, какая шерсть покровителю дома по двору. Она должна быть подобна шерсти самого домового. Животные же не по двору обычно тощи и хилы, домовой гоняет их и бьет, ворует у них корм и отдает своему любимому животному. В образе домового как бы олицетворялось благополучие и неблагополучие семьи и хозяйства.

Лиц, знавших заговоры, крестьяне называли знахарями или заговорщиками. Вера в заговоры была повсеместной и держалась в народе крепко. Различные признаки болезней олицетворялись в виде особых злых существ, которых можно изгнать из тела человека с помощью заговорных слов. В Орловской губернии оспа представлялась людям прежних столетий женщиной безобразного вида с ядом на языке: кого она облизнет, тот заболевает. Ходили рассказы о лихорадке Ворогухе, которая в виде ночного белого мотылька, садясь спящему человеку на губы, приносит болезнь. Чрезмерная плаксивость детей связывалась с болезнетворным влиянием особого демона женского пола «криксы» («криксы-плаксы»).

 

§ 6 Народническое движение в Орле

 

Вскоре после отмены в России крепостного права на историческую арену выходит революционное народничество, основными идеологами которого были М.А.Бакунин, П.Л.Лавров и П.Н.Ткачев. «Бунтарь» Бакунин видел в русском крестьянстве «прирожденного» социалиста, поэтому он призывал к немедленному народному восстанию. «Пропагандист» Лавров исходил из того, что для свершения революции необходима продолжительная агитационная работа среди народных масс и серьезная теоретическая подготовка самих революционеров. А «якобинец» Ткачев считал, что революцию следует начинать с государственного переворота силами хорошо законспирированной организации. Народническое движение получило распространение и на территории Орловского края.

Одним из первых организаторов народнического кружка в Орле был Л.Е.Оболенский. Его кружок поддерживал связь со столичными революционерами, бывшими орловскими гимназистами. Так, в декабре 1871 г. братья Василий и Николай Махаевы, по агентурным сведениям, привезли в Орел большое количество запрещенных книг для распространения среди учащейся молодежи. Одним из членов кружка Оболенского был сын орловского мещанина гимназист М. В. Чеботарев.

«В то время, - вспоминал известный народнический публицист Н.С.Русанов, старший двоюродный брат знаменитого полярного исследователя, — Орел был бойким не только торговым, но и интеллектуальным центром средней России, центром, где оседали группы пропагандистов, перед тем как двигаться в народ, и откуда год-два спустя движется и значительная часть знаменитых апостолов хождения в народ летом 1874 года...»

Летом 1872 г.- гимназист Русанов вошел в кружок, созданный приехавшим на каникулы студентом Медико-хирургической академии Д. Г. Никольским. В своей автобиографической книге «На родине» Русанов рассказал о возникновении в том же году «нескольких родственных кружков», ставших «очагами местного революционного движения».

Они состояли из гимназистов, (Семинаристов, кадетов, телеграфистов, железнодорожных служащих, «управских» и «судейских» виновников. Вначале это были кружки «бунтарей», объединившихся около сына директора гимназии М. А. Гриценкова. Некоторое время спустя в Орловском крае начали свою деятельность кружки «пропагандистов», сторонников П.Л.Лаврова.

Действовали и представители кружка Н. В. Чайковского. Члены их московского отделения Н.А.Армфельд и В.Н.Батюшкова вели разъяснительную работу среди крестьян Елецкого уезда. Поселились они в школах, попечительницей которых была близкая к народническим кругам Софья Александровна Субботина. В революционном движении приняли участие три ее дочери - Евгения, Мария и Надежда.

В 1873 г. в Брянском уезде образовалось общество «арендаторов», во главе которого стоя.ли Н. Добронравов и Томпаков. В его состав входили 11 человек, обосновавшихся в селе Дарковичи в имении Бах-тина. Как извещал орловского губернатора помощник, начальника губернского жандармского управления, члены общества пытались сблизиться с народом, ведя пропаганду среди крестьян, подталкивая их к борьбе «за землю и волю». Во главе одного из самых крупных кружков в Орловском крае стоял П.Г.Заичневский, по определению Русанова, «умнейший из русских якобинцев». Членов его кружка именовали «ткачевцами» и «набатчиками».(Ткачев редактировал издаваемый в Женеве журнал «Набат», поступавший нелегально и в Орел.)

