В 1812 году, уже обречены и надо форсировать события.

И он перегнул палку, отдав приказ наступать по широкому

Фронту, на что у армии уже не осталось сил. В реальности возникла

Ситуация, в которой таилось несколько возможностей, в

Том числе и ремейк наполеоновского бегства. Но история —

Это только «черновик будущего», и на этот раз «беловик» оказался

Иным.

Гитлер приказал армии «обороняться до последнего патрона,

До последней гранаты», ибо понял, что при отступлении

Она развалится. И не будем забывать, что военный потенциал

Германии на тот момент был выше советского. И сам Гитлер

Был вовсе не таким, каким он представлен в мемуарах его генералов.

Жуков знал, что говорил, когда дал ему такую характеристику:

«Но это был коварный, хитрый, сильный военачальник

» 444.

В канун нового, 1942 года Риббентроп заговорил с Гитлером

О мире с Москвой. Гитлер ответил, что это невозможно, речь

Может идти только о победе.

Пятого января Сталин навязал Ставке план общего наступления:

«Чтобы не дать немцам этой передышки, гнать их на запад

Без остановки, заставить их израсходовать свои резервы

Еще до весны».

Жуков стал возражать, предлагал вести наступление только

На западном направлении, где немцы еще не успели восстановить

Боеспособность, но под Ленинградом и на юге этого не

Делать из-за недостатка сил.

Василевский поддержал Жукова, сказав, что сейчас невозможно

Укрепить все фронты.

На Сталина это не произвело впечатления.

Жуков считал, что «с общей точки зрения» сталинские идеи

Были правильны, только оторваны от реальности. Так, фронт

крайне плохо снабжался боеприпасами (это в период наступления!),

Норма расхода на одно орудие была один-два снаряда

В сутки.

Широкое наступление началось. Девять резервных армий

Ставка рассредоточила по всем фронтам, и в итоге только один

Западный фронт под командованием Жукова смог продви- 637

Нуться на 70—100 километров. Если бы резервы были сконцентрированы

Здесь, то успех мог бы стать решающим.

Приведем оценки Сталина Жуковым: «В стратегических

Вопросах Сталин разбирался с самого начала войны. Стратегия

Была близка к его привычной сфере — политике, и чем в более

Прямое воздействие с политическими вопросами вступали

вопросы стратегии, тем увереннее он чувствовал себя в них.

В вопросах оперативного искусства в начале войны он разбирался

Плохо. Ощущение, что он владеет оперативными вопросами,

У меня лично начало складываться в последний период

Сталинградской битвы, а ко времени Курской дуги уже

Можно было без преувеличения сказать, что он в этих вопросах

Чувствует себя вполне уверенным.

Что касается вопросов тактики, строго говоря, он не разбирался

В них до самого конца. Да, собственно говоря, ему как

Верховному Главнокомандующему и не было прямой необходимости

Разбираться в вопросах тактики. Куда важнее, что его

Ум и талант позволили ему в ходе войны овладеть оперативным

Искусством настолько, что, вызывая к себе командующих

Фронтами и разговаривая с ними на темы, связанные с проведением

Операций, он проявлял себя как человек, разбирающийся

В этом не хуже, а порой и лучше своих подчиненных.

При этом в ряде случаев он находил и подсказывал интересные

Оперативные решения.

К этому надо добавить, что у него был свой метод овладения

Конкретным материалом предстоящей операции, метод,

Который я, вообще говоря, считаю правильным. Перед началом

подготовки той или иной операции, перед вызовом командующих

Фронтами он заранее встречался с офицерами Генерального

Штаба — майорами, подполковниками, наблюдавшими

За соответствующими оперативными направлениями. Он вызывал

Их одного за другим на доклад, работал с ними по полтора,

По два часа, уточнял с каждым обстановку, разбирался в ней

И ко времени своей встречи с командующими фронтами, ко