«Как хорошему и увлекательному оратору, ему, - сообщала член кружка Елизавета Оловенникова о своем руководителе, - удавалось концентрировать вокруг себя наиболее чуткую молодежь, сообщать ей элементарные социально-политические и экономические знания и, в конечном результате, убеждать ее в необходимости идти на революционную работу...»

В кружок Заичневского входили воспитанник кадетского корпуса В.П.Арцьлбушев, будущие члены «Народной воли» сестры Мария, Наталия и Елизавета Оловенниковы, дочь орловского священ ника Александра Азбукина, заведующий тайной гимназической библиотекой Иван Архипов, учительница М.В.Лаврова, воспитанница местной гимназии Л. М. Махаева и другие. Кружок Заичневского громко заявил о себе в марте 1876 г., превратив похороны народника-орловца В. М. Махаева на орловском Троицком кладбище в своего рода политическую демонстрацию. Гроб несли члены кружка. Над свежей могилой яркую революционную речь произнес Арцыбушев.

Кружковцы открыли в Орле переплетную мастерскую. На заработанные деньги содержали трех бедных гимназисток, внося за них плату за обучение. Вскоре Заичневский за «вредное влияние» на молодежь и участие в демонстрации на Казанской площади Петербурга был выслан из Орла.

Летом 1874 г. началось «хождение в народ». Орел, по словам Н. Русанова, становится «одним из пунктов сосредоточения пропагандистских сил России», «генеральной квартирой одного из отрядов, двинувшихся в народ». Одними из первых - еще осенью 1873 г. - начали вести революционную агитацию среди тверских крестьян выпускники Орловского кадетского корпуса Дмитрий Рогачев и будущий писатель Сергей Кравчинский (Степняк).

В агитационной работе среди крестьян приняли участие сестры Евгения и Надежда Субботины.. Старшая сестра вела пропаганду в своем курском имении Беломестное, младшая, Надежда Субботина, - в Орловской женской гимназии и в елецком имении родителей Подворгольское.

В орловской сапожной мастерской и среди своих учеников вела революционную пропаганду член кружка Заичневского учительница А.X.Азбукина. Зашифрованный адрес мастерской был обнаружен при обыске «чайковца», нашего земляка Николая Федоровича Цвиленева.

Азбукина поддерживала связь с Д.Г.Никольским, Н.В.Филатовым и Натальей Оловенниковой, сестрой известной народоволки, уроженки Покровского района М.Н.Ошаниной (в девичестве Оловенниковой). Подозрение у полиции вызывал и ее брат священник Михаил Азбукин, который в разговорах с крестьянами высказывался против существующего строя.

В 1875 г. бывший семинарист, а потом учитель Гатищенского сельского училища Павел Никифорович Трудковский вел агитационную работу среди ливенских крестьян. По доносу своего ученика подвергся аресту. При обыске у него были изъяты запрещенные книги «Хитрая механика» и «Сила солому ломит», которые он давал читать учащимся, и письмо его брата Ивана, воспитанника духовного училища. Братья Трудковские обвинялись по «Процессу 193-х». Причем Павел умер в Доме предварительного заключения еще до суда.

В августе 1875 г. был арестован бывший орловский семинарист, теперь приехавший на каникулы студент Медико-хирургической академии Петр Федорович Ефремов. Он обвинялся в том, что распространял среди крестьян с. Малинова Ливенского уезда полученные от Д. Никольского революционные брошюры «Бог-то бог», «Сказка о копейке» и «Русской революционной молодежи».

Активную пропагандистскую работу среди железнодорожных служащих, рабочих ремонтных мастерских и крестьян вел телеграфист на станции Хомутово, сын бывшего крепостного, самоучка А. С. Орлов. Орлов неоднократно читал рабочим и обслуживающему персоналу станций Знаменская и Лопатино «под видом сказок» народническую литературу (в частности, «Хитрую механику») со своими комментариями. Пропагандист работал в контакте с телеграфистами Преображенским и Сорокиным, а также с выпускником Михайловского артиллерийского училища подпоручиком А. В. Дудоровым, хорошо знавшим братьев Рогачевых. В ноябре 1876 г. Орлов был привлечен к возникшему в Орле делу о распространении «преступных воззрений». После девятимесячного одиночного заключения был сослан в Архангельскую губернию.

Число арестованных участников «хождения в народ» превысило четыре тысячи человек, входивших в три десятка разных кружков. Суд над участниками массового движения демократической молодежи в народ продолжался с 18 октября 1877 по 23 января 1878 г. Это самое крупное политическое судебное дело в России получило название «Большой процесс», или (по числу осужденных) «Процесс 193-х». Среди привлеченных к суду было 10 орловцев. Это упоминавшиеся выше Д. М. Рогачев, М. А. Гриценков, П. М. Махаев, В. П. Рогачева, С. А. Субботина, а также Иван Иванович Козачек, приговоренный к высылке на родину под присмотр полиции, член петербургского кружка «самарцев» Петр Васильевич Курдюмов, член того же кружка Марфа Герасимовна Никитина, участник кружка «Киевская коммуна» Василий Федорович Фишер и воспитывавшаяся в семье Субботиных член цюрихского кружка Вера Андреевна Шатилова.

Кроме того, по процессу проходили приезжавшие в Орел «чайковец» Н. А. Чарушин, выпускник Орловской гимназии Николай Никитич Теплов, жившая в 1879 г. в Труб-чевском уезде Евгения Константиновна Судзиловская (сестра известного революционера Н. К. Русселя-Судзиловского), служивший с 1881 г. в управлении Орловско-Грязской железной дороги Дмитрий Петрович Соколов и Виктор Александрович Осташкин, живший в середине 1890-х гг. в Орле под негласным полицейским наблюдением.

Среди наиболее активных участников народнического движения в Орловском крае были:

Арцыбушев Василий Петрович (1857-1916), уроженец Курской губернии, воспитанник Орловской военной гимназии (так одно время именовался кадетский корпус), активный член кружка Заичневского. Он был одним из организаторов революционной газеты «Молодая Россия», членом бюро русской организации «Искры» и создателем и членом Самарского комитета РСДРП;

Гедеоновский Александр Васильевич - родился 27 августа 1859 г. в с. Шаблыкине Карачевского уезда (ныне районный центр Орловской области) в семье священника. В 1876 г. перешел из Орловского духовного училища в местную семинарию, но курса ее не окончил. Находясь в семинарии, в 1876-1877 гг. организовал кружок, который получал нелегальную литературу от служивших в городе офицеров Красовского и Онучина. Поступив в 1880 г. в Демидовский лицей в Ярославле, Гедеоновский организовал студенческий кружок самообразования. В следующем году вступил в партию «Народная воля», где занимался гектографированием нелегальной литературы. В 1885-1886 гг. Гедеоновский работал статистиком в Орловской губернской земской управе. Неоднократно арестовывался и содержался в различных тюрьмах (в том числе и Орловской). Был выслан в Западную Сибирь, откуда в 1892 г. возвратился на родину. Служил в контроле сборов Орловско-Грязской железной дороги.

Вместе с земским статистиком Николаем Сергеевичем Тютчевым и железнодорожным служащим Марком Андреевичем Натансоном принял участие в создании партии «Народное право». По их инициативе летом 1893 г. в Саратове состоялся съезд представителей революционных кружков, положивший начало «Социально-революционной партии «Народного права».

Гедеоновский проделал большую работу по закреплению связей партии, устройству тайной типографии. В апреле 1894 г. был арестован и выслан в Восточную Сибирь на пять лет. По возвращении из ссылки состоял под негласным надзором полиции. Участвовал в организации партии социалистов-революционеров, был членом ее Центрального комитета.

Еще более заметную роль в народническом движении играл Заичневский Петр Григорьевич. Он родился 18 сентября 1842 г. в селе Гостинове Мценского уезда в семье отставного полковника. По окончании Орловской гимназии поступил в Московский университет, где стал «одним из лидеров революционного студенческого движения. В 1862 г., находясь под следствием в московском застенке, написал знаменитую прокламацию «Молодая Россия» с призывом к немедленной революции, за что был сослан в Сибирь.

По возвращении из ссылки был взят отцом на поруки с обязательством жить в имении родителей. В 1872 г. определился на службу в Орловскую уездную земскую управу и вскоре организовал из учащейся молодежи якобинский кружок. В 1877 г. был выслан в северную Олонецкую губернию. В Орел возвратился только через восемь лет.

Придерживаясь прежних заговорщических взглядов, создал новый кружок, установивший связи с Москвой, Костромой, Курском. В 1889 г. кружок был разгромлен. После двухлетнего тюремного заключения Заичневский снова оказался в сибирской ссылке. По возвращении из нее поселился в Смоленске, где и умер 19 марта 1896 г.

В народническом движении в Орловском крае оставил свой след и Махаев Василий Матвеевич (ок. 1848 - 1876). В 1871 г. он с братом Николаем доставил в Орел массу запрещенных книг. Был близок с земляками Д. М. Рогачевым и М. А. Гриценковым. Летом 1874 г., живя у врача И. И. Козачека в калужском селе Ловати, занимался пропагандой среди крестьян. В сентябре того же года после обыска арестован и привлечен к «Процессу 1193-х». В марте 1876 г. был выпущен из тюрьмы на поруки с дозволением жить в течение шести месяцев под надзором полиции в Ялте. Он настолько ослабел, что везти его дальше Орла не было смысла. Через несколько дней он скончался на квартире Ошанина (мужа члена Исполнительного комитета «Народной воли» М. Н. Оловенниковой). Похороны состоялись 28 марта на Троицком кладбище.

Активной была роль в народническом движении семьи Оловенниковых. Сестры Оловенниковы Мария, Наталия и Елизавета, в отличие от двух братьев, связали свою жизнь с историей российского освободительного движения. Родились они в селе Покровском Покровской волости Малоар-хангельского уезда в дворянской семье. Старшая из них, (Оловенникова) Мария Николаевна, родилась 15 мая 1852 г., вторая, Наталия Николаевна, была третьим ребенком в семье, младшей была Елизавета. Все они связали свою судьбу с революционным движением в России.

Социально-политическое воспитание сестры Оловенниковы получили в Орле благодаря П.Г.Заичневскому. Мария Николаевна (в замужестве Ошанина) в 1878 г. вошла в организацию «Земля и воля». Участвовала в Липецком (была там единственной женщиной) и Воронежском съездах организации. Стала членом Исполнительного комитета партии «Народная воля». С 1880 г. возглавляла московскую народовольческую группу. В 1882 г. эмигрировала во Францию. Участвовала в организации «Группы старых народовольцев».

Наталия Николаевна по окончании орловской Николаевской женской гимназии поступила на Георгиевские курсы в Петербурге и жила вместе со старшей сестрой. Во время хождения в народ поселилась в Воронежской губернии, работала фельдшерицей. С 1880 г. — член Исполнительного комитета «Народной воли». Со времени поступления народовольца Н. Клеточникова на службу в III Отделение была посредницей между ним и исполкомом. С 1881 г. по заданию партии переселилась в Орел для местной работы.

Елизавета Николаевна о своей жизни и революционной работе подробно рассказала в автобиографии, написанной в апреле 1926 г. в Орле. Особенно ценны ее воспоминания об орловском кружке Заичневского. Став народоволкой, она в качестве наблюдателя за передвижениями Александра II участвовала в покушении на его жизнь. Находясь в одиночном заключении, заболела нервным расстройством. В 1891 г. ее направили на родину. После 1917 г. - член Всесоюзного общества политкаторжан. Умерла 25 июня 1932 г. В ее похоронах на орловском Троицком кладбище участвовали одна из сестер Субботиных и племянница Е. Н. Ошанина, бывшая социалистка-революционерка.

В разработке теории народнического, а затем и эсеровского движения большая роль принадлежит Русанову Николаю Сергеевичу. Он родился 16 сентября 1859 г. в Орле в семье богатого купца. С 1869 по 1877 г. учился в Орловской гимназии, где входил в кружок «бунтаря» Дмитрия Герасимовича Никольского, сына мценского священника, выпускника Орловской гимназии. Русанов получил известность как комментатор «Капитала». Оказавшись за границей, тесно сблизился с П. Л. Лавровым, а также встречался с Энгельсом и Плехановым. В 1890-х гг. стал одним из организаторов в Париже «Группы старых народовольцев». В легальной печати выступал под псевдонимом «Н.Кудрин». В 1901 г. участвовал в основании «Вестника русской революции» - теоретического органа социалистов-революционеров. Он являлся автором автобиографической книги «На родине», повествующей о революционном движении в Орле в 1870-е гг. Таким образом, уроженцы Орловского края оставили глубокий след в революционном движении в России.

 

 

                        Хронология событий:                       

 

 

1703 год - составление последней росписи боевого состояния Орловской крепости. Закладка каменного собора Введения Пресвятой Богородицы с приделом свв. Афанасия и Кирилла Александрийских в девичьем Введенском монастыре.

1708 год - Орёл посетил Петр I. Освящение Введенского собора девичьего монастыря. Орёл с уездом причислен к Киевской губернии.

1710 год, 6-11 января - в Орле побывал паломник московский священник Иван Лукьянов, оставивший описание города в своем дневнике.

1715 год - в Орле набирались рекруты в русскую армию для участия в Северной войне. Среди них известны имена жителей Орловского посада Петра Кормазинова, Василия Голикова, Петра Ступина.

1718 год, 16 мая - для заселения Петербурга, новой столицы России, по указу Петра I из орловского купечества были выбраны как люди «добрые пожиточные и немалосемейные» орловские купцы первой статьи Карп Кузнецов с детьми и средней статьи Дмитрий Тараканов и Анисим Русанов с братьями.

1719 год - Орёл становится центром Орловской провинции в Киевской губернии, в которую вошли города Мценск, Болхов, Белев, Новосиль и Чернь с уездами.

1720 год - учреждение в Орле органа городского самоуправления - городового магистрата в составе 2 бургомистров и 4-х ратманов (судей).

1721 год - орловский провинциальный воевода Отяев получил предписание о ремонте Орловской крепости, которую велено «без пущего утеснения подданных ежегодно починять». Начата заготовка материалов для строительства каменного здания рентереи - палаты для хранения казенных денег (не осуществлено).

1722 год - в Орле образован прядильный цех, объединявший 29 ремесленников - прядильщиков пеньки.

1723 год, 27 сентября - «великий пожар» на Торговой площади. Сгорели москательный, рыбный и мясной ряды «протчия многия анбары и хорчевни дворы». Орловский кремль «помощи Божией едва уцелел».

1723—1724 годы - первая ревизия (перепись) податного населения России. Согласно ей численность населения Орла составила 2773 души мужского пола.

1724 год - согласно Указу Петра I провинциальным воеводам было велено представить в Сенат историю и географическое описание своих городов. Составление и отсылка в Москву орловским воеводой «Ведомости городу Орлу» - попытка первого историко-географического описания города.

1725 год - освящение каменной Сретенской (Георгиевской) церкви, построенной на средства секретаря Оловенникова.

1726 год - в Орле открыто первое учебное заведение - духовное училище при Успенском монастыре.

1727 год - Орловская провинция с городом Орлом вошла в Белгородскую губернию, выделившуюся из Киевской

16 февраля - Киевские гарнизонны полки Обер-комендантский, Комендантский и Кошелева, сформированные из бывших городовых стрельцов и людей рейтарских и пехотных полков, не способных к полевой службе, переименованы в 1-й и 2-й Орловские и 1-й Севский гарнизонные полки. 11 ноября 1727 г. вновь переименованы по месту дислокации в Киевский, Черниговский и Полтавский гарнизонные полки.

1728 год, 4 мая - снятие кондуктором инженерного корпуса Михаилом Бузовлевым и инженерной роты учеником Петром Батвиньевым чертежей города Орла с более раннего оригинала перв. четв. XVII в.

1730 год - освящение каменной церкви св. Архистратига Михаила, построенной на средства купца Калашникова.

1731 год, 25 января - осмотр деревянного Рождество-Богородичного собора по челобитью соборного причта представителями городской администрации и выборными «лучими» людьми, выявивший его совершенное обветшание. Разборка старого и закладка нового каменного собора.

1734 год - согласно Ведомости церквам в Орле имелось 8 приходских храмов (без Успенского монастыря и Рождество-Богородичного собора, находившегося в стадии строительства). В Орловском уезде насчитывалось 85 церквей и 6274 двора.